Щи с мёдом

Так всей семьёй они собирались только по воскресеньям, да и то не всегда. Отец у Серёжки работал в магазине, тут же в селе, куда они совсем недавно переехали в новый дом. На перерыв он обычно приходил где-то в третьем часу. Серёжка учился в втором классе, возвращался домой раньше. Бабушка сразу же сажала его за стол обедать. Затем прибегала из школы Линка, учившаяся в четвёртом классе. Она тоже садилась обедать. Быстро проглотив щи или суп, тушёную картошку или запеканку, запив всё это топлёным с пенкой молоком, Серёжка убегал на улицу и возвращался под самый вечер, забывая обо всём в своих играх и делая уроки уже перед сном, когда нос так и клевал в тетрадку. А мать у них работала учительницей начальных классов. Хотя уроки и заканчивались у неё вместе с Серёжкой, но она всегда сидела потом со своими оболтусами, как называла отстающих учеников, и приходила вместе с отцом. С ним и обедала. Но совсем по-другому всё было в воскресенье, особенно тогда, когда отец ездил торговать на базар в районный центр и поездка случалась удачной. Хорошая выручка поднимала настроение у него. Он привозил с собой баранок, пряников и конфет. В этот день без него за стол уже не садились. Все ждали, сколько бы времени не уходило.
Вот и на этот раз все сидели дома. Линка около окна читала книжку, Серёжка копошился со своими игрушками: танками, машинами и пушками, сделанными из досок отцом. Мать возилась на кухне, а бабушка сидела около окна в своей спальне и наблюдала за дорогой. Погода стояла хоть и морозная, но ясная и солнечная. Серёжке не терпелось побыстрее убежать на горку к своим сверстникам, но он только канючил:
– Мам, а мам? Когда папа придёт?
– Как придёт, так я тебе и скажу, – отвечала та спокойно.
– А когда ты мне скажешь? – спрашивал он.
– Ох, отстань! – отмахивалась уже мать.
– А можно я пойду немножко погуляю, а как папа придёт, сразу вернусь? – не отставал сын.
– Да уж ты вернёшься. Только и ищи тебя, – не верила мать. – А уроки-то ты сделал?
– Ещё успею. Нам почти ничего  и не задали, – бойко отвечал сын. – Только чтение и чистописание.
– Ты уж, конечно, чистописание сделал? – поинтересовалась та.
Серёжка ничего не ответил, только слегка насупился.
– Что молчишь-то? Вон опять твоя учительница мне выговаривала, что ты совсем не стараешься и получаешь одни тройки, – начала распекать сына мать.
– Не нравится мне это грязномарание, – пробурчал тот в ответ.
– Что-что? Как ты сказал? Грязномарание? – рассмеялась мать. – Вот садись и пиши. Грязномарание. Придумает же. В школе у меня не хватает сил на таких оболтусов, а тут ещё и сын такой умник.
– Да не оболтус я, – ответил глухо Серёжка. – Только с письмом вот не получается. Когда карандашом писали, были одни пятёрки, а чернила ляпаются. И вообще я не троечник. У меня и четвёрки есть, и даже пятёрки! – с гордостью закончил.
– И колы! – вставила Линка и рассмеялась. – Скоро забор из них будем городить.
Серёжка обернулся и бросился к сестрёнке, та увернулась от него, бросила книгу и побежала вокруг стола, тот за ней.
– Идёт! – послышался голос бабки из её спальни. – Тащит большой свёрток.
В доме сразу стало тихо. Серёжка с Линкой сели около окна на стулья и замерли. Даже мать перестала возиться на кухне. Слышно стало только тиканье ходиков.
На мосту послышалось топанье. Это отец обивал валенки от снега. Очистив их веником, вошёл в кухню.
– Вот и наш отец! – радостно проговорила хозяйка. – Мы тебя уже заждались.
– Заждались на печи сидеть, – ответил тот. – А вы бы по такому морозцу на базаре попрыгали.
– Мороз нынче крепкий, – согласилась мать. – Но солнце светит.
– Солнце, солнце, – забормотал отец. – Эй, Сергей, нако вот возьми, – протянул упаковку.
Серёжка быстро подбежал и взял большой пакет.
– Тяжёлый, – проговорил довольный и потащил его в комнату, положил на стол.
– Ну как, удачно съездил? – спросила мать.
– Не знаю, ещё не считал выручку, – ответил тихо. – Но народ у меня всё время толпился. Посчитаем. Думаю, план за месяц перевыполню.
– Вот и хорошо, – одобрила мать. – Давай обедать.
Отец ничего не ответил. Подошёл к умывальнику, что стоял за русской печью, и стал мыть руки. Все уже расселись по своим местам, а мать начала разливать по тарелкам зелёные щи.
– Вот здесь работа, – довольно проговорил отец, садясь за стол. – С мёдом, наверное, щи-то?
Серёжка и Линка в недоумении переглянулись и посмотрели на него, потом на мать.
– С мёдом? – спросил у неё сын.
Мать рассмеялась:
– Ешь. Шутит отец.
– А чего я шучу? – отозвался серьёзно тот. – Не шучу. Вот сказка такая есть, – и начал рассказывать, хлебая щи. – Отец умирал и говорит сыновьям: «Вы, сыночки, ничего не делайте, а только щи ешьте с мёдом». И больше ничего не успел сказать. Помер. А те и не понимают, что это отец им щи велел с мёдом есть. Но раз сказал, значит, надо есть. Ну, и едят щи с мёдом. А богатая семья была. Мёд покупают и едят. Не вкусно, но едят. Ели, ели, всё уже распродали, а никак не поймут – чем же хороши-то щи с мёдом? Уже и есть нечего стало. И дров даже в доме нет, чтобы печь истопить. Вот мать им и говорит: «Вы бы, сыночки, хоть за дровами в лес съездили, а то завтра и щи негде будет варить». Не хотят сыночки ехать. Но деваться некуда, поехали. А с собой и взять-то уже нечего, даже хлеба нет. Целый день они пилили дрова в лесу. Поздно вечером домой вернулись. Голодные… Ну, мать им и поставила на стол миску со щами. Без всякого мёда. Давно его не на что было купить. Накинулись они на них… «Ух, – говорят, – а щи-то действительно с мёдом. Ох, и вкусно!» – Отец засмеялся. – Во! Поняли наконец, как щи с мёдом надо есть. Заставила нужда.
– Нас тоже скоро заставит, – проговорила мать. – Дров совсем мало осталось. Ещё на неделю, не больше.
– Да знаю, – посуровел отец. – Надо в лес ехать. А с кем? Одному тяжело.
Он задумался, даже есть перестал. Остальные тоже замолкли и ждали.
– Вот разве что Серёжку взять, – предположил. – Пусть начинает пробовать щи с мёдом.
– Да ты что, отец! – вступилась мать. – Ему-то только вот девять лет исполнилось. Маленький ещё.
– Ну, тогда ты едь или вон тёща моя! – буркнул недовольно тот.
Бабушка засмеялась:
– Поедем, зятёк.
– Может, кого попросить? – предложила мать. – Лёню Гвоздева или Караваева.
– Ну да, чтобы воз дров напилить, а четвертной отдать! Нет. Пора уже ему, – он показал пальцем на сына, – к настоящему делу привыкать. Поедешь со мной? – спросил того.
– Конечно! – без промедления согласился сын.
– Вот, видишь, мать, – даже потёр руки отец, – он сам хочет.
– Да что он ещё понимает? – не уступала та. – Ведь тяжело в лесу.
– Тяжело! Конечно, тяжело. Пироги только жрать легко. А остальное всё тяжело, – начал сердиться отец и даже ложку на стол бросил.
– Да я не против, – стала успокаивать его жена. – Вымотается только он сильно.
– Ничего. Он мужик. В общем, решено. Во вторник у меня выходной. Вот и поедем, – заключил отец. – Я возьму лошадь. Утром и поедем.
– А в школу? – спросила мать. – Ему же в школу надо.
– В школу? – задумался отец. – После школы в лес ночевать ездить не стоит. Скажешь там, что надо. Один день пропустит. Ничего не будет.
Никто больше ничего не возражал. Пообедали, посчитали вместе выручку, стали отдыхать, кто книгу читать, а кто и на горку с санками махнул. И стал Серёжка с нетерпением ждать вторника. Этот день и наступил.
Чудесный выдался день! Лёгкий морозец и солнце. Серёжка был рад до бесконечности. Он едет в лес с отцом! Первый раз едет! И не просто прогуляться за грибами, а дрова заготавливать, с отцом на равных. Просто здорово!
Выехали они не с утра. Сын всё-таки сходил в школу на два урока, а потом отпросился, по делам, мол, надо, сказал учительнице. Ехали в санях молча. Отец всегда был нераговорчив. Объяснялся жестами в основном или отдельными возгласами: «Держи, чурбан, вожжи!», «Заходи», «Туда». А когда что-то мастерил, напевал одну и ту же фразу: «Послушай ты, чурбан. Для друга дорогого сшей бархатный кафтан». Чурбан – это, конечно, был Сергей. Сыну хоть и обидно было слышать в свой адрес такие слова, но он никогда не возражал, только надувал губы и отходил от отца, побаиваясь его, хотя отец даже пальцем того не трогал ни разу. Но достаточно тому было зыкнуть, допустим, на кухне, как тотчас все притихали, даже кошка выскакивала в коридор. Сейчас отец молчал, думая о чём-то о своём, а сын радовался яркому солнцу, радовался ослепляющему снегу, изумрудному приближающемуся хвойному лесу.
Проехав немного вглубь леса, отец остановил лошадь, слез с саней, привязал вожжи к большой сосне и побрёл по глубокому снегу подальше от просеки. Сергей замёрз, сидя в санях, соскочил на припорошенную снегом дорогу и начал прыгать. Отец вскоре вышел из делянки чем-то недовольный.
– Бурелом один. Гнильё, – буркнул под нос.
Отвязал лошадь, сел в сани.
– Но! Поехали, – подстегнул вожжами кобылу, и она затрусила дальше.
Сын заскочил уже на ходу, плюхнулся на охапку сена. В лесу было тихо, только изредка где-то вверху стрекотала сорока. С высокой ёлки скатился ком снега, лошадь отпрянула и зафыркала.
– Э, заскакала! – ругнулся отец.
– Кто? – встрепенулся сын.
– Белка.
– Где?
– Хе, ищи её теперь.
Сергей привскочил на санях и стал во все глаза смотреть на вершины ёлок и сосен. Но куда там! Разве найдёшь этот рыженький комочек в таком море зелени с шапками снега. Зато невдалеке от дороги Сергей увидел на полянке занесённый снегом костёр брёвен.
– Смотри, папа, дрова! – показал на них.
– Дрова, – подтвердил спокойно отец.
– Давай их погрузим и увезём!
– Э! Ты их что ли заготавливал? – глянул тот сердито на сына.
– Так они всё равно сгниют, – с обидой ответил сын.
– Сгниют, не сгниют, – пробурчал тот. – Это не наше дело. Лес этого не любит. Не ты потел, не ты и грейся. Понял, чурбан?
Сын мотнул головой, понял. Проехали ещё немного. Отец остановил лошадь, снова побрёл вглубь леса. Потом вышел, взял под уздцы кобылу и повёл её по снегу с дороги.
– Вот здесь сухостой есть. На воз нам хватит, – проговорил, привязывая лошадь к дереву.
Разнуздал её, бросил под морду охапку сена, потом достал из саней пилу и топор и побрёл к стоящей невдалеке сосне с обломанной вершиной. Отгрёб валенками снег от комля, поднёс двуручку к нему.
– Ну! – дал команду сыну.
Сергей подскочил к другому концу пилы, схватился обеими руками за ручку.
– Давай!
Пила мягко вгрызлась в толстую кору сосны, вошла в ствол. Сергей из всех сил тащил на себя пилу, даже пыхтел от напряжения, чувствуя, как начинает потеть. А чем глубже уходила в ствол пила, тем тяжелее и тяжелее становилось ей тащить. Сергей её еле уже дёргал, даже на колени встал.
– Не садись, – бросил отец.
Сергей поднялся и снова с натугой стал дёргать пилу, та начала вырываться из рук.
– Не дёргай, чурбан! – прикрикнул отец. – Держи ровно!
Сын старался изо всех своих сил, но их уже не хватало даже на то, чтобы удержать пилу, не то что ли пилить. Отец распрямился.
– Что, кишка тонка? – ухмыльнулся.
Сергей ничего не ответил, стоял понурившись. А отец стал подрубать сосну с другой стороны, чтобы нацелить её в прогалину между деревьями.
– Давай! – бросил он опять, берясь за ручку пилы.
Тот сразу же схватился за другую ручку. И снова вжик-вжик, вжик-вжик. Сергей уже не замечал ничего вокруг, только смотрел на вгрызающиеся зубья пилы, уходящей от сердцевины сосны к другому краю, а в голове кружилось: «Сейчас, сейчас она дойдёт до краю, ещё немного, сейчас, вот сейчас!»
– Хорош, – остановился отец. – Качнём теперь. А ты отойди подальше, чтобы не зацепило.
Он упёрся обеими руками в ствол, качнул сосну. Та немного подалась вперёд и вернулась назад. Отец взял пилу, занёс её с другой стороны, где было подрублено, показал глазами сыну на противоположную ручку. Тот схватился за неё, и снова вжик-вжик, вжик-вжик. Подпилив ещё немного, отец снова стал подрубать ствол. Затем толкнул его плечом, и сосна медленно пошла в нужную сторону и грохнулась между ёлками, подняв облако снежной пыли.
– Есть одна. Перекур, – скомандовал отец, снял рукавицы, сел на комель сосны. – Хорош. Ещё штук пять свалим, и шабаш.
– Ого! – воскликнул сын.
– Что, кишка тонка? – спросил, усмехнувшись, отец.
– Да нет. Много только. В сани не уберутся, – сделал предположение Сергей.
– Уберутся.
– Лошадь не довезёт, – снова предположил тот.
– Ничего. Поможем. Ты вон какой мужик здоровый, – рассмеялся первый раз отец. – Запрягу тебя вместе с кобылой в сани и тяни.
– Тебя надо запрячь, – обиделся сын.
– Ну, болтай языком! – прикрикнул отец и замолчал. Встал и начал измерять шагами ствол. – Ох, ты, – нагнулся и стал разгребать рукавицами снег. – Придавили тебя, бедолагу. – Из-под снега показалась ёлочка, вершинка её была сломана. – Угораздило тебя тут вырасти, – и начал поправлять макушку. – Больно, наверное.
– Она же деревянная, – тихо произнёс Сергей.
– Сам ты деревянный, чурбан! – отозвался тот. – Деревянная. Какая же она деревянная? Она такая же живая, как и ты. Всё чувствует. – Он немного отодвинул ствол сосны. – Дыши и набирайся сил, – и пошёл дальше к следующей сухостоине.
У Сергея руки гудели и плохо слушались. Во рту всё пересохло. Хотелось схватить горсть снега и проглотить, но он уже хорошо знал, к чему это может привести, и только облизывал губы. Они ещё свалили несколько сосен и одну берёзу. Последняя парнишку прямо доконала, такая была толстая и крепкая, что пила просто не шла. Когда еле допилили, он бросил пилу и сел в снег, не в силах, казалось, подняться.
– Встань! – прикрикнул отец. – Сдохнешь.
Отец подошёл к сыну, приподнял его, посадил на ствол берёзы, а сам стал сучья обрубать. Потом они распилили сваленные деревья длиной в три пилы, отец подогнал лошадь, и начали грузить. Грузил, собственно, отец, сын только слегка поддерживал кряжи, на большее сил не хватало. В лесу начинало мрачнеть. Солнце клонилось к закату. Из леса они уже выезжали в темноте. Сергей еле брёл за санями. Лошадь сама-то еле тащила воз, не до ездоков. Только когда дорога пошла под уклон к речке, отец бросил:
– Садись.
Сын, конечно, не отказался. Сел сверху брёвен и его сразу сморило, он клюнул носом и свалился в сугроб.
– Жить что ли надоело, чурбан? – сурово бросил отец. – Иди пешком.
Дома уже заждались их. Мать встретила работяг около бани, куда они подъехала, сразу запричитала:
– Совсем измучил сына. Еле идёт он.
– А ты как думаешь? – вскипел тот. – На гулянку что ли ездили?
– Маленький он ещё, – причитала всё та.
– Ничего, быстрее вырастет, – ответил тихо отец.
За столом Сергей клевал носом, хлебая щи.
– Ну как, сынок, вкусные щи с мёдом? – спросил отец и рассмеялся.
– Угу, – буркнул тот. – Вкусные, – стараясь быстрее доесть их и плюхнуться в постель.