Три сестры. ГЛ. 57. Ключ желания

                Глава 57

                Ключ желания

                Наше время. Бытие.
            

                Чириканье. Сексуальность ключа.

          Фе-фе с удивлением заметил, как Зинаида стала растворяться в воздухе. Но она, превратившись в почти невидимую бледно молочную тень, вдруг снова стала приобретать яркие очертания, и Малевский вдруг с изумлением увидел перед собой Надежду.
-Я вынуждена вас проводить, - сказала она ласковым голосом, -таково мое предназначение.
-Может быть, выпьешь и закусишь? - предложил Фе-фе, - старушка за все заплатила.
-Нет, нам надо идти, вон и Вика подошла, - указала на входящую в зал подружку Надежда.
-Мы так не договаривались, -  обиделся Фе-фе, - то ты сбегаешь и оставляешь меня тет на тет со старой монашкой, читающей мне проповеди о любви, то снова приходишь с Викой и даже не хочешь посидеть и дернуть стопочку винца. Все как-то не по-людски...
-Мы не властны над собой, - нежно прощебетала красавица, - да и одному вам трудно будет добраться до Лысой Горы.
-Мне плевать, я хочу тебя проводить домой, понимаешь! Только тебя я хочу! И вообще я брюнеток не люблю....
Все, время истекает, надо идти, - резко сказала подошедшая Вика.
 Фе-фе с детства не любил, когда им командуют. Какая-то несимпатичная ему свисташка будет его понукать. Малевский был пьян и в некотором напряге после разговора с бабушкой в рясе.  Он встал и, шатаясь, подошел к Вике. Неожиданно взяв ее за волосы и уши одновременно, он сочно, взасос поцеловал ее в губы, и, отступив на шаг, пропел дурным голосом: «Чечевица с Викою, а я сижу, чирикаю».
-Надя, угомони его, а то скандал будет, совсем надрался, а еще ученый – философ! - воскликнула покрасневшая от неожиданности Вика.
-Чтой-то будет, что-йто будет, - запел издевательским голосом Фе-фе, - меня ента баба сгубит!
- Федор Федорович, опомнитесь, - начала увещевать Малевского Надежда, - пойдемте отсюда, на нас все смотрят.
-Все смотрят на тебя, моя красавица, - возразил Федор, пьяно размахивая руками, - потому что ты не такая гумозина, как вот эта Вика из бутика пипика... Слушай меня,Вика, коза на шпильках, вали отсюда, дай с человеком поговорить.
Фе-фе шатнуло и, если бы Надежда его не подхватила под руку, он растянулся бы на полу.
-Мерси боку, Наденька, - жеманно произнес Фе-фе, можно вас проводить до дома... а ты, черная ворона, - Малевский обернулся к Вике, - без понятия что ли? Дуй отсюда..., сделай так, чтобы я тебя искал!
-Надя, я действительно пойду, так всем лучше будет, встретимся на пешебане, пусть этот пьяный Сократ протрезвеет на улице.
           Вика исчезла с пьяных глаз Фе-фе, и он под ручку с Надеждой вышел из ресторана на свежий сентябрьский воздух.
           Но, неожиданно, Фе-фе остановился, и что-то холодное проскользнуло по его сердцу. Он почувствовал ток желания, и этот ток прошел стремительно от его полового органа к сердцу. Фе-фе закрыл от удовольствия глаза и вдруг увидел себя, изображенным на картине, выполненной в стиле фламандской живописи. Он увидел себя у закрытой двери, перед замком, вставляющим ключ в отверстие. За ней, прикасаясь к плечу, стояла Надежда, одетая в черное платье с белым капюшоном.
Фе-фе почувствовал, что он с наслаждением, медленно, очень медленно вставляет ключ…
            Выйдя из забытья, Фе-фе тряхнул головой и, увидев Надежду, действительно стоящей рядом, обнял ее за талию, а потом погладил по бедру.
-Как ты стройна! Настоящая тройка червонная.
-Федор Федорович, не надо, я же замужем, - твердо сказала Надежда и переместила руку Фе-фе под свою руку.
- Такая молодая, а уже испорченная, -  хмыкнул Фе-фе и снова ухватился за талию, - какой у тебя пышный грандифлор на груди, можно понюхать?
-Обыкновенный белый цветок, - просто ответила Надежда, и отводя голову Малевского от своей груди, тихо сказала, - какой вы приставучий!
-Мне с тобой очень хорошо, ты вселяешь в меня надежды, и я забываю обо всем плохом, даже о твоей подружке.
-Не понимаю, чем она вам не угодила?
-Слава Богу, она мне не угождала, но я знаю, что она приносит несчастья, проклятая семерка пик. Вика-пика!
-Вы что картежник? - удивилась Надежда.
- Я? Нет. Я скромный преподаватель никому не нужной в нашей стране философии.