Глава 32. Награды, и все такое прочее..

Уж непонятно в честь каких успехов  и на каком поприще, разразилось награждение лучших людей. Вздымая густую пыль, ротные колонны промаршировали к штабным боксам и встали плотным каре. В раздавшуюся щель протиснулись пара штабных солдат со столом, и скоро на нем оказалась гора разноцветных коробок с китайским ширпотребом сомнительного качества. Сначала награждали солдат, сержантов и женщин.  – За достигнутые успехи.. – запинаясь и потея под сотнями глаз, зачитывал одинаковую формулировку рослый солдат, из штабных. Из строя выбегали срочники, смущено улыбающиеся женщины. Кисапов собственноручно выбирал из разложенных на столе груд подарок, влажно глядя в женские глаза, или строго пронзительно в мужские, высокопарно вручал дешевенький плеер, радио-часы, красивую грамоту со старинным гвардейцем.. Хмурый Татарин вздрогнул услышав свою фамилию. Возвратясь в строй недоуменно вертел разглядывая дорогой «Зенит» в чехле из натуральной кожи. – Покажи.. покажи.. – тянули руки солдаты. Капитан удовлетворенно вздохнул. Он уже второй раз подавал Самигулина на поощрение. В первый раз его вычеркнул комбат, но поговорив в следующий раз с составляющей батальонные списки пухленькой Светкой, Трофимов убедился, что на этот раз его просьбу уважили. Татарин сначала слегка оживился, но потом угас, впав в прежнее сумеречное настроение. Убирать. Только отправлять его как можно скорее, но как это доказать старшему командиру? – Дай посмотрю – взял капитан грамоту выданную Зарубину за опущенные в плену почки. Грамота и правда была красивая, но не более того. Отдал обратно. Солдат какое-то время полюбовался, дал посмотреть другим и небрежно засунул в карман.
– Товарищи офицеры, не расходиться! Назначить старших и развести подразделения по местам. Прошу всех рассаживаться. – Недовольно бурча, офицерский состав под бдительным взором ИО командира части, поплелся к врытым в землю лавкам.
Дальнейшее было настолько неприличным, как если бы Кисапов обнажил, по уверениям женщин с которыми он проводил собеседования при приеме на работу, кривой и длинный половой член, и онанировал. С чувством и расстановкой. .. – двух кассетным магнитофоном награждается подполковник..
–  Не надо, у меня уже есть!  Давай что-нибудь другое.
– Писарь, что у нас там еще есть, часы? Часы нужны?
– А какая марка?
– «Восток».
– Давай, а то старые уже плохо ходят. – Тыловая служба, штаб, тайные и явные любимцы. Никто не остался без внимания.  .. – чего уж там, раздали бы так.. – глухо, сгорбившись и опустив вниз лица гудели строевые офицеры. Опустив вниз руку с очередным подарком, Кисапов построжал, недовольно нахмурился глядя на роптавшую толпу. – Что за разговоры!? Немедленно прекратить!!  Кто недоволен? –  Недовольный гул стих. В этой командировке, вообще все не так с самого начала! Начать с того, что всех женщин на днях, согнали в общую палатку, запретив ночевать в своих подразделениях. Виной всему, была мальчишеского вида санинструкторша с первого батальона. Веселая и независимая. За молодостью лет и красивую фигуру, ей пока всё сходило с рук. На неё давно облизывался Кисапов, и не он один. С официальной любовницей из аптеки у замкомандира давно не ладилось. Начал что-то подозревать муж, хрупкое женское здоровье, и просто, он ей изрядно надоел. Подполковник присматривал новую лошадку. И как-то раз, вызвав по служебной необходимости ягодку в командирский вагончик, дыша съеденным луком в лицо, Кисапов неуклюже объяснил как она будет счастлива, освобожденная от всех нарядов и дежурств, вся в премиях и отгулах, если.. Словарный запас у подполковника был крайне ограничен, фантазия небогата, и Дон Жуан из него, честно говоря, был весьма хреновый. Ничего, кроме служебного положения.
Молодая и норовистая санинструкторша отказала подполковнику в чувствах, чем вызвала всеобщее уважение. Подогретый спиртным и разыгравшимся воображением, Кисапов вызвал другую, в общем-то, почти всегда безотказную писаршу из артдивизиона. Почти, но не в этот раз. Накануне подполковник чем-то обидел исполняющего обязанности дивизиона командира, и писарша, чувствуя свою пусть даже временную, но власть, насмешливо глядя дала от ворот поворот. Взбешенный двойным отказом подполковник выгнал обнаглевшую бабу и заперевшись на  ключ срочно «передергивал затвор» набрасывая в уме основные пункты приказа – .. для  повышения боеготовности и дисциплины..  – Исключение сделали только для продслужбы. Смущенно улыбаясь Кисапов пояснил – ввиду большого возраста.. Офицерское собрание, ошеломленное подобным приказом и дискриминацией, ответило хохотом. Да при чем тут возраст? Морда хоть овечья, была б писда человечья!
Глупая конечно отговорка, но иначе Кисапов поступить просто не мог. Свежая зелень, яркие фрукты, ядреный чесночок и пупырчатые огурчики.. охлажденная в холодильнике до хрустального вида водочка, жгучая от стужи газировка. – Угощайтесь, товарищ подполковник.. – раскрасневшееся от стопки и внимания лицо поварихи, услужливые тыловики дружной семьей расположившиеся за столом. – Только после вас.. – жеманно отнекивался подполковник держа стопарик в поднятой руке. Обычный вечерний ужин после ратных подвигов. Трапезы командира фиксировал на пленку проверенный придворный, дабы потом вспоминать боевые будни.. – Кормили – поили.. – скажут обиженные тыловики, а он тебе..
– Все! Исключение только для продслужбы! – твердо заявил Кисапов, показывая что не желает больше обсуждать эту тему.