Слепая истина. 8 глава

     Шли дни, Алёнка перешла в восьмой класс и писала по трафарету, как учили в интернате для слепых. Василий привозил дочери уже не альбомы, а купил для неё подставку для бумаги, мольберт и краски с кисточками разных размеров. Рисовать Алёнка очень любила и всё своё свободное время, часами стояла и рисовала. Что странно, девочка стала рисовать портреты людей и получались они у неё разные и жизненные. Правда, черты лица своих родных она лишь ощущала, но начиная рисовать дома, она подходила к бабушке, к Василию или к Поле и подолгу трогала их лица пальцами. Она водила по глазам, бровям, щекам, лбу и волосам, не оставляя без внимания шею и нос. К удивлению родных, в изображении портретов, Алёнка почти не ошибалась, чем вызывала удивление и восторг.
     - Господи. Если бы она видела, она могла бы стать знаменитой художницей, - однажды заплакав, сказала Поля.
     - Ты права, то, что она делает, до жути меня пугает. Лица, будто живые. А ведь она и станет знаменитой, помяни моё слово. Верно говорю, чувствую я, что скоро о ней станут говорить, - отвечала Наталья Егоровна, рассматривая портреты Василия, Поли и свой портрет.
     Портреты родных и даже соседей, Алёнка писала дома, а в интернате девочка нарисовала портреты почти всех учителей и одноклассников. Поражало, что руками ощущая лица, плечи и волосы того, кого собиралась рисовать, она почти не ошибалась в образах. Ещё Алёнка любила писать пейзажи, она подолгу стояла на берегу реки или на опушке леса, сосредоточено, с каменным лицом "всматриваясь" в даль и  начинала писать. Тот, кто видел её в этот момент, просто не узнавал, настолько менялось красивое личико девочки. Она будто уходила куда-то, ничего и никого вокруг не замечая. Так Алёнка входила в транс, казалось, её рукой водит сам дьявол, настолько оживали её картины. Директор школы-интерната, где училась Алёнка, решил послать её рисунки в Москву, в Академию художеств.
     - Нельзя скрывать такую красоту от людей. А вдруг картинами там заинтересуются и вполне возможно, наша Алёна Громова поедет на собственную выставку в столицу, - тщательно завернув картины, вложив в специальный тубус и отправляя рисунки в Москву со своим заместителем, сказал он.
     Ответа долго не было, а Алёнка , так та и вовсе относилась к этому равнодушно. Как-то, к ней зашли супруги Гришаевы, они были очень взволнованы.
     - Наталья Егоровна, нам бы с Вашей Алёнкой поговорить, - встревоженным голосом сказал Степан, а его жена, Катерина, стоя рядом с мужем, беспрерывно плакала.
     Но Наталья Егоровна ответить не успела, на пороге стояла Алёнка.
     - Не волнуйтесь так. Ваши дети живы, они недалеко от болота, заблудились и обратно дорогу найти не могут. Бабушка, вели мужчинам собраться, хотя бы человек восемь-десять. Надо идти за детьми, сами они не вернуться, - сказала девочка.
     - Слава Богу! Значит наши мальчики живы? Ведь с раннего утра ушли за грибами. Говорила им, далеко не уходить. Вот вернутся, всыплю я им по первое число, - говорила Катерина, вытирая глаза от слёз.
     Её сыновьям, Вовке и Славке, было четырнадцать и двенадцать лет соответственно, ребята ушли рано утром, а уже вечерело, когда мать наконец спохватилась. Был воскресный день сентября, вечера были довольно холодными. Наталья Егоровна пошла по соседям и пришла с молодыми ребятами, которых со Степаном оказалось девять человек.
     - Идите прямо к болоту, там под деревом вы и их и найдёте. Фонари возьмите, в лесу темно, сами не заблудитесь, - серьёзно сказала Алёнка.
     Жители колхоза вернулись с детьми почти в полночь, а утром Катерина принесла Наталье Егоровне с десяток грибов, опят и лисичек.
     - Спасибо хотела сказать Вашей внучке. Ведь если бы не она, представить страшно, что бы могло случиться с моими мальчиками, - сказала Катерина.
     - Главное, что они нашлись, Катерина. Впредь будут осторожнее. Страху наверное натерпелись, - ответила Наталья Егоровна, а к вечеру пожарила грибы со сметаной и картошкой.
     Ровно через месяц, из Москвы приехали несколько человек, чтобы поговорить с Алёнкой и увидев, что девочка, которая пишет такие картины, слепа, очень удивились.
     - Это просто удивительно. Как слепая девочка может писать столь профессианольно? Сколько ей лет? - воскликнул художник Васильев, рассматривая все рисунки девочки.
     - Нашей Алёнке тринадцать лет, да, она слепая и мы сами не понимаем, как это у неё получается, - ответил директор школы.
     - Можно её увидеть? Мне бы хотелось поговорить с ней, - сказал Васильев.
     Алёнку вызвали в кабинет директора, Васильев с восхищением смотрел на неё, удивляясь, что глаза у неё открыты, да ещё такие красивые.
     - Сразу и не скажешь, что девочка слепая. К тому же, она очень красивая. Глаза бездонные, с ума сойти... - пробормотал Васильев, а вслух спросил:
     - Скажи, Громова, как у тебя получается так писать картины? Ты ведь не видишь.
     - Вижу. Я вижу сердцем, - спокойно ответила Алёнка, дотрагиваясь до своей груди.
     - А хочешь в Москву поехать? Учиться там будешь. Я определю тебя в Художественную академию, - предложил Васильев.
     Алёнка посмотрела на мужчину незрячими, синими глазами и покачала головой.
     - Нет. В Москву я не хочу ехать. Что я там не видела? - ответила девочка.
     - Ты подумай, это большой город, станешь известным художником, первым в истории слепым художником. У тебя будут выставки, это же здорово! - убеждал Васильев.
     - Вы тоже известный художник. Ваши картины, будто живые, - ответила Алёнка.
     - Но как... ну да, я известный художник, поверь девочка, если я сам лично приехал к тебе, значит не просто так. Такой талант, надо людям дарить, а не зарывать его здесь, в колхозе, - сказал Васильев.
     - Хорошо, поговорите с моими родителями. Если они согласятся, я поеду в Москву учиться, - ответила Алёнка.
     Вечером, Васильев и директор школы интерната, вместе с Алёнкой приехали в дом Натальи Егоровны. Услышав предложение Васильева, Поля запаниковала.
     - Нет, я не могу отпустить дочь в Москву. Она ещё ребёнок, да ещё и не видит. Там столько машин, столько людей, а вдруг с ней что случится? - воскликнула она.
     - Вы правы и людей, и машин много. Но Ваша дочь на время учёбы могла бы жить в моём доме, я сам бы возил её в Академию и обратно домой, - сказал Васильев.
     - Простите, конечно, но Вы занятой человек и навряд ли сможете уделять время моей дочери. Алёнка, доченька, что скажешь? - спросила Поля дочь.
     - Я не хочу никуда ехать. И учиться на художника, тоже не хочу. Нравятся мои картины - можете их забрать и показать людям, - ответила Алёнка.
     - Жаль, очень жаль. Ведь так рисовать с незрячими глазами, это же просто уму непостижимо. Хорошо, можете ещё этот год подумать, а в следующем году будет новый набор, я в конце лета приеду к вам снова. А пока, я хотел бы отобрать несколько картин для небольшой выставки, если вы позволите, - сказал Васильев.
     Алёнка вынесла свои рисунки и положила на стол. Васильев долго всматривался в них, поражаясь сходству портретов. Но ничего не сказав, он отобрал более двадцати картин и свернув их, сложил по тубусам. Проводив гостя, Поля вернулась к дочери.
     - Может и правда тебе надо поехать в Москву, доченька, а? А вдруг я препятствую твоей карьере художницы? - спросила женщина, обнимая дочь.
     - Мамочка, ты лучше беги к Лукашёвым, их дочь в опасности. Задумала Нинка неладное, - схватив мать за руку, громко сказала Алёнка.
     Поля с недоумением посмотрела на дочь.
     - О чём это ты? Нинка - молодая девушка, что она может задумать? - спросила она, видя, как Алёнка изменилась в лице.
     - Она беременная, а Колька её бросил. Она уже ушла на речку, ты можешь не успеть, - монотонно проговорила Алёнка.
     Поля быстро выскочила из дома и побежала вдоль домов к Лукашёвым. Мать девушки спокойно сидела за машинкой и что-то шила. Она понемногу зарабатывала шитьём. Дверь была открыта и Поля, вбежав в комнату, посмотрела на хозяйку.
     - Ты чего это, Поля? Случилось что? - отрываясь от работы, спросила женщина.
     - Где Нинка? - воскликнула Поля.
     - Не знаю, сказала, что до Верки пойдёт, а что? - начиная волноваться, спросила женщина.
     - Ох, Надежда, пошли быстрее, Нинка худое задумала. Утопиться она решила, вот что! - закричала Поля.
     Надежда, побледнев, встала из-за стола и подошла к Поле.
     - Господи, Поля? Да что ж ты такое говоришь-то? С какого рожна моей дочери топиться? - начиная истерить, закричала Надежда.
     - Потом объясню, быстрее, можем не успеть! - выскакивая из дома, закричала Поля.
     Надежда выбежала следом и женщины побежали к реке. И то, что они увидели, повергло их в шок. С каменным лицом, Нина шла к середине реки, на поверхности были видны лишь её голова и плечи.
     - Нина! - закричали обе женщины.
     Девушка обернулась на крик и тут же погрузилась под воду, то ли споткнувшись, то ли угодив в яму. Надежда бросилась в воду, Поля осталась на берегу и стала звать на помощь. Мимо проходил Авдотий, мужчина средних лет, местный житель, он как раз шёл с рыбалки. Бросив ведёрко с уловом и удочку, он подбежал к Поле.
     - Чего орёшь, как резанная? Что случилось? - вскрикнул он, вглядываясь в воду, куда, загребая руками, быстро шла Надежда.
     - Помоги, Авдотий. Я ж плавать совсем не умею. Там Нинка тонет, - воскликнула Поля, указывая рукой на середину реки, где появилась голова Нинки и руки, которыми она размахивала. Надежда почти дошла до дочери и пыталась схватить её за волосы, но девушка опять скрылась под водой. Автодий бросился на помощь, несмотря на течение, река постепенно становилась глубокой и Авдотий не пошёл, а поплыл. Надежда нырнула под воду и схватив дочь, вытащила на поверхность. Тут и подплыл Авдотий, который и помог женщине вытащить Нину из реки на берег. Девушка была без сознания, Надежда в панике била дочь по щекам и кричала. Авдотий перевернул девушку на живот и тряхнул её, потом положив на спину, стал поднимать и опускать ей руки. Нина закашлялась и открыла глаза.
     - Что ж ты делаешь, дурёха? Ты что, ума лишилась? - кричала Надежда.
     Нина молча плакала.
     - Надя, ты сейчас-то ничего ей не говори, видишь, ей и так тяжело, - стоя рядом, весь мокрый, сказал Авдотий.
     - Спасибо тебе, Авдотий, одной бы мне не справиться. Ты иди, простудишься ещё. А мы сами домой пойдём, иди, родненький, иди... - сказала Надежда, махнув в сторону рукой.
     Мужчина сложил рыбу в ведёрко, подобрал удочку и быстрыми шагами ушёл в сторону домов. Поля и Надежда помогли Нине встать и увели её домой.
     - Откуда ты узнала, что Нинка задумала, Поля? - спросила Надежда, когда придя домой, переоделась и переодела дочь, которая в слезах легла на койку.
     - Так Алёнка моя сказала и я бегом к тебе. В общем, ты поговори с Нинкой, ругать-то её ни к чему, да и поздно уже. На сносях она, от Кольки. Лучше договорись, чтобы парень женился на девке, иначе сплетен не оберёшься, - сказала Поля.
     Надежда побледнела и всплеснула руками.
     - Ах гадёныш! Что творит, а? - воскликнула Надежда.
     - Так ведь по согласию всё было... наверное. Сама знаешь, как это бывает. А я пойду, поздно уже, - сказала Поля, поднимаясь со стула.
     - Спасибо тебе, Поля и Алёнке твоей спасибо. Ты уж не взболтни никому, сама понимаешь, нашим бабам только бы языками почесать. Стыд-то какой. Господи, что же теперь делать-то? - ухватившись за голову, запричитала Надежда.
     - А ничего не делать. Женить их, да дитё воспитывать и все дела. А бабы поговорят, да и забудут. Нинку не тревожь, ещё опять решится на такое. Помягче с ней, что ли... - проговорила Поля, выходя из дома.