Полигонная жизнь отдельного десантного батальона

(Учение "Стрела-77". В редкие дни отдыха на Ахтубе за приготовлением ухи, слева направо: Ю.Т.Алёхин, Ю.И.Любимов, К.А.Тихомиров, В.П.Бабкин, В.Н.Крылов, В.В.Семёнов)

Как правило, на подготовку и проведение учения уходило 30-40 дней. С 1977 по 1990 год принимал участие в подготовке и проведении 11 полноценных учениях и ещё в двух опытно-исследовательских учениях (ОИУ). Это значит, что на площадке №1, в пустыне Бетпак-Дала, провёл не менее года.

Там был не один. Рядом со мною побывало, в общей сложности, свыше 50 человек родного управления ЗРВ 2 ЦНИИ. Состав команды от управления ЗРВ колебалась от 15 до 30 человек. За счёт сотрудников управлений АСУ, авиации, РТВ, РЭБ и других организаций состав научно-исследовательской группы достигал 50-80 высококвалифицированных, дисциплинированных, ответственных специалистов.

Работа команды была хорошо организована, каждый был озадачен, знал своё рабочее место и свой маневр. Главное, все жили и работали дружно, без склок и интриг, не смотря, порой, на бытовую неустроенность, большое напряжение в работе.
 
С большинством из 50 человек побывал на одном-двух учениях. Особо хочется назвать тех ребят нашего управления ЗРВ, которые побывали на учениях чаще всего и составляли костяк «отдельного нашего десантного батальона», это Астрахов В.В., Бабкин В.П., Блинов И.С., Коваленко И.К., Корецкий Р.Н., Любимов Ю.И., Максимов В.И., Приступюк И.А., Репин С.И., Самохин В.И., Семёнов В.В., Трошкин В.А., Удотов Ю.Д., Урусов В.А. Костяк цементировали наши славные девочки. В разное время это были Марина Авдеева, Зинаида Бабинцева, Светлана Бычкова-Сенокосова, Любовь Зырина, Гера Лаврентьева, Регина Николаева, Антонина Сидорова, Елена Тарасова, Антонина Шешко. В этот «костяк» лаконично входили ребята других управлений института. Среди них хочется назвать тех, с которыми соприкасался и проникся взаимными симпатиями, это Николай Устенков, Кенсорин Шадрин, Сергей Беденко, Михаил Зеленов, Геннадий Самойлов, Валерий Грохольский, Александр Игошкин.
 
Наши жилищные условия на полигоне были, конечно, лучше, чем у войск, которые жили в палатках, расположенных в пустыне. Мы жили в домах, под крышей. В Ашулуке нас поселили во второсортной гостинице с комнатами на 2-4 человека. На Читинском полигоне выделили для жилья допотопный дом с удобствами на улице.
 
На Балхашском полигоне мы провели 9 учений. Жили в городке площадки №1, имеющем весь набор инфраструктуры воинской части. Это штаб, со всеми службами, учебный корпус с актовым залом и учебными классами, казармы, всевозможные склады, гараж, автозапрвка, баня, полевая душевая, теплоузел, узел связи, клуб, столовая, чайная, магазин, офицерские общежития и даже жилые дома. Большинство офицеров площадки №1 имели квартиры в Приозёрске, в которых жили их семьи. Жёны, при возможности, работали, дети ходили в детский сад или школу. Домой офицеры выезжали 1-2 раза в неделю. Некоторые предпочитали жить на площадке, в финских домиках.
 
Военный городок площадки №1, размером около 300х300 метров, был ограждён колючей проволокой. На входе в городок был шлагбаум и контрольно-пропускной пункт (КПП).
В городке нас селили по-разному. Когда в команде было человек 25-30, как на «Союзе-79» и «Горизонт-83», селили в комнатах офицерских общежитий. Начиная с 1982 года, когда мы прибывали на учение целым табором, селили в казармах. Порой койки приходилось ставить в два яруса. Наших командиров и девочек селили в дома с большим комфортом.
 
Как бы ни было, мы как-то устраивались, не роптали, знали, что это временно, что наши страдания когда-нибудь кончатся. Набор мебели в комнатах, казарме – минимальный: кровать с набором постельного белья, тумбочка на двоих, столы и табуреты, общая вешалка для верхней одежды. Вешалки для брюк и кителя привозили с собой, либо выгибали из найденной на территории проволоки. Все остальные пожитки командированного находились в личном чемодане под кроватью.

Утреннего подъёма нам не устраивали. Вставали самостоятельно. На учения всегда брал с собой спортивную одежду. Чтобы держать себя в форме, по утрам, в течение получаса, делал пробежку и зарядку. В выходные дни пробежки были часовые. Вставал поэтому на полчаса раньше других.

Туалет проходил в спешке. Сразу бежали в офицерскую столовую. В ней было два зала. Один общий для всех, второй, «греческий зал», для руководящего состава площадки и высокопоставленных командированных. В нем были кондиционер, скатерти и официанты из солдат. В основном питались в общем зале с самообслуживанием. В нем всегда было столпотворение, так как одновременно питались инструктора полигонов, наша исследовательская группа, представители промышленности и пр. Цены в столовой были доступными. Готовили и подавали молодые девочки, возможно, практикантки из кулинарных училищ. Был даже какой-то набор блюд. К 9 часам утра успевали покушать все.

После завтрака, как правило, уезжали на облёты и/или стрельбы. Автобусы стояли на площадке, примыкающей к КПП городка. Нам были выделены определённые автобусы. Городок делил группировку на две части, северную и южную. Все знали свои автобусы, рассаживались в них и ехали на свои позиции. Тот, кто был на крайней позиции, исполнял роль старшего машины. Автобус на время облётов или стрельб оставался на его позиции, в безопасном месте. По окончании облёта или стрельбы позиции объезжались в обратном порядке. Иногда были накладки, путаницы, когда кого-то забывали.

Дороги на полигоне грунтовые, покрытые пылью, которая поднималась за проезжающими машинами. Не дай Бог, двигаться за какой-нибудь машиной. Пыль проникала в кабину, оседала на одежде миллиметровым слоем. Не легче было и нашим лёгким. Мы, постоянные участники учений, знали это и брали с собой мундиры попроще.

Время облётов, стрельб планируется. За час до них боевой расчёт и мы в кабинах. Ведь нужно проверить боеготовность техники, при необходимости установить планируемый уровень помехи, доложить обо всём на КП полка (бригады). Иногда техника оказывалась не боеготовой, но командир дивизиона докладывал о её готовности и матюгами давал расчёту команду на срочное устранение неисправности. Он знал, что, как правило, облёты и стрельбы задерживаются, иногда даже откладываются. Командир дивизиона не хотел выглядеть перед комбригом «чайником».

В это время мы, многочисленные посредники (офицер-инструктор площадки №1, представитель от науки (это мы), представитель от Главного штаба ЗРВ, представитель от промышленности, представитель от площадки №40) с тетрадями и ручками стеснёно стоим за спиной у расчёта и ждем начала облёта или стрельбы.
 
Наконец пошёл облёт или стрельба. Их может быть несколько. В спешке, конспективно, записываем команды, поступающие с КП, время их поступления, номер поступающего ЦУ, дальности обнаружения цели, её обстрела и поражения, помеховую обстановку. Предусмотрена автоматическая точная запись этой информации. Но её можно будет получить несколько дней спустя. Наша информация оперативная, её требуют неугомонные вышестоящие командиры сразу же, после окончания облётов, стрельб.
 
Полученная информация записывается в протокол, форма которого разработана нами к учению. Он подписывается командиром дивизиона, офицером-инструктором площадки №1 и посредником от нашей научно-исследовательской группы. Эти протоколы, используются при разборе результатов облётов и стрельб. После их уточнения данными автоматической записи, они тщательно анализируются, обрабатываются, представляются в соответствующих разделах отчёта по учению, служат основанием для формулировки выводов и предложений. Так как, протоколы поступали со всех 10-20 дивизионов по всем облётам и стрельбам, то их накапливалось большое количество.

Информацию протоколов по моей части (тип цели, мишени, дальности обнаружения, стрельбы, помеховая обстановка, причины пропуска цели и пр.) начинал обрабатывать и анализировать по мере их поступления.

По окончании облёта или стрельбы объявлялся обеденный перерыв. Мы, посредники, офицеры-инструктора площадки №1 и пр. выдвигались навстречу автобусу, который повезёт в городок, в столовую. Боевые расчёты уезжали с позиций на обед своими грузовыми трёхосными «Уралами» и «Зилами».

После обеда, иногда, 0,5-1 час удавалась отдохнуть. К 16 часам спешили в классы, выделенный для нашей исследовательской группы в учебном корпусе. Начинался оперативный анализ результатов облёта, стрельбы. Данные анализа наносились на схематические плакаты. Одновременно, все мы, посредники, по очереди подходили к руководителю нашей исследовательской группы. Это были Ю.И. Любимов или И.К.Коваленко. Им докладывали о результатах облёта, стрельбы твоего дивизиона, об ошибках и недостатках в работе боевого расчёта, свои соображения и предложения.

Информацию, заслуживающую внимания, они записывали в свои тетради. Готовились плакаты с постановкой задач на следующий облёт, стрельбу. Все, кто «отстрелялся» бежали на ужин, чтобы вовремя прибыть на разбор облёта, стрельбы.
 
На разбор приглашались представители командования ЗРВ, боевые расчеты, командование и офицеры-инструктора площадки №1, офицеры-испытатели площадки №40, представители промышленности и пр.

На разборе председательствовал руководитель подготовки учения. Это были неоднократно вышеупомянутые командующий ЗРВ ВПВО страны генерал-полковник Иван Михайлович Гуринов или, позже, начальник Управления боевой подготовки ВПВО страны генерал-полковник Алексей Григорьевич Смирнов. Запомнились разборы, проводимые во времена Ивана Михайловича. Он предоставлял право проводить разбор Юрию Ивановичу Любимову.
 
Юрий Иванович по очереди заслушивал командиров дивизионов. Имея информацию по нашим докладам, задавал порой каверзные вопросы. Заслушав всех, Юрий Иванович делал соответствующие выводы. В ходе разбора уточнялись режимы и алгоритмы работы техники, тактика её использования.
 
Иван Михайлович Гуринов внимательно следил за ходом разбора, изредка кое-что комментировал либо принимал решения, которые были в его компетенции.

На учении «Стрела-77» возникла нештатная, поучительная ситуация. Ракета С-75 после старта упала недалеко от позиции. При разборе этого случая, командир дивизиона бодро доложил, что ракета упала, так как не отсоединился стартовый двигатель. Иван Михайлович похвалил командира дивизиона за то, что он разобрался в ситуации.

Слово попросил главный инженер полигона подполковник Тимонов и обратился к командиру дивизиона: «Товарищ подполковник, как вы определили, что не отсоединился стартовый двигатель?» «По окончании стрельбы мы подъехали к ракете и установили этот факт».  «Товарищ подполковник, а вам известно, что вы не имели права делать это согласно инструкции по технике безопасности?» Здесь же бедный командир дивизиона получил выговор от Ивана Михайловича.
 
(С Тимоновым, уже в звании полковника, встречались в 1986 году в Костерёво на Ракетно-стрелковой конференции руководящего состава ЗРВ, а так же на площадке №40 Балхашского полигона в середине 80-х годов. Тепло с ним пообщались. Он, получив новое назначение, сетовал на предыдущего командира, который уехав к новому месту службы, в своей служебной квартире оставил проживать тёщу).
 
На вопросы безопасности на полигонах обращалось особое внимание. Например, за час до стрельб все дороги полигона перекрывались – ни проехать, ни пройти. На позиции, во время стрельб люди должны были находиться на рабочих местах, либо в укрытиях. Стрельба разрешалась только в определённых секторах.

Разбор заканчивался в 21-22 часа, мы же оставались, чтобы собрать плакаты, которые сдавались в секретную часть. Кроме того, как правило, наш руководитель открывал своё совещание, на котором научной группе ставилась задача на следующий день. Часто девочкам вместе с Ильёй Блиновым и Игорем Приступюком приходилось работать над плакатами до глубокой ночи.
 
Это был показан наш типовой рабочий день. Я его называл «работа в 3 смены». Были и более напряжённые дни. Что характерно, никто не жаловался, не роптал. Правда, были у нас и выходные дни, когда нас вывозили для отдыха, разрядки и получения положительных эмоций на природу.

Запомнился выезд на природу в Ашулуке. Между Волгой и Ахтубой есть пойма, которая весной заливается водой, летом образуется масса небольших озёр. Многие из них, известные местным специалистам, кишат  рыбой и раками. Буквально за час, с помощью небольшого бредня, мы наловили ведро рыбы на уху и несколько вёдер раков. Наш бивак был на берегу Ахтубы, где мы загорали, купались, готовили уху, варили раков.

На Читинском полигоне выходили отдыхать на сопки и тоже устраивали пикник. С интересом съездили на экскурсию в Читу.

На Балхашском полигоне организовывали выезды на озеро Балхаш. Селили нас в запущенном пансионате с крышей над головой, солдатскими койками и полной свободой. Рыбаки энтузиасты, Слава Бабкин и Володя Семёнов, умудрялись устанавливать на ночь небольшую сеть. Сделать это было небезопасно. Их резиновую лодку с малыми веслами и большой парусностью ветер мог унести вглубь озера. Такие случаи здесь бывали. Ребята рисковали, но утром привозили нам рыбу на уху. Кстати, были тушёнка и колбаса, которую по совету Ю.И.Любимова привозили с собой.

Главное в этих выездах были посиделки с рюмкой спиртного, вкусным обедом и задорными героическими песнями. За годы сложился свой песенный репертуар.
 
В начале подготовительного этапа учений большинство боевых расчётов были слабо подготовленными. Со временем, в результате тренировок и непрерывной работы с ними с нашей стороны, к самим учениям это были ассы. На учениях уничтожались все цели. Нам представлялось, что это результат нашего самоотверженного труда. Это победа нашего «десятого десантного батальона». Естественно исполнялись песни «Нам нужна одна победа», «Последний бой», «День победы».
 
Судьба забрасывала нас на «край Земли», в Забайкалье, на Читинский полигон и здесь к месту была песня со словами:
Где-то багульник на сопках цветет,
Кедры вонзаются в небо...
Кажется, будто давно меня ждет
Край, где ни разу я не был.

Так же с настроением исполнялась песня Николая Добронравова и Александры Пахмутовой «Геологи»:
А путь далек и долог,
И нельзя повернуть назад...
Держись, геолог!
Крепись, геолог!
Ты - ветру и солнцу брат!

Нам казалось, что все эти 30-40 дней мы мужественно «держались и крепились» как настоящие геологи.

Когда вспоминался дом родной, исполнялись любимые: «Тёмная ночь», «Берёзовый сок», «Дрозды», «Надежда», «Травы, травы», «Вологда», «Поле», «Подмосковные вечера», «Огней так много золотых». Среди солистов были Володя Максимов и Игорь Приступюк. Все мы, особенно девочки, им активно подпевали. Любил бывать на наших посиделках Юрий Иванович Любимов.
 
В выходной день на Читинском полигоне отмечали день рождения Славы Бабкина. Юрия Ивановича с нами не было, так как его увёз с собою на отдых Иван Михайлович Гуринов. Их отдых это: рыбалка, баня, сытный обед, сон и далее в том же порядке. Юрий Иванович не выдержал и сбежал к нам. Я всегда возил на учения записную книжку с песнями нашего репертуара. Песни хорошие, а слова их порой не очень знаем. В таких случаях помогала моя «шпаргалка». Помню, однажды Юрий Иванович взял её у меня и стал выбирать песню.
 
Игорь Приступюк всегда брал на учения гитару. Многие песни исполнялись под её аккомпанемент. Любили слушать собственные песни Игоря.
 
Задорно, с особым настроением исполнялись песни после окончания учения. Вдруг, в автобусе, по пути с площадки №1  на аэродром, Илья Блинов с девчонками начинали исполнять бесконечные частушки с припевом «Чечевица с викою, а я сижу – чирикаю».
 
Сегодня (2017 год), когда пишутся эти строки, многие из друзей-однополчан ушли в мир иной. Это Астрахов В.В, Афанасьев Ю.П., Ахмеров Х.А., Ашметкоав С.В., Бабков А.В., Воробьёв А.М., Грохольский В.Е., Игошкин А.А., Зеленов М.Л., Коваленко И.К., Корецкий Р.Н., Крылов В.Н., Любимов Ю.И., Максимов В.И., Оверченко Г.Г., Приступюк И.А., Сапегин С.С., Семёнов В.В., Удотов Ю.Д., Чернышков В.В. Можно сказать, что «Они сражались за Родину!». Вечная им память.