К корням

           Есть в России одно уникальное для нашей семьи место.  Это некогда большое, а ныне  всеми забытое, почти необитаемое селение под названием «Новая деревня». Оно хоть и имеет свои географические координаты 52.525783, 37.370249, но крайне мало, где обозначено на картах.  Название утверждает, что деревня Новая,однако, актуальным оно было век назад. Сейчас деревня старенькая, обветшалая, почерневшая от времени, похожая на старуху вековуху. Посёлок насчитывает несколько столетий истории. Правда сколько не пыталась, так и не смогла найти  источник, где упомянута хотя бы приблизительная дата рождения населённого пункта.  Топонимов Новой деревни с точными датами основания много, и в бывших республиках, и в каждой области есть, да всё не те.  Наша деревня находится в Верховенском районе Орловской области. Необычность поселения для семьи состоит в том, что в здесь живут  только  наши кровные   родственники.  Если подробнее, то  несколько веков, несколько поколений в деревне жили и живут люди одного рода, двух фамилий из которых вышла одна наша. Здесь родились и выросли все наши предки по отцовской, и материнской линии.  Сейчас поселение почти заброшено и состоит из трёх обитаемых, да десятка пустых, заброшенных домов.  В двух  жилых живут  братья Филюковы - Михаил и Николай с жёнами Ниной и Антониной.  Они являются родными братьями нашего отца, ныне покойного Филюкова Митрофана Кирилловича.  В третьем доме одиноко проживает престарелый мужчина, Костромских Сергей, двоюродный племянник нашей незабвенной, к несчастью так же почившей в бозе матушки, в девичестве Костромских Анны Артёмовны, моей свекрови.  Получается, что это наше родовое гнездо на Земле.  Кто может похвастаться наличием настолько значимого для себя места? Может и есть такие места и люди, но я о них не слышала никогда.  Конечно, у каждого из нас есть своя Малая Родина, но чтобы в настоящий момент времени в деревне жили только  родственники это вряд ли, если не обращать  внимания  на Агафью Лыкову из Саянской тайги.  Сегодня Новая деревня  маленькая, а ещё пятьдесят лет назад здесь было около восьмидесяти крепких, процветающих, и многолюдных усадеб (так жители называют свои подворья). Трудно сказать с какого момента началось  обнищание посёлка и великое переселение народа в поисках работы и способов индивидуального выживания.  Может с 1963 года, когда Русско - Бродский район был упразднён, может в девяностых, кода вся страна рушилась на глазах.  Сейчас здесь нет ни сельского хозяйства, ни совхозов - колхозов. Жители  давно оставили родные дома на произвол судьбы, а здесь остались доживать свой век  старики.  Правда с одним из братьев Николаем Кирилловичем, почти постоянно проживает его младший сын Сергей, а с Михаилом Кирилловичем наездами дочь Лена.  Живут молодые люди здесь не по желанию, а скорее по необходимости. Им не позавидуешь, но как оставить престарелых родителей без досмотра? К ним в гости мы и отправились в августе 2015года.
            В поездку готовились долго, с особой тщательностью. Дети ездят на родную землю, как они называют «к корням» ежегодно, а мы, старшее поколение, из-за удалённости проживания, собирались несколько лет.  Сергей Митрофанович, племянник  братьев Филюковых, бывал здесь в детстве. От тех посещений осталось много позитивных, ярких воспоминаний. Но это было почти полвека назад. Время неумолимо.  «Всё течет, всё меняется...» - давно  было сказано, а верно будет всегда. Когда-то  наши родители были детьми, потом став юношей и девушкой, поженились и покинули родные края. Будучи седовласыми дедом и бабушкой они с ностальгической грустью, рассказывали нам о том времени, когда были маленькими. Помнится, что мы обсуждали совместную поездку с родителями, когда те ещё были живы, но всё никак не получалось. Теперь вот совсем опоздали.  Родители мечтали и рассказывали нам о том, как хотелось бы им  хоть одним глазком взглянуть на улицы, где бегали, на речку Труды, в которой купались и ловили рыбу. Пройти по шаткому деревянному мостику на другой берег. Выпить из родника холодной, до ломоты в зубах, воды. Но, нет уже ни тех домов, ни мостика, да и берег реки давно изменился.  Теперь, будто на машине времени, мы поехали в посёлок, где гонял колесо наш отец. Где дедушка «Каблучок» подшивал валенки для всех поселенцев. Нам захотелось посмотреть на школу, в которой они учились, на гипсовые фигуры пионеров, спортсменов и передовиков производства, на звёздный памятник погибшим солдатам во дворе этой школы.  На церковь, где крестились все наши предки, вернее на то, что от неё осталось.
           Выехали рано, долго выбирались из московских пробок на трассу под названием Дон. Расположена деревня, всего в каких-то шестистах километрах от Москвы.  Ехали с удовольствием. Через каждых двести километров останавливались в придорожных кафе, пили кофе, отдыхали, разминали ноги.  Дорожное покрытие отличное, места красивейшие, погода прекрасная, что ещё нужно путешественнику? К обеду добрались до посёлка Русский Брод, где живет наш двоюродный брат Алексей со своей семьёй. Вот какие сведения я нашла об этом населённом пункте и районе в интернете: «Село Русский Брод находится на юге Верховенского района.  Оно раскинулось на берегах реки Любовша. Название села связывают с тем, что некогда на  Любовше существовал брод, который чутко стерегли поселившиеся здесь выходцы из русских княжеств. Впервые топоним встречается в конце 18 столетия. Село выросло из пограничного укрепления, вероятно, сторожившего брод. Оно основано по указу Ивана IV Грозного в 1571 году».  Может быть, эта дата близка к дате основания  нашей деревни? Посёлок поразил нас своей красотой, уютом, камерностью. Вот она настоящая русская деревня из домов с наличниками, ярко выкрашенными разноцветной краской палисадниками.  Целые заросли георгин, гладиолусов, астр, флоксов, вьюнков, бархатцев, календулы и космеи цветут около каждого строения вдоль шоссе. Дом Алексея стоит на возвышенности. За подворьем, внизу протянулась железная дорога. Во дворе растёт яблоня, в огороде невиданных размеров овощи, ягоды и превосходные цветы.  Вышел за огород – и остался наедине с природой. Птицы поют, кузнечики стрекочут в траве, ромашки полевые цветут, а простор такой, что дух захватывает. Всё живет, всё растёт, всё радуется.  Пообедав у брата, мы снова сели в машины и уже по просёлочной дороге поехали в Новую деревню. Ехали недолго, но в облаке пыли мало, что видели вокруг.  Необъятные поля с кукурузой выше человеческого роста, да высокие травы, похожие на подсолнечник, закрывали весь обзор. Проехали мимо пары, каких-то заброшенных убогих деревушек.  А какие, судя по рассказам старших, в этих краях были когда-то многолюдные сёла с малыми избами, просторными пятистенками, встречались и каменные хоромы. Теперь остались хутора, да дачи горожан.  Лишь только по броду въехали на противоположный берег реки, как показались заброшенные чёрные строения. Это она, наша Новая деревня притулилась на высоком и крутом правобережье. Построения заросли травой и кустарником так, что их видишь только тогда, когда подъедешь вплотную. Рядом, то есть внизу – вьётся река Труды. Едем по центральной, главной и должно быть единственной улице. Мёртвые, покосившиеся, будто больные дома в русском стиле, с трёхскатными крышами и светёлками ещё стоят и укоризненно смотрят на нас пустыми глазницами окон.  Есть среди них большие и маленькие, украшенные резными карнизами и наличниками, потемневшими от времени. Алексей рассказывает: « Внутри, изб начисто, к сожалению, разграблены.  Здесь вот был магазин, в том доме контора, а дальше школа.  И товар доставляли в магазин, хоть сложно было, и кино привозили. Сейчас от Русского Брода в непогоду сюда может пройти только гусеничный трактор. Все жители покинули свои  усадьбы. Покинули старики, уйдя в мир иной, покинуло  среднее поколение, уехав в города, а молодое так и не родилось».  Мы полностью соглашаемся с братом.  Причины отъезда, как правило, в отсутствии каких-либо жизненных перспектив в родных селениях. Алексей продолжает рассказ: « Сейчас наши отцы и Ваши дяди основное пропитание добывают праведным трудом на подворьях и приусадебных участках. Ни дорог, ни магазинов с клубами, ни школ, как я говорил нет тут. Попасть в  деревню и то трудно, автобусного сообщения нет. Это раньше деревня была землей комплексной бригады колхоза. Пашня давала неплохие урожаи зерновых, а пойменные угодья тонны душистого сена. Именно тут нагуливал вес молодняк, и дойное стадо было. Телятник долго пустовал, а потом вовсе сгнил. Сейчас ничего никому не нужно и старики не нужны - даже автолавки не приезжают. Нынче земли сданы в аренду какому-то частному хозяйству или агрохолдингу".
- А, как живут старики, где берут хлеб, мыло, соль? А если вдруг заболеют - спрашиваем мы.
- Мы наездами приезжаем, привозим то, что надо. А если заболеют, так что же...умрут, да и всё. В прошлом году, здесь жил старичок, у которого машина была, так вот он для всех привозил то, что нужно. Но у него летом инсульт случился и всё. Теперь не знаем, как зиму будут зимовать.  И все равно не хотят они оставлять свои дома. Не хотят к нам переезжать, сколько не уговариваем. Дядя Миша ещё может с трудом на велосипеде в Пеньшино за хлебом и спичками съездить.  Но ведь на велике много не привезёшь. Ему уже за восемьдесят"  Слушаем, ужасаемся. Хочется плакать от досады, что все так неправильно, что мы ничем помочь не можем. Наконец подъехали к крайнему дому, где живет дядя Коля с женой Ниной.  Они обрадовались нашему приезду. Прослезились все хором. Как же, ведь ни они и ни мы не думали, что увидимся в этой жизни ещё хоть один разок. Родственники накрыли стол нехитрой деревенской, но очень сытной едой. Это были приготовленные овощи со своего огорода, тушёная гусятина со всего подворья, рыба из речки Труды.  За столом разговор продолжается о житье бытье наших стариков. «Всю жизнь супруги Филюковы провели в трудах. Нина долгое время почтальоном была, а нынче она на пенсии, да и писем в деревню никто не пишет теперь.  Ей за шестьдесят, а ее мужу, Николаю Кирилловичу бывшему водителю за восемьдесят уже. Несмотря на возраст, супруги терпеливо тянут лямку сельского быта, на подворье держат всякую живность, а заготовок с огорода хватает на длинную зиму. Огороды у них огромные, вон земли сколько, сажай, да обрабатывай - не хочу. Кроме того, Николай – удачливый рыбак, хорошо ему известны повадки обитателей речных глубин. Готов дать консультации начинающим удильщикам. Во дворе видели самодельные удочки. И мы по настоянию сына привезли ему новую надувную резиновую лодку. «Вот, была бы у них лошадь - думаю я. На ней ездили бы в Пеньшино или Юрты. Там приобретали бы медикаменты для всех однодеревенцев, продукты.  Хотя для лошади ещё сена накосить надо. Теперь это никому из них не под силу». Каким вкусным показался нам деревенский обед, да и все последующие тоже.  Наевшись, пошли осматривать окрестности. Сначала спустились к реке и к тому самому роднику, о котором рассказывали родители. Он бьёт прямо из берега реки, будто из-под деревни выливается и течёт ручейком в речку.  Тропинка к роднику ещё с далёких времён, кем-то очень заботливым выложена камнем, а сам родник прикрыт деревянными дверцами, чтобы зимой не засыпало снегом.  А вокруг зелень, ивы, трава и камыш выше человеческого роста. Здесь лишь ветер, гуляющий по пустым домам, и природа, отвоёвывающая с каждым годом земли, скрывая в своих объятиях следы жизнедеятельности людей. Необъяснимая звенящая тишина, будто потерянность во времени вокруг во всём. Едва слышно, как журчит вода, плавно переливаясь в перекатах в речке под возвышенностью. Должно быть, тут бывают сырые туманы на рассвете, да роса на резиновых сапогах. Красота такая, что глазам больно. Я смотрела на эту необъятную даль, благоухающую буйную растительность, полевые цветы ковром, хрустальную воду в реке, высокую синеву в небе и думала: «Как могли родители оставить всё это и уехать в свою снежную, неприветливую Сибирь. Как могли?» Однако, именно тогда со всей ясностью понимала, почему на закате жизни с такой жгучей печалью и так часто вспоминали они свою деревушку. Дальше мы поехали в школу, где учились наши родители. Мы то поехали, а они пешком ходили ежедневно. Вот она школа. Небольшое деревянное одноэтажное, вполне добротное здание за сломанным забором стоит на краю деревни. На двери, выкрашенной в синий цвет, висит большой амбарный замок. Почти все окна целы, только в одном разбито стекло.  Заглянули в него и увидели парты, столы и стулья, которые будто ждут детей, не пришедших на уроки. В одной комнате, посредине навалена куча книг. Вероятно, здесь была библиотека. Книги, потрепанные, новые, просто стопки страниц кучей лежат друг на дружке.  И здесь не смогла остаться равнодушной. На секунду показалось, что это вообще самые последние печатные издания, и книг в бумажном виде больше никогда не увижу. Бывает же такое наваждение! Присмотрелась внимательней, а ведь неплохие книжечки, рассказы Тургенева и Пришвина, учебник литературы, а вот Пушкинские повести Белкина в мягком переплёте. Эх, книги, книги, удалось ли вас, кому-то прочитать хоть один раз? Если бы я жила не за тысячу километров отсюда, то забрала бы эти книжки, как бесприютных котят домой. Я бы их починила, скотчем заклеила, прочитала бы ещё раз, на полку поставила... И были бы это мои любимые, домашние книги, а не потерянные, бездомные, брошенные, никому не нужные.....  Нет уж, лучше буду думать, что они ещё найдут пристанище в добрых руках. По всё ещё видневшейся тропинке пошли в школьный сад. Кругом цветут сине-фиолетовые многолетники -  сентябринки. Они ухода особого не требуют, вот и растут сами по себе. Подошли к памятнику погибшим воинам. Он тоже забыт и заброшен. А кому вспоминать фамилии воинов, сложивших свои головы в Великую Отечественную? Все уехали или умерли.  Памятники воинской славы нередко становятся жертвами вандалов — но гораздо чаще превращаются в руины просто из-за обычного невнимания и равнодушия. Истории разрушенных и забытых памятников Великой Отечественной войны: потухших «вечных» огней и монументов, утопающих в мусоре - многочисленны. Здесь, похоже, не тот сценарий.  Памятник в относительно хорошем состоянии.  Хоть он зарос травой, а рядом валяются фантики, окурки, и даже обглоданная кость, видно, что его посещают.  По рассказам родителей, в этой местности, шли ожесточённые бои, и вполне возможно, что это не просто памятник, а братская могила? Нужно бы узнать точнее. Прочитали весь список, постояли, помолились и с тяжелым сердцем вернулись к машине.
                И ведь точно, уже дома поискала сведения в интернете. Это оказалась «Братская могила», а не просто памятник. Она находится в селе Пеньшино Верховенского района Орловской области на территории бывшей восьмилетней школы.  Нашла воспоминания бывшей жительницы этого села Любови Кожуховой: «В декабре 1941 г. немцы вошли в село, но до этого всё мужское способное население передвигаться, угнали весь имеющий скот из села, чтобы он не достался врагу. Разведка донесла до немецкого командования об этом действии. Немцы собрали всех мужчин, отвели в лес, заставили их рыть яму и расстреляли. Более трёх дней фашисты не подпускали к яме женщин. Как только охрана была снята, женщины стали искать среди убитых своих родных. Через какое-то время они услышали стон. Это оказался Подделков Семён Борисович. Он чудом остался в живых. Прожил долгую жизнь, но всегда с ужасом вспоминал, как раненый лежал под трупами односельчан, периодически теряя сознание. Среди расстрелянных был несовершеннолетний мальчишка.  Убитые были похоронены на местном кладбище. В здании бывшей школы в своё время находился госпиталь. В 1943 году при отступлении немцы вели жестокие бои. Очень много солдат разных национальностей погибло и умерло от ран в госпитале за освобождение села. Все они были похоронены на кладбище. А в 1956 году было принято решение перезахоронить всех солдат и расстрелянных земляков в братской могиле в том месте, где были захоронены неопознанные солдаты. Так появилась братская могила на территории бывшей школы. Всего захоронено в братской могиле 178 известных воинов и земляков»!
          А вот ещё из архива, то есть-официального источника есть даже номер захоронения ВМЦ 57-70, только количество захороненных разнится с воспоминаниями женщины. «Место захоронения Верховский р-н, Русско-Бродский с/с, с. Пеньшино, центр, у школы и церкви. Дата создания современного места захоронения __.__.1942.  Дата последнего захоронения __.__.1954.  Вид захоронения братская могила. Захоронено всего 55 известных, 0 неизвестных.  Шефствует над захоронением Р. Бродский с/с; Пеньшинская восьмилетняя школа. Откуда производились перезахоронения: д. Нов.деревня; д. Юрты; д. Ливенское. И ещё нашла «ИМЕННОЙ СПИСОК ПОГИБШИХ ВОИНОВ И ПАРТИЗАН В ПЕРИОД ВОВ И ЗАХОРОНЕННЫХ В БРАТСКОЙ МОГИЛЕ СЕЛА ПЕНЬШИНО». В нём указано 84 фамилии. Так что действительно никто не забыт и ничто не забыто. Пусть земля им будет пухом.
          Школу бесконечно жалко. Если в деревне закрывается школа, то часто  и совсем скоро исчезает и сама деревня. В итоге – вымирание не только нашего села и других в округе, а ещё запустение прежде освоенных земель.  Да и кому нужно сохранять исконно-лубочные деревни, если только, как славянофильские заповедники? Время такое.
           Едем дальше, на погост и в церковь около него. Кладбище, огромное, тихое, сплошь заросшее деревьями, кустарником и травой. Оно расположено в центре села Пеньшино. Брат ведёт нас к скромным могилам предков. Все здесь и прапрабабушки и прадедушки, и тётушки с дядями только тех, кто не вернулся с войны, нет. Оба деда пропали без вести в первые страшные годы войны. Постояли около каждой могилы, помолчали, помянули, мысленно прочитали молитвы. Недалеко, на краю кладбища видны заросшие травой развалины церкви. Стоит на скате холма, полого спускающегося к р. Труды.  Это был храм во имя иконы Казанской Божией Матери с приделом Св. Бориса и Глеба. Из интернета узнаю следующее: «Храм построен в сер. XVIII в. в стиле барокко, но в следующем столетии был капитально перестроен помещиками Скарятиными. В ходе перестройки была изменена декорация фасадов, растесаны окна, удлинена к западу, трапезная и выстроена массивная пирамидальная колокольня. Под алтарем устроили склеп храмостроителей Скарятиных.  Церковь закрыта в 30-е годы» Сейчас здесь ничего нет, ни трапезной, ни намёка на колокольню, стиль строения тоже неузнаваем. Входим внутрь, видим балки и перекрытия из чёрных брёвен, пола и крыши нет, на стенах круги от пяти икон, вероятно первого, а может и второго яруса иконостаса, небольшие остатки росписей одного из пределов и всеобъемлющий красный разрушающийся кирпич, похожий на расцарапанные раны на теле строения.  Центральный вход зарос калиной, усыпанной красными ягодами, будто каплями крови. Никакого намёка на склеп храмостроителей. Будем надеяться, что останки перезахоронены на кладбище. Иначе и быть не может, ведь здесь забвение, тлен, и горечь от полной разрухи. После храма заезжаем на ток и видим горки собранного зерна пшеницы. Значит рядом, кто-то работает? Значит рядом, есть люди? Почему же старики наши всеми забыты?
          После обеда едем на встречу к Михаилу Кирилловичу с женой Антониной.  Они живут на другом конце деревни и в гости друг к другу ходят не часто. У Михаила добротный, высокий, ухоженный, и к тому же каменный дом с деревянным крыльцом, верандой, со множеством хозяйственных построек. Посреди двора колодец должно быть с  родниковой питьевой водой.  И внутри дома все хорошо и мило.  Люблю деревенские дома, где сохранились старые ковры, высокие горки подушек под узорчатыми покрывалами, а телевизоры по-прежнему покрывают вышитыми и выбитыми салфетками. В сенях под потолком сушится ромашка, другие травы, принося в дом ароматы поля и леса. На веранде рядком банки с солёными огурцами и помидорами.  В доме чисто и уютно. «Кто же всю эту красоту поддерживает у Вас – спрашиваем мы. Спрашиваем не из праздного любопытства.
- Да, вот дочь Лена с нами последнее время почти постоянно - отвечает Михаил Кириллович. Лена тут же суетится накрывает стол всякими вкусностями. Разговариваем тяжело и печально.В этом доме беда поселилась давно. Антонина, жена Михаила много лет болеет, и последний год не встаёт с постели.
- Медицинскую помощь ведь оказать некому?  Как обходитесь, если что?
- Есть мобильный телефон. Но даже экстренная помощь до Новой деревни в непогоду доберется не скоро. Дороги - то нет. Что сказать? А ведь Антонина всю жизнь детей в школе учила. Где они её ученики теперь? Вспоминают ли они о ней, в трудные для неё годы? В огороде у Михаила стоят ульи.
- Это дачник один оставил их, под присмотр.  Мёдом со мной рассчитывается, радуется хозяин.  И Вас угощу медком! Рядом с домом растут пирамидальные тополя. А раньше здесь за речкой был огромный яблоневый сад колхозный. Теперь нет его. Михаил показывает, какое посадил дерево дивное «войлочная вишня по-нашему» и оно принялось. На будущий год, наверно, плоды даст.
- А траву во дворе не косим, чтобы цыплята прятались, когда коршун залетит или лисица забредёт. Много живности развелось в округе. Никто не пугает, вот быстро все и размножаются.  Летом и в этом хозяйстве неутомимо поливают помидоры, выкапывают лук и морковь толщиной в мою руку, собирают в ведра свежие огурцы и кабачки с огорода.  Темнеет плотно и как-то стремительно. Только светлячки видны, а кузнечики стрекочут так громко, что уши закладывает.  В деревне вообще сильнее чувствуется любая стихия, чем в городе. Здесь лучше видно небо, здесь люди ближе к природе, чем в городе. Разгулялся сильный ветер, гроза – и ты уже чувствуешь себя беззащитным перед природной мощью. Жители деревни редко забывают законы природы, ведь они живут с ней бок о бок. От Михаила пешком идём к Николаю.               
        Утром снова спускаемся к реке. От Николая речка ближе, можно к воде пройти по крутой тропинке. Там можно валяться на берегу и наблюдать за кружением хищников над рекой, можно сидеть на мостках и болтать ногами над неспешно движущейся водой, можно наблюдать за стайками рыб, особенно в солнечный денек. Как же здесь хорошо!Будто не про человека, а про эту деревню сказано: "Во всех ты, Душенька, нарядах хороша. ..."
        После завтрака съездили в епархиальный женский монастырь святого Апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Обитель образована на месте усадьбы знатной русской фамилии Вельяминовых-Зерновых в тихом уединенном месте на окраине села Ливны. Всего здесь 7 мантийных монахинь, 1 инокиня и 7 послушниц.
В общине особое внимание уделяется богослужебной жизни. На старом фундаменте возведен новый храм, а рядом иконная лавка. Служба совершается почти ежедневно. А в 2014 г. на Крещение была освящена новая купальня на Святом источнике в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник».  Здесь тишина и благодать. Помолились, отстояли службу и вернулись в деревню. Нам пора возвращаться в Москву.
        Мы уехали нагруженные под завязку мёдом, гусиной тушёнкой, дарами с огорода, а в Новой деревне остались пять стариков, отрезанные от мира бездорожьем. Очень маленькая деревня стоит на правом берегу реки Труды.  Жители ее добрые и отзывчивые.  И я умом понимаю, что с наступлением индустриальной эпохи количество деревень во всём мире неуклонно снижается, так как многие жители из деревень стремятся перебраться в крупные города ради удобного жилья и более высоких зарплат, но так грустно мне.  Ведь существует и обратная тенденция. Стремление к покою и тишине всё чаще увлекает людей приобрести или построить домик в деревне и реализовать давнюю мечту о гармоничной жизни на лоне природы. К тому же, в свете невероятного увеличения цен на коммунальные, медицинские услуги и полезные продукты питания, жизнь в деревне становится экономически более привлекательной.  А мнение о более удобном городском жилье становится спорным. Хочется в голос крикнуть миру: "Переезжайте люди в деревню, уже намоленную, как горнее место в храме, уже готовую к экологически правильному проживанию. Не пожалеете!" Очень надеюсь, что вернутся люди в нашу маленькую деревню.
        Этот пост писала год назад. Уехали наши старики из Новой деревни. Николай с Ниной в Юртах дом купили, там людей больше. А Михаил приобрёл квартиру в Орле. Перед переездом в новую квартиру скончалась Антонина.  Так и не смогла оставить свой родной дом. В память о ней публикую эти воспоминания.