Завод, развод... и счастье

Сын, ты вчера спросил, что такое счастье. Спасибо за этот вопрос. В мою жизнь счастье заглядывало, и я помню каждый такой случай.

Полёт   

Летать во сне было ощутимо приятно, и в то же время, как-то естественно, отнюдь не волшебно. Летать, казалось, делом важным. Это наполняло, придавало глубокий смысл моему миру. Хорошо осознавалось, что есть небо и есть земля, есть верх и низ, всего остального не существовало. Нет, еще беспокоил вопрос – как я это делаю, чем летаю. Вопрос был тяжелый, он ощутимо прижимал меня к земле и, вообще, тормозил. В детских снах я летал куда как чаще, но всегда падал с заводской трубы, правда, в последний предсмертный момент успевал проснуться от пронзительного страха. А теперь я вырос и свободно парю. Но как такое возможно, а что если в следующее мгновение сорвусь и упаду? И с этой мыслью, конечно, я рухнул на землю. Сказать, что расстроился, значит ничего не сказать. Скорее окаменел. Но не проснулся. И что, отныне никогда больше? Я встал, подобрался и, одолев собственное неверие, толчком оторвался от земли. Потом долго парил, приземлялся, снова
взлетал и прыгал, прыгал, прыгал с той самой высоченной кирпичной трубы из детских снов. Прыгал и, о чудо, больше не падал.
Конечно, мне не просто показали сон, мне дали прочувствовать нечто новое. На короткое ночное время кто-то переместил меня в другую часть спектра радуги жизни, близкую к человеческой, но более яркую, как бы предлагая:

– Хочешь так жить?

Сын, ты спрашиваешь, что такое счастье. Так вот, в тот момент я был абсолютно, пронзительно счастлив. Неведомую прежде полноту жизни – вот, что я испытал тогда. Став существом немного другой природы, вырвавшись из тюрьмы привычной физики, мой организм вибрировал и светился каждой клеточкой. В этом была свобода и новая сила.


Завод

Я лежал на диване, еще не проснувшись, но уже ожидая будильника. Есть такое пограничное дремотное состояние. Сейчас встану, сейчас. Опаздывать было неприлично, преступно и просто страшно. За это могли… ну не знаю, сейчас другая эпоха, вам этого уже не объяснить.
 Итак, мне предстоял еще один длинный серый день на моем полувоенном заводе. Потом
еще один, потом - всегда. Всю жизнь на заводе. Это нормально. Дед там до пенсии работал, отец пятнадцать лет отдал, я тоже буду. Но прежде, простой квест - проехать через весь город на трамвае, взять штурмом автобус тридцать шестого маршрута и успеть к 8-00 на проходную. До субботы было как до Луны, даже пятница казалась недосягаемой. Будильник всё не звонил, и я, разлепив глаза, с подозрением навел резкость на круглый циферблат. Малая стрелка приближалась к 11-00 Это было так фатально, так невероятно, что я отказался верить глазам. Со мной такого случиться не могло, нет, только не со мной... Должно было существовать какое-то иное объяснение тому, чего не может быть. И в одно мгновение мой мозг детально до мелочей создал прошлое, в котором я недавно уволился с завода и теперь работаю партнером в своей фирме. У меня отныне нет начальства, а главное, мне никогда больше не надо будет вставать в 6-00 и тащиться на завод. К черту будильник.
Оглушенный неожиданно свалившимся счастьем я лежал, и все прелестницы мира не доставили бы мне того острого наслаждения, которое подарил мне мой собственный мозг, когда его застали сонным врасплох.
С тех пор, вот уже больше двадцати лет я живу в новой реальности, которую придумал в ту секунду на диване. Живу ярче, лучше. А ведь придумал от безысходности, от того, что старая картина мира случайно рухнула.

Сын, ты спрашиваешь меня, что такое счастье… Наверное, это творческое усилие, ломающее рабскую привязанность к привычному порядку вещей. Это момент прорыва. Вырваться из клетки повседневности, поверить в невероятное.
Мозг каждое мгновение воспроизводит все наше прошлое, просто повторяя предыдущую картину мира. Действуя как надежный копировальный аппарат. И, знаешь, в нашей власти это прошлое сколь угодно улучшить. Прошлое каждого человека поддается редактированию. Признайся, ты всегда что-то такое чувствовал. Да, для этого нужно перестать верить в «объективную картину мира». Она, как минимум, не научна. Верить можно только в чудо.  Жаль, я раньше не понимал, что затертую фразу: «Каждый сам творец своего счастья» – надо читать предельно буквально.

Развод

Я старался быть хорошим, порядочным и верным мужем, а получалось быть просто порядочным вруном. Ничего хорошего не получалось. От слова «развод» меня коробило, оно казалось неприличным, и если и существовало, то не в моем лексиконе. Все эти семейные драмы, они не про меня, а я буду, сжав зубы, жить с одной и любить другую. Не всем же быть счастливыми, некоторые должны блюсти клятву и следовать долгу. Я не предатель. Своих не бросают.
Только вот тоска, смертельная тоска стала моей вечной спутницей. Жена раздражала и вызывала жалость одновременно. Успешная работа, спорт, баня не отвлекали, а служили фоном для постоянных мыслей о любимой. Соратник по бизнесу молча сочувствовал. Он сам был основательно женат. Все мои силы расходовались на поддержание привычки, а стремление сохранить моральную
правоту отнимало у жизни цвет. Год, другой, третий.

Сын, ты спрашиваешь меня…
Не помню, что послужило толчком, наверняка какая-то соломинка сломала спину верблюду, но помню, что я тогда, после завтрака, сказал:

- Нам придется жить отдельно, я люблю другую.

И сразу же – оглушительное счастье.  Самое удивительное, выяснилось, что счастливы оказались все. А мои великие жертвы - мимо. Просто - мимо. Ничего, кроме потерянных лет.
Ты скажешь, что, вырвавшись из одной клетки, я прямёхонько прошагал в другую, соседнюю. Конечно. Но какую упоительную радость раскрепощения я ощущал на переходе! Изменения ценны сами по себе. Этот опыт теперь со мной навсегда.
И еще я понял, если в споре между обязательствами и радостью побеждают обязательства – жди смерти.

Человек

Мы проговорили с ним ровно год. Встречались, пили кофе, и говорили. Это была роскошь о которой я не смел и мечтать. Каждое утро я слал ему сообщение: «Можешь?» – и он всегда отвечал: «Ок». Впервые я встретил того, кто во всём был безоговорочно, на две головы выше меня. Человека, которым я бы мог стать, если бы… если бы Создатель уверенной рукой передвинул все мои настройки круто вверх.
Когда мне было шесть лет, я понял про этот мир всё. Я рос умненьким и позволял себе давать советы взрослым. Взрослые умилялись. И вдруг он мне говорит: «Мне наплевать на твои верования. Но мы можем все обсудить» – и это через две минуты знакомства, когда у меня самого взрослые дети, бизнес и, вообще, давно выстроенная картина мира.  Я, почему-то, заинтересовался его наивной провокацией. Наверное, хотелось очередной раз убедиться, что прав я, всегда только я, и ничто и никогда не изменит этого важного факта.
Мы встретились на следующий день, и через час я влюбился в него. Договорились назавтра. И так день за днем. «Рассказывай», – так он всегда начинал. Слушал внимательно, а потом зацепившись за слово, интонацию, начинал пробиваться к сути. Помню, я рассказывал ему про свою работу. Он поразил меня коротким замечанием: «Ты веришь в контроль?» Ну да, я верил. До этого я верил. Так он доставал и доставал из меня какую-то более глубокую правду, которая всегда во мне была,
но прорывалась редкими порциями. А тут полилась потоком. Он открыл мне, что радость, это – единственный ориентир, за которым можно следовать и других критериев правильного пути нет. Он буквально заставил видеть мой личный выбор во всём, что происходит, во всём находить результат своей воли, буквально во всём. Показал, что наше отношение к реальности и формирует реальность. Что всё и всегда складывается наилучшим образом, когда перестаешь тянуть лямку обязательств. Приучал постоянно задаваться вопросом «почему это и есть хорошо для меня».  Научил принимать себя таким, какой я есть в лучшие и худшие свои моменты, буквально познакомил и примирил меня с самим собой.         

Сын, ты спрашиваешь…

В какой-то момент я понял, что плачу. В груди пульсировало, тело чувствовало, как толчками пробивается душа. Никаких аллегорий, я получил предельно конкретное, очень четкое ощущение счастья. Он назвал это сопереживанием истине. Точнее сказать невозможно.

                Не конец

Сын, ты пойми… Горд может быть тот отец, которому взрослый ребенок задает такой мощный вопрос. И я, отвечая, был невероятно благодарен тебе.
И счастлив.
Не ожидал?