Испытание системы С-50

(ПВО Москвы)

В начале 80-х годов, когда было осуществлено перевооружение Подмосковной системы ПВО на ЗРС С-300ПТ, то есть создание системы С-50, начались её испытания. Для проведения испытаний была создана авторитетная комиссия, возглавляемая заместителем командующего Московского округа ПВО генерал-лейтенантом Вениамином Григорьевичем Базановым.

Естественно, в испытаниях должен был участвовать наш 2 ЦНИИ. Ему отводилось одна из центральных ролей. Он мог в полной мере обосновать, что и как нужно делать, грамотно проанализировать результаты работы, дать им объективную оценку, предложить, при необходимости, меры по доработке системы.

Для координации испытаний системы С-50 в институте был создан специальный отдел под номером 13. Его возглавил КТН полковник Александр Александрович (Сан Саныч) Абраменко.

На десятилетие отдел стал в центре внимания управления и всего института. На его плечи легла масса задач, проблем и ответственности. Часть его сотрудников постоянно находилась в Подмосковье, на испытаниях, как они выражались, «в окопах». Среди этих «героев» были сам Сан Саныч, Виктор Нардышев, Илья Блинов, Алексей Малахов и многие другие.

Часть отдела в институте постоянно решала на своих, можно сказать, «лицензированных» моделях неотложные задачи по обработке результатов испытаний и подготовки различных исходных данных.

В состав комиссии было включено масса ведущих сотрудников института. Ещё больше его сотрудников входило в число привлекаемых. В это число входил и я.
 
К испытаниям меня начали привлекать, когда началась проверка помехозащищённости создаваемой системы. С её началом у некоторых членов комиссии возник вопрос: «Можно ли создать требуемую помеховую обстановку? Поддаются ли помехи какой-либо количественной оценке?».

У большинства из войск до этого существовало одно понятие: «Помеха!». А то, что она может характеризоваться количественно и оцениваться спектральной плотностью мощности, измеряемой во Вт/МГц, что её можно каким-то образом калибровать, измерять, регулировать знали единицы. И это естественно. Не знаю, как в Харьковской академии, а в МВИЗРУ таких знаний не давали. У нас во 2 ЦНИИ и, в частности, в нашем отделе было всё готово для проведения такой работы
 
Когда на заседании комиссии особенно разгорелся спор по поводу возможности создания достоверной помеховой обстановки, вмешался член комиссии, мой начальник отдела В.В.Астрахов и по-ленински заявил: «Есть такая партия! Вот приедет Власов, и он вам всё расскажет и, при необходимости, покажет, как это всё делается».
 
Как сейчас помню, один из членов комиссии полковник В.В.Морозов, своеобразный библейский Фома неверующий, оставался в сомнении. Но после моих теоретических и практических занятий на технике и у него, и у других членов комиссии все сомнения исчезли.
 
Вначале мною, совместно с представителями войск и ЦКБ «Алмаз» были разработаны, согласованы и утверждены соответствующие методики. Для создания требуемой помеховой обстановки была создана группа. В неё от института вошли В.В.Астрахов и я, от войск руководители РЭБ всех рангов: полковник В.Н.Мыльников, от внуковского корпуса (позже дивизии) ПВО, полковник А.В.Алфеев от 1-й отдельной армии ПВО, полковники А.Т.Прокопов и Л.С.Магдалин от Московского округа ПВО, от ЦКБ «Алмаз» с нами постоянно были В.И.Хоменко и/или В.И.Михайлов. (Со всеми ими я остался в тёплых дружественных отношениях и с оказией получаю от них приветы).

Кроме того, от войск привлекались подразделения РЭБ Московского округа ПВО. Они накануне облёта прибывали со своей техникой и поступали в наше распоряжение.
В реальной обстановке противник планирует налёт авиационных средств и способы радиоэлектронной борьбы (РЭБ). Во Вьетнаме и Сирии, как правило, создавались АШП (активные шумовые помехи) прикрытия. Они создаются в секторе налёта из зон барражирования, расположенных вне зоны поражения средств ЗРВ группировки.

В ходе испытаний и учений создать требуемую помеховую обстановку с помощью отечественной авиации было дорого и не всегда возможно. Поэтому требуемая помеховая обстановка имитировалась с помощью наземных постановщиков помех.
 
Испытания системы обороны Москвы проводились облётами десятками и даже сотнями самолётов, имитирующих массированный налёт СКР АЛКМ. Накануне, за сутки до облёта в условиях помех, я прибывал в один из корпусов ПВО, по которому будет наноситься «удар». Чаще всего это было Внуково (Западный сектор ПВО).

Вся вышеназванная команда или её часть садилась в машину и отправлялась в дивизионы, которые будут работать в условиях помех. Связавшись с расчётом станции РЭБ, мы определяли место её дислокации, уточняли её возможности по регулировке уровня помех, ставили им задачу. Одна из задач – организация связи с подавляемым дивизионом.

Затем мы ехали в дивизион. С боевым расчётом проводил теоретические и практические занятия по калибровке приёмника РПН и установке запланированного уровня помехи. Теоретические занятия давались под запись, здесь же строилась калибровочная кривая, чтобы в день облёта расчёт мог самостоятельно выставить требуемый уровень помех. На практических занятиях связывались со станцией РЭБ. Давали команду на её включение. Приняв от них помеховый сигнал, подавали команду на увеличение-уменьшение уровня помехи. По окончании работы давалась команда в следующий дивизион о нашем прибытии и предстоящей работе. Порой эта работа начиналась с утра и заканчивалась ночью.
 
Во время облёта находился на КП корпуса, обзванивал дивизионы, контролировал, включена ли помеха и её уровень. При необходимости делал соответствующие указания. Легче и спокойнее было, если в качестве посредника на дивизионе находился представитель 2 ЦНИИ. Все они были научены, как устанавливать требуемый уровень помехи.
 
Во время проведения такой работы возникало масса сложностей:
нет машины для поездки;
трудно найти позицию для станции РЭБ;
нет связи между РПН и станцией РЭБ;
не регулируется уровень помехи и т. п.

Несмотря на возникающие трудности, не помню случая, чтобы был сорван облёт из-за того, что не была создана запланированная помеховая обстановка.
 
Были и курьёзные случаи. Приехал однажды во внуковский корпус, а В.Н.Мыльников, начальник РЭБ корпуса мне заявил:
– Нет машины. Никуда не поедем.
– Как нет машины! Завтра облёт! Иди и объясни своему руководству, что нам нужна машина.
– Я уже ходил к генералу, ответственному за организацию испытаний и больше к нему не пойду. Можешь идти к нему сам,- спокойно ответил, как всегда невозмутимый Владимир Никифорович. Я, чувствуя ответственность за завтрашний облёт, смело пошёл к генералу. Это был незнакомый мне генерал-майор, Анатолий Григорьевич М.

Генерал поставил меня, без вины виноватого, на место. Вышел от него оплёванным. Представители промышленности, тоже чувствуя ответственность за завтрашний облёт, видя мое такое состояние, оскорбились за меня и здесь же позвонили председателю комиссии, заместителю командующего Московского округа ПВО генерал-лейтенанту Вениамину Григорьевичу Базанову.

Не знаю, что говорил Базанов генералу М., но здесь же он меня пригласил в свою Волгу и начал возить по дивизионам, всякий раз ожидая, пока я проводил двухчасовые занятия. Для проверки, не блефую ли я, на первом занятии он просидел от начала до конца. Всё время нашей поездки мы не обмолвились с ним ни словом.

Были поучительные случаи. Прошёл очередной облёт в условиях помех. На заседании комиссии о помеховой обстановке должен был докладывать мой начальник – В.В.Астрахов. Но его почему-то не было. Виктор Нардышев уговорил меня доложить по этому вопросу мне. Я как не член комиссии мог отказаться. Но так как помеховую обстановку, создаваемую при моём непосредственном участии, знал хорошо, то согласился. Всё, что нужно было, доложил. От членов комиссии посыпались вопросы, не имеющие никакого отношения к рассматриваемому вопросу, я растерялся. Здесь поднялся представитель ЦКБ «Алмаз» Дмитрий Андреевич Ряховский и заявил: «Чего вы пристали к парню, это же ни его вопросы». Меня с миром отпустили. Ещё раз убедился, что не нужно лезть не в своё дело. Ничего кроме шишек не заработаешь.

Были и приятные эпизоды. В клинский зрдн прибыли для проведения занятий в час ночи. Нас ожидали полковники РЭБ, накрытый стол и боевой расчёт. После двухчасовых занятий, состоялся приятный дружеский ужин. Представитель «Алмаза» Владимир Михайлов, был благодарен мне, что я не разрешил ему накануне уехать ночевать в Москву. До сих пор с Володей в дружеских отношениях. Через сына Сергея, бывающего в «Алмазе», получаю от него приветы.

За время испытаний, продлившихся для меня около 8 лет, по несколько раз побывал в дивизионах внуковского, долгопрудненского и видновского корпусов ПВО. Объехал десятки тысяч километров. Познакомился с сотнями человек. Фамилии их до сих пор хранятся в записной книжке. Просматривая её, многих вспоминаю в лицо, либо те события, которые привели к знакомству. Забыл, правда, фамилии начальников РЭБ долгопрудненского и видновского корпусов ПВО, так как работал с ними меньше, чем с полковником В.Н.Мыльниковым.

К сожалению, если судить по книге, написанной по случаю 75-летия 2 ЦНИИ, то я, как будто бы, и не участвовал в испытаниях системы С-50. Действительно, я в комиссию по испытаниям не входил, следовательно, не фигурировал в приказах, по которым и пишется наша история. Не имел я и наград за свои труды. Награды, как и спутники, сгорали в высших слоях. В 90-х годах вышел приказ о материальном поощрении участников испытаний системы С-50. Виктор Нардышев предложил выдать и мне денежную премию, не члену комиссии, уже не служившему в армии. Некоторые зароптали: «Ни член комиссии!» Виктор Михайлович, постоянно сидевший в «окопах» и хорошо представляющий какой объём работ я выполнил во время испытаний системы С-50, настоял на своём.