Оболенский

Состав медленно отошел от Киевского вокзала. Вокзал обустраивался в честь 100-летия войны 1812 года и Бородинской битвы, и леса были возведены по всей территории, остов огромной арки поражал воображение. Некоторые неудобства не омрачали настроение, было радостно видеть новое. Грандиозное строительство. Был июнь 1914 года, и я согласился поехать в отпуск к своему старому университетскому приятелю, Александру Оболенскому, которого не видел уже почти 10 лет, с тех пор, как мы закончили университет в Санкт-Петербурге. Жил он в Калужской губернии, мне нужно было доехать до Малоярославца, а там, по письменной договоренности с Александром, меня должен был ждать его возничий с коляской.
Перестукивание колес и дорога за окном убаюкивали, деревеньки, остановки на небольших станциях, с городовым и местными торговцами, подходящими к общим вагонам и предлагающими разную снедь. К нашему вагону они не решались подходить, наверное, отпугивал вид барской публики. В купе со мной сел пожилой мужчина, лет 50-ти, в форме, положил под сидение чемоданчик.
- Броменгауз Иван Иванович – представился он мне, входя в купе, снимая фуражку и чинно усаживаясь на диван - отставной коллежский асессор.
- Сергей Петрович Астахов – учитель – ответил я ему, разглядывая его одежду.
Чуть одутловатое лицо, покраснение на коже явно указывали, что человек это нередко пьет алкоголь, да и другие радости жизни были ему явно не чужды.
- Куда путь держите, Сергей Петрович?
-Да вот еду к другу погостить на месяц, он в Оболенском живет.
- Вот как? Интересно. А я еду матушку навестить в Малоярославец. Знатные места, я вам скажу. Интересные, история на каждом шагу.
Тут он, почувствовав доброжелательное отношение, из небольшого баула достал разные пакетики, начал их распаковывать, вытащил бутылку.
- Вот, еще матушкина настойка, из старых запасов, изволите попробовать? Не откажитесь, полезная и нужная вещь для здоровья, а еще закусочки разные, жена с собой собрала, она у меня мастерица.
На столе уже лежали приготовленные паштет из печени, отварное мясо, все вкусно пахло и аппетитно выглядело. На вокзале мне удалось перекусить только пирожками с капустой, поэтому, не церемонясь, я с радостью принял предложение соседа.
Иван Иванович налил в стаканы настойки  – за знакомство? Буду рад и счастлив с вами ехать – и легко опрокинул содержимое в рот.
Я последовал за ним, настойка была рябиновая, крепкая, вкусная. Начали медленно закусывать.
Через некоторое время Иван Иванович расслабился, взгляд его еще более подобрел, и он с удовольствием откинулся на спинку дивана. Форма у него была потертая, лоснилась на рукавах. На петлицах прикреплены знаки то ли железнодорожного ведомства, то ли связи.
- Иван Иванович – если вы отставной, зачем в форме ездите, ведь неудобно?
- Да, батюшка, неудобно, но знаете-ли – в России привыкли к чинопочитанию, и так радует слух, когда к тебе обращаются – Ваше высокоблагородие – а не сударь, господин или – не дай Бог – мужчина. Вот и ношу. Рад бы снять, но в обществе уважение чаще к чинам, а не человеку. Привык – знаете ли. Хоть, честно говоря, и в тягость. Одел бы простое мягкое пальто, шляпу – и ходил бы свободно.
- А вам, Сергей Петрович, нравится ваше занятие?
- Да, я ведь после университета думал о государственной службе, походил по разным учреждениям, и такой мне тоской повеяло от этой службы, поклонов и перекладывания бумаг, что устроился я в гимназию в Санкт-Петербурге, там и работаю сейчас. Мне нравится быть с молодежью.
- А я вот всю как устроился в дорожном ведомстве, так 24 года и отбыл там. Пенсию заработал.
- говорите – в Оболенское едете? Замечательное место. Там целая плеяда князей Оболенских правила, потомков Рюрика. Я ведь, будучи в отпусках, часто навещал в губернии старинные места. Это же древнерусский город, известный с 13-го века, на правом берегу Протвы, в тех местах проживала до образования города голядь, балтийское племя, вот откуда они могли заселить Литву. Ну это так – предположение. Просто батюшка мой с Вильно, и отношения русских земель и княжеств с Великим Княжеством Литовским меня всегда интересовали. Вот вы знаете – какие и чьи были земли на берегу Балтийского моря в 10-11 веке? Нет? Так я вам расскажу – в 1009 году на территории Литвы был убит проповедник Бруно. В отличие от крестоносцев Бруно Кверфуртский осенью 1008 или зимой 1008-1009 года со спутниками отправился мирно проповедовать христианство к пруссам, и предкам литовцев, а они тогда были язычниками, но  9 марта 1009 года был обезглавлен, а 18 его спутников повешены.  Достойное начало истории, как думаете?
Представляете – в первоисточниках, старинных хрониках,  упоминается, что Бруно был убит на границе литвы-руси. Понимаете, граница проживания славян-русских уже тогда была на западном побережье, а ведь люди там жили и раньше. И русские на Балтике жили все время.
- да, Оболенское, Оболенские, Рюрик. Вот такая история удивительная, умирает былое величие, памятники превращаются в прах и новым людям нужны новые герои. Жаль.
- И вот интересная деталь – г. Малоярославец, куда мы едем с вами,  был основан одним из достойнейших людей Руси  Владимиром Андреевичем Храбрым, по прозвищу – Донской. Смелый, инициативный, решительный. Внук Великого князя Московского Ивана I Калиты. Двоюродный брат великого князя московского Дмитрия Донского. Смело сражался с врагами, в том числе и на Куликовом поле. Был великим князем разных княжеств, в том числе и Боровского в Калужской губернии. Съездите в г. Боровское, не поленитесь, там замечательные Пафнутьево-Боровский монастырь и Храм Покрова Пресвятой Богородицы на Высоком, съездите в поселок со странным названием - Полотняный завод – там находится усадьба Гончаровых, той самой Натальи Гончаровой, что стала женой и музой Пушкина. Сам же великий поэт останавливался здесь дважды, в 1830 и 1834 гг. Ее посещала сама Екатерина Великая, во время Отечественной войны 1812 года фельдмаршал Кутузов устроил здесь штаб-квартиру. Вообще – поездите, поездите по губернии, там каждое село может быть историческим памятником, как Никола-Ленивец, монастырь Оптина пустынь, да и множество, множество тихих, спокойных мест, курганы, селища, где жили славяне. Не пожалеете.
- Иван Иванович – а откуда у вас такая фамилия – Броменгауз? Вроде нерусская?
- Да что вы, милый друг, у нас полно нерусских, ставших то Екатериной 2-ой, то еще кем, живших и творивших для России. А отец мой с прибалтийскими корнями, как говорил – из Вильно, а его предки – возможно из Латгалии, из этой мешанины ливонских рыцарей, еврейских купцов, шведских и датских баронов и тому подобной знати. Часто и разобрать-то нельзя – откуда мы родом, важно – кому служим.
-  Вот ваши знания истории – откуда они?
- Сергей Петрович, когда начинаешь читать историческую литературу, то одно – тянет другое, твой разум цепляется и ты окунаешься в это море фактов, и они все более и боле втягивают тебя в эти истории. Я, батюшка, все свободное время искал и читал историю. Кстати – будете в Оболенском – не забудьте заехать в Гостешево и Троицкое, это изумительные места, там была усадьба княгини  Екатерины Романовны Воронцовой-Дашковой. Вы помните – кто это?
- Ну конечно, она была основателем Российской Академии.
- Не только, милый друг, не только. Умнейшая женщина, красивейшая женщина, знала языки и переводила западную литературу, дружила с Дидро и Вольтером, будучи в Шотландии постоянно общалась c Адамом Смитом, Уильямом Робертсоном. Ее сын окончил курс в Эдинбургском университете. И замечу – любят, любят наши политические деятели посылать своих детей учиться за границу. Вот такой парадокс - она стала первой женщиной в мире, которая управляла Академией наук, в   1783 году была учреждена Императорская Российская академия, имевшая одной из главных целей исследование русского языка, и Дашкова стала её первым председателем. А сын – учится в Эдинбурге.
И вообще – 18-ый век смело можно назвать Великим Веком женщины в России. Сначала жена Петра 1-го Екатерина 1-я, безродная крестьянка из шведской Ливонии, любовница Петра 1-го, из семьи латышского или литовского крестьянина, ставшая императрицей в 1725 году, только смерть ее в 1727 году привела на престол Петра 2-го, умершего в молодом возрасте в 1730 году.  Разные там Петр 2-ой и Петр 3-ий, болезненные, зараженные западным духом, ленивые и жадные только до забав, пришедшие к императорству после Екатерины 1-ой, были сметены жизненной энергией сначала Анны Иоанновны, потом Елизаветы Петровны, а в 1762 году – Екатерины. 
- Кстати - леди Джейн Рондо, супруга английского посланника при российском дворе, так описала Анну Иоанновну: она почти моего росту, но несколько толще, со стройным станом, смуглым, весёлым и приятным лицом, черными волосами и голубыми глазами. В телодвижениях показывает какую-то торжественность, которая вас поразит при первом взгляде, но, когда она говорит, на устах играет улыбка, которая чрезвычайно приятна. Она говорит много со всеми и с такою ласковостью, что кажется, будто вы говорите с кем-то равным. Впрочем, она ни на одну минуту не теряет достоинства монархини; кажется, что она очень милостива и думаю, что её бы назвали приятною и тонкою женщиною, если б она была частным лицом.
-Замечательно, верно, и при этом при Анне Иоановне всех сосланных в Сибирь считалось свыше 20 тысяч человек, впервые Камчатка стала местом ссылок; из них более 5 тысяч было таких, о которых нельзя было сыскать никакого следа, так как зачастую ссылали без всякой записи в надлежащем месте и с переменой имён ссыльных, зачастую сами ссыльные не могли ничего сказать о своём прошлом, так как продолжительное время, под пытками им внушали чужие имена, например. Казнённых считали до 1000 человек, не включая сюда умерших при следствии и казнённых тайно, которых было немало.
Особенный резонанс в обществе произвели расправы с вельможами: князьями Долгорукими и кабинет-министром Волынским. Бывшего фаворита Петра II, князя Ивана Долгорукого, колесовали в ноябре 1739; двум другим Долгоруким отрубили головы. Глава рода, князь Алексей Григорьевич Долгорукий, ещё ранее умер в ссылке в 1734. Волынского за дурные отзывы об императрице приговорили летом 1740 к посажению на кол, но потом вырезали язык и просто отрубили голову.
- Как вам нравится эта веселая, доброжелательная женщина? Но именно при ней было разгромлено Крымское ханство, да и много другого произошло. Умерла она в 1740 г., Единственное, что омрачает, это бироновщина и засилие немцев.
- а приемника ее – Ивана 4-го, смела в 1741 году незаконная дочь Петра 1-го – Елизавета Петровна. Легкие дворцовые перевороты – и императрицей России становится беспорядочная, причудливая, не имеющая определённого времени ни для сна, ни для еды, ненавидящая всякое серьёзное занятие, чрезвычайно фамильярная и вслед затем гневающаяся за какой-нибудь пустяк, ругающая иногда придворных самыми скверными словами, но, обыкновенно, очень любезная и широко гостеприимная дочка Петра 1-го. Это она в дни переворота пришла в Преображенские казармы и прошла в гренадерскую роту,— вы знаете, кто я? — спросила она солдат, — хотите следовать за мною?
— Как не знать тебя, матушка цесаревна? Да в огонь и в воду за тобою пойдём, желанная, - хором ответили солдаты. И Цесаревна взяла крест, стала на колени и воскликнула:
— Клянусь этим крестом умереть за вас! Клянётесь ли вы служить мне также, как служили моему отцу?
— Клянёмся, клянёмся! — ответили солдаты хором…
- Ну как не пойти за такой Императрицей! Я бы тоже пошел. Красивая, рыженькая, с курносым носиком. Впервые за сотни лет смертная казнь при Елизавете в России не применялась. Когда в 1743 году суд постановил колесовать Наталью Лопухину (которая унижала Елизавету перед придворными в правление Анны Иоанновны), императрица выказала милость и заменила смертную казнь на менее строгое наказание - бить кнутом, вырвать язык, сослать в Сибирь, все имущество конфисковать.
- И что знаменательно - после её смерти в гардеробе императрицы насчитали 15 тысяч платьев, представляете – какая роскошь и излишествах.
- Интересные, я вам скажу,  нравы того времени. До воцарения на престол муж будущей Екатерины 2-ой -  Петр 3-ий, открыто жил во дворце с любовницей, сама Екатерина беременела незаконно и рожала детей. Но Екатерина потому Великая, что не простила мужа, и месть настигла его быстро, в 1762 году произошел переворот, и Екатерина стала Екатериной 2-ой. А Петр 3-ий в тот же год умер или был убит.
- Вот вам и женская эмансипация, и женская свобода, и женский ум, и женская месть. Пожалуй, я готов аплодировать Екатерине Великой долго и с радостью. И вернусь к Дашковой. Она всегда была верна Екатерине 2-ой, даже в опале. Это она, отправленная в ссылку в Троицкое, не могла утихомирить свою энергию, построила в Троицком конный завод, театр, усадьбу, церкви. Там же она и умерла, правда, к сожалению, место ее захоронения в Троицком стерто временем и безразличием к своему прошлому.
- Но что меня больше всего беспокоит, так факт, что Троицкое было разрушено во время смуты 1905–1907 годов. Три дня подряд горели окрестные села. Умирало все, не только в усадьбе, но и кругом, повсюду. Вы понимаете? Это же массовый психоз, какой-то вирус завладел умами многих. И это ведет в России только к одному – к катастрофе. И 1905 –ым годом тут не ограничится, этот зреющий бунт вырвется когда-нибудь наружу и сметет, сметет все. И что будет с нами? А еще кризис на Балканах, претензии и агрессия Австро-Венгрии, Германия, бряцающая оружием. Да, что-то не так в этом мире.
- Иван Иванович, у вас блестящие знания истории и понимание процессов, что же это вы, уважаемый, столько времени потратили на бездушные бумаги, на просиживание в кресле чиновника, вы же с удовольствием могли реализовать себя на научном поприще?
- Да вот видимо Кассандра, героиня античности, вестница несчастья, навестила меня и осталась рядом, мешая изменить судьбу.
Тут Иван Иванович нахмурился, положил голову на руки перед собой и с глубоким сожалением вздохнул.
- Но ничего, я надеюсь, что у меня сейчас будет время, вот погощу у матушки, пороюсь в библиотеках, поезжу по губернии – и все выровняется. Как вы думаете?
А я подумал, что мы нередко под влиянием случайных обстоятельств или искусственно выдуманных нами же объяснений уходим от главного в своей жизни – интуитивного понимания своего предназначения, своих целей, не слушаем своего подсознательного «Я» и ломаем свою жизнь. Смотрел на него, изломанного, подавленного жизнью, прожившего среди пирогов жены и скучных и ненужных бумаг человека, вырывающегося от этой рутины в пространство истории, тех героев, мужественных, талантливых, смелых, отчаянных, эгоистичных, жестоких, в пространство грандиозных, трагичных событий страны, и не очень верил, что у него получится. Упущено время и возможности.
- Иван Иванович – конечно, старайтесь, и все у вас получится.
- А вот и Малоярославец – заметил мой попутчик, вглядываясь в пейзаж за окном – уже приехали.
Поезд замедлил движение и остановился. За окном – зелень, купола соборов и часовен. На перроне – крестьяне, люди в гражданской одежде. Взяв свои вещи, мы вышли с попутчиком, Иван Иванович поставил на настил баул и чемодан, посмотрел мне в глаза, протянул руку-
- Будьте счастливы, Сергей Петрович, пусть хранит вас Бог.
- Прощайте, ваше высокоблагородие Иван Иванович. Живите в радость, пусть у вас все сложится.
Он улыбнулся в ответ, по-детски, искренне, возможно даже не веря в то, что это возможно, взял вещи и пошел, согнутый своей жизнью, а я отправился искать возницу.
На площади перед вокзалом стояло несколько повозок. Подошел ближе и спрашиваю – кто с Оболенского?
Тут с козлов одной брички сонно соскочил мужичок в раскрытом тулупе, снял шапку, поклонился и ответил:
- Здравствуйте, барин, я вас жду от барина Александра Николаевича Оболенского, как доехали? – взял мои вещи и положил их сзади, не дожидаясь ответа. Потом обернулся и добавил – я Иван.
- Не жарко, Иван, в тулупе?
- Так нет, уважаемый сударь, когда на козлах катишься много верст, то там – то дождь, то ветер, а пар, как говорится, костей не ломит. Усаживайтесь поудобнее, тронемся. Ехать не близкую дорогу.
Не теряя времени, я забрался внутрь, бричка была крепкая, двухместная, с закрытым кожаным верхом, на рессорах, с прикрывающимися окошками. Уселся поудобнее, вытянув ноги.
- Иван, можем ехать.
Расслабился, приготовившись к пути, все еще думая о попутчике и историях, которые он рассказывал. Двойка ухоженных, присмотренных лошадей достаточно быстро взяла с места, и мы покатились по покрытой пылью Дворянской улице, проехали Кутузовскую. Мимо проплыли Успенская церковь в память 100-летию войны 1812 года, на пересечении Дворянской и Кутузовской улиц показалась братская могила погибших в этих местах солдат Русской армии в 1812 году, блеснула река Лужа, и мы выехали по Большой Шоссейной улице из города.
- Все хорошо, барин, ничего не надо? – услышал я голос Ивана, ответил ему, и мы покатились в направлении Оболенского.
Ехать было около 50-ти верст. Пейзаж за окном менялся, леса, деревни, поля – все убаюкивало, и дремота овладевала мной, сладкая и желанная. Пару раз остановились в живописных местах размять мышцы, потянуться и похрустеть суставами, и вновь продолжали путь. К Оболенскому мы подъехали уже поздно вечером, часов в девять. Иван провез меня между домами, и мы подъехали к усадьбе. Дом, большой, бревенчатый, конюшня, различные хозпостройки, большая площадь земли – все говорило о крепком хозяйстве моего друга. Остановились возле центрального входа в дом, осматриваясь, я вышел на лужайку, в окнах показались любопытные лица, а затем, одетый в рубашку и свободные шаровары, улыбающийся, выбежал ко мне Александр.
На лице его отросла небольшая густая бородка, он сиял свежестью и здоровьем, мы обнялись радостно, похлопывая друг друга по плечам и приглядываясь, пытаясь понять – как мы изменились за эти десять лет.
- Сергей, дружище, как я рад тебя видеть, какой ты серьезный учитель стал.
- Александр – а ты возмужал, возмужал, в настоящего помещика и фермера превратился.
- Иван – занеси вещи домой, а мы пошли внутрь, давно тебя ждем.
Признаюсь – я находился в волнительном ожидании. И ждал встречи с его семьей. Александр – надежный, проверенный друг со студенческих времен. Мы с ним много разговаривали, обменивались учебниками, вместе ходили на университетские балы, обсуждали разные вопросы, и между нами сложились теплые, доверительные, дружеские отношения. И по естественной легкости в его поведении, в искренности я видел, что он не изменился ко мне, как это порой бывает с людьми тяжелыми и скупыми на эмоции, затворниками и себялюбами, и радость встречи была взаимна.
Мы вошли в большую столовую.
- София, Мария, – идите сюда, – крикнул Александр, подойдя к открытой двери из столовой.
Через минуту вошла светловолосая женщина лет 30-ти, улыбающаяся, в длинном платье, повязанном пояском. Волосы, зачесанные назад, красивые, серые глаза, открытый высокий лоб, осанка – притягивали взгляд, и невозможно было не откликнуться на этот позитивный позыв.
- София, София Николаевна – проговорила она, протягивая мне руку. Рукопожатие было теплым и уверенным.
- Сергей Петрович, но лучше просто Сергей.
В это же время в столовую в суматохе вбежало пять детей, три девочки 12-10-8 лет и два мальчика поменьше возрастом, подвижных и смотрящих на меня с интересом, в сопровождении 25-28-летней брюнетки, также с доброжелательным интересом разглядывающей мою персону.
- А вот и мы – обрадованно проговорил Александр, - давайте все знакомиться и быстро за стол, ужинать!
- Это София, моя жена, это Мария – наша помощница и одновременно преподавательница французского и английского, наша опора и поддержка, а это, это – наши дети! Ну, ребятки, представьтесь!
- Алёна, Анастасия, Анна, – улыбаясь и грациозно приседая представились девочки.
- Борис, Богдан – протягивая руку, прищурившись чуть-чуть как один, насмешливо проговорили мальчики.
- Веселая компания – подумал я.
- Ну всё, все – за стол, – добавил Александр.
И тут я заметил, что в большой столовой подальше к стене стоит стол, накрытый к моему приезду, возле стола стояли стулья с высокими спинками. Горели свечи, хотя на улице было еще светло.
- Там умывальник, - показал направлением руки Александр, - умойся и приходи, мы тебя ждем.
Я вернулся быстро. Все сидели за столом, с ожиданием поглядывая на меня. Сел рядом с Александром. Он улыбнулся, обвел всех взглядом, потом повернулся ко мне и спросил – ну что, отметим приезд и встречу? Что ты будешь – вино, шампанское, настойку? А вы что желаете, София и Мария?
- Я – шампанское, пожалуй.
- А мы – проговорила София, взглядом спрашивая мнение Марии, - наверное, вина?
Александр откупорил бутылки и разлил всем по бокалам.
- Ну что же, мы не виделись сто лет, время быстро летит, выпьем за тебя, Сергей, и за здоровье всех нас и нашей семьи, вперед!
Зазвенели вилки-ножи, дети, почувствовав свободу, зашептались между собой, обмениваясь взглядами и перекидываясь приглушенными фразами. Шел семейный, раскрепощенный, теплый ужин.
- Сергей – расскажите – как дорога, как доехали? – обратилась София.
Я рассказал – о попутчике, о тех историях, которые он мне поведал, о дороге до Оболенского.
Время шло.
- Ну, детки, вам пора, наверное, в постель. А мы с тобой, Сергей, идем на веранду, папироску выкурим.
Мы вышли из дома и зашли на деревянную веранду, Мария принесла чайник и чашки. Мы сели, всматриваясь в просторы до реки Протвы, наслаждаясь тишиной и спокойствием.
- Итак, Сергей, расскажи – как ты живешь, как семья, есть ли, дети, радует ли тебя жизнь?
-  Знаешь – у тебя замечательная семья, жена, дети, Александр. Да и так основательно ты обосновался на этой земле, хозяйство, конюшня, дом. А у меня как-то не сложилось с семейной жизнью, остался в Петербурге, пока обустроился, гимназия, работа – вроде и не сподручно было – семьей обзаводиться, вроде и втянулся в холостяцкую жизнь, не беспокоит. Да и время еще есть, я думаю, что такое 35 лет – только начинаем, верно? А занятие мне нравится, я чувствую себя уверенно и на своем месте. Менять ничего не хочется.
- Так ты побудь подольше, мы тебе тут найдем девушку, сосватаем – будешь радоваться потом. Вот одна Мария у нас чего стоит, умная, красивая, переберешься к нам поближе и сживешься с этим краем, почувствуешь простор и свободу провинциальной жизни, очень красивые и знатные места.
- Александр – ты мне расскажи вот о чем: село Оболенское, фамилия твоя – Оболенский, это что – совпадение или корни какие?
- Ну, батюшка, зелен, зелен ты, как я вижу, в местной истории. А тут события грандиозные были в древности. Тут посмотреть вокруг – старинные селища и городища вокруг, жили тут славяне, предки русских людей. А Оболенские – древнейший род на Руси. Первый известный еще с 13-го века - Юрий Михайлович, князь Тарусский и Оболенский — предок Оболенской ветви Рюриковичей. И Оболенские в этих краях княжили веками. Так что и в моей крови есть капелька Рюриковичей. Ну-ну, ты только не смущайся, Рюриковичей на Руси хватает. Поискать только надо. Тут вообще все места известные, и Серпухов, и Дмитров, и Таруса, бывшее Торусское княжество. И вот что знаменательно, с той же самой Литвой. Смотри – дочка Ольгерда выходит замуж за одного великого русского князя - Владимира Андреевича Храброго, по прозвищу - Донской,  княжившего в Боровске, а это совсем недалеко от Калуги, соратника Дмитрия Донского и героя Куликовской битвы, а другого русского князя, моего предка, Оболенского Константина, тот же Ольгерд убивает при нападении на Оболенск  в 1368 году,  включив город в состав Великого княжества Литовского. Такие, мой друг, были отношения в те времена.
- Вообще – древняя эта фамилия. А в XVI веке род Оболенских сильно пострадал от опричнины Ивана Грозного, многие представители рода были казнены вместе с семьями, некоторые бежали в Литву. Такие вот дела. А другой мой предок - Александр Петрович Оболенский, герой войны 1812 года, был Калужским губернатором в 1825-31 году. И жена его добрейшая и порядочная женщина. Это все мне мой батюшка рассказал, когда я перебрался сюда, и не знаю – верить этому или нет, но вот и живу – Оболенский в Оболенском, и доставляет мне это неописуемую радость.
- Ты куришь? Давай по папироске?
- Нет, Александр, не пристрастился я.
- А я вот люблю пару штучек в день подымить, расслабляет, знаешь ли, да и горечь после чая и сладкого приятная, а моя жена любить пироги выпекать.
Александр достал коробочку с папиросами, спички, прикурил и, выпуская дым, запивая его глотком чая из чашки, продолжил: – я тебе скучать не дам. Завтра у меня план, если ты не устал, на лошадях до Гостешево дойти, посмотреть природу, как Протва в Оку впадает. Красивейшее зрелище, я тебе скажу. Я тут много попутешествовал, знаю эти места.
- Ты как – согласен, не разучился еще лошадью управлять?
Мне не хотелось быть ни обузой, ни скучающим гостем в имении, и предложение Александра пришлось по душе.
- Конечно, спасибо тебе, буду рад – ответил я ему, и мы собрались отдыхать.
Утром, едва забрезжил рассвет, в мои двери постучал Александр.
- Сергей – пора вставать, завтрак на столе – и в дорогу. Там тебе и одежда приготовлена для путешествия.
Возле конюшни, нервно подрагивая кожей, стояли два жеребца.
- Тебе Серый, он поспокойнее, - и, похлопав-погладив второго по шее, Александр сел на лошадь, - поехали!
И неожиданно, как бы радуясь восходящему Солнцу, покрытой росой траве и цветущей зелени, крикнул – Эее-ей! – и поскакал резво, увлекая меня за собой.
Выехав в поле, мы шли средним галопом, то пришпоривая коней, то замедляя ход, переходили на рысцу, легко обгоняя один другого и меняя аллюр.
Было видно, что Александр хорошо знал эти места, и он уверенно вел меня в ездке. Я почти с первой минуты вспомнил тонкости управления лошадью, конь слушал команды и реагировал на поводок и сигналы пяткой.
Мы отдалялись и приближались к реке Протве, порой теряя ее из виду, на расстоянии наблюдая растущие вдоль реки деревья, или, двигаясь возле самого берега, видели то резкие спуски к воде, то песчаные ровные участки берега, или упавшие в воду стволы.
Мы ехали около двух часов. Проезжая мимо деревень, разных, из десятка домов, из нескольких домов. В некоторых ставни были заколочены и было видно, что это умирающая деревня, со стариками, доживающими свой век тихо и незаметно.
Видя мое настроение, Александр проговорил – вот такая она, Россия, в провинции. А какие названия деревень - Холопья Лука, Хомутинино, Вскоросовское, Храпеево, Хрусталь, Червево, , Овчинино, Пажа , Ожогино, Олешково, Болотна,   Бор, Бужениново, Васильчинино, Вознесенское, Вышняя Городенка, Груздево, Дворец, Доброе, Дурной Клин, Кобылино, Кувшиново, Напрасная Слободка! Какие красивые, неповторимые названия. И как их назовут через 100 лет? Я же массу книг старинных просмотрел, поездил тут немало. А пустошь – знаешь, что это такое? Вымершие деревни. Село – селище, где раньше селились люди. Все медленно меняется. Но не скажешь, что Русь-Россия умирает, просто приходят новые времена и новые люди. Те, которые эту страну меняют и изменят.
А какие имена в прошлом были - Иван Аринкин, Гаврила Ковалев, Асип Беклемишев, Мосей Прокофьев, Никон Бологов, Хвалим Игнатьев, Ларько Баюков, Емельян Долгой, Томило Ковригин, Петр Ворогушин! Не останется в скором таких имен.  И что там будет впереди – одному Богу известно.
- Идет капитализация страны. Народ бежит в город. А кто потом кормить людей будет? Кто будет землю обрабатывать, хлеб сеять?
- Не знаю, Александр, в городе как-то не задумываешься об этом. Появляются новые людишки, ты их не видишь. Живешь по инерции.
- Вот-вот, и я об этом. Задумайся – что с нами будет. А сейчас смотри - мы приближаемся к Оке, впереди слияние Протвы с рекой, какое спокойное и замечательное зрелище.
Через несколько минут нам открылось место слияния Протвы с Окой. Широкая, спокойная река поглощала в себя небольшую калужскую речку, вид был великолепный, душа радовалась.
Нашли песчаный берег Оки, коней отпустили попить воды и пощипать травы на берегу, Александр снял небольшую сумку, прикреплённую к седлу, сел на пригорок, достал из сумки хлеб, сало, бутыль с квасом – вот она, самая натуральная пища для человека.
Мы лежали на берегу, по небу плыли облака, убаюкивая и успокаивая взгляд и сознание.
- Все, поехали, пора, нам еще в Гостешево и Троицкое заскочить.
Сев на лошадей, мы тронулись по одной Александру известной дороге.
- Мы сначала заедем в Троицкое. Потом – в Гостешево, село, принадлежавшее Дашковой.
При приближении к Троицкому я видел здание церкви, другие постройки.
- Что это за здания? – спросил я Александра.
- Пойдем, привяжем лошадей и побродим по этим местам. Я тебе расскажу все.
Мы нашли место возле усадебного дома, привязали животных, и начали обход.
- Смотри – это ворота каменные к дворянскому дому. Центром поместья являлся большой усадебный дом на берегу Протвы, по бокам которого стояли флигеля и многочисленные службы: крепостной театр, школа верховой езды, конюшня, гостевой дом, дом для слуг, оранжерея, лечебница, дом управляющего. Перед главным домом располагался парадный двор, замыкавшийся изящными каменными воротами. Ты представляешь - Дашкова активно принимала участие в их проектировании. Ей до всего было дело - она учила каменщиков класть стены, помогала делать дорожки, ходила кормить коров, сочиняла статьи для печати, она доктор, аптекарь, фельдшер, кузнец, плотник, судья, законник одновременно. На берегу реки был устроен большой пейзажный парк, один из первых «английских» парков в России. На реке работала мельница, внутри парка был разбит большой фруктовый сад с чайным домиком посередине, заложены оранжереи для диковинных растений. Троицкое — это модель прекрасного воображаемого мира, оазис просвещения в пустыне нищеты и убогости, просветительское мечтание, воплощенное на земле без посредника, руками самого просветителя. Это была мечта этой великой женщины 18-го века - Екатерины Романовны Дашковой-Воронцовой, которая оказалась здесь как в ссылке, попав в немилость. Ох уж эти симпатии-антипатии правителей России, сколько людей были сосланы и отстранены от дел из-за эмоций, и это в лучшем случае.   
- И отстранил ее от дел император Павел 1-ый, бесславный, солдафон, заменивший Екатерину 2-ю, возможно это была просто месть за ее властолюбивый, упрямый характер, месть за то, что Дашкова была чрезвычайно умна. Павел вообще пытался уничтожить память о женской роли в истории России, он приказал снести Летний дворец, построенный  Елизаветой Петровной, а на его месте был выстроен Михайловский замок, в котором, вот ирония судьбы,  Павел и был убит 12 марта 1801 года заговорщиками,  пытался уничтожить память о Екатерине 2-ой и сослал Дашкову. Но вот опять же ирония судьбы – Дашкову помнят, а Павел 1-ый никого не интересует.
- Кстати, он же, пытаясь уничтожить и забыть роль этих великих женщин 18-го века, в день коронации прочёл принятый новый закон о престолонаследии и отныне женщины фактически были отстранены от наследования российского престола, ибо появилось жёсткое требование перехода короны по мужской линии (от отца к сыну). Вот такая история. А Дашкова умерла в 1810 г. в Москве и была похоронена в храме Живоначальной Троицы в селе Троицком. Вот сейчас и увидим эту полуразрушенную церковь, где-то под ее плитами и хранится прах Екатерины Романовны Дашковой-Воронцовой.
Мы ходили по старым зданиям, разрушающимся, неухоженным, смотрели на стены, купола церкви, и было грустное ощущение от пренебрежения к собственной истории и сожаление, что 20-ый век героическими лицами делал совершенно других людей.
По дороге обратно мы заехали в Гостешево.
- Ты представляешь – в конце 19-го века здесь жило около 1000 человек и было 119 дворов. И ветры этой странной революции 1905-1907 года многих заставили уехать отсюда, сожжены дома, хозяйства, развал и опустошение. Наверное – душевное опустошение, это самое страшное. И я вижу, что власть не может справится с этим хаосом.
Еще долго в вечернем небе виделся красивый силуэт творения княгини Дашковой – церкви Рождества Пресвятой Богородицы, мертвое здание умершей эпохи.
Вечером мы сидели в рабочем кабинете Александра, пили настойку и чай, разговаривали обо всем. Мой друг со вкусом пыхтел папироской, а я осматривал его книжные полки, смотрел – что он читает. Библиотека была обширная, разнообразная, было понятно, что хозяин интересуется многим – историей, политикой, экономикой. Такую библиотеку и в Петербурге редко где увидишь. Между шкафами я неожиданно заметил небольшую рамку, в которой под стеклом увидел две белые женские перчатки из тонкого материала. Это не была пара, разные по рисунку, вязи и оттенку, они как бы соединялись пальцами под стеклом, изящность линий и некий символ сближения заставил меня задать вопрос Александру:
- Это что означает, эти две разных перчатки, в них есть некое знамение?
- Это больше, чем знамение, это часть моей жизни. Садись, я, пожалуй, тебе расскажу об этом.
- Я вспоминаю эти события с нежностью, они случились, когда мне было 13 лет. Мы жили еще в старом отцовском доме здесь, в Оболенском. Было лето, сам знаешь – в деревне для мальчишек не очень много развлечений, но, тем не менее, все дни были заняты – то отцу помогать, то занятия с гувернантками, то купание на реке с деревенскими мальчишками, с которыми я до сих пор дружу, кто еще остался. Одно из занятий было наблюдать изредка проезжающие экипажи, дорога на Калугу проходила недалеко от дома, некоторые, знакомые отца, заезжали к нам в гости. И вот в один из июльских дней мы возвращались с реки и остановились возле дороги. Увидели красивый экипаж в сопровождении еще нескольких колясок, они катились по пыльной летней дороге и вдруг, поравнявшись с нами, экипаж остановился и занавески окна приоткрылись. В окошке показалось лицо мужчины, тогда бы я назвал его старым, хотя сейчас понимаю, что ему было около 30 лет. Улыбаясь он спросил: – как вода? Купались?
Когда мы ему ответили, он добавил – замечательно, я бы тоже искупался в удовольствие! А мы едем в Калугу. Это Оболенское? Мы правильно едем?
В этот момент в полумраке коляски я заметил женский профиль молодой девушки, сидящей в коляске напротив мужчины. Это был притягивающий своей таинственностью и очаровывающий своей загадочностью вид женщины, из-под шапочки выбивались кудряшки, в тени я видел огромные глаза, рассматривающие нас с интересом и симпатией. Что-то подтолкнуло меня, и я приблизился к коляске и ответил: - так вы оставайтесь, я вас отведу на речку, искупаетесь, отдохнете.
А у самого в этот момент перехватило дыхание, и я не мог отвести взгляд от девушки.
- Спасибо, милый друг, у нас не очень много времени, в другой раз мы обязательно заедем в гости к твоему отцу и искупаемся на речке. Ты очень любезен, спасибо.
А мой взгляд в это время тонул в глазах девушки и, не в силах отвести его, я шагнул к самой коляске. Я видел, что девушка так же пристально смотрит на меня, ее спутник, право не знаю – кем он ей приходился, заметил это, но, понимая, что перед ним подросток и, я думаю, также зная, что спутница его красива, улыбнулся и, высунув голову из коляски, скомандовал кучеру трогаться.
- И тут, пока этот мужчина был отвлечен на короткий разговор с кучером, я вдруг увидел, как из окошка коляски проскользнула тонкая, изящная женская рука и легко опустила из руки перчатку, белую, ажурную, она упала на землю в тот момент, когда кучер хлестнул лошадей, и экипаж быстро рванул с места. Мне показалось, что эта перчатка парит по воздуху, как крыло мотылька, потерянное в воздухе, медленно опускаясь на землю. И в облачке поднятой колесами пыли я резко наклонился и поднял с земли эту перчатку, неосознанно прижимая ее к груди.
- Это сейчас я знаю, что произошло, во мне всколыхнулось ранее не известное чувство, я влюбился, не понимая реакции своего организма, реакции подсознательных колебаний души, но тогда мне показалось, что меня из мороза окунули в бадью с горячей водой и лицо обдало жаром. Я стоял и смотрел, как экипажи удаляются, как оседает пыль, а водоворот эмоций и неизвестных ощущений полностью завладел мною, и я осознал, что стал другим человеком. И на все эти эмоции накладывалось чувство обиды и разочарования – ну зачем, зачем вы не остались, почему вы уехали!
- И что – долго это продолжалось? – спросил я Александра, пытаясь понять эти незнакомые мне чувства.
-Да, дружище, это продолжалось долго, до моих 18-ти лет. Я не находил в себе покоя, непонятная нега и переживания полностью завладели мною. Я мог часами просиживать возле дороги, ожидая экипаж, который, как я думал, должен, просто обязан проехать по нашей дороге. И я его настойчиво ожидал. Мне стали неинтересны рыбалка и другие занятия, игры с мальчишками, к учебе относился как к ненужному и пустому занятию. Мог в одиночестве гулять по лесу, возле реки, в невнятных желаниях и чувствах. Весь мир сосредоточился только на одном – на этой мимолетной встрече, на этом загадочном образе неизвестной девушки, я этот образ лелеял в душе, хранил от всех, поделиться ни с кем не мог и не желал, уверенный, что никто меня не поймет. В летние вечера, в зимние при свечах – мне постоянно всплывал женский профиль в шляпке, огромные глаза, смотрящие на меня, и я понимал, понимал, что утонул в них и самозабвенно хочу их увидеть. У меня не было никакого плана, что бы я сказал, что бы сделал, мне казалось – вот увижу – и все само собой решится. Мои сверстники, работящие, деревенские парни уже невест себе нашли, уже тайком о неких мужских секретах разговаривать стали, а я пребывал в этой эйфории чувств и переживаний. И так продолжалось долго, я и времени не замечал. Вот с этим настроением я и уехал в Петербург поступать в университет, поступил легко, ты это знаешь, все-таки мои воспитатели и гувернантки время проводили со мной не зря.
- В Петербурге студенческая жизнь не увлекла меня, внутренние переживания, которые не оставляли меня, не допускали даже мысли о вечеринках, о знакомстве с девушками. Для меня этот мир не существовал, я понимаю, что был болен этим чувством, но ничего не мог с собой поделать.
- И вот однажды зимой, в снегопад, я шел по Невскому недалеко от Аничкова моста, снег падал большими хлопьями, по центру проспекта шумели трамваи и один за другим катились экипажи. Было снежно и красиво, и пробираясь между экипажами на другую сторону, вдруг услышал резкий окрик и, оглянувшись, увидел, как кучер резко тормозит экипаж.
- Что же, вы, барин, под сани лезете, так и покалечиться недолго!
- В экипаже приоткрылось окошко, и я увидел ее, сердце вздрогнуло, это была она, да, точно она, только на голове была не шляпка, а меховая шапка, она, рукой в перчатке приоткрыла окно и смотрела на меня с удивлением. Некая сила столкнула меня с места, я подбежал к карете и воскликнул: – о, это вы, вы, я так давно мечтал вас встретить, какое счастье, что это вы!
- Сударь – мы знакомы? – отозвалась она, улыбаясь мне искренне и доброжелательно, и я снова видел эти большие глаза, эти огромные красивые глаза.
- Нет, нет, точнее – да, да, вы проезжали возле меня в Оболенском много лет назад! Я вас узнал, как это здорово!
- Не знаю, право, да я и не знаю, где это Оболенское. А вы студент? Учитесь?
- Да, я учусь в университете, да и простите меня, но моя фамилия Оболенский, Александр, мой род древний на Калужской земле, и я никаким образом не желал затронуть вашу честь, простите великодушно.
- Право, Александр, вы нисколько не задели мою честь, мне даже удивительно видеть такое проявление чувств, правда, я пока не знаю – чем они вызваны, но, поскольку мы чуть вас не покалечили и вы могли стать жертвой приключения по нашей вине, то осмелюсь пригласить вас на бал в наш дом, приходите завтра часам к 7-ми вечера, это дом князя Веденского на Вознесенском проспекте недалеко от Невского, на пересечении с улицей Казанской, найдете?
- Благодарю вас, сударыня!
- Анастасия, Анастасия Веденская, не забудете? – и экипаж уехал.
- Мог ли я такое предположить, мог ли мечтать, я  чувствовал себя как только выскочивший из ледяной проруби на Неве, сердце мое колотилось, мысли хаотично пролетали в голове и я стоял в растерянности и счастии.
- Вот видишь, Сергей, что делает любовь с человеком, мозг отключен, я даже и не думал о том, что прошло много лет, что та девушка из моего прошлого давно стала взрослой женщиной, что у нее, по всей видимости, уже семья и дети, и что она точно не позволила бы себе разговаривать с незнакомым мужчиной и, тем более, приглашать его в дом родителей на бал. Ум был отключен, и только одна мысль билась – я смогу ее увидеть!
- Сейчас я об этом вспоминаю с улыбкой, даже с нежностью к тому, молодому себе, влюбленному и неопытному, не осознающему реальностей жизни.
- Но ты же, Александр, испытал такие чувства, это ведь замечательно!
- Ну, ну – я тебя, наверное, утомил, сейчас мы подойдем к завершению этой истории.
- Итак – я пошел на следующий день на бал. Постарался одеться поприличнее, достойнее, из всего, что у меня, небогатого дворянина, было. На улице перед домом стоял знатный, высокий господский слуга в ливрее, в накинутой на плечи шубе. К дому постоянно подъезжали экипажи, оттуда выходила богато одетая публика, петербургская знать и свет общества. Я представился, он, оказывается, был извещен обо мне, и указал, куда проходить.
- Я прошел внутрь, два больших зала, в одном был накрыт стол для гостей, в другой зале расположился оркестр и были назначены танцы. Гостей было много, добрая сотня, вальяжные и ухоженные почтенного возраста господа и дамы, франтоватая молодежь. Это была, конечно, не моя публика и не мое общество, но сердце сжималось от волнения и ожидания встречи с Анастасией, у меня даже тени сомнения не было, что мы встретимся. Гости ели, пили, шутили, смеялись, а мне это все было вовсе не по душе и не по настроению, все мои устремления и мечты, видения были устремлены на встречу с девушкой, которую любил. Да – я любил, и себе, тогдашнему, смело говорил это слово, признаваясь в том, что не мог озвучить в 13-17 лет, но сейчас осознал.
- Начались танцы, только тут я увидел ее, и сердце забилось часто и сильно. Я не знал – как я увижу ее, как поговорю с ней. Стоял в углу, стараясь не привлекать к себе внимание и не пытаясь сравняться по шику и лоску с танцующей публикой. Она танцевал – то с одним, то с другим молодым человеком, а душа моя в это время томилась в ожидании, и я совершенно растерялся, когда вдруг увидел ее перед собой, и услышал ее голос: – а что же вы, Александр, не танцуете, здесь столько много хорошеньких девушек?
- Я растерялся, я как дар речи потерял, только смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова.
- Да не смущайтесь, милый друг, просто составьте мне пару на вальс, вы ведь умеете вести партнершу, я не ошибаюсь?
- Тут заиграла музыка, она приблизилась ко мне, подала руку – ну, ведите же, ведите даму! И мы закружились, я не помню – как переставлял ноги, как двигался, мне казалось, что я не чувствую своего тела, рук, не помню – как и что я в танце делал, только когда музыка прекратилась, Анастасия мне сказала: – неплохо, сударь, совсем неплохо, обещайте, что будете приходить на наши вечера, папенька каждую субботу устраивает их в доме, только обязательно приходите, вы – замечательный танцор и, как я думаю, очень душевный, искренний и надежный друг.
Я, конечно, не мог отказаться от такого приглашения, вся моя душа рвалась на эти вечера только с одной мыслью – увидеть ее и, возможно, станцевать партию. С этого вечера я еженедельно стал ходить на балы, мы с Анастасией танцевали, одну-две партии, уже разговаривали во время танца, об учебе, о делах, о гостях, в общем – о всякой всячине. И меня уже начала мучать мысль – как я скажу ей, что влюблен в нее, я не думал о последствиях такого признания, эта мысль сжигала меня изнутри, и каждый раз, идя на бал, я все думал о словах, которые ей скажу.
- Наивно, верно, но разве влюбленный может думать трезво, ведь он будто пьяный или психически больной, одержимый своей идеей?
- Так и я, думая об этих словах, так и не решался совершить признание, какие-то мелкие обстоятельства постоянно мешали мне, или сомнения, что еще возможнее, удерживали меня, ожидая некоего удобного момента. Я ведь ничего не замечал – ее общения с другими молодыми людьми, их тайного и явного ухаживания за Анастасией. Мир не существовал для меня, мир для меня был – Анастасия. У нас за это время установились теплые, дружеские отношения, она нередко подбегала ко мне просто расспросить об учебе, о делах. Так прошла зима, весна. И вот летом, в начале, в июне, Анастасия подошла ко мне и предложила выйти в летний сад поболтать. Окрыленный, что нас никто не будет слышать и я смогу наконец сказать, что чувствую, пошел за ней. Небо было чистое, звезды на светлом небосклоне петербургской ночи были видны едва, мы шли по аллее, а потом сели на скамейку в беседке.
- Анастасия… - было начал я, но она нежно прижала пальчик мне к губам и проговорила – Александр, я все знаю, милый, вы влюблены в меня и сейчас собираетесь признаться? Не стоит, друг любезный, я хочу вам сказать, что я выхожу замуж за молодого человека, он служит в Министерстве иностранных дел, у него отличные перспективы, он любит меня и папенька уже одобрил наше бракосочетание. Не нарушайте гармонию нашей дружбы.
- Но любите ли вы его, Анастасия?
- Люблю ли я его? Право – не знаю, он мне нравится, а любовь – это брак, удачный, с уважением в семье, дети. К этому я и стремлюсь. Любовь придет. Верите?
- Нет, нет, но как она может прийти, если ее нет сейчас?
- Ну что вы, дорогой друг, вы же были с 13-ти лет влюблены в незнакомую девушку, и где сейчас та ваша любовь? Сейчас вы любите меня, но вам это только кажется. Появится в вашей жизни девушка, вы этого достойны, красивая, верная, надежная и спокойная, и только тогда вы поймете – что такое любовь. Ведь и я влюблялась не один раз, поверьте – тут она засмеялась, вспоминая, наверное, свои чувства, и улыбка ее была искренней и, возможно, грустной.
- Вы только, Александр, никогда не теряйте свою способность любить, это ваш спасательный круг в этом достаточно циничном и холодном мире, обещаете?
- А это вам на память – и она вдруг сняла с руки белую перчатку и подала ее мне.
- Вот так, Сергей, и оказалась у меня вторая перчатка с руки женщины, которую я любил, или – которых я любил.
- Первое время я не находил себе места, на балы я больше не ходил, мне казалось, что жизнь закончилась. Поэтому я с таким удовольствием удалился из города в провинцию, думая посвятить себя новым делам и крестьянству.
- А потом произошло следующее – я познакомился здесь с девушкой, Софией, и как-то незаметно мое чувство к Анастасии вытеснило новое, светлое, уверенное чувство к моей будущей жене, я все реже и реже вспоминал Анастасию, и то, сумасшедшее чувство влюбленности к ней, заменилось чувством глубокой благодарности и уважения к этой девушке, мудрой и деликатной, и слова я ее часто вспоминаю. И София прекрасно знает об этой истории, это она придумала под рамку поместить эти две перчатки, как символ развития наших чувств, как символ любви.
- У нас прекрасная семья, дети, и я, пожалуй, не знаю большего счастья.
- И я еще знаю, что жизнь нам дает возможность развиться нашим чувствам, от самых первоначальных, юношеских, они, эти чувства, в душе зреют и обрастают красками, обретая глубину и уверенность, знание оттенков душевных колебаний, понимание самого себя и близких людей, до самых зрелых и взрослых эмоций, взвешенных, понятных и открытых. Без этой сложной науки человек не в состоянии выстроить отношения в семье, понять мужа или жену и создать в семье ту атмосферу семейного счастья. Веришь?
Я только покачал головой в знак согласия. Мне эти чувства были не знакомы, они обошли меня стороной, и Александр увидел эти сомнения на моем лице. Он улыбнулся и проговорил: – не расстраивайся, это значит, что у тебя еще все впереди, просто знай это и ты поймешь, что первая влюбленность – еще не любовь, все приходит с созреванием твоего душевного мира.
-  А сейчас пойдем, поужинаем с нами, вот и пообщаешься с Марией, а она очень достойная девушка, а вдруг любовь придет с той стороны?

   Заканчивая, мне остается только добавить, что никогда в жизни я не забывал эту историю, рассказанную Александром, и ехал через месяц домой с новым чувством ожидания в душе, с ощущением надежды и будущих встреч, новых людей, я чувствовал, что по-другому стал смотреть на окружающее нас, и знаете – все так и случилось. Но это уже другая история…