Апизотрон

   Начальник медицинской службы сидел в каюте злой, как собака. Вот уже шестой день он не был не берегу. Ну, три как бы понять можно, - корабль был в море, и четвертый – обеспечивающая смена, а вот еще два дня…

  Видите ли, старпому не понравился Журнал боевой подготовки: не было отработки курсовой задачи, и отсутствовал анализ проведенных мероприятий. Лень, рожденная раньше доктора, теперь торжествовала. И чтобы всё это устранить, надо минимум писать сутки, зарабатывая писчий спазм, геморрой и сутулость. Но кроме этой дурацкой писанины, каждый день несет в себе и другие задачи, которые тоже требуют своего отчета.

   Доктор сидел в каюте за столом, писал и беспрестанно курил, проклиная всё и вся. Он ненавидел эту долбанную кора****скую службу с ее долбанной организацией, старшего помощника с его придирками, хотя,.. виноват лишь он сам. Кто ему мешал, кроме себя? Но, себя не любить доктор не мог. Ибо слишком сильно любил себя. По крайней мере, больше, чем службу ратную, этого проклятого старпома и, даже, друга Пушкина, который смеялся над его горем и скорбью, сходя на берег. Но он еще за это получит!

   - И надо же ему было набраться наглости и попросить у меня на дорожку соточку спирта… Но не всё скоту масленица!

   Доктор снова потянулся к пачке. Сунул сигарету в рот. Но курить не стал. От писанины ныл средний палец правой руки. Выдавив, из лежащего на столе тюбика немного пчелиной мази, он с усердием стал втирать ее в боковую поверхность рабочего инструмента.

   Хорошо разогрев фаланги, доктор снова затянулся горьковатым дымом, продолжив свою писанину, желая в душе старпому мгновенной смерти, чтобы потом не мучиться с этим извергом, а себе лишь раны небольшой.

   Без стука распахнулась дверь, и вошел Саня Григорьев, в простонародье «Рыба», прикомандированный командир мино-торпедной боевой части.

   - Что, лейтенант? (он неделю назад получил капитана. Доктору же до этого звания надо было пилить еще целый год) Дурная голова рукам покоя не дает? – Григорьев сел на койку.

   - Что-то потеряли здесь, товарищ отличник боевой и политической обстановки? Если Славой не с кем поделиться, дождись замполита. Завтра он явится и выслушает вас с умилением.

   - Я хотел бы…

   - Хотите в другом месте. Мне сейчас некогда.

   - Какое же ты всё-таки, доктор, говно…

   - Пошел вон отсюда!

   «Рыба» встал.

   - Скажи, зачем ты так много куришь? – было видно, что ему скучно.

   - Тебе не спится или записался в анонимный клуб «Хочу всё знать»? Сходи еще к кому-нибудь. Думаю, что тебя там с нетерпением ждут и очень обрадуются долгожданной встрече. Задашь им свои вопросы. И, естественно, получишь исчерпывающие ответы.

   - А от чего эта мазь, что лежит у тебя на столе? – снова спросил он.
   - От геморроя, - съязвил доктор.

   - Я возьму? А то меня это тоже иногда беспокоит. А для профилактики мазать можно?

   - Можно.

   - Так я забираю?

   - Сказал же: «Возьми»!». Только втирай легенько и с наслаждением. Эффект присутствия наступит немедленно. И, просьба большая, будешь выходить – закрой за собой дверь.

   - Какой эффект?

   - Не запоминай. Сам почувствуешь.

   Доктор снова взялся за никому не нужную и ненавистную, рутинную работу. Еще пару часов… и можно торжествовать, хоть и запоздалую, но победу.

   Не прошло и пяти минут, как дверь с шумом отворилась.

   - Я, наверное, сейчас, «Рыба», вышвырну тебя отсюда или ударю чем-то тяжелым по твоей бестолковой голове, - не поворачивая головы, произнес доктор.

   - Что я вижу? – в каюту ввалился старший помощник. Видно он ходил по нужде и его привлек свет, пробивающейся сквозь щель в каюте, - Если быть объективным, то из-за дыма я, вообще, ничего не вижу. Доктор, открой иллюминатор! Ты угоришь здесь, а мы лишимся ценного специалиста. И кто это заставил маленького мальчика трудиться? – он уселся на койку и тоже закурил, - Брось ты, Саня, эту ерунду! Завтра допишешь. Хочешь, я тебя домой отпущу?

   - В два часа ночи? – взглянул начмед на часы.

   - А чего? Приедешь, размагнитишься… и назад на корабль замечания устранять.

   - Ваша доброта не знает границ!

   И в это самое время, из соседней каюты раздался душераздирающий крик. Старпом и доктор, стремглав, бросились туда. Из кают стали выглядывать разбуженные офицеры.

   Картина была далеко нелицеприятной. По каюте, раздвинув руками ягодицы, с воткнутым туда мокрым полотенцем, с широко раскрытыми в слезах глазами, носился Григорьев и исторгал нечеловеческий рык.

   - Григорьев, что с вами? Я доктора привел. Помощь нужна?

   - Эта «Рыба», - ткнул пальцем Григорьев в сторону доктора, - посоветовала мне помазать вот этой мазью «очко» против геморроя.

   - Что за мазь, доктор?

   - «Апизатрон». Пчелиный яд.

   - Оригинально! Новый метод лечения геморроя? Хорошо, что ты не ушел. Теперь бери его в амбулаторию и мой ему «очко». Хоть языком вылизывай. Но чтоб завтра офицер был в строю! Ясно? Приятного аппетита в эту сказочную, бессонную ночь

   - Есть! – грустно произнес до конца подавленный начмед.

   Что делал доктор, какие методы применял, но на подъеме Военно-морского флага в строю стояли пышущий здоровьем командир мино-торпедной боевой части и бледно-синий начальник медицинской службы.

   Потом «Апизатрон» прозвучал еще раз в приказе командира корабля, в котором начмеду объявили строгий выговор и уменьшили тринадцатый оклад на пятьдесят процентов.