Заметки о золотом петушке А. С. Пушкина

«Сказка о золотом петушке» написана Пушкиным осенью 1834 г. Опубликована в 1835 г., при полном молчании критиков. В 1836 г. началась травля поэта, которая только усиливалась с течением времени. А в самом начале 1937 г. Пушкина не стало.

В сказке преобладают ирония и сатира, но общий фон и остающееся у читателя впечатление остаются трагичными. Загадочность сказки и отмечаемая исследователями недоговоренность не позволяют с уверенностью сказать, что распространенные среди читателей интерпретации в полной мере отражают ее содержание.

***

Сам по себе мотив волшебного петушка уходит корнями вглубь веков, а одно из древнейших его упоминаний относится к древнему Египту. В фольклоре народов Европы, Азии и Африки встречается образ птицы, которая предвещает что-либо или предупреждает о чем-либо. У некоторых народов известен образ петуха, извещающего о приходе врага.

Мотив петушка навеян восточным фольклорным сюжетом, который Пушкин взял не из первоисточника, а из литературной переработки. Это открытие принадлежит Анне Ахматовой - непосредственным источником «Золотого Петушка» является «Легенда об арабском звездочете» американского писателя Вашингтона Ирвинга. Ахматова провела параллельное сравнение трех текстов — чернового наброска Пушкина «Царь увидел пред собою столик с шахматной доскою» (относится к 1833 г.), самой сказки и произведения Ирвинга, в результате чего сделала справедливый вывод о схожести структуры текстов.

Пушкин переосмыслил предложенный Ирвингом образ, сделал его центральным и более противоречивым. Как и у Ирвинга, царь просит мудреца о птице, которая будет оповещать о военной угрозе, но петушок может кричать и в отсутствие видимой опасности. Птица сообщает о факте и направлении исходящей угрозы, но указать на ее характер или способ предотвращения не может, поэтому мудрец Ирвинга даровал царю волшебную шахматную доску, позволяющую уничтожать войска неприятеля. Петушок Пушкина не предотвращает гибели сыновей и войск Дадона, а в финале сам убивает царя.

Отличен и образ звездочета: старец Ирвинга убеждает царя в том, что найденная принцесса несёт угрозу, а после отказа забирает красавицу хитростью, в то же время удовлетворяя все просьбы короля. Земным царям не подвластны те магические силы, которыми владеет старый чародей, поэтому он смеется на королем и за наглость обрекает его на гибель. Звездочет Пушкина более противоречив: он хотел поспорить с царем, но погибает от удара жезлом, после чего подаренная им птица убивает царя.

Ахматова также поставила вопрос о возможном отображении в сказке напряженных отношений поэта с государем Николаем I, обострившихся из-за оскорбительного для Пушкина присвоения звания камер-юнкера — чин жаловался молодым дворянам, что было неприемлемо для известного и взрослого поэта. В пользу концепции Ахматовой говорит и следующая параллель: подразумевая царя Дадона, Пушкин пишет — «старичок хотел заспорить, но с иным накладно вздорить». Похожие характеристики представлены в черновом варианте произведения («Но с царями плохо вздорить») и в перехваченном полицией письме жене от 22-24 апреля 1834 года: «Не дай Бог идти по моим следам, писать стихи да ссориться с Царями». Таким образом, по мнению Ахматовой, в сказке отражены глубоко личные переживания поэта.

Версия об аллегорическом изображении конфликта с государем неоднократно ставилась под сомнение. Прямой ссоры между поэтом и царём не произошло, прошение об отставке Пушкин забрал, поэтому, вероятно, изображен лишь возможный, так и не случившийся конфликт. Более того, предложенная Ахматовой трактовка образа царя Дадона, в котором, по её мнению, смешались и Николай I и Александр I (который Пушкина «не жаловал»), представляется сомнительной, а сюжет сказки становится абсурдным. «Если исходить из текста, время, выбранное изготовителем петушка для исполнения клятвы (требование отдать красавицу), прямо скажем, не самое удачное, - пишет философ Аркадий Оропай. - Петушок не предотвратил страшной трагедии – гибели царских войск и детей, и последняя попытка Дадона восстановить династию путем новой женитьбы вступает в явное противоречие с требованием звездочета. И что значит «подари ж ты мне девицу»? Девица, вроде бы, не рабыня и не военнопленная, а […] «вольная царица». В то, что экстравагантное требование звездочета – замаскированная попытка оказать царю еще одну услугу, избавив его от злых колдовских чар, не верится». То есть, если бы сказка аллегорически показывала справедливый итог противостояния Пушкина и государя, то в невыгодном свете оказался бы, прежде всего, сам поэт.

***

«Сказка о золотом петушке» появилась в заключительный период творчества Пушкина, когда, помимо прочего, создавалась «Капитанская дочка». В 1832 году Александр Сергеевич пишет первые наброски романа, в 1834 написан «Золотой петушок», а в 1835-1836 завершена работа над «Капитанской дочкой», из-за чего можно предположить связь этих произведений.

Повзрослевший мемуарист-Гринев характеризует пугачевское восстание словами: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!». Каков может быть итог подобного бунта, если он не будет подавлен? Ответ содержится в сказке: она оканчивается гибелью армии, двух наследников престола и самого царя, после чего последуют многочисленные бедствия, в том числе набеги недавно усмиренных соседей.

Как представлена императрица Екатерина в финальной сцене «Капитанской дочки»? Только что она была тронута появлением дочери капитана Миронова, человека сложившего голову за верность отечеству. Но стоит Маше «просить за Гринева», как всякая любовь к осиротевшей девушке и её отцу исчезает. Нет ли в этом сходства с Дадоном, увидевшим шамаханскую царицу, – «царь умолк, ей глядя в очи, и забыл он перед ней смерть обоих сыновей».

Гринев осужден по доносу предателя Швабрина, но, читая записку Маши, подлинной свидетельницы событий, императрица проявляет себя холодно и строго. Георгий Макогоненко подчёркивал, что «даже надев маску частного человека, Екатерина не оказывалась способной смирить в себе императрицу». Может и Дадон, представший перед лицом собственного обещания («Волю первую твою я исполню, как мою»), оказался не способен смирить в себе самодержца?

Разумеется, сказка не ограничивается этим набором трактовок. Неисчерпаемость, казалось бы, детской сказки, ещё раз закрепляет за Пушкиным статус самобытного явления как русской, так и мировой культуры.