Разноцветные кибитки

Донецк, Горловка, Луганск – все эти названия Серёге до боли знакомы. Сейчас там война, а когда-то в годы Серёгиной молодости – это был край крепких мужиков, умеющих и вкалывать, и выпить, и вообще любивших жизнь. Вот об этой жизни, точнее о мимолетном касании с ней, этот рассказ.


НОВОСИБИРСК-ХАРЬКОВ-НОВОСИБИРСК

Когда руководством кафедры новосибирского вуза объявило пятикурсникам о наборе желающих поехать в Харьков на преддипломную практику, то Серёга на такое предложение с радостью согласился – всё-таки какое-то разнообразие. Пробыв в Харькове три месяца, новосибирские студенты – три девушки и два парня – вернулись домой на каникулы, а через пару недель вновь отправились на Украину для завершения дипломных работ. Серёгин напарник уехал гораздо раньше, с нудными же сокурсницами он ехать не хотел и специально взял билет на непопулярный проходящий поезд, останавливающийся у каждого столба, из разряда тех, которые в народе называют «пятьсот весёлыми». Ехать предстояло более четырёх суток.

И вот настало время отъезда. Поскольку Серёга договорился с общежитскими друзьями о прощальном сабантуе, то засобирался на вокзал на несколько часов раньше, чем следовало, но совершенно неожиданно отец вызвался его провожать. Это потом до Серёги дошло, что его отец, проработавший на железной дороге три десятка лет, на память знал расписание поездов и сразу вычислил затею своего непутёвого сына. А тогда он занервничал, стал отговаривать отца, но тот молча собрался, взял Серёгин чемодан, и ему ничего не оставалось делать, как двинуться вслед за родителем.

Ну, а дальше произошла совершенно постыдная вещь. По дороге Серёга как бы невзначай сообщил отцу номера своего вагона и места, а на остановке, как только подошёл трамвай, подсадил отца на подножку, сделал вид, что поднимается сам, но перед закрытием дверей спрыгнул обратно. Трамвай с отцом и Серёгиным чемоданом тронулся, он же побежал на расположенную рядом остановку автобуса и вскоре уже сидел в компании друзей.

Общежитский народ весело провожал друга: горланили под гитару песни, пили, посылали гонцов за добавкой – в общем, как всегда. Однако Серёгина совесть напоминала ему, что в это время его отец мается на вокзале, и, наверное, именно это чувство стыда, затолканное в уголок души, не дало ему потерять чувства времени. В нужный момент он стал прощаться с товарищами, но крепко подгулявшая компания решила его проводить. Подъехав к вокзалу и взглянув на часы, Серёга понял, что опаздывает – до отправления поезда остались считанные минуты. Все ринулись на переходной мост, на бегу пьяными криками выясняя у прохожих, где тут поезд на Харьков?

Свой поезд Серёга узнал по одинокой понурой фигуре отца. Редкие провожающие, рассредоточившись вдоль вагонов, стояли напротив окон, где им махали рукой отъезжающие, его же отец стоял в стороне от всех перед дверями вагона рядом с Серёгиным чемоданом. Увидев, как проводник опустил крышку тамбура, отец поднял чемодан и двинулся к переходному мосту. Серёга кубарём скатился с лестницы, подбежал к отцу, выхватил чемодан и помчался к своему вагону, где проводник, наблюдая эту сцену, вновь поднял крышку. Серёга запрыгнул в вагон, поезд тронулся буквально через секунду.

ПОЕЗДНОЙ ЗАГУЛ

Отдышавшись и обустроившись, Серёга познакомился с мужичками, ехавшими то ли из Иркутска, то ли из Читы, от которых узнал, что у проводника можно по дешёвке купить чистый спирт всего по пять рублей за бутылку. Начатая в общежитии пьянка продолжилась в поезде. Попутчики менялись, чуть ли не на каждой крупной станции: у кого-то спиртное было с собой, кто-то бегал к проводнику за спиртом. Серёга пил и то, и другое, щедро внося свою долю в складчину и выкладывая съестные запасы, приготовленные матерью в дорогу. Часы и станции пролетали незаметно, Серёга то знакомился, то прощался и всё это сопровождалось обильными возлияниями. Коренной поворот в затянувшейся пьянке произошёл на третьи сутки, когда он ночью, забывшись, свалился с верхней полки и больно ударился боком о вагонный столик. От шума и Серёгиного вскрика все проснулись, зажгли свет, поворчали немного и вновь улеглись спать. Серёга же, скрючившись от боли, сидел на нижней полке, покачиваясь из стороны в сторону, как вдруг услышал рядом тихий голос: «Больно?»

Оглянувшись, он увидел рядом с собой девчушку в ночной сорочке. Серёга понял, что сидит на полке малоприметной девушки, с которой ехал от самого Новосибирска. В первые минуты своего появления в вагоне он обратил внимание на эту нескладную девушку лет восемнадцати с большими серо-голубыми глазами, но тут же потерял к ней интерес – девушка была явно не в его вкусе. В течение всей поездки девчушка постоянно пересаживалась на боковые сиденья, уступая место Серёгиным собутыльникам, он же не обращал на неё никакого внимания, только иногда ловил на себе её взгляд, от которого у него внутри что-то невольно вздрагивало – было в этом взгляде нечто от глубокого омута.

ПОПУТЧИЦА

Поняв, что сидит на девичьей постели, Серёга попытался встать, но попутчица неожиданно притянула его к себе и стала по-матерински поглаживать по голове. Похмельный, толком не проспавшийся от трёхдневной пьянки Серёга, настолько растерялся, что покорно прилобунился к девичьему плечу и неожиданно почувствовал, как боль в боку начала постепенно стихать. Сколько эта идиллия продолжалась бы, неизвестно, но тут пассажир, спавший на противоположной полке, заворочался, и девушка резко отстранила от себя Серёгу. Тому ничего не оставалось, как влезть на свою полку и постараться заснуть.

Проснувшись утром, он достал свой бумажник, спрятанный под матрацем, и понял, что за время беспробудного веселья он потратил все свои деньги. То, что в его сумке осталось только полбуханки хлеба, он обнаружил ещё вчера, когда собирал на стол закуску. Ехать же ещё было почти полтора суток. Посмотрев вниз, он увидел свою попутчицу, читавшую книгу за тем самым ночным столиком, о который он чуть не сломал рёбра. Почувствовав его взгляд, девушка подняла голову и улыбнулась. Эта чистая девичья улыбка буквально выбила Серёгу из колеи. Вдруг стало стыдно за всё: за то, что так бессовестно и подло поступил с отцом, что по-чёрному пьянствовал в поезде, явно мешая попутчикам, было стыдно и перед этой девчушкой, которая в течение трёх суток была свидетельницей этого безобразия.

Серёга спустился вниз и пошёл в туалет привести себя в порядок. Взглянув в мутное зеркало, он расстроился ещё сильнее: из зеркала на него смотрела опухшая, заросшая рыжей щетиной дикая физиономия. Через некоторое время он, выбритый и умытый, сидел за столиком и завтракал: откусывал посыпанный солью хлеб, запивая его кипятком, набранном в вагонном титане. Неожиданно девушка, сидевшая с книгой в руках, протянула ему рубль со словами: «Возьмите, ваш папа просил передать, когда у вас закончатся деньги». Обалдевший Серёга взял купюру и спросил: «Что, только рубль?» «Нет, но больше я вам пока не отдам». В разговоре выяснилось, что отец долго ждал его в вагоне, потом передал девушке деньги с просьбой отдать их Серёге, когда тот растратит свои, попросил присмотреть за ним в дороге и вышел встречать сына на перрон. От этой информации Серёге стало совсем плохо.

ЛЮБОВЬ-МОРКОВЬ

Весь день прошёл в разговоре с попутчицей. К вечеру, как это обычно бывает во время поездных путешествий, у Серёги с девушкой наладились доверительные отношения, и он знал про неё почти всё. Выяснилось, что девушка по имени Ира живёт в одном из новосибирских пригородов, после окончания десятилетки второй год работает на заводе, сейчас в отпуске и едет в гости к своей тётке в шахтёрский посёлок Луганской области. У тётки она бывала не раз с родителями, а сейчас, несмотря на недовольство отца, державшего дочь в ежовых рукавицах, впервые в жизни едет самостоятельно. Так за разговорами приблизилась последняя ночь путешествия. В поезде всё стихло, вагонный свет был притушен и Серёга опять сидел рядом с попутчицей на нижней полке. А когда он решился поцеловать девушку, то неожиданно встретил ответный порыв её неумелых губ. Так и процеловались они почти всю ночь, вздрагивая от шума, ворочающихся на своих полках попутчиков.

На следующий день весь вагон с радостным ожиданием готовился к окончанию пути. Поведение же Иры Серёгу несколько озадачило: она присаживалась рядом с ним, брала за руку и как-то жалобно смотрела на него своим затуманенным взглядом серо-голубых глаз. Такой взгляд многого стоил, но у него каких-то особых чувств эта молодая девчушка по-прежнему не вызывала. Ира же стала упрашивать Серёгу приехать к ней в гости в посёлок, где она будет жить, чуть ли не месяц, подробно рассказав, как до него можно добраться на автобусе с пересадкой в небольшом украинском городке. Серёга, спрятав адрес в карман, обещал приехать, а когда поезд подкатил к перрону, на котором Ирине махали рукой встречающие родственники, она уже никого не стесняясь, как-то по-особенному припала к его губам, после чего сказала: «Вот теперь – точно приедешь!»

ПОЕЗДКА В НИКУДА

Наверное, тот прощальный поцелуй чего-то означал, иначе как объяснить, что через пару недель накануне майских праздников Серёга засобирался в гости. Отправившись на автовокзал за билетом, он случайно узнал, что недавно до того самого посёлка открылся удобный железнодорожный маршрут и если поехать не на автобусе, а на поезде, то и пересадок никаких не нужно. Предупредив напарника, что если он не вернётся после праздников, то искать его нужно по такому-то адресу, Серёга отправился на вокзал.

Езды до посёлка было часов шесть. На этот раз Серёгиной попутчицей оказалась симпатичная молчаливая девушка, немного его постарше. Только в самом конце пути ему, наконец, удалось её разговорить. Выяснилось, что она едет к родителям на праздник в тот же шахтёрский посёлок, что и он. Серёга, не вдаваясь в подробности, поведал попутчице, что едет туда же, но сам не знает к кому. Чем ближе подъезжал поезд к конечной цели, тем больше его одолевали сомнения: стоило ли ехать, как его встретят? И вообще, что за авантюра? Приняв решение сразу же возвращаться обратно, он решил узнать у попутчицы время отправления поезда в обратную сторону. Выяснилось, что поезд на Харьков нужно было ждать часов семь. От такой перспективы Серёга приуныл, а перед самой остановкой спросил девушку, можно ли её проводить? Та неожиданно цепким и оценивающим взглядом оглядела его с ног до головы и, усмехнувшись, ответила: «Отчего же нет? Можете и проводить».

Такому повороту событий Серёга обрадовался, подхватил сумку попутчицы и направился с ней к выходу. Но на перроне, не успев сделать несколько шагов, девушка вдруг резко остановилась и спросила: «Это не вас встречают?» Подняв голову, Серёга увидел Иру. Она стояла в лёгком плащике, развевающимся на ветру, и в упор глядела на Серёгу и его спутницу. Было в этом взгляде нечто такое, что у Серёги пробежали мурашки по телу. Мгновенно оценив ситуацию, он передал сумку попутчице, быстро попрощался и шагнул навстречу своей судьбе.

Только подойдя ближе, он понял, что Ира не одна: рядом с ней стоял крепкий молодой мужчина – как выяснилось, муж Ириной тётки. Всю дорогу до дома родственник с каким-то восторженным удивлением рассказывал, как на него, только что вернувшегося со смены, буквально набросилась чуть не плачущая племянница с просьбой проводить на вокзал: ночью ей приснилось, что её Серёжа приедет именно сегодня, и именно на поезде, а не на автобусе, как договаривались. Так оно и вышло, поражался дядька.

РОДСТВЕННИК ИЗ НОВОСИБИРСКА

Дом Ириных родственников был, как говорят, «полной чашей» – шахтёры в советские времена зарабатывали очень неплохо. Приехавшего жениха племянницы встретили радушно. До этого Ира успела рассказать родственникам легенду о том, что уже несколько лет дружит со студентом из Новосибирска, который вот так удачно оказался на практике рядом, а как только её друг защитит диплом, то они, возможно, поженятся. То, что эта легенда вызывала у Ириной тётки некоторые сомнения, было заметно по её поведению. Несмотря на радушный приём, Серёга нет-нет да ловил на себе несколько насторожённый взгляд тётушки. Дядька же был несказанно рад прибывшему гостю, а после щедрого застолья, где сибиряк проявил себя достойным напарником по потреблению горилки, полюбил как родного. Застолье закончилось лишь к вечеру. Серёге постелили на раскладушке в проходной комнате. Укладываясь спать, он намеренно повесил свой пиджак, с лежащими во внутреннем кармане студенческом билетом и паспортом, не рядом с собой, а в прихожей. Утром по резко изменившемуся в лучшую сторону настроению хозяйки, он понял, что его карманы были благополучно проверены.

Тётушка, вслед за своим мужем проникшаяся к Серёге родственным теплом, рассказывала ему о тяжёлой судьбе шахтёрских жён – при каждом вое аварийной сирены, женщины бросали домашние дела и мчались к шахте, обмирая от страха увидеть фамилию мужа в списках попавших под завал. Аварии же на шахтах случались довольно часто, потому и зарплата у шахтёров была высокая, потому и пили они сверх меры.

Как пьют шахтёры Серёге пришлось убедиться на собственном опыте, когда в дом Ириной родни один за другим стали заходить дядькины друзья, чтобы познакомиться с человеком из далёкой Сибири. Шахтёры все были, как на подбор, здоровяками, и Серёга сразу смекнул, что тягаться с такими хлопцами по части выпивки ему бесполезно. Пришлось прибегнуть к проверенному методу: взять инициативу розлива в свои руки. Он выпивал стопарик не полностью, прятал его среди посуды, а наливать следующую порцию себе и гостям брался сам. Такие ухищрения давали ему возможность пить практически через раз, а когда крепко поддатые гости расходились, то с уважением хлопали молодого сибиряка по плечу, признавая в нём своего в доску парня.

ЗАТЯНУВШИЕСЯ ПРАЗДНИКИ

Как заметил Серёга, право повеселиться за столом принадлежало исключительно мужчинам: друзья-шахтёры приходили без своих половин, а Ирина тётушка вместе с племянницей весь день хлопотали на кухне, готовя закуску для гостей. Мужики же крепко пили, с аппетитом закусывали и дружно спивали: «Всюду буйно квитне черемшина…» и прочие украинские песни. Когда же петь уставали, хозяин заводил магнитофон, запуская по нескольку раз «Разноцветные кибитки» в исполнении Марыли Родович. Эта песня звучала и когда, закончив приём гостей, хозяева отправились навещать свою многочисленную родню – дядька всегда брал магнитофон с собой.

В тот год праздничные дни 1 и 2 мая пришлись на понедельник и вторник, потому народ гулял четыре дня подряд, а в среду Ирин дядька с утречка сгонял в контору и попросил неделю отгула в счёт будущего отпуска – ещё не все родственники были посещены. В течение всего этого гостевания Серёгу не покидало чувство неловкости от своего положения этакого брачного афериста. Но с другой стороны, рассуждал неожиданно тепло принятый гость, приехал он не по своей воле – его пригласили, а то, что Ира придумала эту историю с давним знакомством и предстоящей женитьбой, так он тут ни при чём. Каждое утро он просыпался с мыслью, что пора уезжать, но на кухне уже скворчала сковородка, дядька по телефону с кем-то договаривался о встрече, и через некоторое время всё повторялось по накатанному. Но конец всё же наступил, однажды утром хозяйка сказала: «Серёженька! Моему через день в смену». Тот всё понял и пошёл на вокзал за билетом.

Проводы были короткими, но трогательными. За всё это время Серёга привязался к добродушным гостеприимным людям, которых ему пришлось больше недели невольно обманывать, но, что поделаешь, так сложилось. Договорились, что провожать его пойдёт одна Ира. В дорогу тётушка положила множество дефицитной снеди, и нагруженную сумку Серёга тащил с трудом. По дороге на вокзал он вдруг осознал, что за всё время пребывания в гостях ему не довелось с Ирой даже толком поговорить, да и о чём говорить-то? Но разговор всё же состоялся. Пока они шли, Ира поведала, что у неё есть друг-одноклассник, который безумно её любит, а сейчас служит в армии. Перед отправкой на службу друг всё пытался добиться от неё фактического подтверждения взаимности, но она удержалась и не позволила. И теперь понимает почему – свою невинность она сохранила для Серёги, который, как она надеется, по возвращении в Новосибирск приедет свататься к её родителям. Предупредила, что у её отца очень непростой характер, но уверена, что Серёгу он полюбит, как полюбила его вся украинская родня. Потенциальный жених угрюмо молчал, лишь изредка кивая головой, чувствуя себя последним подлецом.

В общежитской харьковской комнате Серёга застал своих сокурсниц – напарник пригласил их на совет, как поступать дальше, так как обозначенный контрольный срок возвращения давно истёк. Ко всеобщему изумлению Серёга начал выставлять из огромной сумки на стол дефицит за дефицитом. Настроение у него было паршивым и лишь тщательно завёрнутая в ворох бумаги бутылка водки, видимо запрятанная среди снеди Ириным дядькой, немного обрадовала. Щедро одаренные дефицитной едой сокурсницы ушли, Серёга с напарником приговорили почти весь дядькин подарок, и путешественник завалился спать.

НЕ ОБРЕТЁННАЯ СВОБОДА

Когда Серёга с харьковского вокзала провожал Иру в Новосибирск, она попыталась так же, как и в прошлый раз, по-особенному поцеловать его в губы, но он уклонился и чмокнул её в лоб. Поезд отошёл, Серёга долго смотрел ему вслед, понимая, что это расставание последнее. Потом началась почтовая переписка. Из новосибирского пригорода приходили письма, в которых Ира на нескольких листах рассказывала о своём житье-бытье, называла его ласковыми именами и считала деньки до их будущей встречи. На письма Серёга отвечал, но более чем кратко.

Дипломная практика подходила к концу, приближалось время возвращения в Новосибирск, и как ему выкрутиться из создавшейся ситуации Серёга не знал, но тут на помощь пришла сама Ира. Очередное письмо было необычно сдержанным и грустным. Ира писала: то, что им не быть вместе, она поняла ещё тогда, когда, встречая Серёгу, увидела его весело выходящего с девицей из вагона. Правда, продолжала надеяться, но когда он уклонился от её поцелуя при прощании, то убедилась в своём предположении окончательно, но, как ни странно, не потеряла надежду и тогда. Но, чтобы всё осознать понадобилось время. И лишь теперь она поняла, почему неожиданно влюбилась в пропитого небритого парня, который сутками куролесил в поезде. Просто – это реакция на свободу, неожиданно ею обретённую после серой унылой жизни в небольшом городке при жёстком контроле деспотичного отца. Она понимала, что мало чем будет отличаться её жизнь и при замужестве за своим одноклассником, а тут весёлый разбитной парень, у которого такой хороший добрый папа. Так появилась надежда вырваться из замкнутого круга повседневности через него, Серёгу. А недавно ей приснилось, что её друг возвратился из армии, и они поженились, приснились даже их будущие дети. Скорее всего, писала Ира, это и называется «сон в руку». Прочитав письмо, Серёга облегчённо вздохнул и прекратил переписку. Перестала писать и Ира…

В последние годы постаревшему и давно бросившему пить Серёге почему-то всё чаще вспоминаются дни его молодости, и в большинстве случаев его охватывает чувство запоздалой вины. А когда он слышит по радио песню «Разноцветные кибитки», то в его памяти всплывают два железнодорожных перрона: на одном из них – отец, на другом – девушка с распахнутыми глазами в лёгком плащике, развевающимся на ветру. Что касается Иры, то он уверен, что у неё в жизни всё сложилось хорошо, и что та их встреча пошла ей на пользу, и она теперь, вспоминая взбалмошного, без руля и ветрил Серёгу, ценит своего заранее намеченного судьбой любящего мужа. А вот сгорбленная фигура отца, бредущего с чемоданом в руке по пустому перрону, будет непоправимой виной преследовать Серёгу до самой смерти.