Дороги любви непросты Часть 1 глава 3

Прасковья Устиновна, с трудом переставляя опухшие ноги,  брела за коровой. Хворостина в её руке была больше для острастки, чем для битья своей кормилицы.  В глазах всё расплывалось, не хватало воздуха, каждый шаг давался всё труднее и труднее.

- Иди, Зорюшка, домой. Иди, родная. Я уж как-нибудь, за тобой, - говорила она в ответ на протяжное мычанье.

Зорька, как бы проверяя правдивость её слов, поворачивала свою рогатую голову, косясь на хозяйку большим выпуклым глазом.

- Только бы дойти…,  дойти бы только, - повторяла про себя Прасковья.

Первое, что она увидела, придя в себя, - встревоженное лицо склонившейся над ней Петровны.

- Не дошла видать… - прошептала омертвевшими  губами Прасковья.

- И хорошо, что не дошла! Сколачивал бы тебе гроб наш Никодим Терентьевич в ближайшие дни. До чего довела себя, Устиновна! – видя, что Прасковья пришла в сознание, начала отчитывать её фельдшер Анна Петровна Заботина. – Неужели нельзя зайти ко мне? Чувствуешь же, что плохо!

- Да всё некогда, Аннушка. Ты же знаешь: Зойка у меня на руках, Люська – пьянь такая, тверёзой не бывает, скотина…

- Именно поэтому тебе и надо о здоровье своём подумать! Кому Зойку твою на ноги ставить? На Людмилу надежды нет!

- Твоя правда, Аннушка, - согласно закивала головой Прасковья, поднимаясь с травы.

- Посиди маленько, подруга! Укол я тебе сделала, сейчас давление понижаться будет, не ровён час упадёшь опять.

- Зорюшка-то моя где? – обведя вокруг себя мутным взглядом окрестность, спросила Устиновна.

- Домой Татьянка повела корову твою. Не переживай, управится. А ты посиди чуток, а потом я провожу тебя.

- Эй, Устиновна, а чегой ты расселась-то посреди деревни?! – крикнул с дороги Егорыч, бойко направляясь к дому Морозовых. Сегодня была их очередь кормить пастуха, а значит,  стакан, а то и два, бражки подадут. У Морозовых она всегда в доме водилась, не то что у Прасковьи. Оттого-то и бежал Егорыч так резво, несмотря на свои семьдесят пять годков.

- Не твоего ума здесь дело, старый хрыч! Беги, куда бежал!– осадила его Анна Петровна.  -  Слюни только не забудь по дороге подтирать!

Прасковья слегка улыбнулась и, опираясь на руку фельдшерицы, стала подниматься.

- Пойду, Аннушка. Некогда рассиживаться, спасибо тебе. В неоплатном я перед тобой долгу.

- Брось, Прасковьюшка! Одна ты у меня подруженька верная, сколько годков почитай вместе… - задумчиво произнесла Анна Петровна, бережно беря Прасковью под руку.

- С войны, Аннушка, с войны. Никогда не забуду, как ты тащила меня с поля боя. Сама худенькая, как тростиночка, а меня волокла… Снаряды рвутся, фашисты обстреливают со всех сторон, а ты тянешь.   Да и потом опять же…  - Устиновна горестно вздохнула, - я всё помню! Хорошее-то оно не забывается.

- Вот-вот! Я тоже помню, как ты моих мальцов выхаживала, последний кусок хлеба делила между ними, а сама голодом сидела.

- Да, Аннушка, хватили мы с тобой горюшка-то. Ой, хватили! Сейчас бы жить да радоваться, а у меня Люська дикуясит, никакой управы на неё нет. Я вот что подумала-то, Аннушка, - тихо заговорила Прасковья, склоняясь к уху подруги, - может мне сходить к Захаровне? Попросить у неё травки какой, чтобы Люську от вина воротило, как чертей от ладана?

- А сходи, Прасковьюшка! Хоть и не верю я во все эти травки-наговоры, но что-то делать надо, – согласно закивала головой Анна Петровна. -Пропадает ведь девка! Красавица, умница! Что случилось с ней, ума не приложу.

Тихо брели по дороге подруги, разговаривая между собой и изредка кивая головами в знак приветствия встречным односельчанам. Дневная жара спала, ласково пробегал по ним тёплый июльский ветерок, спеша по своим, только ему ведомым,  делам.  Давно не испытывала такой лёгкости на душе Прасковья. Вот вроде бы поделилась с подругой своими горестями, и дышать свободнее стало, как будто лёгкие её расширились, впуская в себя больше  чистого воздуха.

Сдружились они в годы войны, несмотря на приличную разницу в возрасте. Анна – молоденькая, весёлая девчушка, оставив четвёртый курс медицинского института, ушла на фронт. Вместе с Прасковьей дошли они до самого Берлина: одна – медицинская сестра, а вторая – санитарка. После войны жизнь раскидала их по разным местам. Анна вышла замуж, нельзя сказать, что по большой любви, скорее из жалости, и уехала с мужем. Прасковья вернулась в своё родное село, пошла на ферму дояркой, работала, но связи подруги не теряли, хоть изредка, но писали друг другу письма. Так сложилось, что через полтора года переехала Прасковья в деревню, где жила Аннушка, на вырученные от продажи своего дома деньги, купила небольшой домик, а через шесть месяцев родилась у неё Люська.  Алексей Заботин долго не прожил, умер через два с половиной года после войны от полученных ранений, а может и от водки, кто его знает. Шибко заливал он, не мог смириться с тем, что такой молодой и красивый, остался на всю жизнь без ног. Многих война покалечила, не только физически, но и душевно. Сколько раз просыпалась Аннушка среди ночи от криков мужа-инвалида: - «Вперёд! В атаку! За Родину! За Сталина! Ур-р-ра!»  Грех думать такое, но может и лучше, что недолго мучился Алексей, всё же Анне полегче стало, хотя и с двумя малолетними близнецами на руках осталась.  Вырастила, выучила, оба в институтах учатся, скоро уже закончат. Вроде Илюша хочет в совхоз вернуться, а вот Димка – тот к городу больше тяготеет, да и профессия у него городская – архитектор, чего ему в деревне-то делать?

Когда подошли к дому Прасковьи, увидели выходящую из хлева Татьяну Морозову.

- Устиновна, я Зорьке твоей пойло дала и сенца подкинула. Сама подоишь или мне? – вытирая о край чистого передника руки, спросила она у Прасковьи.

- Спасибо, Татьянка тебе! Беги, ужо Егорыч там мается, тебя не дождётся. Сама уж как-нибудь подою.

- Смотри, а то мне нетрудно, Егорыча Дашутка моя накормит, коли что. Зорька твоя смирная, не то, что моя Красавка, та никого к себе не подпустит.

- Подою, полегчало мне от укола-то…

- Никаких подою! – перебила её Анна Петровна. – Иди, ложись, я сама управлюсь! – она поставила на скамейку свой саквояж и пошла к умывальнику.

Вздохнув, Прасковья только махнула рукой и пошла в дом. Спорить с подругой бесполезно, лучше поставить самовар, да накрыть на стол, чай Аннушка ещё и не обедала, махаясь по соседним деревням. Одна она у них на всю округу фельдшер. Обещают доктора, да никак не пошлют.

Продолжение: http://www.proza.ru/2017/12/13/179
Фото из Интернета. Спасибо Автору.