О войне, или Книга о вкусной и здоровой пище

   
   Сразу хочу оговориться и предупредить… Я довольно спокойно отношусь к мату. Можно сказать, лояльно. Нет, я, разумеется, не матерюсь при женщинах, детях и людях старшего поколения, и не сыплю дурноматом для связки слов. Но и не краснею, если слышу или вижу в напечатанном виде. А в каких-то случаях даже одобрительно и со смехом отношусь к месту вставленному соленому словцу или особо заковыристому обороту.

   Но есть отдельные неформатные и околонеформатные слова и выражения, которых я обычно просто не терплю.

   Одно из них – слово на «г».

   Ну так сложилось. Не перевариваю. Идиосинкразия такая.

   Так вот, в тексте ниже это слово присутствует, и встречается неоднократно.

   Я предупредил.

   Прошу всех, кто разделяет это моё предубеждение, меня извинить. Просто я не нашел этому слову синонима, который бы так же точно, так же определенно выражал моё отношение к предмету разговора.

   Итак, о войне.

   Оба моих дедушки воевали. Один – профессиональный военный, кадровый офицер. Второй – педагог, физик, был мобилизован в военное время и всю войну (чтоб ей ни дна, ни покрышки) крутил баранку грузовика. Оба имели боевые награды – ордена, медали, нашивки за ранения…

   И оба никогда не говорили про войну.

   Никогда.

   Ни слова.

   Помню, соберется вся семья вечерком в гостиной напротив телевизора – фильм посмотреть, чайку погонять… и, если фильм о войне, дедулька тут же свою чашечку чайку подхватывает и – к себе в комнату.

   Нет, не запрещал никому. Ни мне, ни моим дядькам, когда они еще мальчишками были.

   Просто сам уходил.

   И второй дед так же.

   Станешь их про войну расспрашивать – ну мальчишка же, интересно, пушки-пестики, танки-самики, подвиги-геройства – они отшучиваются, или еще как-нибудь тему меняют.

   Я в детстве этого никак понять не мог. И даже, честно говоря, обижался немного. Досадовал.

   Теперь их уже нет, моих дедушек.

   А я чутка повзрослел и, кажется, что-то смог уразуметь. Не уверен, конечно, но, по-моему, как-то так: война это как… не знаю… как говна (извиняюсь) большой ложкой поесть заставили. Что мы творим, что с нами творят, что вообще творится…

   И не станет нормальный человек рассказывать – с гордостью, с похвальбой – как, дескать, он здорово и лихо говна наелся.

   Радоваться тому, что этого больше нет, – будет.

   Тому, что он и товарищи тем говном до смерти не отравились, – будет.

   Тому, что это говно не завалило по самую крышечку всех его родных, близких, знакомых, - тоже будет.

   И ненавидеть саму мысль, что говно может повториться, будет.

   И будет желать своим детям и внукам – только самого вкусненького и здорового.

   Если, повторюсь, он нормальный человек, конечно.

   Нормальный и человек.