Аванс

   Со своим знаменитым тезкой, Леонид Ильич Брежнев не имел ничего общего. Даже близко не стоял. Даже не жил на одной планете. Увидишь – расстроишься. И невольно побранишь природу за ее такое нерадивое и наплевательское отношение к созданию прекрасного.

   Внешне Леня походил на огромный косолапый вопросительный знак с огненно рыжей шевелюрой. Вытянутое лицо, сплошь покрытое веснушками, со скрюченным носом, напоминавшим огурец, выросшим на засушливом поле, выражало постоянное удивление. Его такого и в армию побоялись брать. Враг увидит – и разоружаться начнет. Пропадет надобность в военных. И что тогда будет за государство, в котором нет армии?

   Но природа, надо отдать ей все-таки должное, отбирая одно, непременно одаривает чем-то другим. Леня был гениален. Причем во всем. И пользовался заслуженным авторитетом в городе и далеко за его пределами.

   Получив золотую медаль в школе, и уверовав в своих знаниях, Леня учиться дальше не пошел. Не интересно!

   И он, действительно, знал всё и мог всё. Ему не составляло никакого труда усовершенствовать компьютер, починить японский телевизор, устранить поломку машины любой фирмы и любой марки, а отремонтировать утюг или, скажем, соковыжималку, - и говорить не приходиться. И ракету бы собрал, да кое-каких деталей просто не достать. Надобно стихотворение к юбилею, - не вопрос. Заметку в газету? Скажите только о чем... Анекдоты – каждый день новые. Многие даже предполагали, что он сам их и придумывает.

   И никому не отказывал. Ни пенсионерке, ни первому лицу города.

   Но что поражало в нем обывателя, - денег, дурак, за свою работу почти не брал. На его месте другой давно бы миллионером стал. А этот - нет! Вот и живет как последний шаромыжник! Ни семьи в тридцать лет, ни хозяйства… И в доме шаром покати. Какая дура за такого простофилю пойдет? Не в лице и фигуре счастье, баба и лицо, и фигуру, и все остальное за углом найдет, ей деньги подавай! С лица, как известно, воду не пить. А у этого только шиш в кармане, да две дырки. Короче пословица про золото, которое не блестит, была придумана народом исключительно про него.

   Работал Брежнев заведующим складом. Склада, как такового, вроде бы и не было в природе, но на самом деле он был, и в нем Леонид творил от зари до зари свои чудеса.

   И еще Брежнев был остр на язык. Не дай Господь кому-то зацепить его, - заклюет и так опозорит, что потом и на люди показаться стыдно будет.

   Вот таким был Леонид Ильич Брежнев, идя по жизни сам по себе, отдавая все людям, беря для себя лишь минимум.

   Ну и чтобы закончить промывать мозги нашему герою, надо отметить, что к алкоголю Леонид тоже относился равнодушно. Нет, сказать, что он вовсе не пил, значит соврать. После каждого аванса он степенно заходил в пельменную. Девочки, завидев в окно, как он направляется в их сторону, весело кричали на кухню: «Маша, Кулибин наш идет! Аванс сегодня! Пельменчиков две порции со сметанкой… И не скупись!». А кассирша наливала двести традиционных грамм водки.

   - Девчата, здравствуйте! - басил он с порога, - Как говорила одна моя хорошая знакомая: «Цените в жизни позитив, умейте радоваться счастью!».

   - Не прибедняйтесь, Леонид Ильич, небось, сами придумали. Вот сюда проходите, я столик только что вытерла. Вам как всегда? – уважительно спрашивала официантка Стеша, женщина крупная, не замужняя, с хвостом из трех детей.

   - Привычек, как и цвета кожи не меняю. Стефания, ты забыла спросить, буду ли я мыть руки?

   - Ой, извините, Леонид Ильич, запамятовала. Вы к нам так редко заходите…

   - Не редко, а один раз в месяц. После аванса. Вот уже десять лет. Скоро справлять годовщину будем.

   - У нас проблемка…

   - Опять мясорубка?

   - Да. Она.

   - Каждый раз говорю, купите новую. Там весь механизм у нее уже сточился.

   - Мы не против. Только Степан Петрович… Рукой машет, мол, потом…

   - Ваш Петрович от жадности скоро разум потеряет. Держи телефон, набери его.

   - Он ругаться будет.

   - Тогда не набирай. Руками крутите мясо. И не жалуйтесь больше, - Леонид выдохнул, выпил полстакана и принялся за пельмени, - Мясо крадете… Одни жилы, - проговорил он смачно жуя, - Представьте себе, никто в нашем государстве не ворует. Вообще никто, - Брежнева потянуло на философию, - Наступает изобилие. У всех всё есть. Денег - куча! Сломалась мясорубка, - пошел, купил. Да и надобность в этой мясорубке пропадает. В магазине фарш из мяса, а не из всякого дерьма, которое вы в него кладете.

   - Мы ничего не кладем, - покраснела Стефания.

   - Вот и я о том, - махнул рукой Леонид, - А надо, чтоб клали. Мяса хотя бы… Да не о вас сейчас речь. Я образно изъясняюсь. В масштабах государства, так сказать. Уразумела?

   Официантка глупо пожала плечами, - Уразумела, - ели слышно прошептала она, явно ничего не понимая, - Вот, - она подала телефон, - Набрала.

   - Кого? – не понял Леонид.

   - Вы же просили набрать Степана Петровича.

   - А-а-а… - протянул он, - Давай. Пока я говорить буду, сочку томатного мне принеси.

   - А томатный сок у нас закончился. Буквально перед вами.

   - Всё, о чем говорили большевики, свершилось…

   - Кто говорил?

   - Стеша, принеси что-нибудь, - махнул он рукой, - Але! Степан Петрович? Брежнев… Ну, Брежнев у нас один. Леонид Ильич, разумеется. Да. У вас. Аванс сегодня, где же мне быть. Петрович, у вас опять полетела мясорубка. Тихо, тихо… Девочки тут не причем. Я уже говорил… Она по старости давно должна быть сдана в утиль. Мне тридцать. А ей сорок. Предупреждаю. Ремонтирую последний раз! Потом и на коленях не просите. Там в ней всё стерто… Я удивляюсь, как она еще что-то крутит. И куда смотрит техника безопасности?.. Не дай Бог, конечно, случись беда, твоя мошонка первой будет в тисках. Купи уже новую. Желательно белорусскую. Там из металла их делают. А это качество! Почему я к тебе хожу? Потому что в пельмени мясо кладете, - и Леонид, извергая изо рта фонтан прожеванного теста, неистово захохотал, - Сегодня у меня выходной, а вот завтра утречком, часиков в шесть, привезете ко мне на работу. Без опозданий только. Я знаю, что там поломалось. Минут сорок и будет функционировать. Так что Петрович, не забывай прошлое, с надеждой смотри в будущее, но живи в настоящем. Не послушаешься – локти кусать будешь. Ан не достанешь. Предупреждаю, - ремонтирую последний раз. Что?.. Пока рано. Понял… До свидания. Передаю.

   - Люся, тебя, - крикнул он кассирше.

   Рассекая воздух безразмерной грудью, подбежала кассирша, - Да, Степан Петрович! Да! Поняла! Поняла. Всё сделаем, как вы сказали. До свидания, Степан Петрович – тараторила она, постоянно, кланяясь.

   - Степан Петрович сказал принести вам еще порцию пельменей, а если хотите, то и водки. И денег не брать! Если возьмем, обещал уволить, - объявила Люся, отдавая телефон.

   - Строгий у вас начальник. От пельменей, пожалуй, не откажусь. А водки не надо. Двести грамм – моя месячная норма. Я ей здесь у вас чищу свои сосуды. Занимаюсь, так сказать, профилактикой атеросклероза.

   - Леня, никак аванс сегодня? По этому случаю с тебя сто грамм. И весь мир я брошу к твоим ногам! Как сказал, оцени? Не все тебе нас неучей уму разуму учить! - в пельменную вошел Генка Свий. От него за версту несло перегаром.

   - Гена, ты же знаешь, - я ни с кем не пью и другим не наливаю.

   - Это нам известно. Проверить решил. А вдруг… Анекдот рассказали… Люсьен, плесни грамм сто. И бутербродик с килечкой… Слушай. В свинарник заходит волк. Свиньи аж на колени от страха упали. А он им культурно так и говорит: «Ас-салам алейкум!» Свиньи поднимаются, отряхиваются: «Слава Богу, мусульманин!». Ты понял? – захохотал Геннадий и, опрокинув в рот рюмку, смачно зачавкал, - Держи, - протянул Свий руку, - Сегодня надо всё успеть. Жена к теще укатила. Как говориться: «Баба с возу - мужик гуляет!». Пока!

   - Я тоже, пожалуй, пойду, - было заметно, что Брежнев сильно охмелел – Завтра в шесть. А то… - он махнул рукой, - Спасибо. Всё было очень вкусно.

   Леня медленно брел домой. И, буквально, всё радовало его. И заходящее солнце, и ласточки, стремительно летающие в поиске мошки, и еще не посохший после дождичка асфальт, и люди, идущие неизвестно куда… Но эти люди, заметив не совсем уверенную походку Брежнева, старались резко изменить свой маршрут. Каждые знал, что именно сегодня однофамилец легендарного генсека может любого ввести в краску своими нелепыми вопросами и поведением. Поэтому лучше пойти другой дорогой, целее будешь. В обычные же дни Леня был приятным собеседником и очень тактичным человеком. А вот в день аванса…

   - Пламенный привет не состоявшимся жертвам сталинских репрессий! – на скамеечке в парке сидели три пожилых женщины, - Всем сегодня под юбку заглянули?

   - Никак аванс сегодня, Ленька?

   - Он самый. Завидуете?

   Женщины нутром чувствовали, что разговор этот у них будет длинный и не очень приятный.

   - А чего это мы жертвы? Нам Сталин ничего плохого не сделал, - поджала сморщенные губы Глафира.

   - Глаша, не трогай его. А то не отвяжется. Сиди тихо, - зашикали на нее подруги.

   - А должен был. Просто обязан. Не рассмотрел он в вас будущих саботажниц и сквалыг. Вы до сих пор надежно скрываете под личиной добропорядочности свою гнилую сущность.

   - Чем мы тебе не угодили, Лёнечка? Сидим здесь тихо, мирно, никого не трогаем… Ты сам к нам пристал.

   - Это вы никого не трогаете? Ангелочками прикидываетесь? Вы зачем сюда пришли? Чтоб воздухом дышать? Фигушки! – он скрутил огромную дулю, - Сплетницы! А ну марш по домам!

   - Кто ты такой, чтоб нас гнать? – побагровела Матрена.

   - Я? Ваша совесть. И если хотите, то ум и честь. Вот вы здесь каждый день сидите и прохожим косточки перемываете, сплетни по городу разносите, не в одну семью свой грязный пятак всунули, не с одного дома грязь на улицу вытащили… А скольких поссорили между собой! Одних разводов минимум три… А что под носом вашим делается и не видите.

   - Ой, совестливый ты наш! Честь… С ума можно сойти! Водка в тебе сейчас говорит, - Зинаида потуже затянула на шее платок, - Когда трезвый, душа не нарадуется. А выпил…

   - Жениться тебе надо. Негоже в тридцать лет бобылем ходить! - Глафира деловито сняла очки, протерла их подолом платья.

   - Мне твоей Анютки хватает. Да и она уже поднадоела.

   - Что ты плетешь? Что ты плетешь? Чтоб Анютка с тобой? Да у нее муж есть! Понял? Я…

   - Глафира, не якай. Ты зятя своего загрызла. Вот он и спился из-за тебя. Такой мужик пропал. Первый краснодеревщик в округе! Рекомендую тебе сегодня подойти к зеркалу. Увидишь там себя в зверином облике.

   - Не верю я тебе, паразит! У меня дочь…

   - У твоей дочери на левой ягодице родимое пятно. Так? А на правой груди шрам от операции. Так?

   - Глаша, что он плетет, не слушай.

   - Зина, теперь с тобой разберемся. Ты у нас стоишь на твердом втором месте по своей природной вредности. А скажи ко мне, где пропадал твой Яша ажнык целых шесть дней? Можешь не отвечать или сказать, что на рыбалке или, мол, не знаю. Может, и они не знают, подруги твои? Так я им сейчас доложу. У Маруси Сазоновой он был. А до Маруси с Писаренко Ольгой…

   - Закрой свой рот…

   - Не нравится? А каково было Степаненко Люде, замечу, беременной, когда ты в магазине орала, что ее муж бросил? На самом-то деле тот уехал на заработки. И все это знали. И что? У женщины выкидыш. Спасибо докторам, ребенка смогли спасти.

   - Я не знала…

   - Не знала что? Что беременна или что на заработки уехал?.. Всё ты знала! Матрена, - крикнул он вслед убегающей третьей подруги, - а ты куда? У меня есть и тебе что сказать. Какую дурь в самогон добавляешь, карбид или куриный помет? – орал Брежнев быстро семенящей Матрене, - К Сударушкину Тольке и Мишке Малюку в больницу не хочешь сходить? Твоего зелья выпили… Почему ты не в тюрьме до сих пор?! А ну быстро по домам! – топнул ногой разъяренный Леонид на оставшихся подруг, - И чтоб я вас здесь больше не видел! Сидят, понимаешь, ждут подтверждения закона всемирного тяготения, на кого из них желудь упадет. А вдруг не упадет?!... И окажется тогда не прав Ньютон? Так?

   Довольный разгоном злобствующих женщин, Брежнев собрался было продолжить свой прерванный путь, как его окликнул председатель профсоюзного комитета промышленного комбината, Акименко Борис Петрович.

   - Леня, ты здесь? А я тебя ищу… По зарез нужен! У тебя аванс сегодня? – скривился он, пристально взглянув на Брежнева.

   - Это вы за этим меня искали, чтоб поинтересоваться? Или денег в долг хотите попросить? Сколько отстегнуть? Странный вы какой-то. Не с молотилки свалились?

   - Ой, Леня! Нормальный ты парень, но в этот день, становишься социально опасным для общества. Ну да ладно… Надо найти красивое решение. Помоги.

   - Борис Петрович, вы и я… Это я у вас советы должен спрашивать.

   - Леонид Ильич, не будем вступать в дискуссию. Времени нет…

   - Хочу задать глупый вопрос, прекрасно понимаю, что глупых вопросов не бывает, бывают лишь глупые ответы. Вы по поводу дня рождения Ивана Ивановича?

   Акименко остолбенел, достал платочек, вытер намокший лоб. Мертвенная бледность покрыла его лицо.

   - Давай присядем, Леня. Мне что-то скверно, - он сел, снял с головы шляпу, начал обмахивать ей лицо, - Ты медиум или тебя уже кто-то об этом попросил? Понимаешь, - зашептал он, постоянно оглядываясь, - мы в безвыходном положении… Как ни как, первое лицо города… А что мы можем?.. Да ничего. Буквально ничего. Понимаешь? Денег нет! – Акименко приблизил голову к уху Леонида и зашептал, - Мы на гране банкротства. Понимаешь?! Нам никак нельзя обосраться. Иначе всему нашему комбинату наступит… - и он выпустил в атмосферу весьма грязное изречение, не свойственное работникам идеологического фронта.

   Леонид понимающе подобрал губы и закивал головой, - Только страх обостряет наши чувства. И чем я вам могу помочь?

   - Как чем, Леня, как чем? – опять зашептал Акименко, -  Ты уникум! Понимаешь?

   - И что?

   - А ничего… Как попугай: что, да что? Есть у меня одно мнение…

   - Ненавижу чужое мнение выдавать за свое. Вы скажите конкретно, что от меня требуется. А то шепчемся здесь, как шпионы или гомосексуалисты. Прохожие, вон, идут и смеются.

   - Какой ты все- таки… Надо, Ленечка, сделать что-то такое или подарить, чтоб сразить его наповал. Сам понимаешь, машину купить или построить дачу в Крыму мы не в состоянии… Рады бы, да денег нет. А вот…

   - Элементарно. И так сразите, что он сам вас на руках понесет, а ваш никчемный комбинат станет магнатом.

   - Ты потешаешься или издеваешься? Люди…

   - Борис Петрович, мне это уже все порядком надоело. Честное слово. Я когда-то кого-то обманывал? Ну а если и обманывал, то пользы ради. Значит так! Слушаем и не перебиваем. Иначе уйду.

   - Говорите, Леонид Ильич, я вас внимательно слушаю.

   - Кипринский где служил? На Черноморском флоте. И очень этим гордится, между прочим, всячески подчеркивая. У него даже наколка на плече есть. Кажется эсминец «Благородный». Для толстосумов этот флот представляется что-то эфемерным. Они думают, что киви вкуснее крыжовника. Глупо! Да и что тут говорить, мы все раболепствуем перед иноземным. Ах, Япония! Ах, Америка! И слюни по губам!.. Тьфу, - брезгливо плюнул Брежнев, - Сделаем так! Вы завтра купите в нашем антикварном магазине часы в форме штурвала корабля, а я их установлю на фоне Военно-морского флага и штормующего моря. На циферблате закатаем фотографию корабля, на котором он служил. Понизу пустим цепь, а вверху парящих чаек, что будет символизировать его надежное здесь пристанище после покорения стихии. В интернете запишу склянки и еще что-то… Может быть команды какие… Они будут звучать, отбивая каждый час, кроме ночного времени, разумеется. Подумаю. Я тоже не мастак во флотских делах. Поверьте, переплюнете всех. Уговорил?

   - Леня, спасибо. А ему точно понравится?

   - До свидания. Жаль потерянного времени.

   - Леонид Ильич, извините, вырвалось. Я согласен. А сколько приблизительно будет стоить это всё?

   - Полагаю, от двух до трех тысяч. Часы, заливка, таймер… Там будет видно. Думаю, втиснемся в эти цифры. Если согласны, жду у себя в шестнадцать тридцать с машиной.

   - Леня, самое главное уложиться ко дню рождения, - нервно потер руки Акименко.

   Леонид скорбно посмотрел на председателя профсоюзного комитета, вздохнул и, не прощаясь, пошел на выход из парка.

   - Леня, Леня, подожди, хочу тебя кое о чём попросить, - через дорогу к нему бежала Света Лукьяненко, их почтальонша.

   - Стоп, стоп, стоп, стоп… Рекомендую всем, особенно женщинам, после слова « хочу» ставить твердую точку. Мол, хочу и всё. И говорить это более уверенно. Так что ты хочешь, любовь моя?

   - Да ну тебя, Ленька. Скажешь тоже. С эдакой жизнью вся хотелка уже заросла. Помоги. Борька загулял. Третий месяц дома не ночует. И денег не дает. Верку ты должен знать. В привокзальном кафе торгует. С ней… Дома – шаром покати. Всё запасы съели. Сама-то – как-нибудь, а вот дети… Постоянно есть хотят. Главное, ничего не говорят, только смотрят. А глаза голодные, - и Светлана горько заплакала, - Леня, Христом Богом тебя прошу! Ты же всё можешь. Помоги вернуть мужа. Век на тебя молиться буду.

   - Да что же за день сегодня такой? Всем я чего-то должен. Хорошо! Только не реви. Сегодня Борис придет домой. Вот тебе сто гривен. Не спорь, отдашь, когда деньги будут. И ужин хороший приготовь. В доме порядок наведи. Бутылку тоже рекомендую купить. Ясно? И запомни, Светик-Семицветик, у ленивой жены голубцы всегда ленивые. Иди. Мне еще в одно место надо зайти.

   - Откуда ты знаешь, что сегодня он придет. Вы с ним уже всё обговорили? Да?

   - От верблюда. Иди. И не мешай мне больше предаваться забвению.

   - А во сколько придет, не знаешь?

   - Не знаю. Но сегодня точно.

   - Значит, зря я тебя беспокоила?

   - Выходит, что зря.

   Леонид блаженно вздохнул и направился в сторону вокзала. Заходящее солнце слепило глаза и путалось в рыжих волосах.

    Брежнев не спеша зашел в привокзальный буфет. Посетителей не было. Тихо играл приемник. За стойкой скучающая буфетчица листала журнал.

   - Леонид Ильич, какими судьбами? – всплеснула руками Вера, - Сколько работаю, вижу вас здесь второй раз. Помните, вот эту бандуру, - она пнула ногой холодильник, - приходили ремонтировать. Работает, морозит… Никаких претензий. Спасибо. Может, чего хотите? Котлетки свежие, пиво?.. Или покрепче налить? Чебуреки могу подогреть… Присаживайтесь.

   - Заходил в кассу, расписание узнать. Хочу в Харьков на футбол съездить. Через три недели «Металлист» с киевлянами играть будет. Очень принципиальный матч.

   - Завидую людям, кто никем и ничем не обременен. Сел, поехал… Красота! Ну, Леонид Ильич, чего нести?

   - А-а-а! – обреченно махнул рукой Брежнев, - давай две котлеты, салат из капусты и чай с сахаром. И правда аппетит наговорила.

   - Больше ничего?..

   - Нет. Больше ничего.

   - Что в мире делается, Леонид Ильич? А то сидишь здесь, как царевна без приданого. Одни алкоголики перед глазами мелькают. Редко кто порядочный зайдет. Вчера подрались… - она взглянула на часы, - Через сорок минут повалят. Только успевай водку наливать.

   - А что интересного? - захрустел Леонид салатом, - Ивану Ивановичу Кипринскому через неделю пятьдесят пять.

   - Да? А выглядит моложе. Как бабы таких перспективных мужей находят, ума не приложу? А здесь…

   - А что здесь?.. – вздохнул Леня, -  Хорошо везде, где нас нет. Котлеты, Вера, у тебя и, правда, вкусные. Положи ка еще одну. И горчички, если есть.

   - С горчичкой напряженка. Сегодня какая-то падла банку сперла. Извините. Завтра закажу. Кетчуп остренький... Дать?

   - Давай! Запомни Верочка, не всё золото, а золото не всё… Ты думаешь, у них всё так гладко, всё так чинно? Отнюдь! Нельзя всю жизнь скользить, где- то сила трения всё равно затормозит. Вот, к примеру, три часа назад я был у областного начальника милиции, компьютер полетел, и невольно подслушал доклад начальника оперативного отдела. Сегодня в нашей гостинице милиционеры задержали женщину, которая разъезжала по городам и заражала мужиков сифилисом. Пришли, а у нее в постели мужик лежит. Пока туда, пока сюда, а он возьми, да сбеги. Между прочим, я его знаю. Представляешь, что теперь будет? Женат, двое детей. Ужас! Давай, Верунчик, чаек. Идти надо.

   - Господи, - перекрестилась буфетчица, - А что за мужик? Я его знаю?

   - Тебе какая разница? Эти данные не подлежат разглашению.

   - Леонид Ильич – ни-ко-му. Клянусь! – перекрестилась Вера.

   - Хотя это и так просочится. Сейчас начнутся поголовные проверки. Кто теперь знает, со сколькими она спала? Боря Лукьяненко. Вряд ли ты с ним знакома. Он живет в двух кварталах от меня. Спасибо Вера. Только ты, пожалуйста, никому ни слова. Хорошо? Сколько с меня?

   - Что? – Вера стояла бледная, как полотно.

   - Я спросил, чтоб рассчитала. Тебе не плохо? Что-то ты побледнела.
   - Нет. Спасибо. Голова закрутилась. Сейчас пройдет. А денег не нужно. Мы и так вам все должны. Заходите. Леонид Ильич, - она говорила медленно, - у меня дома телевизор начал барахлить. Полгода, как купила. Работает, работает и гаснет. Относила мастерам, - разводят руками. Можно будет к вам обратиться?

   - Приноси, Веруня. Посмотрим, починим…

   Леня вышел на улицу. Начало смеркаться. Он улыбнулся и тихо побрел в сторону дома. Снова радость и благодушие наполнили душу. А идти было еще достаточно много. Кое-где в окнах уже горел свет.

   - Коль, Коля, слышишь меня? Маленький встал?.. Я спрашиваю, поднялся маленький?

   Леонид остановился, широко улыбнулся. Здесь жила его племянница. Пять лет назад вышла замуж за толкового хлопца. Народили двух пацанов.

   - Лен, - прокричал он в пустоту распахнутого окна одноэтажного дома.

   - Что дядя Леня?

   - Маленький не встает?

   - Нет, дядя Леня, не встает.

   - И что будем делать?

   - Поднимать дальше.

   - А стоит того, чтоб маленького дальше поднимать? Что потом с ним делать? Только расстраиваться…

   - Ничего. Мал золотник, да дорог!

   - Молодец! Наш человек! Удачи!.. Как малыши, растут?

   - Нормально. Дядя Леня, вы чего-то хотели?

   - Нет. Домой иду.

   - Может, зайдете, поужинаете с нами?

   - Спасибо. Сыт. Спокойной ночи.

   - Спокойной ночи, дядя Леня.

   - Как быстро летит время! - подумал он, - Кажется, еще вчера Ленка в школу ходила, а теперь у самой двое детей. И все-таки, Глафира, права… Живу на этом свете бобылем, только зря свет копчу.

   - Леня, ты что ли? Смотрю, рыжий вопросительный знак идет. Стареть начал? Выше голову, гардемарин! Вас ждут великие дела!

   - О-о-о, какие люди? Старый школьный товарищ, Володя Супрун, - они обнялись, - Я тебя не видел, наверное, года три.

   - Пять, мил друг, пять. Время летит быстрее скорости света.

   - Ого! Где пропадал?

   - Рассказать, - не поверишь…  Долго, муторно и… почти не интересно.

   - Куда это тебя несет в столь поздний час? Закат ты проводить опоздал, неужели рассвет встречать? Не торопись, у тебя еще уйма времени.

   - Леня, пойдем, выпьем. На душе не только кошки, - рыси скребут.

   - Обрежь им когти.

   - Обрезал бы… - скрипнул он зубами, - С кого начать не знаю. Идешь?

   - Ты же знаешь мой принцип.

   - Аванс?..

   - Он самый.

   - Ничего в этом мире не меняется. А курить?.. – он достал пачку дорогих сигарет.

   - И курить тоже.

   - Уважаю. Раз не пьешь и не куришь, значит, не женился. И здесь молодец! Если б всё снова начать, я бы тоже никогда не женился. Зачем? Вот скажи мне, коль умный, зачем себя закабалять? Этих баб… Отсюда до Луны в четыре ряда. И каждая, заметь, каждая, мечтает, чтоб ее согрели. Согрел одну, отпустил, согрел другую, отпустил… И грей, пока грелка не сломается. Нет! Мы выдумали любовь, скрепляем ее подписью и обмениваемся кольцами… А потом: «Горько!». А горько не за столом… Нет! Потом наступает это самое горько. А локоть, вот он где, Леня, вот! – Владимир, играя желваками, постучал по руке, - И хочется укусить… А-а-а! – надсадно выдохнул он, -  Женщину в какую сторону не гладь, всё против шерсти будет. Леня, будь человеком, посиди хоть ты со мной. Я пить буду, а ты рядом побудь. Мне высказаться нужно. Пойдем, Ленечка… Собственно говоря, и идти никуда не нужно, мы у кафешки уже стоим.

   Они вошли в кафе. Небольшой зал был темен. Свет горел лишь над барной стойкой, где сидела молоденькая девушка и что-то читала.

   - Дай ко нам, красавица, бутылочку водочки, по салатику из кальмаров, пару бутербродиков с красной икорочкой и…

   - Девушка, теперь слушайте меня, - Брежнев легонько отодвинул друга, - Водки двести грамм. А всё остальное в одном экземпляре. Мне крепенького чайку с лимончиком.

   - Хорошо, Леонид Ильич, присаживайтесь. Я мигом всё принесу.

   - Леня, держи кардан, - он протянул руку, - Уважают тебя! Горжусь! А я… - Владимир с досадой стукнул кулаком по столу.

   - Виделся сегодня с твоей тещей, - Леонид широко улыбнулся, - Большой души человек! Она тебя самогоном еще не отравила?

   - А знаешь, что она мне заявила вчера? Что ясли бы я был ее мужем, то вместо самогона она налила бы мне яд.

   - А ты? – рассмеялся Леонид.

   - Что я?.. Ответил, что если бы она была моей женой, я бы этот яд выпил! От моих слов она чуть слюной не поперхнулась. Сколько крови у меня эта теша выпила? И вот заметь, всех комары кусают, а ее нет. Чувствуют, наверно, что погибнуть могут. Как ты считаешь?

   - Кровопийцы друг у друга кровь не сосут.

   - Это ты прав. Помнишь детского врача, Маргариту Николаевну Лукьянову, нас с тобой еще лечила? Сегодня встретил ее на улице. Семьдесят шесть лет женщине! И на работу ходит! Здравствуйте, - говорю, - Маргарита Николаевна. Как вы? Представь, она узнала меня. Володя? - говорит, - Супрун? Очень давно вас не видела. Как ваша печень? Я тогда сильно желтухой болел. Помнит! Уникальный человек! Действительно, профессионал с большой буквы. Наверное, таких больше и нет. А в больнице нашей одни крохоборы, взяточники и тупицы. Зато на иномарках все ездят. И рожи от сытости вот-вот треснут. Не тем людям блага достаются. Ой, не тем!.. Но там, - он поднял к потолку палец, - наверху, обязательно разберутся. И каждый получит по заслугам!

   - Возраст, Вовик, - это всего лишь цифра. И она, эта цифра, не
предопределяет ум человека и его взгляды на жизнь. Всё зависит не от прожитых лет, а от пережитых обстоятельств в этой самой жизни. Уразумел?

   - Леня, классный ты мужик! С твоим умом да в Америке…

   - Почему у всех всегда на уме одна Америка? Почему не Франция, Швеция, Япония?.. Придумали пуп Земли… Не люблю Америку. Самодовольные изуверы, как твоя теща. Кто им дал право всех поучать? Что такого Америка великого сделала сама? А ничего. Все ее достижения сделаны руками других национальностей. Зря я с тобой пошел. Нервничать начинаю. Пей, да пошли.

   - Не кипятись. Я тебе расскажу один случай из жизни. Тебе будет интересно. Вот ты спрашиваешь, где я пропадал столько времени… Мыл золото, Леня. Год на себя, а два с половиной за колючкой на государство. Потом с Камчатки икру тоннами в Европу гнал. Денег было… Ну очень много. Сюда приехал, пол чемодана в долларах привез. И всё мало. Сволочи! Пошли все в трещину! Попью немного здесь водки и снова в дальние края. Романтика!.. Красивые девочки, разгульная жизнь, раздолье… А если честно, то всё надоело. Всё, - Владимир опрокинул водку в рот, выдохнул и пьяно зарыдал.
   - Вова, ты мужик или тряпка? Нам с тобой по тридцать лет! Пора уже найти себя. Смысл жизни в ее завершенности. Нельзя всё время от нее что-то брать. Надо и отдавать. Нельзя, чтоб человек, появившийся на этот свет, мигнул и исчез, бесследно растворился. И не обязательно для этого рождаться звездой. Я, например, не велик, но многое умею. И многое уже сделал. Я не претендую, чтоб меня поставили на пьедестал или моим именем назвали какой-нибудь тупик или пятый угол. Для меня значимо отношение людей ко мне и их «спасибо» за мою работу или участие. И еще память, которую я, надеюсь, оставлю в их мозгах. Поверь, это уже много! И другое. Если мы хотим, чтобы кто-то оставался в нашей жизни – никогда нельзя относиться к данному человеку равнодушно, а еще хуже - пренебрежительно. Мы всегда находим оправдание своим ошибкам, искренне обижаясь на тех, кто их замечает. Понимаю, - рассуждать легко. А делать.. Выше нос, дружище! Всё в наших руках! Поэтому опускать их ни в коем случае нельзя! А ты решил умыться соплями... Не дело. Ты был хорошим волейболистом. Даже в сборную приглашался. Оглянись вокруг. Сколько выброшенных на улицу детей. Создай секцию. Учи их. Хоть малая часть из подворотен уйдет.

   - Правда! - оживился Владимир, - Я, если честно, про волейбол забыл совсем. Хорошая мысль. Деньги…

   Дверь шумно открылась, и в кафе ввалились изрядно подвыпившие мужчины.

   - Мужики, не выгоните? Мы тихонечко. – произнес один, подслеповато оглядывая зал, - Ба- а-а, Вовка Супрун… Привет, старина! Сколько лет, сколько зим! Слава, бери литр и пожрать чего-нибудь, - крикнул он приятелю, - Товарищ Брежнев, вы здесь какими судьбами? Неужели…

   - Нет! Неужели исключается. Володя, ты идешь или остаешься?

   - Леня, извини, я с ребятами посижу. А о волейболе я обязательно подумаю.

   - Подумай, Володя, подумай. И не только о волейболе. И за жизнь тоже… Счастливо оставаться.

   Последних его слов никто не расслышал.

   На улице совсем стемнело. Фонари своим тусклым светом нагоняли сон.

   - Леня, пошли быстрее, - догнал его сосед, живущий неподалеку. Через пятнадцать минут сериал начинается. Восемнадцатая серия. Говорят, что самая развязка будет.

   - Дядя Толя, пойду на пенсию, обязательно его посмотрю. И начну сразу с восемнадцатой серии…

   - Ничего ты, Леня, не понимаешь. Скажи, что ты смотришь?

   - Сегодня футбол. Наши с Англией играют. Вы таким не интересуетесь?

   - С детства ненавижу эту игре. Хоккей – другое дело.

   - У каждого свои вкусы. До свидания. Сын, когда приезжает?

   - Не раньше, чем зимой. Лень, может к нам пойдешь? Моя сегодня пельменей налепила.

   - Спасибо, дядя Толя. Чего-чего, а сегодня я наелся, наверное, по самое горло.

   - Как хочешь.

   Леонид уже подходил к дому, когда заметил на противоположной стороне улицы, под кустами сирени, сидящую на лавочке тетю Зою Нестеренко.

   - Тетя Зоя, вы чего там замаскировались?

   - Воздухом, Ленечка, дышу.

   - И давно дышите?

   - Часа два. Может больше.

   - Лера опять нового хахаля привела? И ночевать на улице будете? Вы хоть ели что-нибудь?

   Женщина промолчала, горестно всхлипнула.

   - Тетя Зоя, я тоже есть хочу, как собака. Хотел курицу купить, да в кулинарии слабоват. Мама, покойная, так вкусно готовила, пальчики оближешь. Вы умеете? Вот вам ключ, ставьте воду под картошку. Телевизор включайте. Сегодня восемнадцатая серия. Говорят, что самая развязка будет. Не слышали? Тоже хочу посмотреть. Я быстренько в магазин. Куплю куриных окорочков, чтоб нам поужинать и завтра позавтракать можно было. И еще чего-нибудь. Короче, хозяйничайте, а я мигом. Если что-то пропущу, расскажите.

   - Леня, Леня…- запричитала женщина ему в след.

   - Тетя Зоя, всё потом. Я быстро, - прокричал он, скрываясь за поворотом.

   - Надо забрать тетю Зою к себе. Лерке она только в тягость. И мне не скучно будет, и ей спокойно. Завтра решу эту проблему. А сейчас продуктов впрок куплю, благо аванс получил. А то в доме с голоду и мышь скоро повесится, - улыбнулся Брежнев и легко вздохнул.