Тенарифе. Черный песок

Отпуск? Опять? Ни в какой отпуск я не собираюсь, от себя, говорят, не убежишь, да и денег жалко. От кого нам отдыхать на островах, моя дорогая жена, если беспокойных мальчишек, твоего мужа и мою жену мы берём с собой? Единственный, кто отдохнёт, остроумно думал я, поднимаясь по трапу – наша стиральная машина. Трудяга всю свою жизнь крутится, даже не имея права голоса. Воистину, не я один в семье такой.

Трудности перелёта меня не впечатлили, это была неотъемлемая часть отдыха, а как ещё насладиться счастливым бездельем, если перед этим не провести сутки в утомительной суете: такси, аэропорт, самолёт, болтанка в небесах, опять такси, болтанка и снова... Когда же процесс, наконец, приобрёл все признаки успокаивающего автоматизма, зачем-то подали автобус до отеля.
Скучный серый отель сильно проигрывал своим же рекламным буклетам, но мы не снобы, для нас главное, чтоб в номере было тихо и до моря недалеко...

Далеко внизу отчаянно грохотало море, волны стучались о берег, как пьяный муж в чужую дверь, порой заглушая гортанные крики испаноязычных горничных. Сделать потише и тех, и других было не моих силах. Дети с ходу включили канал ТНТ, и я по- чувствовал себя, как дома. Южное Солнце висело над горизонтом, но почему-то не грело – стало холодно. А чего русские туристы хотят, спокойно возразила нам испанка, триста километров от Сахары, оттого и подмораживает. Поэтому первую ночь мы отчаянно мёрзли в обнимку с равнодушным экватором, на следующую было теплее, всё-таки выдали вторые одеяла.

Хорошо, что наши мальчики все эти дни вели себя пристойно, так, как мы привыкли: до завтрака они азартно дрались, потом много ели, потом дрались до обеда, и уже перед отходом ко сну они мирно дрались в последний раз. Ночью каждый из них регулярно вставал и бродил по номеру в поисках утерянной мамы. Романтические контакты с родной женой в таких тяжелых условиях считаю подвигом любви и прошу засчитывать в соотношении один к пяти. Итого – десять.

Чем мы ещё занимались, не считая законного безделья? Каждое утро бегали по 20 километров в гору, обсуждали квантовую механику, скучали, в качестве моделей, на выставке нудизма, писали ямбом на песке.
Вру безбожно, в основном, мы жрали, конечно. А что ещё тут делать?
Поэтому перехожу к главной теме, к еде. Приготовление пищи, это – великое искусство, к сожалению, забытое местными поварами. Еда здесь хороша, только когда плавает в море. Местный шеф ещё может бросить свежую рыбину на сковородку, но при- готовить капучино он не в состоянии, потому как – целых два ингредиента. Одному такому я долго объяснял банальный рецепт, в конце концов, он вылил мне в кофе молоко и с презрением изрёк: «White coffee?» В его глазах я пал ниже какого-нибудь американского туриста.

Местные жители к туристам относятся, как к волнам на песке – были, есть и всегда будут. Зачем напрягаться, изображать радушие, если завтра эти богатые, обгоревшие на солнце обезьяны уедут, а приедут другие? Пока ещё бледные, но неотличимые и та- кие же назойливые.

Глянцевые путеводители призывали всех загорать исключительно на одном далёком-далёком пляже, на его уникальном, целебном чёрном-чёрном песке. Когда-то песок вывозили на экспорт. Сейчас это строго запрещено. Чёрный песок охраняется за- коном. Оказывается, лежа на нём, можно излечиться, и, заодно, прикоснуться к древней истории этого острова. Той истории, что местные журналисты наскоро сочинили в надежде на туристический бум. Я сразу отказался от экскурсии. Потом подумал и произнёс это вслух. Ехать два часа с Юрой ради того, чтобы убедиться, что песок бывает чёрным? Нашли, чем удивить, у нас бывает чёрным даже снег.

Как, я всё ещё не рассказал про Юру? Нам, наверное, сильно повезло, у нас случился невероятный гид. Мы его заранее не заказывали, не ждали, мы его совсем не хотели, но Юра обольстил нас, как офицер девушку – стремительный натиск, сладкий обморок и вот, мы уже в его машине. Пелена спала с наших глаз, да поздно. Юра имел, что сказать про Россию и Украину. Его бесконечный монолог оказался дайджестом политических сплетней с кучей лишних подробностей. Он уже двадцать лет, как уехал из Питера, поэтому всё знал точно.
Запертые в его машине мы мчались вперед, в аквапарк, а Юра рулил и неуклонно возвращал наши мысли обратно, на Родину.


Спорить, как оказалось, было опасно. Вот, и отдохнули от новостей. Характерно, что Юра слышать не хотел никаких комментариев. Тем более от туристов. Когда же мы вклинивались в Юрин поток сознания с вопросами про его остров, Юра скучнел, отве- чал односложно, но не грубил, а всегда вежливо возвращал нас к основной теме – политике Порошенко и Путина. Нет, больше мы в твою машину, Юра, не сядем. Удивительно, сколько ненужностей держал в голове этот одичавший от скуки человек. Я так и не понял, кого он любит больше, потому что, про какую бы страну Юра ни говорил, он с гордостью произносил от первого лица: «Мы – Россия», «Мы – Украина», «Мы – островитяне».

Да, островитяне здесь тоже были, но они как-то не задались, особенно удручали островитянки. Глаз, нимало не тормозя, безболезненно соскальзывал с их крупных форм на горы, всё-таки предпочитая застрять в горах.

Две недели отдыха кончились как раз тогда, когда я уже не надеялся.
На дне глазных яблок отпечатались непривычное для Испании облачное небо, удивительно холодное для Африки море и явно избыточный гид Юра.

Дома я открыл багаж. Вот мятые вещи – привет стиральной машине. Вот сувениры, они для бабушек. А что это за таинственный блеск на дне чемодана? Золото, оружие, наркотики и прочую ерунду мы не возим. Дети, жена, признавайтесь, откуда у меня тут чёрный песок?