Искушение

Моей Маргарите посвящается…

Ты знаешь все, что надо знать,
Я знаю чуть больше, чем надо.
За мной иди в тот дивный край,
Что был Библейским Садом.
Забудь о тех, кто говорит,
Что Путь твой — разврат и паденье…
Пускай твой смех в Ночи звучит…
И Спелый Плод горит…
Дьявольски манит…
Лаская Ночь, коснись меня,
Имя тебе Искушенье…
Маргарита Пушкина




ПРОЛОГ. ГАДКИЙ УТЕНОК

Се, гряду, как тать в ночи, скрыв Лик личиной нищего бродяги…

Я пришел в этот Мир тайно, поэтому кто, кроме меня, мог бы рассказать о Пришествии. Но ничто не было способно нарушить мое молчание, если бы ни Любовь…
Но обо всем по порядку.
Я появился на свет в человеческом обществе и, подобно Гадкому Утенку, разглядывающему окружавший его птичий двор, смотрел по сторонам и поражался. Никого из людей не интересовали те вопросы, которыми с детства был озадачен я.
Но в том и великолепие человеческого общества, что для изучения одинаково доступен весь диапазон людских особей как совсем юных лет, среднего возраста, так и тех, кто прожил отпущенный им срок на этой Земле. Никто из людей не был по-настоящему Счастлив и не искал в жизни Смысл.
И я стал для человечества Гадким Утенком, которого не интересовало накопление материальных благ, ибо не видел в том смысла. Смерть уравнивала всех: и бедных, и богатых. Я не находил смысла во власти, ибо вести заблудшее стадо означало становиться таким же заблудшим. Предлагаемые религии таили в себе страшную правду стремления к накоплению материальных благ и к власти над людьми одновременно, искусно прикрытую маской служения Господу. Изучение этих «путей» обнажало неприглядный скелет их истинных мотивов.
И однажды, с тоскою глядя в Вечное Небо, я увидел двух черных, пролетающих мимо лебедей: булгаковских Мастера и Маргариту. Я не мог описать словами, мой разум не способен был тогда определить нахлынувшие чувства, но что-то Величественное, Вечное было в движении этих черных птиц. Их Любовь отличалась от той любви, что я видел на «скотном дворе», среди окружавших меня людей, где самой высокой мерой являлись отношения, подобные отношениям Ромео и Джульетты. Внешне красивые, но мимолетные, ибо Смерть оказывалась им не по зубам. Любовь же Мастера и Маргариты бросала вызов Смерти.
И Вечность притягивала ее в свои объятия. И я начал поиск своей Вечной Любви, ибо меня не устраивало распространенное условие «пока смерть не разлучит». С каким треском мои поиски разбивались о бренную действительность! Женщин, с которыми меня сталкивала судьба, Вечная Любовь не интересовала. Мне же она была нужна как воздух. И когда я, было, думал, что никогда ее не найду, постепенно начала открываться вся Правда моей жизни. И Правда оказалась настолько невероятна и красива, что я о таком не мог и мечтать.
И тогда я взмахнул Черными Крыльями…
Эта Книга-история моей жизни. В ней нет ни слова вымысла иль лжи, ибо пред лицом Вечности ложь теряет всякий смысл. Единственное, что я должен был сделать как джентльмен-это дать описанным в книге женщинам имена, выражающие их суть. Ибо все они реальны, и я не хочу вмешиваться в размеренный уклад их жизни. Хотя знаю, что каждая из них без труда узнает себя и, если захочет, сохранит для окружающих свое инкогнито.
Я не писатель, а это не художественный роман. Эта правдивая Книга о Поиске Той Единственной, с которой можно было бы, разделив Вечность, затеряться где-нибудь в Раю. Эта Книга о Поиске Вечной Любви являет собой Истинное проявление Духа. У Христа была Любовь, Магдалена, Мария из Магдалы. И Антихрист, как отражение Христа в Вечности и человеческом мире, Любви не избежал… Булгаков не раскрыл, почему Королевой Бала должна быть именно Маргарита. Я отвечаю на этот вопрос в моей Книге.
Я посвящаю ее Ей.
Т.А.М.

Бесполезно искать Смысл в случайных вещах. Но в Мире, где ничто не случайно, все наполнено смыслом до краев. Так что же делал Гадкий Утенок на птичьем дворе? Как и для чего среди домашних птиц-обывателей появился детеныш Черного лебедя?
Просто перед тем, как Вечность поглотит птичий двор, Небеса посылают туда Ангела Смерти.
Маленького Гадкого Утенка.





ГЛАВА 1. ЗАМАНУХА, ИЛИ НИКОГДА НЕ РАЗГОВАРИВАЙТЕ СО СВИДЕТЕЛЯМИ

Утреннее Солнце ласкало город. Его робкие лучи тонули в испарениях воды, щедро разбрызганной поливочными машинами. На душе у меня было светло и прекрасно. Внутри нежными звуками лилась музыка. Иоганн Бах исполнял на органе свою Токкату и фугу ре минор. Казалось, Солнце, Музыка, а с ними и весь Мир омывают меня Вселенской Любовью…
Дома, в моей постели, осталась нежиться Прекрасная Незнакомка, с которой познакомился накануне, и я, намереваясь побаловать ее чем-нибудь, когда проснется, направлял свои стопы к ближайшему ларьку. Ночь, проведенная без сна, никоим образом не повлияла на состояние моего молодого организма, разве что очень хотелось пить, но я не шел, а парил над мокрым асфальтом, наслаждаясь жизнью…
Путь к вожделенному ларьку лежал через сквер, скамейки были еще пусты, а в купающихся в молодой листве кронах деревьев в изобилии чирикали городские птахи. Не понятно откуда, вдруг из кустов вынырнула невысокая женщина средних лет и перегородила мне дорогу…
Я замедлил ход, а Бах внутри меня убавил громкости и перешел на легато…
— Вы не очень торопитесь? — спросила женщина, и я заметил у нее в руках какие-то журналы, а на лице огромные очки. Толстые стекла делали глаза женщины зловеще большими. Я не успел ей ответить, как женщина слету задала мне вопрос, который я не ожидал услышать тем утром…
Это выдернуло меня из настроения легкой поэтической влюбленности. Притих даже Бах…
— Вы всем довольны в жизни? Не хотите жить в Раю?
Я полагал, что вопрос женщины будет типа «Будете здесь пить? Не выбрасывайте пустую бутылочку…»
К ответу я не был готов, потому спросил:
— Как? Прямо так?
— А вот прямо так. Иегова обо всем позаботится…
И она протянула мне брошюру, напечатанную на качественной бумаге… «Рай на Земле возможен», — гласил заголовок.
— Рай на Земле возможен! Вот… — уверенно провозгласила женщина, будто я не умел читать, и заглянула в мою душу огромными глазами. На развороте помещалась картинка, сюжет которой напоминал этикетку с упаковки чая, где сборщицы с любовью собирают для нас чайные листья где-то в предгорьях Шри-Ланки.

Пейзаж был наполнен яркой зеленью, на залитых солнцем лужайках паслись коровы, в воздухе кружили ласточки, парами прогуливались люди…
Пейзаж как пейзаж, но, что-то делало эту идиллию сюрреалистичной. Я тут понял, что кругом гуляли лишь старики. Причем все до единого как-то странно широко улыбались.
— Им хорошо в Раю, — прокомментировала женщина, и ее огромные глаза наполнились умилением…
— Болезни больше их не побеспокоят, а счастье и радость никогда их не оставит, — продолжала она вещать.
Очевидно, завороженный качественной печатью, я неотрывно разглядывал картинку. Деревья шумели листвой, на растущие в изобилии цветы летел шмель. На переднем плане седая пожилая женщина в очках держала под руку старика и улыбалась. Затем она повернула к нему голову и скрипучим голосом спросила:
— А как твой геморрой? Больше не беспокоит?
— Уже гораздо лучше, я о нем и не вспоминаю, моя дорогая, — ответил ей дедушка.
Я случайно становился невольным свидетелем их диалога.
Улыбки на лицах стариков не исчезали ни на секунду. Поодаль, очевидно, шли похожие диалоги. Видимо, забота о здоровье, упорно вошла у этих людей в привычку за их жизнь. И теперь, в Раю, им тяжело было с ней расстаться.
Меня из моих размышлений выдернула женщина, показавшая мне картинку.
— Иегова все продумал. Хищные звери не будут в Раю есть мяса. Они будут, как и все, есть овощи и фрукты, которые в изобилии будет приносить райская земля.
Иона ткнула своим пальчиком в низ картинки.
Я глянул. Внизу сидел царь зверей лев. Ему, очевидно, некуда было идти, и он, повернув голову в сторону прекрасных далей, где паслись коровы, смотрел на них с любовью. Лев, очевидно, сам силился понять, откуда взялась эта любовь. Задумавшись, он потупил взор…
Ему еще нужно было сегодня накопать сладких корений, а тут еще сильно захотелось артишоков. Этот Лев обожал артишоки…
Мимо пролетела пчела, и Лев с любовью проводил ее задумчивым взглядом, переливая на солнце массивной гривой.
Но вдруг взгляд Льва замер. Он заметил меня и, вскочив, бросился ко мне со всей своей звериной прыти. Подбежав к краю лужайки, Лев, вскочив по-человечьи на задние лапы, начал махать мне передними, заорал что есть мочи по-английски:
— Хэлп! Хэлп!
Видя, что я изумленно смотрю на него, и ничем не могу помочь, он закричал по-немецки:
— Хальф! Хальф мир! Нихьт щизн!
Старики, что улыбаясь, прогуливались рядом, не обращали на крики льва никакого внимания. Видать, они привыкли к его выходкам.
Картина эта напоминала мне моряка, который, потерпев кораблекрушение, сигнализирует на всех языках проплывающим мимо. Очевидно, он долго путешествовал, так как уже кричал по-японски и на непонятном мне диалекте. Я отпрянул от картинки. Женщина, что показывала ее, пояснила:
— Мы работаем по всему миру, хотим, чтоб все люди знали про Иегову…
— Бедный Лев, — подумал я…
Я понял, что нужно сваливать, да и пить хотелось, ведь дома меня ждала в постели красотка, остывал утренний кофе.
Я посмотрел в последний раз на картинку. Льва уже не было. Он отправился выковыривать из земли сладкие корешки и искать артишоки.
Старики молчали и, улыбаясь, куда-то шли. Очевидно, им было просто нечего сказать друг другу. Впереди их ждала толпа, состоящая, по крайней мере, из ещё как минимум ста миллиардов таких же никчемных существ, живших когда-либо на Земле… И все шли послушать откровения какого-то божка-истукана, ибо и сказать ему было-то и нечего. Слова нужны лишь для того, чтоб не сбиться в пути по дороге к конечной цели, коей и являлся этот самый пресловутый Рай. И здесь слова теряли вдруг весь смысл. Конечная цель достигнута. Вот он. Рай. А в Раю не нужны слова. В Раю разговаривать не о чем.

Оставив тетушку стоять с выпученными глазами и закупив в ларьке сока, я направился домой. Дома, в моей спальне, меня ждал мой маленький эдем…
Эта утренняя встреча в парке заставила меня серьезно задуматься. Действительно, люди не имели и малейшего представления о том, как выглядит или, возможно, как должен выглядеть Рай. А может это всего лишь мечты человечества об идеальной жизни на Земле?
Об этом предстояло серьезно подумать… «И немедленно»! — решил я, ежась, вспоминая стариков с картинки.
Никак не хотелось достигнуть Эдема в состоянии глубокого маразма.

В Раю шел Дождь. Он напитывал райские кущи живительной влагой.
По листьям барабанили тяжелые капли. Падая, они разбивались мельчайшими брызгами. В Раю должен быть дождь. Под кущами, прислонившись спиной к дереву, сидел голый я и мок. У человека должен быть Дом. Но мой Дом остался на Земле, а здесь, кроме великолепия Природы, не было ничего. Я сидел и вспоминал, как хорошо все-таки было на Земле, где у меня была какая-то одежда и крыша над головой. Под соседним древом сидели, широко улыбаясь, голые старики. Их вид был скорее жалок, а улыбки гротескны. По обвисшим сморщенным грудям медленно стекали неровные струйки воды.
Так в Раю у меня появились одежда и Дом. Мимо в такой же одежде, как у меня, к себе домой заспешила старческая чета. Одежда должна быть у всех разной, иначе это напоминало бы казарму или тюрьму, где все ходят в одинаковой робе. Возникала сразу проблема, где стирать всю эту одежду, хотя, возможно, в Раю люди не потеют? И мне сразу захотелось в баню. Но баня осталась на Земле… И я по ней тосковал. В Раю должна быть Баня, но не общая, как в казарме, не хотелось встретить тех стариков, а своя такая банька. И топить ее надо самому, это доставляет особое удовольствие.
Поэтому в Раю потеть человек должен, а значит, пачкать и стирать одежду. Появились стиральные порошки, машинки и средства, очевидно, по ним скучала какая-нибудь хозяйка. Вскоре после Бани я почувствовал легкий приступ голода.
На Земле мне доставляло удовольствие утолять голод какими-нибудь вкусностями. Стоп! Так тут все вегетарианцы… Шашлык сразу отпал. Шашлык, который замариновал своими руками из свежего мяса в молодом вине… И пиво после бани отлетело. Придется есть корешки и крапиву. Возможно, я съем корешки, а почувствую сытость как от цыпленка табака? У советского фантаста Беляева есть книга «Ариель». Попав в школу Дандарат, где у детей вырабатывали сверхспособности, главный герой, мальчик Ариель, столкнулся с тем, что детей в Дандарате кормили желудями, внушая им, что они едят сочную курицу. Это был ад. И Ариель сбежал, научившись левитировать. Мне тоже не хотелось попасть в такой рай. Нет, уж в Раю я буду есть то, что захочу, а не то, что дадут в казарменной столовой раздатчики баланды, какие-нибудь апостолы. Есть еще вариант, что у меня отобьют память, и о мелких радостях, которые были у меня на Земле, я не буду помнить.
Но тогда, без памяти, я уже перестану быть собой и буду, как зомби, улыбаться, радуясь всему, как те старики. Жизненный опыт формирует сознание и личность, делая нас такими, как мы есть. Другой момент, который меня интересовал, это вопрос одиночества и совместного пребывания в Раю.
С кем разделить Вечность? Ясно, что с тем, кого Любил на Земле. Но как быть публичному человеку, которого любят миллионы? Жить со всеми по очереди? Не срасталось. Пусть твой кумир, если такой имеется, живет в Раю, с кем захочет. Захочет, будет жить с тобой… И, желательно, от родителей подальше. Ведь у родителей есть свои родители, а у тех свои… Большая семейка получается. А если все произошли от Адама с Евой, то в итоге получится, что жить придется всем вместе, всему человечеству, единой семьей…
Чем дольше я размышлял, тем больше мне становилось не по себе.
Ведь ВСЕ ЭТО УЖЕ ЕСТЬ НА ЗЕМЛЕ! Идеальная картина Рая, если ее смоделировать, УЖЕ СОЗДАНА! Но что в ней не так? Почему люди, живущие на Земле, не видят очевидных простых вещей, а многие считают жизнь на Земле адом? Что-то портило эту картину. И чтобы разобраться, я решил попытаться жить, глядя на мир так, будто уже живу в Раю. Если что-то начнет мне «резать глаза», я сразу пойму, что это.
И вскоре я начал видеть то, что никак не соответствовало картине Рая. Люди в форме. Военные. Спортсмены, страдающие за то, что им не дали выше всех прыгнуть на неких игрищах, названных олимпийскими… Флаги. Нелепые полотнища, которым не место в Раю. Всё это олицетворяло непомерно раздутое чувство собственной важности и разделяющее РАВНОПРАВНЫХ по сути существ на некие касты, принадлежности к народам, расам, государствам… Откуда и рос корень зла. Каждый считал себя исключительным, стоя именно под своим полотнищем. Не вдаваясь в тот факт, что деление на национальности и государства-первый шаг к нацизму. Очереди, толпы в ожидании, пробки на дорогах, границы, тюрьмы… И Страх. Страх потерять работу. В чём причина? В перенаселении. Военные для подавления толпы и защиты территорий. Из-за перенаселения. Не задумывались умы человеческие, что количество людей на планете необходимо регулировать в таких рамках, чтоб сосед был рад встрече с соседом. А не строил заборы, не производил оружие против соседа… Не строил границ. Сами границы, из-за перенаселения созданные. И, тем более, не изобретал атомную бомбу для защиты от соседей. Страх голода из-за перенаселения. Очереди из-за перенаселения, пробки… Даже Смерть не справлялась, перенаселение росло быстрее. Возникал страх Смерти, что костлявая завтра коснется и тебя, ибо пока ты спал, на планете появился еще миллион китайцев. И плодиться в ответ самим, чтоб дать военный отпор-это не выход. Не говоря уже об угрозе войны… Перенаселение — враг Рая номер один в планетарном масштабе. А так все прекрасно начиналось… У Создателя был светлый замысел. Но действовать нужно было от обратного. Сначала на планете поселяются две особи человека. Им нечего бояться, им не нужно производить оружие, чтоб защищаться друг от друга. Планета для двоих велика. Разошлись в разные стороны… и не встретились никогда боле… Еще скучать друг по другу начнут. Дружба… А там и до Любви недалеко… Если высадить на планету 10 особей, та же картина. Никто не начал мечтать о ядерной бомбе. Дружба. Взаимовыручка. Любовь… А если тысячу человек? Тоже вряд ли что изменится. А миллиард? А вот тут уже кому-то за нехватку яблок с яблоньки проломят череп. Вывод:

НА ПЛАНЕТЕ ДОЛЖНО БЫТЬ РОВНО СТОЛЬКО ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОСОБЕЙ, ЧТОБ ВСЕМ ВСЕГО ХВАТАЛО, И НИ У КОГО НЕ ВОЗНИКАЛО ДАЖЕ МЫСЛИ СОЗДАТЬ КАКОЕ-ЛИБО ОРУЖИЕ ПРОТИВ СЕБЕ ПОДОБНОГО. А ТАКЖЕ НЕ ВОЗНИКАЛО ЖЕЛАНИЯ ПРОЛОЖИТЬ ГРАНИЦЫ, ИБО НИЧТО И НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ЧЕЛОВЕКА ОГРАНИЧИВАТЬ В СВОБОДЕ ВЫБОРА ПЕРЕДВИЖЕНИЯ ПО ПЛАНЕТЕ.
И ещё:
ПРОИЗВОДИТЬ И ДЕРЖАТЬ В РУКАХ ОРУЖИЕ МОЖНО ПОЗВОЛИТЬ ТОЛЬКО ТОМУ, КТО НЕ МЕДЛЯ НИ СЕКУНДЫ ОТСТРЕЛИТ СЕБЕ ЯЙЦА. ВЗЯЛ В РУКИ ДРОБОВИК-ОТСТРЕЛИ СЕБЕ ЯЙЦА! ЧТОБ НЕ РАЗМНОЖАЛАСЬ ТВАРЬ В РАЮ.
ПРОИЗВОДСТВО ОРУЖИЯ НА ЗЕМЛЕ НУЖНО ЗАПРЕТИТЬ.
В размышлениях я не заметил, как уже стоял на пороге своей спальни. В постели нежно потягивалась проснувшаяся красотка, и я, налив ей сока в стакан, поделился с ней произошедшим.
— Ну, иди сюда, мой Искуситель…, — не допив, она нырнула головой под подушку…
Точно! До меня тогда дошло… Вот кого не хватало в старческом раю и в Идее Мироздания. Вот кого, если бы не существовало, Создатель обязан был придумать…
ЗМЕЙ ИСКУСИТЕЛЬ… родненький, как не хватало нам тебя…
И тут от восторга мне пришла на ум фраза, которая претендовала на то, чтобы стать бессмертной…
Разом, забыв о красотке, я кинулся ее записать.
ЗМИЙ ИСКУСИТЕЛЬ — РАЯ СПАСИТЕЛЬ.
В моем Раю становилось интересней…
Лев с картинки вздохнул с облегчением и мне подмигнул. Периферийным зрением он уже приметил на горизонте пасущуюся корову…


ГЛАВА 2. АНАКОНДА

Следующая моя история имеет не столь эротический, сколь эзотерический смысл. Я был безусым юношей, не вкусившим еще всей Радости и полноты Бытия…
Итак, начиналось лето 1994 года…
Река пьянящей Любви струилась под нашими крыльями теплым июньским утром Подмосковья. Мне давно нравилась одна девушка, и я, наконец, осмелился пригласить ее с ночевкой в лес. Мы намеревались провести незабываемые три дня в одном из райских уголков природы. Договорившись встретиться с ней утром на платформе электропоездов, я, вооруженный нехитрой туристической утварью и старой палаткой, ждал ее на пустом перроне…
Утренний воздух был пронизан духом Свободы, и, пропитанный запахом приключений, наполнял легкие восторгом и радостью Бытия.
— Она не придет, уехала с родителями на дачу, — раздался сзади негромкий девичий голос.
Я обернулся и увидел хрупкую невысокую девушку, рядом с ней стоял парень с сумками…
— Я ее подружка, меня Леной звать, а это мой муж, нас она тоже пригласила, а утром позвонила, сказала не придет…
— Ну, тогда вперед, — расстроенно выдохнул я…
Очевидно, парень уловил в моем голосе нотки разочарования и поспешил «успокоить», что у них есть две бутылки лимонной водки. Я совсем поник: то, что начиналось так романтически, обещало превратиться в банальную попойку моих спутников. Но подошедшая электричка отвлекла мои пессимистические мысли…
В окне мелькали поселки цвета молодой травы в конце весны и деревья, выкупанные в чистом ветре. Все это было узорчатой тканью начинающегося лета, а для нас — тканью приключения. Мы проехали Сергиев Посад и после еще двух часов езды на сельском автобус углубились в Лес…
Мы не знали, куда точно мы идем, впрочем, нам было все равно. На маленькой полянке, с трех сторон которой извивался лесной ручей, мы решили разбить палатку. Место было сказочным, небо лишь маленькими клочками просвечивалось сквозь раскинувшиеся над нами кроны величественных сосен… Паренек возился с костром, уже почав бутылку, я был приятно удивлен, что его девушка, как и я, отказалась пить. Очевидно, она тоже была романтиком…
Пока я с ней натягивал палатку, пареньку здорово поплохело. Он лежал у костра и что-то бормотал, а рядом лежала выпитая им в одно лицо пустая бутылка из-под водки.
— Как обычно…, — вздохнула девушка и достала из своей сумочки начатую пачку «Беломора».
— Будешь? — спросила она… — Вещь стоящая, шаманы позавидовали бы.
Не дожидаясь моего ответа, она ловко закрутила маленький косячок, зажгла, затянулась и, глядя куда-то в небо, протянула мне. Затянулся и я… Горько-сладкий дым обжег горло и защекотал легкие.
Постепенно мир вокруг начал менять свои знакомые очертания… Звук, ранее воспринимавшийся как непрерывный шум, начал обретать объемную форму. Каждая из частот образовывала светящиеся нити, из которых саткивались ажурные звуковые узоры. Звук можно было видеть. Время начало замедлять свой ход… Видно, скорость моего восприятия возрастала. Девушка сидела рядом и указывала куда-то вдаль рукой.
— Смотри! — шепнула она, не отрывая взгляд. — Озеро…
Сквозь листву серебрилась гладь воды. Вдруг все вокруг замерло. Кажется, что птицы перестали петь… Воздух менял свою структуру, становился жидким, но кристально прозрачным… Мы были загипнотизированы серебряной гладью воды, хотя разум отказывался понять, откуда взялось это озеро в лесу? Но оно было реальным! От легкого дуновения ветерка на его поверхности заиграли волны. Девушка встала и направилась к воде. Озером оказалась наша палатка! Ветерок нежно колыхал фалды палатки, вызывая волны. Девушка «нырнула» внутрь, и я за ней.
Прилегли рядом друг с другом. Мы лежали на спине, молча созерцая старый, в прорехах, палаточный купол. Над нами из-за этих прорех открывался вид «звездного неба». Причем небо было не нашей звездной системы. Почему-то подумалось в то мгновение, что это был Сириус. Звезды и планеты медленно вращались, так как рисунок кратеров на них, похожий на лунный, менялся.
Так, завороженные, мы, очевидно, заснули…
Не знаю, сколько времени прошло, может, Вечность, а, может, лишь мгновение, но, очнувшись, я ужаснулся, увидев картину, которая передо мною предстала. Из низа моего живота выползал огромный питон. Он с осторожностью огибал складки моей одежды, очевидно, выполз на охоту, пока я спал. Я проводил его взглядом по всей длине, его голова упиралась во что-то нежное, теплое и пушистое…
Очевидно, он, как и все змеи, полз на тепло…
Тут я осознал, какая опасность угрожает моей спутнице… Глаза девушки были закрыты, и я было успокоился, надеясь, что она этого не увидит. Мне стало даже немного стыдно за то, что для такой маленькой узенькой кроличьей норки это был слишком большой питонище. А его голову щекотали редкие, но очень мягкие светлые волоски. Очевидно, от этой щекотки я и очнулся…
Что произошло далее, я сразу не понял…
Девушка открыла глаза, и в них я отчетливо прочел фразу: «Попался!»…
Хищница смотрел на меня… Я понял, кто из нас кролик… В следующее мгновение она перебросила ногу через меня, будто запрыгивала верхом… и, оказавшись на мне, сильно сжала меня своими гибкими ногами…
— Не вздумай даже пикнуть! — прошипела она…
Я лишь мог лежать, наблюдая за происходящим…
Гибкая и стройная, она превращалась в красивую анаконду… И я был ее жертвой.
Боже мой! Я начинал понимать, что чувствует кролик, превосходящий в диаметре удава. И, подобно удавам, мою анаконду это ничуть не смущало. Было похоже, что она просто налезет на кролика, голова которого уже туго входила в ободок ее первого змеиного кольца…
По животу Анаконды бегали волны, кролик вибрировал от напряжения, и вот уже пройдено второе кольцо. Расширяясь, Змея действительно налазила на свою жертву. Прошла целая вечность или минут десять, прежде чем змеиные кольца до конца заглотили кролика. Я ощутил на своем животе щекотание ее нежных волосков.
Танец Анаконды только начинался… Когда она туго и медленно скользила вверх, то сжимала кольца, вытягивая из своей жертвы жизнь… А, опускаясь, разжимала объятия… От Наслаждения я не мог шевельнуться… Все мое тело ласкала неведомая приятная щекотка… Где-то внутри меня рождалась неподвластная энергия, Озеро Света… С каждым движением Анаконды Свет внутри меня становился все ярче…
— Наполни меня до краев! — крикнула мне Анаконда…
Я чувствовал, что еще немного, и я весь превращусь в Свет. В тысячу Солнц…
Вдруг у Анаконды кольца тоже начали светиться. Их Свет чуть отличался цветом от моего. У нее он был лиловый или даже сиреневый против моего золотого. Анаконда вся превратилась в светящиеся лиловые кольца. Я был уже не в состоянии сдерживать Озеро Света, Сияние начало становиться белым. На мгновение все замерло, и поток моей энергии взорвался, озаряя Анаконду изнутри бело-желтым сиянием. Анаконда тоже взорвалась. И в этом взрыве Света, мы стали Единым лилово-золотым Живым Сиянием…
Мое «Я» распространялось на все нити этого Существа, и я ощущал неведанную ранее Полноту…
Это было последнее, что я способен описать словами…
Потом мы провалились в Небытие…
Очнулись на рассвете, муж девушки сидел у костра, рядом стояла начатая вторая бутылка водки, ему было плохо, и он решил похмелиться…
Мы поели и решили пойти отдохнуть в палатку. Нас с девушкой клонила в сон немыслимая усталость, а ее муж ночью замерз, когда костер погас… Я с ней пошел в палатку, скоро туда заполз и ее муж, очевидно, он допил вторую…
Парень лежал справа, я слева, а девушка посередине между нами… Она повернулась набок к своему мужу лицо и с любовью гладила его волосы. Я же лежал и вспоминал пережитое…
Боже! Не верилось самому!
Я БЫЛ ЖЕРТВОЙ ДЕВУШКИ-АНАКОНДЫ ГДЕ-ТО НА ПЛАНЕТЕ В СИСТЕМЕ СИРИУСА…
И пусть это происходило в моём воображении, Чувства, пережитые мною, были так же реальны, как и всё остальное в окружающем мире. Эти воспоминания стали частью меня.
Позже я обязательно попытаюсь изобразить прожитое маслом на холсте.
Женщина-Змея… Гибкая, тугая… Восхитительная девушка.
Хорошо, что нас не «спалил» ее муж. Я обернулся к ней. Девушка все еще гладила его волосы одной рукой. Второй она вдруг приспустила сзади свои трусики, ее нежный пушок смотрел на меня. Рядом раздавался храп ее парня…
Я глянул на купол палатки, одна из звезд подмигнула мне,, я обнял девушку обеими руками за узкую талию. Как горяча и восхитительно легка она была на этот раз! Моя рука скользнула ей под одежду, и в ладонь легла нежная девичья грудь. Ее дыханье наполнилось глубиной, и девушка закрыла глаза. Мы утопали в Наслаждении, растворяясь друг в друге. Уходили за ненадобностью мысли и слова. Лишь откуда-то в глубине моего Сердца появилась уверенность, что
ЕСЛИ СУЩЕСТВУЕТ ГДЕ-ТО РАЙ, ТО Я НА ВЕРНОМ ПУТИ.
Не выходя из девичьего лона, просветленный и полный неземного Счастья, я уснул.

ГЛАВА 3. БАРБИ

С алым соком ягоды на коже,
Нежная, красивая, была
На закат ты розовый похожа
И, как снег, лучиста и светла.
Зерна глаз твоих осыпались, завяли,
Имя тонкое растаяло, как звук,
Но остался в складках смятой шали
Запах меда от невинных рук.
С. Есенин

Моими основными увлечениями в жизни были живопись и мотоциклы. Я не помню, когда ко мне это пришло, кажется, что я любил их всегда.
На дворе стояли золотые лихие девяностые, я был молод и горяч, двигатель моего «джиксера» Сузуки резво подхватывал, когда я проезжал мимо зазевавшихся перехватчиков БМВ. Их белые шлемы с кокардами медленно поворачивались, провожая взглядом мой первый в районе супербайк. Вечерами мы собирались группками, тропками и двориками просачивались в Лужу. Так рокеры называли площадь в Лужниках. Когда к полуночи собиралась команда человек в двести-триста, один выезжал в центр площади и начинал непрерывно сигналить. Его подхватывали те, кто заводился, и вот уже вся площадь сигналила на разные лады. Это был знак срываться с места.
И мы срывались. Ночная Москва всегда представляла воистину величественное зрелище.
Огни проспектов слепых фонарей купали в неоновых брызгах железных коней Свободной Стаи. Черная кожа косых курток блестела во тьме, и лишь кое-где искрами света вспыхивали клепки металла. Воздух был наполнен Духом Свободы и пением моторов с редкими отсекающими хлопками глушителей без флейт.
Когда воздух пропитывался сладким запахом сдобного печенья, сразу было ясно, что в этот момент мы пролетаем кондитерский завод «Рот Фронт «или «Красный Октябрь». Обычно путь Стаи лежал в Шереметьево, в магазин Дути Фри, где за три рубля можно было купить родную пачку Мальборо…
Хотя было совершенно не важно, куда ехать. Главное, тот несравнимый ни с чем Кайф, который получаешь от самого процесса езды. Сзади, на пассажирском месте, обязательно сидела какая-нибудь стройная подружка, чаще всего незнакомая, но напросившаяся по пути прокатиться. Если на ней была черная коротенькая юбочка, и пусть и дерматиновая черная же курточка, это была наша пассажирка. Таким никто не отказывал.
Ни с чем несравнимое чувство возникало, когда мотоциклы замирали на перекрестке. Когда поравняешься с сонными автомобилями, а блики света замирают на стекле шлема, ловишь на себе взгляды водителей машин и редких ночных прохожих. Легким движением руки, затянутой в черную кожу перчатки, проводишь по стройному бедру своей спутницы…
И тогда не нужно слов. Ибо чувствуешь кожей…
Истинно сказано: «Машина возит тело, а Мотоцикл-Душу».
И вот так однажды, наездившись всю ночь и вернув незнакомку в целости и сохранности домой, я возвращался к себе…
Город уже просыпался, и я выруливал к своему дому, полный приятой усталости впечатлений. У подъезда уже сидела молодая девичья компания. Завидев мой мотоцикл, они перестали разговаривать и повернули головы в мою сторону. Я привык к девичьим собраниям у своего подъезда, видев причиной красоту моего мотоцикла. Иногда рядом с девчонками появлялись парни с гитарой, что сулило местным бабулькам неспокойный вечер.
Но, очевидно, из-за раннего часа девушек тем утром было лишь трое. На одну из них я давно обращал внимание, когда, снимая шлем, входил в подъезд. Это была очень красивая и молодая девушка. Ее белоснежные зубки сияли, а улыбка… Боже, как она улыбалась…
Я поравнялся с ними и заметил, как одна девушка толкнула ее в бок:
— Давай! Не тормози! — шепнула она, и белоснежные зубки робко сделали несколько шагов в мою сторону.
— А у вас нельзя помыть руки? — спросила она и улыбнулась, протянув мне испачканные соком ягод девичьи пальчики. Я не смог ей отказать.
— Конечно, пошли…
Мы стояли в лифте вдвоем.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Наташа.
И она опять улыбнулась. Черты ее лица, стройная фигурка и белоснежная улыбка напоминали мне куклу Барби.
Мы поднялись ко мне. Пока она мыла руки в ванной, я снял мотоэкипировку, поставив косую куртку в угол. Косая куртка — это особый пункт в жизни рокера. Если ее поставить, она должна стоять. Моя была из толстой кожи буйвола и стояла бы даже на рукавах, если б не теряла равновесие.
Раздевшись, я вышел на балкон, проверить все ли в порядке с оставшимся внизу мотоциклом. Спутницы Барби уже ушли, мотоцикл был на месте. Следом за мной на балкон вышла Барби.
Девятиметровая лоджия произвела на девушку впечатление. Тут было все, чтоб расслабиться и ни о чем не думать. Солнце вставало утром, освещая лоджию с одной стороны, светило весь день сверху и дарило свои последние лучи на закате. Это делало лоджию идеальным местом для загара, отсутствие высоких зданий поблизости вообще оставляло происходящее в недоступности для посторонних глаз.
Вся лоджия изнутри была увита венецианским плющом, а множество разных цветов вообще наполняло радостью душу. Но, наверное, самым ценным растением на балкон был метровый куст марихуаны в ведре. Куст Мэри Джейн. Он раскинул свои зеленые листья, и, если заглянуть внутрь кроны, можно было увидеть целый Мир… Посередине этих кущ располагалось шикарное мягкое кресло, а рядом самовар, из которого я так и ни разу не пил чай, и маленький магнитофон с выведенными стереоколонками. Колонки прятались где-то в зарослях.
Окинув эту картину взглядом, Барби оживилась:
— А, давай позагораем? — спросила она.
— Давай…
Она быстро скинула джинсы, оставшись в купальнике, и откинулась в кресле. Я сел под Кустом Мэри Джейн.
Растворяясь в какой-то музыкальной композиции, мы утонули в утреннем солнце.
— А у тебя есть что-нибудь для загара? — спросила Барби.
Мы пошли в мою комнату. Увидев широкую кровать, она упала на живот.
— А помассируй мне спинку…
Бретельки ее лифчика расстегнулись. Какая же бархатная нежная кожа у нее была! Казалось, она светится изнутри. Я неуверенно начал гладить ей спинку.
Но Барби стряхнула плечиком мою руку:
— Ну что ты все спинку да спинку, а погладь попочку.
И она медленно стащила с себя плавочки купальника.
Признаюсь, я не видел тела более совершенного. Она была вся бархатная и источала свежесть. Каждый изгиб ее тела был совершенен…
Я просто молча созерцал эту Красоту. Чувствуя мой взгляд, Барби спросила:
— А как тебе моя лодочка? Видишь, если я делаю попку вот так… видишь лодочку?
Я Девственница, — добавила она негромко.
Я опешил и сел рядом.
— А вот грудь не растет, — с сожалением сказала она и перевернулась на спину.
Идеально ровные две полусферы с торчащими упругими сосочками были божественной красоты.
Это нежнейшее и чистейшее создание. Передо мною был Ангел.
Я просто ее пил глазами, я вдыхал ее, не в силах к ней прикоснуться.
В тот момент я понял следующую истину:
В РАЮ ОДНОМУ БУДЕТ СКУЧНО, НУЖНА ЖЕНЩИНА.
Мы снова пошли на балкон загорать, только на этот раз я упал размышлять в кресло, а Барби под куст. Одеваться мы не стали…
Я созерцал эту картину и думал. Передо мною была Девушка, с которой я был бы Счастлив провести Вечность…
Бедное Создание, она тоже чувствовала свое Совершенство и хотела поделиться своей Красотой с тем, кто сможет это оценить по достоинству… Видно, никто из ее знакомых был неспособен на это, и она решила показать себя мне…
На залитой Солнцем лоджии, окруженная цветами и зеленью растений, под Кустом Мэри Джейн сидела, облокотившись на ветвь декоративного винограда Девственница. Мэри Джейн положила к ней на плечо свой раскидистый лист. Ее Лодочка покрывалась едва заметным пушком.Этот Образ навсегда запечатлен в моей душе и позже ляжет на полотно, где маслом на холсте Солнце брызнет потоками света, где кожа Девственницы будет светиться изнутри, где нежный пушок ее Лодочки добавит бессмертному полотну сакральности… Где Куст Мэри Джейн своими объятиями будет дарить ей Любовь…
Я тогда думал, что Создатель уже позаботился о Женщине для моего Рая, и у меня на этот счет были на Барби планы. Я думал, что мои поиски окончены…
Жаль, правда, у Барби были другие планы на жизнь и свои поиски… Ее девственность досталась не мне и при более приземленных банальных обстоятельствах. А жизнь внесла свои жестокие коррективы в процессы цветения, а потом и плодоношения…
ЕСЛИ ВЫ ВСТРЕТИЛИ ИДЕАЛЬНЫЙ ЦВЕТОК, НЕ СТОИТ ОТКЛАДЫВАТЬ НА ПОТОМ И ЖДАТЬ, ЧТО СО ВРЕМЕНЕМ ОН СТАНЕТ ЕЩЕ ПРЕКРАСНЕЙ. ВОЗМОЖНО, ЧТО И ЗАВЯНЕТ.
ПЕРЕНЕСИТЕ ЕГО И УКОРЕНИТЕ В СВОЕМ ЭДЕМЕ, ВДЫХАЯ ЕГО АРОМАТ, И НАСЛАЖДАЯСЬ ЕГО ЦВЕТЕНИЕМ.
НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ЕГО НА ВОЛЮ УЛИЦЫ, ГДЕ НАД НИМ МОГУТ НАДРУГАТЬСЯ БОМЖИ ИЛИ ОБГАДИТЬ БРОДЯЧИЕ ПСЫ.
ПОМНИТЕ, ЭТОТ ЦВЕТОК — ЭТО ДАР, КОТОРЫЙ ПОСЛАН ВАМ НЕБЕСАМИ.
А еще я тогда понял одну важную истину. Я искушал женщин, и рождались бессмертные Шедевры удивительной, подлинной Красоты… Барби искушала меня, и Вечность принимала этот Нетленный Шедевр.
ИСКУШЕНИЕ — ВОТ ДВИЖУЩАЯ СИЛА КРАСОТЫ.
А ЧТО ЗА РАЙ БЕЗ КРАСОТЫ?
Я с Любовью уже посмотрел на своего Змия Искусителя…


ГЛАВА 4. ЛИЛИТ

Я сидел на лоджии в кресле и смотрел на Дождь. Я люблю Дождь. Он приходит в город, и тогда я поднимаю на лифте мотоцикл в спальню. Порою, ночью, когда Гроза проносится над городом, вскакиваешь разбуженный Громом, но видишь стоящий рядом мотоцикл и снова спокойно засыпаешь…
Откинувшись в кресле, я слушал музыку Дождя… Мокрая листва вечно перешептывающихся между собою растений сейчас молчала. Каждый думал в тишине о своем и слушал Дождь. Куст Мэри Джейн склонил раскидистые листья в почтении к Небесам…
Лес, темнеющий на горизонте, мне напомнил о девушке, которая не смогла поехать с нами на Природу. Она нравилась мне. Это была стройная зеленоглазая шатенка. Ее короткая стрижка была ей к лицу. «Они с Анакондой лучшие подруги, — рассуждал я. — Та ей, конечно же, расскажет, как мы отдохнули, и я ее больше никогда не увижу…»
Темнело. Воздух был наполнен свежестью и электричеством.
Откинувшись на спинку кресла и задумчиво глядя в туманную даль, я вкушал вишню. Стоящий рядом самовар был наполнен спелой ягодой до краев. Кисло-сладкая мякоть брызгами вишневого сока скрашивала Грусть и Тоску моего Одиночества. Сплевывая косточки в темноту вниз, я произнес почти вслух: «Вот и останется после меня лишь Вишневый Сад…»
Звонок в дверь выдернул меня из мрачных дум. Открыв, я был приятно удивлен. На пороге стояла моя рыжая бестия. По ее загадочной улыбке я сразу понял: Анаконда проболталась…
— Можно? — спросила с порога она.
— Конечно, проходи.
— Я не смогла тогда с вами поехать, — начала оправдываться она, снимая туфельки. — На дачу родители увезли силой…
Я смотрел на нее. Она была восхитительна. Ее мокрые короткие волосы торчали рыжеватыми всполохами, а зеленые глаза казались еще выразительнее. Стройная фигурка и большие тугие груди придавали ей атлетичности античных богинь…
— У тебя новый мотоцикл? Вроде был другой? — спросила она, входя в мою спальню.
Большое окно было настежь распахнуто. Ветер колыхал тяжелые темно-коричневые гардины, золотые плетеные кисти на них слегка покачивались.
— В пластике нет Души, — ответил я.
Мне нравились обводы моей черной классической Хонды СВ, мощный зеркально полированный двигатель, из которого стройным рядом вытекали четыре хромированных патрубка, разбивали строй и опять вливались в одну огромную трубу…
— Красивый, — девушка коснулась ладошкой черного зеркала бензобака…
Я зажег светильники-факелы, они имитировали дрожащее пламя, и посмотрел в окно.
На смену нестойким сумеркам город накрывала черным платком Царица Ночь. Вместе с ней на небо всходила ее вечная спутница Луна. Полный диск лил холодный свет в окно спальни, скользя по гладким обводам мотоцикла. Черный лак днем, сейчас, при попадании лунного света, излучал мягкое сияние металика. В хромированных деталях дрожало пламя светильников-факелов. Девушка стояла у окна, любуясь Луной. Затем, подойдя к мотоциклу, спросила:
— Можно присесть?
Я не возражал. Она перекинула стройную ножку и, сев за руль, поставила босые пяточки на подножки…
— Прокатимся? — игриво предложила она.
Через мгновение, я сидел позади нее, глядя из окна вдаль…
— Жми!
Из леса повеяло прохладой… Я обнял девичью талию, и мы мягко подхватили с места. Девушка пригнулась, очевидно, стараясь укрыться от встречного потока воздуха, но Ветер усиливался…
— Держись крепче! — крикнула она и привстала на стременах в седле.
Ветер-шалун тотчас же приподнял ее легкую юбочку, и мне открылась умопомрачительная картина. Девушка была без трусиков… Над черной кожей седла меж ее стройных бедер горел маленький огненно-рыжий костер. И в этом костре дрожал ярко-красный язычок пламени.
Я глубоко пришпорил Девушке-вознице… Она вскрикнула. Глянув в зеркало заднего вида, я оторопел, столкнувшись взглядом со своей возничей.
Ее глаза светились ровным зеленым сиянием, как светятся ночью глаза у диких кошек. И ее лицо…
Я узнал в ней Вселенский облик своей рыжей бестии…
— Лилит?! — воскликнул я.
— Лилит! Мне не хватало тебя Целую Вечность…
— Мне тоже, Мессир… Летим из города прочь!
Мы слились воедино, Языки ее пламени жгли и облизывали мне живот.
— Лилит! Ты живая и такая… горячая.
Я обнимал ее за талию, мял тугую грудь… хотел погладить ее шею.
Лилит, видимо, чувствуя мое удивление, захихикала. Великолепное голое тело суккуба отражалось в черном зеркальном лаке бензобака…
Мы летели над спящим городом. Внизу проносились крыши домов. Затем пропали и они. Лес, утопая в темноте, встретил нас запахом елей и диких трав. Под нами простирался мягкий ковер из лиственных крон. Лишь изредка его пронзали острые шпили сосен.
Над болотами разливалось туманное молоко. В нем двигались эфирные фигуры, сотканные из болотного тумана. Исчезая, они таяли и появлялись вновь… Мы пронеслись над ними, я обернулся. Во след за нами они сливались в фигуры волков, поднимаясь вверх и, обретая плоть, устремлялись следом за нашим мотоциклом. Над топями загорались болотные огни — синие вспышки света. Это были Огни Святого Эльма. Они тоже взлетали и устремлялись за нами. Небо впереди очищалось, оставляя тучи лишь над городом.
Я снова обернулся, Огни святого Эльма превратились в свет фар мотоциклов, окруженный Свободной Стаей волков…
Я сразу узнал всадника. В полном облачении на черной Хонде Шедоу (Тень) летел Абаддон. Поверх его косой куртки был накинут черный шелковый плащ, а на голове была черная шляпа. Мы встретились взглядом, и он коснулся двумя пальцами коротких перчаток широких полей своей шляпы, приветствуя меня. Позади Абадонны летел еще один мотоцикл. Черная фигура огромного кота не оставляла никаких сомнений. Это был Кот Баюн. Мотоочки Дольче Габана в железной оправе придавали ему гламурности. Завидев меня, он возликовал, бросил руль и закричал что есть мочи:
— Уиииии… Мессир!!!
Было не понятно, зачем ему нужна была нагайка, но он гордо сжимал ее рукоять в мягких лапах. Еще больше восхищение вызывал его мотоцикл. Огромнейший черный Боливард Сузуки…
— Губа у Кота далеко не дура, — подумал я и кивнул ему, отчего тот заурчал и распушил по ветру свой огромный хвост, словно он был белка-летяга.
Наши стальные кони были красавцы…
— В пластике нет души, — повторил про себя я…
Сделав круг над водой, над одной из живописных полян мы тормознули наших коней. Они замерли в небе, как вкопанные. Стая волков нырнула вниз и растворилась, наполнив поляну под нами озером тумана. Разгоряченная нашей скачкой, Лилит глубоко дышала. Ее костер ярко пылал, а алый язычок подрагивал… Мои спутники смотрели вдаль.
В одной из частей неба светился горизонт. Это было свечение города.
Мы молча смотрели вдаль.
— Мессир, позвольте спросить, — прервал молчание Баюн. — Почему этот город?
— Действительно, Мессир, почему именно Москва? — спросил Абадонн.

Я помолчал еще минуту, обернулся к моим спутникам и произнес:
— О, это не просто город… Отсюда все Начинается. Помните Иоанна Богослова? Старик в своем «Откровении» подробно описал все, что увидел в видении. Как красиво и точно он описал Москву, посвятив этому целых две главы: 17-ю и 18-ю.
Не имея возможности прямо указать название города, Иоанн сравнивает его с Вавилоном. Именно там строилась знаменитая башня, которая погребла своих строителей, рухнув им на головы.
Государственность имеет своим символом Вавилонскую башню — лучше символа не придумать. Но град Вавилон мужского рода, а потому назвать Москву Вавилоном было бы неточно. Поэтому в «Откровении» Москва предстает как «блудница Вавилонская».
«С нею блудодействовали цари земные и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле».
Ведь именно в Москве восходили на трон цари земные…
Смотрим далее: «И жена была облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными каменьями и жемчугом…» (17;4).
Город, облаченный в красный, в багряницу… Сразу взор рисует Красную площадь, Кремль — сердце Москвы. А когда речь идет о каменьях драгоценных, как ни вспомнить московское метро…
В самом первом стихе главы 17 говорится: «Подойди, я покажу тебе блудницу, сидящую на водах многих» (17; 1).
Здесь двойной смысл: это и «порт семи морей», и город многих народов. Ибо в стихе 15 Иоанн говорит:
«Воды, которые ты видел, где сидит блудница, суть люди и народы, племена и языки» (17; 15).
Москва многонациональна.
Далее еще точнее: «И сказал мне Ангел:
Что дивишься? Я скажу тебе тайну жены сей, и зверя, носящего ее, имеющего семь голов» (17;7).
Внимание!
«Здесь ум, имеющий мудрость. Семь голов суть семь гор, на которых сидит жена» (17;9).
Город, стоящий на семи холмах. Куда ж точней?!
И заканчивается глава 17 точным указанием:
«Жена же, которую ты видел, есть великий город, царствующий над земными царями» (17; 18).
Ну, это и так понятно. Но самое, пожалуй, интересное, Иоанн оставил для 18 главы. Стих 2.
«… Пал город, великая блудница, сделался жилищем бесов и пристанищем всякому нечистому духу, пристанищем всякой нечистой и отвратительной птице, ибо яростным вином блудодеяния своего, она напоила все народы» (18;2).
«И цари земные любодействовали с нею, и купцы земные разбогатели от великой роскоши ее» (18;3).
Сделав паузу, я обратился к моим спутникам:

— Можете ли вы, друзья мои, сказать мне, о какой «всякой нечистой и отвратительной птице» идет речь в «Откровении»?
— Голуби? Они живут на помойках, — попытался Баюн.
— Голуби не едят падаль, друг мой. А орел ест. Потому птица нечистая и в высшей степени отвратительная, если у нее имеется такое уродство, как две головы…
— А, понятно, Мессир. Иоанн Богослов, очевидно, видел в своих видениях двуглавого орла, но не знал, как назвать эту птицу. Хотя понятно, почему она ему показалось отвратительной. Две головы, как-никак не встречаются у птиц в природе, хотя какого только уродства и разнообразия в природе нет… А про то, что двуглавый «напоил блудодеянием все народы», — это, очевидно, про императорские делишки этой птички, — промурлыкал Баюн.
— В Природе не бывает отвратительных птиц, если только у них не две головы. В Природе все совершенно…
Чему же надлежит произойти с Москвою?
«Ибо грехи ее (Москвы) дошли до неба и Бог воспомянул неправды ее» (18;5).
«…Ибо говорит (Москва) в сердце своем: — сижу царицею, я не вдова и не увижу горести!» (18;7).
И настанет час.
«И купцы земные восплачут и возрыдают о ней, потому что товаров их никто уже не покупает» (18; 11).
Но это уже другая история. Подведем же итоги, господа!
Итак, город, одетый в багряницу, город женского рода, украшенный в драгоценными каменьями, наполненный многими народами, город, стоящий на семи холмах… Город, над которым воспаряет отвратительная нечистая птица, город, где цари восходили на трон…
Знает ли кто из вас другой город за всю историю человечества, чтобы отвечал всем этим требованиям?
— Увы, Мессир…, — молвил Баюн.
— Не знаю, — вторил Абаддон, — воистину — «Москва, как много в этом звуке!»…
Я же продолжал:
— Может Москва и интересна была Иоанну Богослову, мне же не очень.
Ибо есть более важный Город во Вселенной. Город, где все пропитано Силой, Город, где родился Антихрист, Город, пропитанный его Кровью… Красногорск.
Расскажите нам, Мессир, почему Красногорск? — спросил Абаддон.
Помолчав немного, я произнес:
— Здесь Родился Я…
Этот Город описывал Льюис Кэррол в «Крайстчерчстон — город черных ворон». Красногорск — это Природа, пропитанная духом Любви Создателя к своему Сыну. Это Леса, Озера и Лесные Родники, это Мозг Матери Грибницы, это Дом Силы.
Иоанн Богослов очень точно и красиво описал Красногорск.
«…Пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца» (21;9).
«И вознес меня в духе на великую и высокую гору и показал мне великий Город» (21; 10).
Красногорск — это горы, главной из которых является Красная Горка. С другой же стороны Города расположена Черневская или Черная Гора, за которой открывается Путь к Дереву Познания Добра и Зла, Мозгу Матери Грибницы. Лес там пропитан Силой… На вершине же Красной Горки находится святая святых. Лысая Гора, Дом Антихриста. Красной гора называется, потому что пролита на ней Кровь Сына в момент освящения Лысой Горы. Ведь именно сюда, в Дом на Лысой Горе, было помещено восприятие Сына Первенца в момент Его смерти на Кресте. Поэтому Красногорск — вечное имя Города, красного от Крови Тела Вечного Наслаждения, Города, самого главного в этой Вселенной.
И, помолчав немного, я добавил:
— Недавно при въезде в Красногорск, появилась еще одна горка. Снежная или ледяная.
— Крупнейший в Европе горнолыжный комплекс «Снежком»? Гора из снега круглый год? — спросил Абаддон.
— Чтоб освятить ее своею Кровью, мне пришлось устроиться туда на работу на канатную дорогу…
— Вы? Мессир… Вы, лично?
— А почему нет? У меня было время… надо же было себя чем то занять… — ответил я. — И я освятил эту снежную гору своею Кровью. Жаль, что бригада канатчиков увидела капли лишь в туалете… Но, теперь все горы в Священном Городе Красногорске освящены Самим Антихристом. Его собственной Кровью. Поэтому весь Город теперь Священен. Здесь я Родился, здесь рос, влюблялся и умирал. Здесь воскрес Христос… У Антихриста должен быть Свой Город, Свой Дом, Своя Лысая Г ора. И этот Г ород — Красногорск.
Мой Вифлеем и Моя Голгофа…
Мои спутники молчали. Вдали над Москвой собиралась Гроза. Воздух наполнился электричеством, небо над столицей почернело и заискрило первыми всполохами молний.
Я распростёр длань, указуя на Москву, лежащую вдали:
— Вот он, Третий Рим — великая блудница вавилонская, возлежащая на семи холмах…
А Город спал и ни о чем не подозревал. Но где-то там, бессонницей мучился один человек…
Костя Кинчев курил у раскрытого окна и слушал Ветер и Дождь…
Они нашептывали ему неизвестно откуда взявшуюся мелодию. Костя взял листок и начал записывать текст, который нашептывал ему Ветер…
Ночные странники — Братья собак
 Поднимаются вверх. Им подали знак,
Их ждут.
В движении к истокам Лунной воды,
В поисках потерянного дома, Они топят следы
В болоте минут.

Такая Ночь не могла не отпечататься в Вечности.
— А теперь, Домой! На Лысую Гору! — крикнул я Лилит.
Она как этого ждала. Ее груди стояли. Отклонила слегка назад бедра и прогнулась. Я вошел в нее на всю глубину. Она вскрикнула. По двигателю моего мотоцикла побежали синие молнии-разряды, они облизывали двигатель, пробегали рядами блестящих патрубков, расходились и сливались воедино…
В это мгновение вдали над Москвой разразилась Гроза. Сорвавшись с места в галоп, мы неслись сквозь Сумрак Ночи. Я пришпоривал Лилит все сильней и сильней, пока ее бедра не начали вздрагивать от конвульсий. Она закричала…
Позади растаяли Черная Тень Абадонны и баюновского Боливарда. Растаял Лес. Мы влетели в окно моей спальни на Лысой Горе. Заколыхали на стенах факела. Лилит без сил легла голой грудью на бензобак. Я спешился и взяв ее на руки, осторожно уложил в постель на темно-синее постельное белье в небесных звездах. Ее горячее мокрое тело еще вздрагивало. Я укрыл ее темно синей простыней и нежно поцеловал в ее девственно белую шею.
— Спи, Малыш…
Я закрыл окно и, занавесив гардинами, взглянул на мотоцикл.
На черной коже сиденья остывала маленькая лужица. В ней застыла разлитая жидкая лунность. Золотом внутри переливались две нити — два рыжих волоска…


ГЛАВА 5. ВСТРЕЧА С СОЮЗНИКОМ

Размышляя о женщинах, с которыми меня сталкивала жизнь, я понимал, что всех их люблю. Все они дарили мне незабываемые моменты Полета. И каждая была по-своему Прекрасна в свою пору, словно Цветок, раскрывающий Красоту в свое мгновение цветения. Наслаждаясь этой минутной красотой, я чувствовал, что мне достаточно будет для счастья лишь одного Цветка.
Но злая ирония Судьбы делала так, что, едва я останавливал свой выбор на ком-то одном, связывая себя обязательствами верности, как мой Цветущий Сад увядал, я отказывал себе в созерцании цветения других цветов, переключаясь на единственный. Я окружал его такой заботой и любовью, что неотвратимо наступал момент, когда эта Единственная мне говорила:
— Так я-то тебя ТАК не Люблю…
И уходила…
Тогда я возвращался к своему Цветущему Саду, и он расцветал вновь, делая меня Счастливым. И тогда новый Шедевр выходил из-под моей кисти. Очередной Цветок застывал на холсте в лучший из мгновений своей жизни…
Я тогда надеялся, что упорство рано или поздно принесет свои плоды, и одна из моих девушек все же полюбит меня по-настоящему, я останавливал свое внимание на каждом прекрасном создании, достойном со мною разделить Вечность…
Я чувствовал, что такой Выбор необходимо сделать, ведь из всего, что мне было известно про Рай, я знал:
КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК ПОПАДАЕТ ТУДА С ТЕМИ, КОГО ЛЮБИТ…

Способен ли кто-либо из живущих на Любовь, ведущую к Вечной идиллии в Раю-другой вопрос.
И я сразу вспоминал тех двух улыбающихся стариков с картинки, показанной мне Заманухой в парке. Это же надо! Бабулька полюбила в юности этого безусого юнца, отдала ему свою девственность, и ни разу (!) не полюбила за всю свою жизнь более никого. И умерли они в один день. И вот награда-Рай. Скука, с которой прожили эти двое всю свою жизнь, стала теперь Вечной. Я смотрел по сторонам и не мог поверить своим глазам.
Никто из живущих вокруг современников не задумывался серьезно о своем Выборе на Вечность. Максимум, на что хватало их выбора, так это на «пока смерть не разлучит»… Было всем все равно, с кем жить, как жить. Люди выходили замуж, женились, расходились, сходились вновь. Приходя домой с работы, женщины возвращались к своим мужьям алкоголикам.
Где зарплата? — спрашивали они. — Опять ужрался, как скотина?
В Раю все это теряло смысл. Что держало этих людей вместе долгие годы? Как они будут коротать Вечность в Раю вдвоем? Жаль, что этих вопросов они не задавали себе.
«Вместе легче преодолевать трудности жизни», — отвечает житейская мудрость. Вместе легче. Бабушке нужен дедушка, чтоб было кому и о ком позаботиться, воды подать, в магазин сходить, неотложку вызвать, да и просто поговорить. А о чем говорить им с дедом Целую Вечность потом? Хорошо, что хоть можно просто гулять и тупо улыбаться…
Другой контингент людей — публичные люди, актеры, звезды шоу-бизнеса делали свой выбор, исходя из меркантильных интересов:
— Женись на ней, она из хорошей семьи, два высших, опять же, домик на Рублевке, акции…
Эта шелуха мгновенно осыпалась пред Вратами Рая, оставляя лишь голое тело и душу человека. Опять же, хорошо, что можно и тут просто гулять и тупо улыбаться. Вечно.
«ВСЕ В ДУШЕ НАДЕЮТСЯ, ЧТО ПОПАДУТ В РАЙ, НО НИКТО НЕ ЗАБОТИТСЯ О ТОМ, С КЕМ ОН ТУДА ПОПАДЕТ», — изрек я.
Обычная картина у подъезда видеть двух подруг.
Одна говорит: «Мой-то опять нажрался, как собака, лежит сейчас просыхает, но так-то он у меня безобидный, когда не пьет».
А подруга ей: «Не-е, мне повезло с мужем, мой не пьет, он у меня добытчик, все по рынкам мотается, ищет, где что подешевле, ему и пенсию хорошую начислили, опять же, льготы..
Женщины, милые, ВЫ О ЧЕМ?
Они не представляли себе, что такое Вечность. После моей встречи с Анакондой, когда Время остановило свой ход, я ощутил лишь Ее Дыхание. И мне этого было больше чем достаточно, чтоб реально задуматься. Уверен, что и Анаконда тогда не обрадовалась бы, не окажись я рядом. Ей пришлось бы Навечно остаться у храпящего изголовья своего вечно пьяного мужа.
Тогда, в лесу, она, не задумываясь, сделала свой выбор, но транцедентный опыт, посланный нам как Свыше, она восприняла всего лишь как «блуд во время глюка», и, «отрезвев», вернулась к любимому мужу, явно стыдясь своего поступка.
Мне было интересно узнать, что же за шаманское зелье мы курили тогда в лесу, и я позвонил Анаконде.
— Я познакомлю тебя с парнем, который меня угостил, — сонным голосом ответила девушка. — Только смотри, он странный…
Мы договорились о встрече у меня. В назначенный день и час в дверь раздался звонок. На пороге стояла Анаконда с парнем.
Широкие скулы, загорелое лицо и взгляд, устремленный вдаль, делали его очень похожим на индейского шамана-жреца. На заплечной лямке у него висел видавший виды молодежный рюкзачок. На шее красовалось красное бандано, широкий кожаный ремень по-пиратски подпоясывал фигуру атлета. Но самой, наверное, гротескной деталью одежды были его остроносые щучки из змеиной кожи, очевидно, предмет его гордости.
— Толик, — представился с порога парень.
— Ну, не буду вам мешать, — поспешила сообщить Анаконда.
Очевидно, ее напрягало общение с индейцем. Сказав это, она быстро удалилась. Мы же с Толиком пошли ко мне.
Сидя на полу моей лоджии под Кустом Мери Джейн мы смотрели на Небо.
— Тебе нужен Союзник — проводник в мире Духа, — произнес Толик, не отрываясь от созерцания небесной синевы.
— Кто это? Расскажи…, — попросил я.
Он достал из рюкзака потертую книжку без переплета. На титульном листе было написано «Путешествие в Икстлан».
— Книгу читай, тут все узнаешь, но кратко тебе расскажу.
Мы не одни разумные существа на планете. Есть особый вид грибов. Это неорганическая форма разумной жизни во Вселенной. Она осознает себя. Это разумная сила, с которой у нас взаимовыгодный договор. Эта сила, обладая высокоразвитым интеллектом, не имеет органического тела. Она может только Знать. А мы, люди, имеем тело, глаза, которые могут видеть красоту Вселенной, уши, которые могут слышать звуки Мира, прекрасную музыку. Но мы ничего о Мире не знаем. Мы — две формы разумной жизни, и мы нужны друг другу. Мы даем на время пользоваться нашими телами, а они предоставляют нам свою высокую разумность. Все в выигрыше.
Я все понимал.
— Что надо делать?
— Пойдем со мною, они сами тебе все расскажут. Тут недалеко. Только будь внимателен и все запоминай.
Я быстро собрался, мы вышли из дома и направились в лес. Толик вставил в уши наушники, и по его взгляду я понял, что пока не придем на место, его лучше не беспокоить. Проехав несколько остановок за город, мы вышли на лесной опушке. Шли молча, пока не смолкли звуки дороги, а под ногами захлюпала болотистая почва.
Открывался восхитительный вид на живописную поляну. Толик убрал наушники в рюкзак и шепотом сказал:
— Гжибы не любят шума.
Я думал, он оговорился или просто кривляется, называя их «Гжибы».
— Толик, покажи мне гриб, как он выглядит, как найдешь…
— Тихо! — цыкнул он и замахал на меня руками.
— Называй их иначе! Например, Гжибы.
— Почему?
— Чтоб они не догадались, что мы тут.
Маленькие с тонюсенькими ножками-ниточками и острыми шляпками, казалось, жизнь едва теплится в них.
— Зато какая силища мысли! — прокомментировал мое удивление Толик.
Мы съели по паре десятков гжибов и сели в траву ждать прихода Союзника.
— Как я узнаю, что Он пришел?
— Не он, а они, — поправил меня Толик. — Вот так и узнаешь, как начнешь мыслить, как «они», сразу поймешь. У них коллективное мышление.
Мы подождали еще немного, и я спросил:
— И чего мы ждем?
Толик посмотрел на меня с интересом.
Я начал замечать, как меняется Мир вокруг меня.
И окружающий Лес и трава, на которой я сидел — все это наполнялось насыщенными цветами. Причем краски были живыми. Жизнь сочилась отовсюду. Даже воздух вокруг напоминал прозрачный живой кисель.
Я посмотрел на свою одежду. Менялась структура ткани. Черный бархат моих джинсов источал благородную тишину. Черная водолазка молчала о Вечном. Я взглянул на Толика. Его одежда о чем-то все время без умолку говорила. Красный платок на шее постоянно менялся, ощущалось его беспокойство, ему никак не сиделось на месте. И это напрягало. Пиратский ремень кичился своей шириной и относился к окружающему с презрением. Он раздулся, чтоб выглядеть еще шире. Но больше всего поражали остроносые щучки. Эти двое оказались философскими личностями, много повидавшими на своем веку. Они просто беседовали друг с другом. Если прислушиваться к любой детали одежды, можно было услышать ее болтовню.
— Мне пора, — вдруг сказал Толик. — Меня ждет Встреча.
Я заглянул в его глаза. Это были два удивительных существа, живущих своей жизнью. Они постоянно меняли цвет, то поглощая, то излучая сияние. Быстро собравшись, Толик исчез в лесной чаще, будто его и не было никогда.
Я остался один.
Внутри начало возникать странное чувство, что мне нужно домой. Жизнь Леса притушила краски, мне вдруг захотелось увидеть жизнь своих картин, висящих в спальне. Причем было чувство, что возникшее желание рождалось не столько у меня, сколько еще у Кого-то внутри меня.
И этот Кто-то меня торопил. В воображении начали рождаться образы с картин.
Я вскочил и огляделся. На фоне темнеющего леса, словно две картинки, наложенные друг на друга, меня манила Барби с картины. В очертаниях сосны отчетливо узнавался силуэт Куста Мери Джейн. Я прибавил шагу.
Выйдя из леса, направился к автобусной остановке. Очевидно, автобуса не было давно, его ждали с дюжину людей.
Вскоре подъехал и автобус. Он выпустил пар и, забрав всех, тронулся с места. Я огляделся. Картина, которую я увидел, вселила в меня животный ужас. Люди вокруг казались неживыми. На их лицах была написана озабоченность чем-то, но их глаза… Стеклянные, ничего не выражали. Мертвые…
Ощущение, что автобус, где я очутился, вез мертвых пассажиров, усиливалось. С ним усиливался и мой страх. Я не мог понять что, но что-то объединяло всех этих людей. Они смотрели в окна, двигались, морщили лбы, о чем-то, очевидно, размышляя, но их глаза были мертвы.
Не хотелось даже думать о том, что глаза — зеркало души…
Поздно, я подумал…
— Куда едем? — меня кто-то тронул за плечо.
Я обернулся. За моей спиной стояла женщина, и она обращалась ко мне.
Гротескности и сюрреализма добавляли этой картине висящие на ее груди рулончики билетов. Ее глаза тоже оказались мертвы.
— Раз сел — плати, — отрезала женщина.
— Это, наверно, не мой маршрут…, — пролепетал Кто-то внутри меня.
— А другого маршрута не существует, — хором сказали мертвые пассажиры.
— Водитель! Он не хочет платить! — заорала женщина.
Водитель посмотрел в зеркало салона. Я столкнулся с мертвым взглядом. Эти люди двигались и разговаривали, но их тела словно жили еще по инерции.
В них не было движущей силы жизни. Мне стало совсем не по себе, когда я почувствовал, что у окна, среди остальных, стою я. Кожаные петли ручек раскачивались на поручнях, словно петли виселиц.
К ним тянули руки мертвяки…
Автобус остановился, испустив дух, открыл дверь. Мои мокасины мягко коснулись зеленой травы на обочине. Пешком, отходя от увиденного, я добрался до дома.
Моя комната встретила меня совсем иначе. По темно-зеленым обоям двигались, распускаясь, золотые цветы. Их завитки росли и закручивались. Бархат коричневых гардин обрел торжественность, а пространство комнаты глубину. Раздевшись, я утонул в своем кресле, наслаждаясь Жизнью и Цветом. Сидя в кресле.
Можно было созерцать висящие на стенах картины. Барби влюбленно смотрела на меня, не отрывая соблазняющего взгляда, ее ладошка медленно скользила к Лодочке.
Но главный холст моей жизни висел напротив.
Это была большая картина «Искушение». Будучи размером с человеческий рост, она висела горизонтально ровно напротив кресла. На нем изображалась вытянувшаяся во весь рост спящая Ева с большой круглой грудью. На грудь рефлексировало висящее над Евой красное яблоко. А ее прекрасное тело огибал Змей Искуситель. Он положил свою голову Еве на чрево, прикрывая ее наготу, и закрыл глаза. На заднем плане в реке были видны его большие кольца. Хвост Змея исчезал за горизонтом.
Я созерцал Искушение…
Листья на райских деревьях шевелились. Их ласкал легкий ветерок. Грудь Евы едва вздымалась от ее дыхания. Вдали серебрилась река…
Вдруг, не открывая глаз, Змей обратился ко мне…
Я замер, но страха не почувствовал.
— Ну, вот, наконец, мы и встретились.
— Здравствуй, — ответил я. — Я часто думаю о теме Рая, и пришел к выводу, что твое присутствие скрашивает Райский Сад.
Змей на мгновенье задумался, его чешуйчатая кожа переливалась зеленым перламутром. Не поднимая век, он промолвил:
— Скажу тебе больше… Как театр начинается с вешалки, так Рай начинается с Меня. Хотя театр может обойтись без гардероба, а Рай без Меня, увы, нет.
Пчела не полетит на цветок, если не прельстится его дивным нектаром. Искушение движет ею. Оно движет исключительно всем в Природе. Я наполняю Мир Искушением, а Жизнь Смыслом, ибо Творение без Меня мертво есть. Создатель для того меня и сотворил, чтоб я вдохнул в Мир Движение и Силу Жизни, наполнив его Искушением, Прельщением и Соблазном. Да и Женщина, о которой ты так грезишь, зачем нужна тебе будет там, не будь Меня? О чем вы станете говорить Целую Вечность? Подумай лучше о другом.
В Раю должен быть Выбор. Пчела должна иметь выбор лететь ей на этот цветок или на тот. Никто не должен за нее этого решать. Да и ты должен иметь Свободу Выбора вкушать тот плод, какой захочешь. И Женщину… Змей улыбнулся.
Ты упомянул Создателя. Расскажи мне о Нем. Многие люди считают, что никаких доказательств Его существования нету. А наука утверждает…
Но Змей не дал мне договорить, он лишь засмеялся.
— Как я выгляжу? — спросил он, содрогаясь от приступов смеха.
— Не понял…
— Как я выгляжу? — опять повторил он. — Посмотри внимательно.
И Змей начал медленно поворачиваться, подставляя моему взору то один, то другой бок. Движение рисунка на его змеиной коже завораживало. Ромбы, прямые линии, ровные пятнышки, будто проведенные по линейке, представляли захватывающее зрелище.
— Красиво, не правда ли? — спросил он. — И, знаешь, этот рисунок — не моих рук дело. Тем более, у меня вообще нет рук. Так КТО меня так раскрасил? Ты никогда не задумывался об этом?
— Природа, наверное…, — предположил я, опираясь на то, что знал.
Действительно, я никогда не задумывался о таких вещах.
— Для Природы, друг мой, моего рисунка вообще не существует. Ни деревья, ни травы, ни эти цветы вокруг его не видят. Значит, половину Природы мы сразу исключим. Флора не может оценить мою раскраску. Да, и в фауне глаза многих живых существ не способны различить эти ромбы. Все видят по-своему. Кто-то не различает цвета, кто-то вообще не полагается на зрение, а у кого-то и глаз-то нет.
Так какая Природа меня раскрасила? Меня раскрасил скорее Тот, Кто ВИДЕЛ Мир таким, как видишь его ты. Но я, возможно, не лучший пример. Ты никогда не задумывался о том, почему бабочка является в древних тайных учениях символом Знания? Или откуда сзади, на наружной стороне ее крыльев, у бабочки взялось изображение чьих-то глаз? Изображение, нанесенное тончайшим слоем разноцветной пыльцы? Что по этому поводу говорит ваша наука?
Я попытался вспомнить, как объясняет это биология.
— «Глаза» на крыльях бабочки приобрелись в результате естественного отбора в процессе Эволюции. Они помогают насекомым отпугивать птиц и мелких грызунов, для которых бабочки являются пищей.
— Как-как? Помогают бабочкам? — Змей вновь залился смехом.
Он хохотал так, что я почувствовал себя неловко, будто сморозил какую-то глупость.
Продолжая смеяться, он спросил:
— Может бабочки сами нарисовали себе глаза на крыльях?
И опять захохотал.
Хочешь, я открою тебе одну важную тайну?
Змей вдруг стал серьезен и заговорщетским тоном прошептал:
— Слушай меня внимательно! Бабочки вообще не догадываются, что у них на крыльях нарисованы глаза!
И снова захохотал. Отсмеявшись, он произнес:
— Глаза нарисовал Тот, Кто Видел. Тот, Кто Создавал и бабочку и птицу. Кто знал, как птица воспримет этот рисунок, ибо зрение птицы Создавал Он же. А то, что говорит человеческая наука, будто «глаза» появились из-за необходимости — полнейший бред.
Человеческие самки, женщины, очень плохо относятся к плешивости самцов, мужчин. И мужчины, в отличие от бабочек, знают о том, что лысеют. И о том знают, что лысина является препятствием для продолжения рода. Но, увы, как ни стараются плешивые мужчины, даже волоса (!) на своей голове, вырастить не способны! Ни силой воли, ни страхом перед вымиранием рода, ни разными ухищрениями. А ты, говоришь, что бабочка приобрела глаза на своих крыльях. Сама…
Знаешь, В Природе полно подобных примеров, это и пятна в окраске и формы и полоски, но их владельцы сами не знают, откуда все это взялось.
Но ты помни всегда «Правило бабочки». Правило бабочки является доказательством существования Создателя, Его Намерений и Его Чувства Прекрасного. Просто вспомни глаза на крыльях и поймешь, что Создатель Один. Нет ничего, что не было бы Создано не Им. А потому, когда кто-то говорит, что вот это создал Творец, а это «от Дьявола», то это разделение — полнейшая чушь!
Все Сотворил Тот, Кто нарисовал на крыльях бабочки «глаза», и Кто подарил мне такую красоту на моей змеиной коже. А те, кто считает, что доказательств существования Создателя нет, просто слеп. Они не видят Красоту и Мудрость этого Мира, они не видят Кисть Создателя, не замечают Его почерк, не чувствуют насыщенность Его палитры. Поэтому, глядя на Картину Мира, думают, что все на ней появилось само по себе, а Художника, раз Его на картине нет, не существует. Слепые глупцы даже не догадываются, что сами являются лишь Его рисунком на Картине Мира…
Но вернемся к нашему разговору. Я вот о чем хотел с тобой поговорить. У меня к тебе предложение будет.
Знаю, ты спаленку свою превратил в свой маленький Рай.
Барби на картине в это мгновение застонала и задрожала в сладкой истоме. Она ласкала себя, теребя пальчиками свою Лодочку.
Змей продолжал:
— Мне нужен здесь на Земле свой человек… да, и просто Друг.
Это должен быть достойнейший из представителей рода человеческого. С Другом всегда есть, о чем поговорить, и ты вхож в человеческое общество, всецело не принадлежа ему. Кроме всего, у тебя есть вкус, а благодаря своим поискам той Единственной, ты научился видеть предназначение каждого Цветка в Раю. Ты видишь движение Энергии, сам не подозревая об этом. Так что, ты согласен стать моим Другом? Я спросил потому, как у всех в Раю должен быть Выбор. В том числе и у тебя.
Ты пока немного видел, мало знаешь, но этого достаточно, чтоб принять свое решение.
— А если я откажусь?
Мне показалось, что Змей улыбнулся.
— Ничего страшного. У меня есть Целая Вечность в запасе, чтоб найти себе Друга. А ты всегда можешь вернуться в свой автобус.
Он сделал паузу. Я почувствовал, как в душу возвращается ужас, посетивший меня в автобусе.
Выгляни в окно, он сделал круг и теперь возвращается…
Мне не нужно было проверять его слова. Я знал, автобус будет там или еще где-нибудь. Но он есть. Этого было больше чем достаточно.
— Я СОГЛАСЕН!
Я согласился, хотя и не представлял, чем мне предстояло заниматься.
— Не волнуйся, — успокоил меня Змей. — Тебе понравится. Ты создан именно таким, каким необходимо. В тебе недостаточно опыта, но есть все нужные качества. А со мною не соскучишься. Да и Вечность у нас впереди…
— Позволь один вопрос?
— Валяй!
— Я вот о чем подумал. Если я перебираю женщин, влюбляясь то в одну, то в другую, и ты говоришь, что это благодаря Искушению, то есть тебе, значит и то, что они уходят к другим, прельщаясь кем-то в этот момент, это тоже благодаря тебе. Я их теряю. Скажи лишь одно. У меня есть моя Вторая Половина? Где она? Кто она? Я найду ее?
Змей опять улыбнулся.
— Эй, эй… это уже не один вопрос, а несколько. Скажу тебе лишь одно. Ищи! Все только начинается…
И он сверкнул чешуйками на коже.
— Посмотри, как Барби одиноко одной… И помни:
У ХОРОШЕГО САДОВНИКА МНОГО ЦВЕТОВ.
Но имея право на Выбор в Раю, он иногда выбирает Один. Любимый.
Барби на картине сидела вся мокрая. Ее Лодочка была раскрыта.
Яркая и влажная, она источала капельки масла на холсте. Глаза Барби, впрочем, как Змея и Евы, были закрыты.
С рождения в меня были вложены понятия об Истинной Дружбе. И я знал: Настоящий Друг меня не оставит, не бросит… Никогда.
До утра я утонул в своем кресле и в чувстве всепоглощающей Любви к своему новому Другу.
Все только начиналось.


ГЛАВА 6. ЛУКА

Сон, увиденный мною в ту ночь, был в крайней степени необычен, явственно чувствовалось присутствие Кого-то большого и древнего.
Я догадывался Кого. Думаю, Змей решил мне что-то показать, хотя скрытый смысл его урока я тогда до конца не понимал. В процессе сновидения ко мне пришло чувство, что увиденное в ту ночь является частью, крупицей мозаики, составляющей общую картину Бытия.
От меня требовалось лишь внимательно смотреть и все запоминать. Поэтому я быстро расслабился и решил, что просто буду получать удовольствие от происходящего во сне. Мне снились древние поселения где-то в Азии. Каменистая негостеприимная земля, больше напоминающая сошедший с гор сель, покрытый островками желтого песка.
Было непонятно вообще, как в таком месте могли жить люди. Лишь голая выжженная степь и покосившиеся глиняные мазанки напоминали скорее норы, чем человеческое жилье.
Солнце клонилось к закату…
Во дворе, у своей бедной хижины, где рос старый карагач, на камне сидел старик. Его кривой посох совсем обветшал, а тело болело от праведных трудов. Он работал всю жизнь и вот, состарился. Теперь старик лишь мог сидеть, словно старый больной пес в ожидании смерти. Он замер в оцепенении, глядя вдаль.
Но его думы вдруг прервал порыв степного ветра. Он был такой сильный, что мимо старика пронеслись колючие клубки перекати-поля. В мгновение небо над головой потемнело, и он нахмурил брови от предчувствия чего-то нехорошего. Старик привстал с камня, опершись на посох. Но едва он это сделал, как над его головой расступилась черная рать туч, с неба заструился поток света и раздался громоподобный властный голос:
— Авраам!..
Это был Глас Божий.
— Да, Господи…
Авраам упал на колени.
— Возьми своего любимого единственного сына Исаака и принеси его мне в жертву…
От услышанного Авраам оторопел.
— Господи, это мой единственный сын, я его так люблю, все мое благоволение в нем… Возьми лучше меня, а его оставь.
— Любишь его, говоришь, а Меня что, меньше любишь? Мне нужен твой единственный сын. Я все сказал.
Свет исчез также быстро, как появился, а порыв ветра в мгновение разогнал тучи над седой головой старика.
Неподалеку раздался звон пастушьего колокольчика. Это вернулся Исаак со стадом домой, если, правда, можно было назвать полдюжины тощих овец стадом.
Отец встретил сына холодно. Невозможно себе представить, что творилось в душе старика. Он так часто, вознося молитвы Господу своему, говорил, что любит Его больше всего на свете. Пришел, видно, час это доказать. Господь захотел в жертву его единственного сына.
Слезы душили старика.
— Исаак! — голос Авраама дрожал.
Идем со мною! Нужно принести жертву Господу Нашему.
Авраам взял в руки веревку и нож, которым резал овец, принося их в жертву.
— Отец, а мы разве не возьмем с собою овечку или барашка? — спросил мальчик.
— Нет, Господь Сам усмотрит себе жертву… — соврал сыну старик.
Шли молча. Подъем на гору, куда всю свою жизнь Авраам отводил лучших баранов, овец и коров, был в этот раз тяжелей и длинней обычного. Подойдя к жертвеннику, он положил тяжелую руку на плечо сынишки…
— Что ты хочешь сделать, отец? — испуганно спросил малыш.
— Я принесу тебя в жертву Господу. Он так захотел. Прости, сынок. Слезы катились по щекам старика, пока он связывал сына. Хоть он и неумелыми движениями он обездвижил жертву и крепко сжал рукоять ножа. В воздухе блеснуло острое лезвие, в его блеске отразилось худенькое тельце бедного мальчика…
Боги! Боги мои… Как же порою некоторые личности слепо доверяют голосам в их безумных головах, нежели своему сердцу или, по крайней мере, элементарной логике. Лучше бы Глас приказал возложить свои яйца на камень и размозжить их другим камнем. Убелиться, так сказать, печатью малой. Но как хитер оказался этот «Глас» — «Убей сына…» (прим. автора)
В это мгновение отверзлись небеса, и Глас Божий был гневен.
— Авраам! Брось свой нож! Я не приму такой жертвы. Только последняя тварь способна на то, чтоб принять в жертву единственного сына. И неважно, будет ли это капризная прихоть или необходимость. Даже Падший Ангел не способен на такую мерзость. А ты, Авраам, кого во мне увидел?
— Не погуби, Господи! Я думал, что докажу этим силу своей Любви к Тебе… — начал оправдываться Авраам.
— Понимаю. Тогда скажи, Авраам, а конченная, последняя тварь, принявшая в жертву твоего единственного сына, достойна такой жертвы? Скажи, она ДОСТОЙНА ЛЮБВИ ВООБЩЕ?
— Я не знаю, Господи…
— Авраам! Ты туп, как этот баран!
Неподалеку заблеял запутавшийся в колючих кустах баран.
— Сердцем ты должен чувствовать, что правильно, а что нет. Твое же сердце глухо и слепо, раз ничего тебе не подсказало. Жертву Сердца твоего я ищу, а не мяса бараньего, когда ты его от сердца отрываешь. Забирай сына своего и уходи. Барана только, смотри, не прихвати с собою, он не твой, знаю я вас.
Свет исчез. Авраам развязал мальчика и собирался, было, уйти. Он не замечал меня до этого мгновения, хотя я стоял совсем рядом.
Но вдруг Авраам попятился назад. На его лице я прочел удивление и страх. Он заметил меня. Я же, помня, что это мой сон, не стал себя сдерживать и заговорил первый.
— Что, Авраам, не принял Господь в жертву твоего единственного сына?
— А ты, Денница, Сын Зари… — заверещал старик. — Тебе-то я точно не отдам своего мальчика!
И он крепко прижал сына к себе.
— Расслабься… Я поражаюсь, как вы, люди, напичканы этим бредом с жертвоприношениями. Вам обязательно дай кого-нибудь принести в жертву. Все лучшее — в жертву! Лучше сынишку своего накорми. Забирай барана, накормишь деревню. Если Он спросит, скажи, что Денница забрал. Валите на меня. Пусть мне Он предъявляет за барана. А сын твой мне не нужен, и жертвы от вас не нужны! Меня в ваши кровавые делишки не вмешивайте! Твой Господь прав, мне эти дела противны, вы и так едите-то от раза к разу, вам самим хоть помогай, принимать же от бедных людей какую-то еду вообще, не то что целого барана, для меня уже кощунство. А уж про единственного сына… Эти извращения противны не только Богу на Небе, но и мне на Земле… Вы, люди, не пачкайте наше величие своими человеческими извращениями. В жертву — сына…
— Единственного…, — промолвил Авраам.
— Тем более… Знаешь, в чем моя, пожалуй, самая Бесконечная Радость, Авраам? В Свободе. Мне не нужны ничьи жертвы, я Свободен от этого. Уже хорошо, что я не слышу ваших глупых молитв и не нуждаюсь в раболепной лести.
Иногда так хорошо просто Наслаждаться Тишиной.
— Что же мне делать? — спросил Авраам. — Если я расскажу людям всю правду о том, что произошло сегодня, слава о моей глупости понесется далеко за пределы нашего селения.
— Говори, что хочешь. Все равно ты соврешь. Создатель преподал человечеству Урок, который люди все равно не усвоят. Поймут не так, по своей слепоте и глухости Сердца. Создатель спросил у тебя: «Достойна ли тварь, принявшая в жертву единственного сына Любви?«И что Господь не принял такую жертву, показав, как надлежит поступать и детям человеческим. Но ты ничего не понял, решив, что твой род значит очень крут, раз Господь говорил с тобой. И чувство собственной важности, непомерно раздутое у тебя после этой встречи на горе, не позволило понять сей Урок. Просто однажды люди захотят принять в жертву Единственного Сына Самого…
Но я не успел договорить.
Меня потянуло назад, и я проснулся…

Я проснулся утром, сидящим в своем кресле, на том же месте, где я уснул накануне. Я помнил все до мельчайших подробностей, что произошло. Мой разум старался придумать свое объяснение произошедшему и ударился в спекуляции.
Если грибы обладают собственным развитым интеллектом и сознанием, может ли быть, что их чужеродный разум был использован Эволюцией на Земле? И позаимствован для рождения такой разумной формы жизни, как человек? Мне хотелось обсудить это с человеком, который, выслушав мои предположения, не покрутит пальцем у виска.
Такой человек был. Лука был чуть старше меня по возрасту и внешне напоминал знаменитого Феллини, сходства с которым придавали толстые линзы его очков в черной роговой оправе. Добрейший от природы, он имел пытливый ум и зеркальную лысину. Работал Лука программистом и компьютер знал досконально. Впрочем, звали его Серега, а Луку он получил от своей фамилии. Лукьянов. Я набрал его номер.
— Серега, ты дома? Я скоро заеду, надо кое-что обсудить.
— Конечно, заезжай, Сань.
Я не заставил себя долго ждать. Лука встретил меня на пороге квартиры раздухаренным и каким-то просветленным. Я прошел в его комнату, которая являлась одновременно и спальней, и кабинетом, и столовой. Треть всего пространства занимало оборудование его компьютера. Круглосуточно гудя, свистя и шипя, оно имело от Луки свою, отдельную жизнь. Периодически загорался огромный монитор, очевидно, выводя какую-то нужную Луке информацию. В углу, под потолком, висел маленький телевизор, хотя изображение с него лишь дублировало происходящее на мониторе. Две тяжелые деревянные колонки, через которые шел звук с компа, завершали картину и заменяли стол.
Комнатка была крошечная, поэтому сидеть можно там было лишь одному гостю, на рядом стоящем диване, где Лука обычно и спал. Пройдя, я увидел, что Лука был не один. На диване сидела дивной красоты девушка. Стройная, с длинными ногами и белыми прямыми волосами, она скромно, очаровательно улыбалась. Но что это была за улыбка!
Взглядом художника я сразу сопоставил ее с улыбкой Моны Лизы с бессмертного шедевра Да Винчи.
— Знакомьтесь, это Джоконда, а это Саня…, — представил нас друг другу Лука.
Вежливо улыбаясь, девушка кивнула мне в знак приветствия, отчего ее улыбка мне показалась еще прекрасней.
«Ну, наконец, Сереге повезло», — подумал я.
Все дело в том, что ему в жизни с девушками не везло. Разбив пятый десяток, он оставался вечным холостяком.
Дело в том, что Луке с девушками не везло. Разбив пятый десяток, он всегда оставался холостяком. Но сожалел Лука об этом лишь изредка, ведь на жестких дисках его компьютера хранились терабайты порнороликов с женщинами всех времен и эпох. Самым же ценным из экспонатов его коллекции были немые, но уже цветные порнофильмы из личной коллекции Адольфа Гитлера.
«Вот ролик, где фюрер с Евой Браун, вот, где Ева одна на берегу моря…», — любил похвастать Лука при возможности.
Очевидно, виртуальные порнозвезды с лихвой заменяли недостаток живых женщин в жизни Луки. А тут, на тебе, девушка в гостях да еще с улыбкой Моны Лизы.
Я с любопытством смотрел на нее, не отводя взгляда от ее таинственной улыбки.
Девушка надела наушники. Нити проводов потянулись к компьютеру. Присесть мне было негде, и мы с Лукой вышли на кухню. Я решил там изложить свои догадки по поводу разумности грибов.
— Серега! Срочно нужна обезьяна! — начал, было, я.
Но Лука замахал на меня руками, поднес палец к губам и выглянул в коридор, проверяя, не подслушивают ли нас.
Вернувшись, он сказал:
— Так-то, Сань, не вопрос. Но я сам с ней только недавно познакомился…
— Серега, ты не понял, — перебил его я.
— Кажется, я нашел недостающее звено в теории Дарвина. С ним все встает на свои места. Представь, что Древо Познания Добра и Зла существует! Я нашел его! Только растет это Древо вниз кроной, раскинув свои ветви в земле. На поверхность выходят лишь его плоды: грибные тела, грибы. Само же Древо является грибницей, живым, разумным организмом, обладающим собственным интеллектом. Я тут подумал, что если первая Ева была женской особью обезьяны, она съела эти грибы лишь потому, что искала пищу. Грибы начали создавать обучающие образы, Ева накормили ими самца, назовем его Адамом. Они ели, учились. Вскоре грибы научили их задаткам речи. И так животные, которые управлялись до этого лишь инстинктами, начали обретать разумность. Те же племена, у кого возможности есть грибы не было, так и остались обезьянами по сей день.
Лука сидел за столом, погруженный в глубокие раздумья. Затем снял очки и начал их протирать тряпкой со стола, которая заменяла ему полотенце.
— Это Нобелевской премией пахнет, Сань! — воскликнул он.
— Так вот, Серег, я вот к чему веду-то. Если взять сейчас обезьяну и кормить ее грибами, как думаешь, совершит она эволюционный скачок?
— Бозон Хиггса, Сань, нам найти в пустом холодильнике не светит, думаю, мы сможем развить и подтвердить эту на первый взгляд безумную теорию. Ведь Бог запретил им есть плоды с этого Древа, они ослушались, и теперь грибы правят Миром… интересно…
— Вся сложность, Серег, в том, чтоб создать для чистоты эксперимента все необходимые условия. Другими словами, чтоб обезьянке самой приходилось добывать пищу, обустраивать жилище…
— Ну, с этим, Сань, проблем то не возникнет, думаю. Я сейчас без работы, временно, мне и самому кушать хотца…
Лука снова провалился в свои мысли.
— Серег, я гляжу, ты не один, давай позже словимся, не хочу вам мешать.
— Да, Сань, давай, нужно будет сначала на себе проверить эти чудо-грибы.
И он отправился к своей Джоконде.
Я обулся и зашел в его комнату попрощаться. Девушка сидела на том же месте, таинственно улыбаясь.
«Восхитительно», — подумал я про ее улыбку.
— Ладно, Серег, я пойду. Так что насчет мартышки?
Услышав мой вопрос, девушка заметно оживилась, ее глаза засверкали и… она широко улыбнулась. Я, как стоял, так и замер на месте, как вкопанный. У нее не было зубов.
— Так вас будет двое, мальсики?
Луку это ничуть не смутило, меня же и след уже простыл.
Лука, старый прохиндей! Я выбежал к лифту, не в силах удержаться от хохота.
Старый извращенец, мальсик нашелся, в лысине вечность отражается, а все туда же… Я выбежал из дома Луки, с больным от смеха животом.
В приподнятом настроении я отправился домой.
Сев на попутную маршрутку, пробрался на заднее сиденье к окну. Город, словно муравейник в час пик, не оставлял никаких шансов добраться до дома быстро и без пробок, зато у меня появилось время, чтоб обдумать все детали произошедшего со мной за последние дни. Встреча с беззубой Джокондой при глубоком рассмотрении приобретала философский оттенок.
Красавица и Чудовище гармонично сочетались в этой одной девушке. Я пытался изречь это в какой-нибудь мудрости, но получалось плохо.
«Красота и Безобразие в жизни, порой живут по соседству».
Но, едва я вспоминал бессмертное творение Леонардо, как возникало что-то вроде «Если прикрыть Безобразие, возможно, родится Красота».
…Вялый ход моих мыслей прервала зазвучавшая из динамиков маршрутки композиция.
Я сразу узнал ее аккорды. Это была песня Крематория «Безобразная Эльза». Она, как нельзя, кстати, подходила к этой ситуации и к Джоконде вообще:
Безобразная Эльза
Королева флирта,
С банкой чистого спирта
Я иду к тебе…

Я придвинулся ближе к стеклу, чтоб никого из пассажиров не смущать появившейся у меня улыбкой.
Мне представлялся Лука, вдохновенно стоящий на пороге своей спальни, где на диване сидела, улыбаясь беззубым ртом, Мона Лиза, в миру Джоконда. Лука радостно обнимал десятилитровую банку со спиртом…
Ведь мы живем для того,
Чтобы завтра сдохнуть…

Вторило из динамиков. Очевидно, я заснул на заднем сидении маршрутки, так как вершины сосен, видневшихся вдали, начали приближаться. Они приблизились настолько, что я уже разглядывал ветки.
Одну из них, закрыв глаза, обвивал Змей. Я думал, он спит, но он вдруг произнес:
— Я хотел бы поговорить с тобой о твоем сне.
Я сразу вспомнил приснившийся накануне странный сон с Авраамом. Возникало чувство, что происходившее имело какое-то отношение к тому, чем мне предстояло заниматься в Вечности. Я поделился своими догадками со Змеем.
— Ты прав. Урок, который ты получил, был не для Авраама, Исаака и даже не для всего человечества. Это было только для тебя.
И содержание увиденного тобою тоже не столь важно. Смысл Урока в том, чтоб научить тебя свободно действовать в разных ситуациях, в разных мирах и с разными историческими личностями. Ты должен уметь общаться с ними. И что касается Урока с Авраамом. Есть несколько моментов, на которые я хочу тебе указать. Во-первых, старайся выражаться корректно. Какие такие «человеческие извращения»? Хотя смысл ты уловил правильно и ответил как нужно, но подбирай слова покрасивее. Помни, что в некоторых случаях твои слова застынут в Вечности и войдут в анналы Истории. Поэтому взвешивай каждое свое слово.
Сила, от Имени которой ты будешь говорить и действовать, настолько Величественна, что нельзя допускать, чтоб Ее Величие принижалось подобными недостойными выражениями. С этим все. Теперь, во-вторых. Не будь таким многословным. От количества сказанных Аврааму слов твое появление не приобретает больше смысла. И, наоборот, ты мог сконцентрировать свою мысль в одном единственном слове, а не распалять ее почем зря. А мог бы вообще молчать. Джоконда, если б ни открывала рта и молчала бы, оставалась бы самой загадочной женщиной, а не упала бы в твоих глазах до банальной проститутки.
— Как верно у тебя получается говорить.
— И у тебя будет получаться. И, в-третьих. Ты не должен оправдываться перед человеками и не должен им рассказывать о себе. Ты вообще им ничего не должен. Ты все понял?
— Я понял, что все испортил. Я, наверное, не подхожу для той Миссии, к которой ты меня готовишь. Столько ошибок я допустил, столько делаю не так.
— Это от того, что у тебя мало опыта, и ты до конца не осознаешь свою Сущность. Есть еще один момент, пожалуй, поважнее перечисленных мною. Ты не должен раскрывать Человечеству всех карт. Если Создатель раздал человекам экзаменационные билеты, Он сделал это, чтоб каждый по отдельности ответил на поставленные вопросы в сердце своем, а тут, в момент, когда экзамен еще не закончен и ученики еще думают, появляешься вдруг ты и, зная, что никто из них так и не сдал, вдруг заявляешь: «Правильный ответ такой-то, все равно не сдадите…»
В этом ничего странного нет. Это твоя человеческая природа спешит на помощь людям. И пока ты с этим не справился, ты можешь подталкивать к правильному ответу одним лишь своим присутствием, А если не подтолкнул, объяви им: «Ответ неверный». Поверь мне, из твоих уст это прозвучит, как «Добро пожаловать в ад!»
— Кажется, я начинаю понимать…
— Ничего, недостаток твоего опыта с таким Учителем, как я, мы быстро устраним. Смотри, следующий Урок будет посложней. Да и собеседник у тебя будет не старик с мальчиком, а куда интереснее. А главное, — это то, что эта Встреча сразу отпечатается в Истории человечества и Вселенной.
Поэтому выбирай выражения. Помни про высокий штиль. Не нужно говорить «сожрал», говори «вкусил»…
— Я понял.
— Надеюсь, ты будешь безупречен. А пока отдохни, отвлекись, отрешись от дел, займись живописью, съезди куда-нибудь, развейся…
И не напрягайся. Успех должен приходить легко, играючи… Иначе не останется сил им насладиться.
— Ваша остановка? Молодой человек!
Меня разбудили. Я едва не проспал.
Выскочив из микроавтобуса, я заторопился домой. Было необходимо закончить работу над одной картиной. Ее чудные образы согревали мне душу с ранней юности. С первого класса школы мне очень нравилась одна девочка из параллельного класса. Позже, когда наши классы совместили в один, эта симпатия переросла в Первую Любовь. Любовь трогательную, Любовь, когда сам еще не можешь понять, что с тобой происходит, ведь такого опыта в жизни еще не было. Первая Любовь обязательно должна была отразиться на полотне. Так, словно выплывая из памяти, рождался нетленный шедевр «Писающая Ксения».

ГЛАВА 7. ПИСАЮЩАЯ КСЕНИЯ

Не знаю, догадывалась ли девушка о том, что я влюблен в нее, но я старался ничем не выдать своих чувств. Так пролетела школьная пора, и мы повзрослели. Настало время выпускного бала. Заранее, в тайне от родителей и учителей, прикупив ящик «Хванчкары», дешевого красного пойла, и взяв на прокат четыре туристические палатки, мы решили отметить окончание школы на природе.
Сам выпускной прошел как и все выпускные, душный вечерок был пропитан скукой. Поздно вечером, когда пришла пора расходиться, мы собрали со столов все несъеденное. Ведь на дворе стоял «голодный девяностый». Забрали спрятанные ранее палатки и отправились встречать в лес первые три рассвета своей взрослой жизни.
Шли пешком. Девушки не имели возможности переодеться дома, родители не отпустили бы их. Поэтому они были в бальных платьях. Глубокой ночью мы вышли к плотине на границе с бескрайним девственным лесом. Как ни искупать уставшие в пути младые тела?
Девушки, разумеется, были без купальников, но ночь темна, и, скинув тесные одежды, все попрыгали в парную воду плотины.
Мы плескались как боги. Впереди была вся жизнь, юность бурлила кровь, впереди были три дня самостоятельной жизни без поучающих родителей и назойливых учителей.
Купаясь, мы и не заметили, как светало.
Над водой поднимался густой пар, он окутывал наши тела. Парни, словно настоящие джентльмены, отвернулись и ждали в воде, пока девушки одевались. Затем вылезли и мы. Ночное купание придало нам сил, и мы исчезли в лесной чаще.
Найдя хорошее местечко, недалеко от лесной речки. Речкой «Синичку» было назвать трудно, скорее, это был ручей, глубиной в метр и шириной в два. Студеная вода была чиста и прозрачна.
Мы разбили лагерь. Парни, считавшие себя в классе крутыми, решили сразу напиться, не делясь с теми, кто не скидывался на вино, в число коих входил и я. Но мне было все равно до их пьяной компании, ведь у нас была гитара, кассетный магнитофон и большинство класса было с нами. Удручало лишь то, что моя Тайная Любовь в школе гуляла с одним из тех заводил.
Здесь же она тоже не разделяла их пьянку и была с нами.
Весь день все отсыпались после выпускного и ночных купаний, а к вечеру, когда «лидеры» упились и попадали без чувств, мы устроили танцы у костра. Это был незабываемый момент. Играла медленная композиция Сэм Браун «Stop!», и меня пригласила Она. Ее звали Ксения. Я не верил в происходящее. Она положила мне свои руки на плечи так нежно, что, казалось, земля уплывает у меня из-под ног. В свете костра ее глаза казались еще прекраснее. Мы медленно танцевали в Ночи, когда же закончилась композиция, она меня поцеловала и шепнула:
— Спасибо…
В этот момент я почувствовал, что жизнь прожил не зря… На следующее утро она мне сказала:
— Может, сходим на ручей, помоем посуду?
— Пойдем.
Мы взяли миски и ложки и отправились вдвоем на ручей. Выбрав подходящее место с поваленным деревом, заменявшим мостик, она вдруг сказала, что не против окунуться. На Ксюше была черная шелковая рубашка, доходившая ей почти до колена, и джинсы.
Но наше отсутствие не осталось незамеченным в лагере, и в чаще послышались приближающиеся девичьи голоса. Пришло несколько девчонок. Тупой вопрос: «Что вы тут делаете?» И одна из пришедших одноклассниц вдруг заявила мне:
— Отвернись!
Не знаю, что она собиралась делать, я отвернулся и увидел свою Ксению. Снятые джинсы и трусики лежали на утренней траве, а она стояла по грудь в студеной воде. На ней была ее черная шелковая рубашка.
— От меня ты можешь не отворачиваться, — разрешила мне Ксения и улыбнулась.
Какающая позади одноклассница не оставляла мне выбора. И от Ксении я не отвернулся.
Шелк быстро намок и сделался прозрачным. Ее девичья грудь была неземной красоты. Упругие сосочки прилипли к мокрой рубахе и выдавались двумя восхитительными бугорками. Идеальный животик. Ниже, сквозь шелк, был виден Ксюшин мокренький пушок…
Я помог ей выбраться из воды. Ей было холодно, а дрожал я от увиденной красоты. Моя Любовь, Ксения, так мне хотелось прижать ее к себе и согреть, но я знал, что какающие обломщицы позади сразу все расскажут пьяной компании качков.
Пока Ксюша одевалась, она смотрела мне в глаза и улыбалась. Что в этот момент творилось у меня в душе, невозможно описать словами.
Мы собрали посуду и вернулись в лагерь.
День и ночь пролетели за песнями и консервами у костра, а под утро я ушел один встречать Рассвет. Хотелось привести в порядок мысли и просто послушать пение птиц. Я шел, пока не уперся в лесной овраг. Он был весь застлан толстым слоем старых сосновых иголок, и я уселся на середине противоположного склона, чтобы смотреть Солнцу в лицо, когда оно начнет всходить.
Туман стелился у самой поверхности земли. Испарения выпадали росой на молодую листву и лесные травы. Земля просыпалась. Первые лучи Солнца осветили верхушки величественных сосен. Соловьи один за другим добавляли свои голоса во всеобщее Торжество Весны. Влюбленное юношеское сердце пело под эту Симфонию Жизни. Я пытался сочинить стихи, посвятив их Ксении, как вдруг, на противоположном склоне увидел Ее. Она пришла туда писать. Мне стало крайне неудобно, что я оказался не вовремя и не в том месте.
Я сидел не дыша. Она была лишь в своей шелковой рубашке и трусиках. Скинув их, Ксения присела напротив, над оврагом. И хотя я сидел ниже ее и нас разделял овраг, я боялся, что биение юношеского сердца меня выдаст. Полы ее рубахи спадали по бокам, прикрывая ее. Ксения заметила меня, когда уже начала писать. Но это не смутило ее. Она широко улыбнулась и, видя мое смущение, игриво приподняла рубаху. Утренние солнечные лучи коснулись ее струйки и капельки засверкали, словно бриллианты, украшающие и без того совершенную красоту ее девичьего тела.
Боже мой! Блеск этих бриллиантов, тогда в Лесу украсивших Любимую, стал в жизни гораздо ценней всех драгоценных камней всего мира. Если б передо мною поставили выбор: вернуться в тот Лес и насладиться их Красотой или стать обладателем алмазных Соломоновых копей, я не раздумывал бы ни секунды… Я променял бы блеск золота всех храмов и церквей на блеск от влаги в том лесу. Вот это была воистину потрясающая Картина!!!
Я созерцал, как Солнце играется струйкой Любимой девушки и заставляет светиться поднимающийся пар от горячей влаги, и от восхищения не мог шелохнуться.
Ксюша захихикала и, приподняв рубашку еще выше, слегка наклонилась вбок, открыв моему взору всю свою Юность и Красоту девичьего тела. Она закончила писать, и мы встретились взглядами…
Через мгновенье уже бежали друг к другу. Встретившись на дне оврага, мы жадно впились друг другу в губы.
Мы целовались так страстно, что нам просто некогда было дышать. Я с силой прижал ее к себе, и, обняв за холодную мокрую попу, мы упали, утонув в мягком ковре хвои, не прерывая страстных поцелуев.
— Ксю… ты такая холодная снаружи… и …О, Боже… Такая горячая внутри…
Время остановилось. Кажется, что даже птицы перестали петь.
Когда я вышел из нее, все вокруг было окутано паром. Парила и Ксения и я.
Я понял тогда, как сильно я ее Люблю.
Тогда, в овраге, я пытался написать стихи и посвятить их ей. Но не смог. Ибо для подлинно красивой Поэзии, которая трогает душу, нужна капля Грусти. Позже, гораздо позже, когда Грусть по Ксении появилась, я написал:
Я все тот же затерянный странник,
И, как прежде, мечтаю я в Дым…
Ни о чем в жизни я не жалею,
Лишь о том, что не быть молодым.

И узором красуются шрамы,
Лишь на теле, в Душе боли нет.
Все стирает уставшая память,
Весь угар беззаботных тех лет.

Эти годы летели, как птица,
Всех почти, кого встретил, забыл,
Как забыл, сколько было тех Женщин,
Тех, что в жизни когда-то Любил.

Но, во сне иногда убегаю,
В той весны зеленеющий Лес,
Ухожу и брожу бесконечно.
Под звенящие своды Небес.

Часть меня где-то там затерялась,
Знаю лишь, что когда я умру,
Я уйду Навсегда и Навечно
 Ту девчонку ласкать поутру.

Где ручья леденящие воды,
Вдаль уносит прозрачный поток.
И где падали девичьи росы,
На тот черный рубашковый шелк.

Я Счастлив, что у меня есть Ты, моя Первая Любовь. Такая чистая, такая Вечная… Но вот о чем я жалею, так это не о том, что сделал, а о том, что я этого не сделал. Я жалею, что так и не признался Ксении, что Люблю ее. До сих пор. Урок, как нужно жить, чтобы ни о чём не жалеть на смертном одре.

Картина была почти готова. Оставалось лишь дождаться, пока высохнет дамарный лак и заказать для моей «Писающей Ксении» красивую золоченую раму. Игривость писающей девушки, искушающе поднявшей полы черной шелковой рубашки и слегка отклонившейся в сторону, сопровождалась на полотне игрою солнечного света. Свет пронзал кроны деревьев, заставлял светиться поднимающийся утренний туман и пар.
Свет игрался со струйкой девушки, создавая впечатление, будто Ксения писает светом, писает струйкой Солнца. В благодарность своей Первой Любви за то, что она для меня сделала, своей Красотой сразу поставив на место все материальные ценности, все злато мира, я взял золотое колечко с двумя маленькими бриллиантиками, купленное когда-то для Ксении, но не пригодившееся, и иглой разжал золотые лепестки, державшие камни.
Два маленьких диаманта, приклеившись на невысохший лак, застыли на струйке Ксении двумя маленькими искорками света…
В это мгновение зазвонил телефон. Я узнал по голосу паренька с Московской Мотогвардии.
— Сань, привет. На Байк-шоу поедешь? Мы тут собираемся… Наши все поедут. На три дня.
— Не знаю…
Если надумаешь, приезжай к старому зданию Секстона, который на Соколе сгорел. Знаешь?
— Найду.
— Ну, покушать возьми чего-нибудь с собою. Оттуда поедем в снятый Ночными волками заброшенный пионерлагерь под Москвой. По Дмитровке, колонной… А там в лагере рок-группы будут, зажжем по полной…
— Почему бы и нет…, — подумал я, вешая трубку.
Я взглянул на картину.
— Ксения, ты Прекрасна!
Ее игривая струйка восхитительно заискрилась переливами бриллиантовых граней.

ГЛАВА 8. С ЕВОЙ В РАЮ

Твои бедра в сияньи луны
Так прекрасны и мне так нужны.
Кровь тяжелым напором ударит
Прямо в сердце мне.
Груди плавно качнутся в ночи.
Слышишь, как мое сердце стучит.
Два пылающих тела
Сольются в ночной тишине!
Ю-Хой. «Беседы о Свете и Темноте»

Я решил съездить развеяться, как и советовал мне Змей. Хотелось привести в порядок мысли, да и просто отдохнуть от всего. Для поездки на Байк-шоу я выбрал мотоцикл повышенной проходимости. Дутые колеса моей черной Тулы как нельзя лучше подходили для езды по бездорожью и лесным тропам.
Единственная проблема возникала с пассажиром. Вставала извечная дилемма, кого взять с собою в дорогу. С одной стороны, если взять друга, то в случае, если техника подведет, вдвоем нам будет легче катить сломанный мотоцикл или ремонтировать его на месте, если поломка незначительная. Но если, с другой стороны, взять с собою красивую девушку, можно вообще никуда не катить, ибо в одиночку далеко не укатишь. Зато с девушкой будет теплее коротать ночи на природе, ночи, пропитанные духом приключений, Свободы и Любви…
Я отправился в магазин закупить продуктов на три дня. Купив самую большую охлажденную индейку, я уже направлялся к кассе, как столкнулся лицом к лицу с Евой. Не заметить ее было трудно, молоденькая девушка была от природы награждена редкой красотой, и в качестве модели ее внешность использовал один глянцевый журнал.
Обычно девушка была холодна со мной, возможно, потому, что мы встречались в консервативной компании, а, может, она уже успела вкусить гламура красивой жизни, и мотоцикл не отвечал ее высоким критериям.
Ева заметила в моих руках индейку и посмотрела на меня вопросительно.
— Собрался на Байк-шоу… вот.
— Везет…, — ответила она и улыбнулась.
— Ехать только не с кем. Три дня в Раю… палатка… индейку зажарим.
— Не хочешь поехать? — на всякий случай спросил я.
— А когда? Я бы с удовольствием. Вдвоем?
Сердечко у меня забилось чаще.
— Завтра. Вдвоем.
— А… поехали!
Я не мог об этом и мечтать. На постере журнала она выглядела великолепно. Впрочем, как и в жизни.
Мы договорились, что я заеду за ней на следующее утро. Я вышел из магазина с чувством, что жизнь прекрасна и что ближайшие три дня обещают принести много хороших впечатлений. Главное, это было продумать все до мелочей заранее, чтоб на отдыхе ни о чем не беспокоиться. Палатку я решил не брать, по причине громоздкости багажа, вполне можно было обойтись двуспальным мешком. Оставалось выбрать достойное вино к индейке. Непрестало угощать даму пивом или водкой.
Единственная возникшая проблемка — автономная музыка. Под рукой ничего подходящего не нашлось, и я поехал на радиорынок. Заодно проверил готовность мотоцикла переносить длительные переезды. На радиорынке, увидев переносную стереомагнитолу, черный бумбокс, подумал:
— Гулять, так гулять…
И, примотав ее купленной тут же изолентой к рулю мотоцикла, отметил его грозный вид.
Все было готово, правда, покупать в дорогу вино в бутылке я не рискнул, его заменило «красное мускатное» в картонной коробке-пакете.
Наступило утро следующего дня. Выкатив мотоцикл на улицу и снарядив его всем необходимым, я натянул косуху, «вторую кожу байкера» и индейские мокасины. Мне нравилась их мягкость и бесшумность в лесу, и в них нежарко, в отличие от казаков. Не забыл и для девушки пристегнуть к сиденью второй шлем.
Подъезжая к ее дому, я был приятно удивлен. Ева уже ждала меня на улице. Высокая, стройная…
— Идеальная пассажирка, — подумал я. — С такой не стыдно ехать.
И я протянул ей шлем.
Мы мягко тронулись с места. Я затылком почувствовал сквозь пластик восхищенные взгляды ее родственников, провожавшие нас из окон ее дома. Едва мы въехали в столицу, как пристроились к группке байкеров, едущих к месту сбора на Сокол.
Остановились во дворе на подъезде. Сотни мотоциклов уже собирались стартовать за город. Сигналы на все лады, и вот многотысячная колонна уже вальяжно дымит, растянувшись по Дмитровскому шоссе на тридцать километров. Вдоль всего пути встречались у дороги группы девушек, которым тоже хотелось попасть на шоу. Мотоодиночки притормаживали, кто-то брал попутчиц.
Но я был счастлив, осознавая, как мне повезло, так как знал, что такой фотомодели, как у меня, у дороги не найти. Двигатель работал ровно, наполняя меня приятной вибрацией. Доехав до лагеря, спешились: слишком узкий въезд. То здесь, то там были слышны крики парней байкеров на своих девушек:
— Дура!… Сцепление плавно!
Въезд стоил денег, но, если за рулем девушка, въезд был то ли бесплатный, то ли со скидкой.
— Решили сэкономить, — прокомментировал я Еве. Неумелые попытки девушек заехать внутрь лагеря за рулем вызывали всеобщий восторг и безудержный смех. Одна протаранила дерево, другая забыла про тормоза…
Подъехали и мы к входу, но, прочтя у ворот правила, я понял: индейка пропадет. Жечь костры на территории лагеря строго запрещалось. Да и не об этом я мечтал…
Мы отъехали в сторонку обдумать наши дальнейшие действия. Ева была уже рада, что вообще поехала, и ей было все равно. Я задумался и включил бумбокс. На радиоволне играла Ария. Перебор гитары и песня, звучавшая из колонок, отпечатались в тот момент в моей душе.
Но он исчез, и никто не знал,
Куда теперь мчит его байк,
Один приятель нам сказал,
Что он отправился в Рай…

Это был «Беспечный Ангел» Арии. Услышав слова песни, я повернул ключ династартера.
Ты — летящий вдаль… вдаль Ангел…
Ты — летящий вдаль,
Беспечный Ангел…

Мы выехали опять на шоссе и, оставив позади толпу, «встали на крыло». Через час езды, когда закончились одинокие деревеньки и начался лес, мы свернули с дороги.
В лесу Тула чувствовала себя словно в родной стихии. Девушка приятно обнимала меня обеими руками, и, главное, на десятки километров вокруг не было ни души. Мы ехали по лесным тропинкам, переваливаясь толстыми колесами через корни вековых деревьев, пока не уперлись в лесное озеро. Тут решили и остановиться. Мотоцикл я прислонил к ели, по опыту зная, что мягкая лесная почва не даст поставить его на подставку.
Пока разводил костер, Ева достала индейку и вино, с недоумением взглянув на меня. Я же достал из бардачка мотоцикла пачку «Беломора». Ева едва это увидела, сразу все поняла и, улыбнувшись, не стала задавать лишних вопросов, лишь молча, вылила все вино в пакет с индейкой. Костер горел, индейка мариновалась в вине, а я, с любовью, забивал длиннющий косяк.
Неподалеку журчал впадавший в озеро ручей. Тихо играла музыка. Небесный купол над нами наполняло звенящее пение птиц, а жар костра приятно согревал душу, летящую ввысь вслед за дымом косяка. Прекрасная Евина грудь наполнялась этим дымом, и ее точеные губки уже не могли удержаться, расплываясь в широкой улыбке, обнажавшей ее белоснежные зубки.
Мы курили, выдыхая вверх, и созерцали, как Дым, наполнявший еще мгновение назад наши бренные тела, несется ввысь, где встречается с дымом костра, и, обретая Свободу, тает в Вечности… Сумерки опустились на нас так же незаметно, как и чувство голода. Из двух рогатин и сырой ветки я соорудил вертел для индейки. Предварительно натертое солью и перцем, мясо отлично промариновалось в терпком сухом вине.
— Схожу, искупаюсь…, — нарушила молчание Ева.
Я же устроился у костра поудобнее и, медленно покручивая вертел, задумался о том, как много в мире супермоделей с именем Ева, и, возможно, лишь Единственная из них так близка мне по духу.
Тихо играла музыка, индейка начинала подрумяниваться. Капельки жира, стекая, медленно падали на горящие угли, шипели и испарялись ароматным дымком. Для придания картине полного совершенства не хватало в одной моей руке бокала красного вина, чтоб сквозь рубин хрусталя созерцать переливы тающих углей и мимолетность искр в узорах костра. В другой руке уже занимался второй косяк.
Увлекшись приготовлением дичи, я не заметил, как Ночь накрыла Лес своим черным одеялом. Над верхушками сосен выплывала величавая Луна.
Я выдохнул в темноту. Человеческий мир, оставленный нами где-то позади, с каждой затяжкой становился все дальше, мельче и неважней. Он сжимался до тех пор, пока не сжался в точку. Еще затяжка, и эта точка стала лишь неважной иллюзией, затерянной где-то на периферии сознания. Тут меня озарило глубокое понимание Сущности Травы Дьявола. Оно сразу облеклось в мыслеформу.
СОЗДАТЕЛЬ ДАЛ ДЬЯВОЛУ ТРАВУ, ДАБЫ ПОСЛЕДНИЙ, НАСЛАЖДАЯСЬ В РАЮ НА ЗЕМЛЕ, НЕ ВСПОМИНАЛ, ЧТО ГДЕ-ТО НА ЭТОЙ ЖЕ ЗЕМЛЕ СУЩЕСТВУЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ АД.
В это мгновение из темноты к костру шагнула Она… Голая Ева. Совершенная красота ее мокрого тела наполняла сокральностью происходящее. Вдоволь накупавшись, девушка замерзла и присела на корточки у огня. На фоне жарящейся на вертеле дичи она напоминала первобытную Самку, пришедшую ночью погреться к первобытному огню. Я протянул ей тлеющий косяк. Она глубоко затянулась, и я заметил, как по нежной груди Самки пробежала волна мурашек.
Очевидно, Самка оказалась очень голодна, так как привстала и одним движением оторвала индейке ногу. Капли сока зашипели, упав на горящие угли. Ева вновь присела напротив меня. Я же не отрывал взгляд от ее великолепного тела, наслаждаясь первобытной красотой голой Евы. Мой завороженный взгляд от ее девичьей груди скользнул ниже и замер на самом сокровенном. Капли озерной воды искрились на ее девичьей промежности.
Не обращая на меня никакого внимания, голодная Самка грызла индюшачью ногу. По ее подбородку бежал ее кровавый сок.
Время остановилось. Я не заметил, как из одежды на мне остался лишь клык Азазело, висящий на шее на шнурке. Самка с упоением рвала белыми зубками мясо, затем обернулась ко мне, и я уловил в ее взгляде искры первобытной страсти. Она изящно изогнулась, словно дикая черная пума и на мгновение замерла, закрыв глаза, но, не отрываясь от добычи. Сжав ее узкую талию обеими руками, я вошел в нее сзади, по-звериному, сильно и жестко. Раздался протяжный стон…
Шум деревьев и Ветер ночной
Стон заглушат, твой и мой,
И биение Сердца
Пылающего адским огнем…

Упираясь о землю одной рукой, Самка грызла кость другой и рычала, словно у нее собирались отнять добычу. Она изгибалась в такт моим движениям, и мне показалось, что мы перенеслись в каменный век. Но как совершенны были изгибы ее юного тела, освещенного светом костра. Как Красива она была в эти мгновения! В какой-то момент Хищница открыла глаза. В ее вертикальных зрачках отразились языки пламени. Лишь костер да огромная Луна стали свидетелями нашего умопомрачительного соития.
Мы не стали одеваться. Журчанием ручья лесное озеро манило наши разгоряченные тела к омовению. Держась за руки, мгновенье мы стояли у самой кромки зеркальной глади, наслаждаясь видом. От наших ног убегала вдаль лунная дорожка. Царство тишины вокруг нарушало лишь пение цикад. Мы шагнули вперед. Дыхание перехватило то ли от прохлады воды, то ли от осознания происходящего. В воде Ева напоминала сказочную русалку. Из жесткой дикой самки она превратилась в нежнейшее создание. Обняв меня за шею, она неотрывно заглядывала мне в душу влюбленными глазами. Затем, прижалась ближе, обняв меня стройными бедрами, и поцеловала в губы.
Я лишь почувствовал, как медленно и нежно вновь вхожу в нее. Лунная дорожка едва колыхалась, наши плавные движения, напоминавшие медленный вальс, не нарушали незыблемой поверхности озерной глади. Освещенные светом полной Луны, два пылающих тела слились в ночной тишине. Закончив омовение, я взял уставшую Еву на руки и вынес ее из воды. Она нежно обнимала меня, положив мне голову на грудь.
Я донес ее к нашему костру и осторожно уложил в спальник. Ночной ветерок доносил песню из бумбокса.
Засыпай,
У меня на руках засыпай,
Засыпай,
Под пенье Дождя…
Далеко,
там, где Неба кончается край,
Ты найдешь
Потерянный Рай…

Подкинув в костер пару поленьев, я прилег рядом с Евой.
В мире снов…
В мире снов…
Все Надежды и Мечты…
В мире снов…
И во сне смеешься ты…

Я обнял ее, укрыв черным бархатом своих Крыльев.
Мне снились желтые пески Палестины. Солнце беспощадно палило с зенита. Раскаленный воздух пустыни, словно жидкая лава, заполнял собою все вокруг, не оставляя жизни никаких шансов.
На одном из барханов сидел путник. Его бедная одежда, растрепанные черные волосы и неухоженная борода говорили о том, что путник провел здесь ни один день.
Что делал он в этом негостеприимном месте? Пришел ли сюда осознанно или заблудился?
Я подошел ближе и узнал сына человеческого. Его глаза выдавали нечеловеческую усталость, казалось, он был на грани безумия. Думаю, мое внезапное появление он воспринял как начинавшуюся от жары галлюцинацию или мираж.
Я обратился к нему:
— Здравствуй, брат Иисус.
Очевидно, он не ожидал, что галлюцинация начнет разговаривать. Его глаза блуждали.
— Здравствуй, добрый человек, — после недолгой паузы ответил он.
— Ты кто?
— Я — брат твой.
Прочтя недоумение в его взгляде, я добавил:
— Не в смысле смертный земной, но по духу.
Он посмотрел на меня исподлобья.
— У меня нет братьев, и ты не брат мне. Не мог наш Отец…
Нет греха более тяжкого, чем ограничивать Создателя в Его проявлениях. Откуда тебе знать, что Он мог, а чего не мог? Нас сотворил один Отец, в нас Его Дух. Поэтому, кто мы друг другу, как не братья?
— Может и так… И как мне называть тебя?
У меня много имен. Вечное Имя должно выражать Вечную Суть. Ты можешь называть меня Туман.
— Что выражает твое имя?
— Мое Вечное Имя выражает с одной стороны Туман — воплощенный в тело Дух, а с другой, TWO MAN — Второе Человеческое воплощение. Ты, Иисус — суть Первое Воплощение, я, Ту Мэн-Второе. Ты — суть Начало, я — Конец. Так что, зови меня просто — Туман.
— Конец чего?
— Истории с твоим появлением в этом Мире, конечно…
Видишь ли, брат Иисус, без меня ты лишь скучный миф…
Недосказанное Начало, не имеющее завершенного Смысла, не более того.
Иисус молчал.
— Скажи, лучше, брат, что ты делаешь в этой жестокой пустыне?
— Я пришел сюда бороться с Искушением… Страдая, человек очищает душу…
— Может и так. Только зачем плодить во Вселенной страдания, ища их намеренно? Чего ради? Пойми, наш Отец мечтал не об этом. Знаешь ли ты, что для того, чтоб Сотворить Мир полный страданий, нужно не так много усилий? Вот только доблести в этом мало.
— В чем же тогда Смысл Творения?
— В Наслаждении. На райской планете, в Сотворенном Раю, где можно жить, не страдая, и Наслаждаться Вечно, наполняясь Любовью к Его творениям, восхищаясь и преклоняясь пред Его бесконечной Мудростью. Люди же, не зная об этом, своими поисками собственных страданий, сводят на «нет» всю Мудрость, Любовь и Заботу Творца. И, отчасти, виновны в том «Учителя», подобные тебе. Глядя на то, как ты ищешь страдания здесь, люди удовлетворяются, страдая каждый по-своему.
Им не обязательно идти в пустыню, они научились находить свои страдания прямо под рукой. И вот уже там, где должны были расцветать Райские Сады Наслаждений, уверенно пустили корявые корни Терний Ада Страданий. Благодаря вам, «Учителям» рода человеческого, вместо Рая на Земле Ад.
Так ведь Рай же на небе…
А ты ответь мне, брат Иисус, чего на Земле не хватает, чтоб Рай был здесь?
Он опустил голову и замолчал.
— Не ответишь, потому что для Рая на Земле есть все. А благодаря твоим обещаниям людям Рая на небе, после смерти, взгляни, во что превратили райскую планету! Скотный двор. Конечно, Рай будет после смерти, Иисус обещал, если будете каяться после того, как гадили и убивали жизнь на Земле. А тут то, что это временное жилище, делай что хочешь, хочешь, сливай ядерные отходы под землю, хочешь, вырубай леса, осушай реки, уничтожай Жизнь на планете, Рай-то на небе потом будет…
Иисус обещал. Только соборуйся два раза в год, грешки замаливай, да перед смертию батюшка тебя подготовит для входа в Небесный Рай, отпустит грехи…
Просто, вместо того, чтоб сидеть в пустыне и обещать людям то, о чем представления не имеешь, обойди Землю, посмотри, как она Прекрасна! Поверь мне, я обошел ее пешком, объездил и облетел, я не видел планеты более Совершенной во Вселенной, чем Земля. Подумай, если наш Отец, Создатель, сотворивший Вселенную, поселил на эту планету Своих Любимых Сыновей, то есть нас с тобой, это о чем-нибудь говорит?
Здесь есть все для того, чтоб живущие на Земле Наслаждались Вечно.
— Если все будут Наслаждаться, что станет тогда с Миром? — воскликнул Иисус в сердцах.
— Это будет тогда самая Счастливая планета во Вселенной.
Он замолчал и потупил взор.
Я продолжал.
— А то, к чему приведет в итоге твое «учение», достойно отдельного разговора.
— Скажи мне, Туман, раз знаешь.
— Хорошо, я попробую вкратце. Начнем с того, что люди, едва узнают, чьим сыном ты являешься, захотят убить тебя, дабы уничтожить единственного Наследника Земли и самим унаследовать, прибрать к рукам планету. Один из твоих учеников предаст тебя за небольшое вознаграждение, и тебя схватят люди. Не успеет дважды пропеть петух, как самый твой близкий друг трижды отречется от знакомства с тобой. Когда судья должен будет отпустить одного из приговоренных к казни преступников, люди будут кричать о тебе:
— Распни! Распни!
И отпустят вора, ведь он свой, родной, такой же, как они, посягнувшие на чужую планету воры. А ты представляешь для них реальную угрозу, ты можешь помешать им, творить на Земле беззакония и передел недр.
— И что люди сделают со мною? — спросил растерянно Иисус.
— Как что? Распнут тебя конечно!
Тяжело вздохнул сын человеческий.
— Они объявят тебя жертвой Создателя им, в знак Его Любви к людям и в знак того, что больше не будет никаких Наследников.
— Что ж, чему быть…, — Иисус совсем упал духом.
— Есть, правда, один выход…
— Какой же?
— Раз люди так жаждут крови и плоти твоей, предложи им, ненавязчиво так, заменить твою кровь вином, а плоть хлебом. И ты останешься цел, и люди сыты. Соберитесь с учениками как-нибудь вечерком, и намекни им, что жертва может быть чисто символическая. Правда, до сих пор понять не могу, кто первый предложил принять тебя не как Сына Создателя, Наследника Рая на Земле, а как жертву? Ты ведь никому не говорил, что ты жертва, которую наш Отец приносит людям в знак Любви?
— Не говорил…
— Отец наш, тем более, так сказать не мог.
Я помню Его слова: «Вот Сын Мой Единородный. В Нем Мое Благоволение». Но, чтоб: «Виноградари! Вы такие опупенные строители Рая на Земле, Я вас так сильно Люблю, что вот вам жертва сия в знак Моей Вечной Любви к вам, это Мой Единственный Любимый Сын, примите, поглумитесь, распните, пригубите, вкусите. Ни в чем себе не отказывайте, хотите, нарядите его в царя, а потом, как наглумитесь вдоволь, превратите его в кровавое месиво!» — таких слов я точно не помню…
— И ты думаешь, что если предложить им хлеб и вино вместо себя, они удовлетворятся?
Я выждал паузу.
— Конечно, нет! — воскликнул я.
— Поверь мне, твоя жертва, брат, будет напрасна. Они убьют тебя и тот — твой близкий друг, Иосиф, с которым ты делишь хлеб, будет держать чашу у ног твоих, собирая в нее стекающую с твоего тела кровь, чтоб первому вкусить ее, словно голодное зверье. Они назовут эту чашу Святым Граалем.
Иисус опять вздохнул.
— Ну, может, я погибну не зря… Ведь заповеди, которые я несу людям…
— Твои заповеди, брат, не стоят и выеденного яйца. Они противоречат Мироустройству Отца нашего и уводят от Истины и без того заблудившееся человечье стадо.
— Это как?
— Ну, вот, к примеру, твое «Не убий».
Прости, не убий что? Или кого? Не твоя ли собственная судьба призвана доказывать своим примером, что «Смерти нет»? Тогда причем тут «Не убий»? И ведь это твои слова, что «ни единого волоса на голове ты не сможешь, без ведома Создателя, сделать ни черным, ни белым»? Следовательно, на все Его Воля. А, исходя из заповеди «Не убий», Смерть, которой нет, не в Воле Создателя? Тогда в чьей воле? Людей, которым ты говоришь «Не убий»? Или Отец наш отвечает только за цвет волос, а люди за Жизнь и Смерть?
Не обижаешь ли ты Его такой своей заповедью?
Иисус молчал. Я продолжал.
— А заповедь «Не укради». Ты ведь сам говоришь людям, что все, что Создал Отец, принадлежит Ему, и Его детям, ибо в них Его Дух, Его Сущность, Его восприятие, Его Семя… Им принадлежит все во Вселенной, и люди в том числе, и то, что дает им Природа и сама Природа и жизни их и смерть. Верно?
— Верно…
— Так «не укради» у кого? Друг у друга они украсть ничего не способны. Им ничего не принадлежит. Так как можно украсть у тебя то, что тебе не принадлежит?
Про остальные твои заповеди я вообще молчу. Прелюбодеяние автоматически распространяется на всех людей без исключения… Хотя кругом все рабы Божьи, рабыни тоже не исключение, принадлежат своему Хозяину, а ты их всех в прелюбодеи…
Тут до меня начало помаленьку доходить.
— Ах, ты, Христос, ах, ты, хитрец… Так ты специально сделал поправку?! «Воры, пьяницы, прелюбодеи, убийцы, копрофаги, мужеложники, лесбиянки, скотоложники, рукоблуды, фарисеи, чернокнижники, клептоманы и другие… Рая на Небе не наследуют». Точка.
Правильно! Если на небе Рая нет, можно просто сделать вид, что он есть, но не про твою честь. И никого не пускать. Сказано же НЕ НАСЛЕДУЮТ. Каждый, подойдя к Вратам, заглянет в свою душу. А там… сколько украдено, сколько напрелюбодеено, сколько съедено икры, сколько выпито… И махнешь рукой, даже стучаться и спрашивать не будешь, развернешься и поковыляешь прочь.
Так вот, знаешь ли ты, что начнется после твоей смерти? Если б ты знал… За две тысячи лет столько вина утечет…
И две тысячи лет война,
Война без особых причин,
Война, дело молодых,
Лекарство против морщин…

Сначала начнутся крестовые походы, войны за владение чашей, в которую собирали твою кровь, за копье, которым тебя пронзали и просто за идею. Самые ярые последователи твоего учения начнут прививать так называемую «правильную» веру в ничем неповинные умы. Веру в то, что ты был жертвой. Они будут делать это огнем, крестом и мечом.
Сколько крови прольется невинной… Затем остановится развитие наук. Ибо начнется «Охота на ведьм». Сколько красивых девушек взойдет на костер… Знаешь, почему в Европе столь некрасивы женщины? Почему красота французских мужчин это толстый нелепый нос и нелепые, неправильные черты лица… почему немки мужеподобны? Да потому что благодаря религиозному рвению выжигались на кострах инквизиции гены истинной красоты человеческих дочерей… Наделена женской красотой? Мало-мальски… На костёр ведьму!!!Вот таким путём, в результате такого искусственного генетического отбора, везде, где властвовала святая инквизиция, именем Христа, уничтожалась этническая красота. Именем твоим люди долго будут наказываться за открытия в медицине, как за связь со мною. Хотя я тут ни при чем. Сколько деток умрет невинных, только потому, что могли спасти, но боялись гонений церкви… У церкви руки по локоть в крови. И всё совершается именем твоим. И войны, и всё зло на Земле-от религий… Так уж вышло, что то, что должно было наоборот человека вести к миру и Любви, к доброте и высшим ценностям, явилось самой страшной бедой человечества. И настала пора это признать.
— Но ведь если отнять у человека веру в Бога, то он станет в прямом смысле слова жрать людей и пить кровь младенцев… Его только страх перед страшным судом и адом способен удержать от последнего прыжка в духовную пропасть…, — попытался возразить мне брат.
Я рассмеялся.
— Ну что ты, право… Я вот не ем же младенцев. Не пью их кровь. И не потому, что кого-то боюсь. Никто никого есть не будет. И наоборот. Пьют кровь и едят людей именно те, кто переполнен религиозным бредом через край. Не из-за гастрономических же пристрастий приносятся кровавые жертвы в течение той части истории человечества, где боги что-то там от людей хотели своё и прививали «правильное» поведение. Прошёл Ангел господень, убил за ночь всех младенцев. Значит исполнен промысла божьего. Значит и пить кровь младенцев не возбраняется. Так получается? Человечество никогда не умело думать самостоятельно, поступать так, как будет по сердцу правильно, по совести. По справедливости. Не по божьей справедливости, где справедлива смерть невинных младенцев, а по истинной справедливости, на которую способен Человек.
— А человек способен на такую? На такую справедливость, пожалуй, способен только бог, — спросил Христос, подняв брови.
— Представь себе, способен. Я верю в людей. И боги, и страх пред адским скрежетом зубовным тут не причём. Человеческую внутреннюю меру понимания Добра и Зла не приучили развиваться самостоятельно. Изначально. Даже нельзя сказать, что эта мера у человека атрофировалась. Она никогда самостоятельно и не развивалась. Едва были «даны» свыше первые заповеди, и установки как следует жить, как появились следующие, следующие… И их смысл в итоге омаразмел, понятия оплешивели. Человек сам уже давно понял, что соблюдать все заповеди, когда-то свыше данные, живя в людском обществе, просто невозможно. Пришлось бы носить с собою камни, чтоб побивать тех кто им не следует. Не побьёшь грешника-грех утаишь, а значит сам грех совершишь, за что должен быть бит на месте. Полный бред. Вот и полыхают войны на планете. Именем Бога. Взрываются террористы-именем Бога. Но никто из них не задумывается даже на мгновение: а зачем тебе 40 девственниц в Раю, если своего обрезанного дружка ты разорвал поясом смертника на миллион частей? Да и не факт, что после сделанного ты будешь нужен такой в Раю… Может, пора тушить всех богов, заодно и войны на планете? Взгляни на результаты деятельности религии на Руси. Всего тысяча лет вместо двух, как в Европе. И не коснулась инквизиция наших девушек. И взгляни: генетически самые чистые и красивые. Не изуродованы религиозным стяжанием юродивости. Причём, будучи в язычестве, поклоняясь силам природы, купаясь в утренней росе, катаясь нагишом в траве, рожая в озерную или речную воду и выполняя другие подобные языческие ритуалы, русские девицы приобрели и женское здоровье, что могли рожать богатырей, и женскую красоту. А потому русские женщины-самые красивые на Земле. Причём, из-за того, что языческие боги славян не слишком жаловали свои народы заповедями и указаниями, как жить нужно, человеку приходилось самому решать, что правильно, а что нет. И заметь: никто людей не ел. И кровь младенцев не пил. Голышом через костёр сигали, хороводы девицы красные водили, на лугу в цветах любовью занимались, в росе утренней купалась женская Красота… И поступали правильно, по совести. И нуждающимся помогали безо всяких заповедей «свыше». И всё было замечательно, пока не пришла к Счастливому народу твоя религия страданий…
Что дальше произойдёт? В итоге появятся храмы, где святые отцы, облаченные в злато с головы до пят, с телами, далеко не изможденными страданиями, будут напрямую зависеть от мамоны и служить ей. А патриархи… О, это особая каста, мои любимцы… патриархи, их лидеры, облеченные властью, станут освящать несущее смерть оружие и станут просто политическими фигурами.
Рыба тухнет с головы, потому их деяния смердят и на Небе, и на Земле. После смерти этих отцов им будут поставлены большие памятники, в их честь открыты новые храмы и написаны иконы. И памятники сии станут новыми идолами для поклонения толпы, новыми золотыми тельцами. Идолопоклонничество уродливой, ипертрофированной формы.
Если же ты надеешься, что человечество, благодаря тебе, стало добрее или мудрее, то оставь надежду, брат Иисус. Твое самопожертвование ничему их не научило. Издеваясь, они распнут тебя, а пройдет две тысячи лет, они так же будут издеваться и над твоим братом. Такова наша Судьба, брат. История должна повториться. Также предадут, также отрекутся, также будут кричать «Распни!» И это мой Антикрест, но от этого он Крестом быть не перестает. Поэтому мы с тобою, прежде всего, Братья по Кресту — Крестос и Антикрест. И от твоего фурора на кресте будет зависеть и мой. Так что, завязывай со своими страданиями, брат. Я сейчас забочусь не о себе. Я воин и готов ко всему.
Я забочусь о тебе. Наш Отец уготовил тебе другое предназначение. Будь моим Любимым Братом, я заберу тебя с собою. Ты станешь свидетелем Рождения Рая на Земле. Вместе мы встретим Рассвет. Я покажу тебе Райские цветы такой красоты, что ты станешь Вечно благодарить Отца нашего за то, что Он Создал Женщину.
А созданные Им травы откроют нам свои тайны. Впереди у нас с тобою будет Вечность, чтоб постигать Красоты нашей Любимой Сестры Природы. Она Прекрасна, она древна, она присутствовала при нашем Рождении, При Родах, в ней отпечаталась Мудрость Отца. Нам не хватит Вечности, чтоб изучить всю нашу планету, раскрыть все тайны и загадки.
Мы опустимся на дно океана в поисках Атлантиды или пиратского клада, мы раскопаем гробницу фараона, мы соберем старый Харлей и объедем на нем этот необъятный Мир, и на старом биплане вкусим всю романтику жизни бродячих пилотов. Мир непостижим и загадочен и настолько необъятен, что Вечности мало, чтоб попробовать все и Насладиться всем. А ты… страдания… Кого ради?
Иисус молчал. Мне показалось, что из-за невыносимого зноя ему приходилось нелегко меня слушать и понимать. Пот катился по высохшим губам.
Он медленно поднял на меня глаза и произнес:
— Ты искушаешь меня, предлагая это. Я пришел в эту пустыню бороться с Искушением. Отойди от меня, Сатана! Ты лжешь. Я не сделал ничего плохого людям, поэтому они не поступят со мною так низко, они не тронут меня. Отойди…
— Поверь мне, все, что я тебе рассказал — это правда. Они убьют тебя, они недостойны этой жертвы. Они съедят тебя и выпьют кровь твою, а потом закусят хлебом и запьют вином, которым ты им предложишь себя заменить.
И будут жрать тебя Вечно, пока Небесам и мне, твоему брату по Кресту, не опротивеет это, и я не остановлю их звериный пир!
В этот момент вокруг в пустыне начал подниматься ветер. Приходилось кричать друг другу, чтобы слышать слова, теряющиеся в тучах песка.
Иисус собрался с силами и вновь закричал:
— Отойди от меня, Сатана! Будет битва на Небе и на Земле, и мы победим! Я убью тебя!
— Не Каин ли ты, брат мой? Не будь братоубийцей, брат Христос! Что я сделал тебе плохого, брат, что ты так зол на меня? За что ты хочешь меня убить?
Ветер рвал и метал.
Иисус закричал из последних сил.
— Я все равно не поклонюсь тебе, Сатана! Прочь, Враг Рода Человеческого!
Я взглянул на него спокойней.
— Ты так хочешь победить? Жаль, что ты не понимаешь, что пока ты не сможешь возлюбить меня как врага своего-ты никогда меня не победишь. Этот «враг» знать, не по зубам твоей вере, раз возлюбить не можешь… и… видно, пустыня отняла у тебя разум. Вы все напичканы маниакальным бредом о поклонениях. Мне они не нужны! Я несу Свободу людям! Я лишь хотел видеть тебя Счастливым в Раю, купающимся в Любви, которой мы достойны! Знай, что Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ…

Ветер мгновенно стих.
Как можно подвести коня к воде, можно окунуть его с головой, но ты не заставишь его пить, так и человеку можно показать все Красоты Мира, но, если он не понимает, для чего он здесь, если не осознает свою Природу и Предназначение Вселенной, он не сможет Наслаждаться ими. Это приходит от Понимания.
Я сделал шаг назад, оставив Христа сидеть на песке, безумно озираясь по сторонам. Он обхватил руками колени и, раскачиваясь взад-вперед, неотрывно глядел вдаль.
Я искренне Любил брата.
Воздух вокруг плавился, но мне стало холодно.

Я открыл глаза. Я находился в Райском лесу. Птичий хор возвещал Утро в Раю. Неподалеку под елью стоял мотоцикл. Костер погас, лишь тонкая струйка дыма щекотала половинку румяной индейки на вертеле. Положив голову мне на грудь, меня согревала спящая девушка неземной красоты. Она улыбалась во сне. Это был Ангел. Я нежно поцеловал ее.
И тут я подумал:
— За эту Ночь мы не обмолвились с нею ни единым словом. Конечно, ведь в Раю слова не нужны. В Раю разговаривать не о чем.


ГЛАВА 9. ГРИБНАЯ ЮЛИАНА

Три дня, проведенные с Евой в Раю, просились выплеснуться на холсты целой серией новых бессмертных полотен. И дело вовсе не в том, что Ева имела модельную внешность и с ее натурой было приятно работать. Просто хотелось запечатлеть разные моменты нашего с ней пребывания на природе. И, пожалуй, картина с Евой должна была стать единственной картиной, где я изобразил бы самого себя.
В воображении представлялись разные образы. Вот момент, где мы стоим, держась за руки, на берегу ночного озера. Мы стоим спиной к зрителю. У Евы два белых крыла, у меня черные. Над озером висит огромная Луна. Она отражается в воде. От наших ног уходит вдаль, переливаясь серебром, лунная дорожка.
Или момент, когда мы стоим, обнявшись на берегу. Она положила мне на грудь голову, я обвернул Еву, согревая, черными крыльями.
Но выбрать нужно было одно, и я решил остановиться на довольно сложной композиции. На фоне костра с индейкой на вертеле, нагнувшись и оперевшись рукой о землю, стоит Ева. Другой рукою она грызет ногу индейки. Всполохи пламени отражаются в ее глазах. Сзади, обнимая Еву за талию, в нее вошел Ангел. Его черные крылья раскинуты в стороны вверх, словно у хищного орла, запустившего свои острые когти в добычу. Остальные детали утопают во тьме, проявляясь лишь в освещении всполохов костра.
И, взяв в руки кисти, я уже было приступил к написанию моей «Евы». Но мысль, словно необъезженный мустанг, разбегалась, норовя сорваться в дикий скач, неподвластный своему кабальеро. Для создания нетленного Шедевра такое состояние художника подобно смерти. Бренные мысли, словно ржавые пески времени, непременно отложат свой мутный отпечаток на картине из Вечности, и тлен этих мыслей коснется бессмертного полотна поволокой противоречий. Процесс высокого созидания требовал внутренней тишины и полных отрешенности от мира и мыслей.
Я отложил кисти и вышел на балкон в свой цветущий сад. Куст Мэри Джейн уже слегка наклонил свою тяжелую голову. Словно вся Мудрость мира легла тяжким невыносимым бременем на ее изящный ствол и эти зеленые тонкие плечи.
«Вот тот особенный случай», — подумал я и ласково отломил маслянистую верхушку…
С каждым вдохом горько-сладкого дыма я ощущал, как забота и нежность, коими я одаривал свою Мэри Джейн, Любовь, в которой купалась она с самого своего рождения, возвращаются ко мне Мудростью и Пониманием, возвращаются многократно. Вселенная внутри наполнилась гармонией и цветом. Словно душа художника превратилась в божественную палитру, готовая выплеснуться в окружающий мир.
Я вернулся в комнату к холсту. Человеческий мир начал привычно сжиматься в точку, поток мыслей застыл. Воздух в комнате стал прозрачно живым. Именно живым, ибо тот же воздух я чувствовал и внутри, ощущая себя лишь тонкой оболочкой, удивительным Существом, взявшим в руку кисть и управляемым божественной Дланью Создателя. И внутри и снаружи меня был один и тот же живой Дух. Тот, что был снаружи, рисовал для меня на чистом белом холсте яркие образы из нашего с Евой Рая, а Дух внутри переносил мое восприятие в тот день на лесную поляну у озера.
Из всех образов больше всех меня притягивал момент нашего пробуждения с Евой. Я назвал его «Утро в Раю». Свет восходящего солнца сочился сквозь кроны деревьев, светился утренний пар над озером вдали, а вокруг порхали счастливые поющие пташки. Я увидел себя со стороны, нежно обнимающего спящую Еву, положившую свою прелестную головку мне на грудь. Вот образ, который должен лечь на полотно!
И пока я творил, вся наша поездка с Евой облекалась в красивую песню. Музыка и слова приходили легко, словно Дух просто пел ее изнутри меня.
Заведу мотоцикл, он Друг мой и брат,
Звук мотора мне душу ласкает.
Я покину тот ад, джунглей каменный град,
И отправлюсь на поиски Рая.

Ветер душу наполнит, как паруса,
На закате, багрянцем что тает,
Повернем мы с дороги с любимой в леса,
Сзади нежно меня обнимает.

Береги мое сердце, ведь в нем живешь ты,
Береги мое сердце, родная.
Береги мое сердце, в нем нет пустоты,
Мне не нужно небесного рая.

Я в дорогу возьму кисть, отрезок холста.
По тропинкам лесным байк петляет.
А вокруг красота, и дорогу сюда,
Никакая душа не узнает.
Мы останемся на ночь вдвоем у костра.
Темнотой Лес окутает бархат.
Будем нежно друг друга любить до утра,
Будет петь нам весенняя птаха.

Береги мое сердце, ведь в нем живешь ты,
Береги мое сердце, родная.
Береги мое сердце, в нем нет пустоты,
Мне не нужно небесного рая.

Солнца луч сквозь листву проливает свой свет,
На палитру небрежно кидая.
Береги мою душу от горя и бед,
Береги мою душу, родная.

На картине твои голубые глаза,
Полевые цветы отражают,
И с портрета глядят на меня Небеса,
Образ Вечность тобой украшает.

Береги мое сердце, ведь в нем живешь ты,
Береги мое сердце, родная.
Береги мое сердце, в нем нет пустоты,
И не нужно небесного рая.

Пока я писал картину, эта песня наполняла меня изнутри, словно была саундтреком к нашей с Евой поездке. Закончив творенье, я отложил кисти и вышел на балкон поблагодарить Мэри Джейн за все. Погладив ее листочки, с нежностью прошептал:
— Спасибо…
— Для меня это честь, — услышал я в ответ.
— За твою Мудрость я буду звать тебя с почтением «Мэри Джейн Хуана». В честь Дона Хуана, мудрого Учителя всех времен.
Так Трава Дьявола обрела свое Вечное почтенное Имя: Донна Мари Хуана. Или Мари Хуана.
Работая над картиной «С Евой в Раю», я постоянно задумывался над тем, что Ева является достойной претенденткой на вакантное место Вечной Любви в моем сердце.
— Возможно, это Она? — задавал я себе не раз вопрос.
Но, услышав, наконец, ее ответ, сразу вспомнил Змея.
— Саш, пойми, мы не можем быть вместе. Мне нужен карьерный рост. Предложили сниматься для одного крупного журнала, может даже, уеду за границу. Да и парень у меня есть. А у тебя нет даже машины…
— Ну, Змей, дружище, я сразу понял, чьи это проделки. Прельстил девушку выгодным контрактом за границей, машиной, да еще в парня влюбил…
— Женщин, да и человека вообще, легко сбить с пути, — отвечал Змей.
— Ими легко манипулировать, так как люди сами не знают, чего хотят от жизни. Твоя Ева бежит из Рая, бежит от Вечной Любви, бежит от тебя потому, что еще не знает, не задумывалась еще, зачем живет она и ради чего стоит жить. Она не прошла весь путь к Пониманию. Она еще не знает, что признание толпы, деньги, гламурная жизнь и красивые тачки не принесут ей Счастья.
Чтоб понять это, она должна все это испытать, пережить. Жаль, правда, сделать это она не успеет. Зарабатывание денег и признание толпы — это Бездна, дна которой она не успеет достигнуть. Состарится и умрет. Это чаша, которую она не в силах будет испить за всю свою жизнь. И, будучи дряхлой старухой, лежа на смертном одре, она, возможно, вспомнит, что было время, когда у нее были Крылья.
Я увидел эту картину, и меня захлестнула леденящая волна Тоски и Вселенского Одиночества. Возникало чувство, что все, кого я Любил, эгоистически уходили и умирали, оставляя меня наедине с моим Одиночеством, которое превращалось в чувство бесконечной боли. Я отшвырнул кисть в сторону и взглянул на Змея глазами, полными слез.
— Что ты делаешь со мною? — спросил я его.
— Я чувствую слезы? Одиночество — это цена, которую мы платим за бессмертие. У воина против этого чувства есть лишь одно противоядие. Ты должен об этом знать и пользоваться им в подобные моменты. Закрой глаза.
Я закрыл. Какое-то время ничего не менялось, мне было так же тоскливо. Затем я начал ощущать тепло в своем сердце. Это было тепло Любви.
Начинаясь с щекотки легкой влюбленности, оно становилось все сильнее и сильнее, как будто, будучи влюбленным, на сердце начала накладываться Любовь к другой девушке, затем еще к одной, третьей… И вот сотни Любовей к сотням женщин, которых я Любил в жизни, одновременно вернулись ко мне, так сильно и так приятно согрели мое Сердце, что от леденящего Одиночества, Тоски и Боли не осталось и следа. Стало жарко.
Я открыл глаза. Змей произнес:
— Противоядие от Боли Одиночества здесь. В Сердце воина. И противоядие это — Любовь. Любовь ко всему. Любовь и к Женщине, и к Матери, Любовь к этой Прекрасной планете с именем Земля, которая нас согревает и кормит. Любовь к Наслаждениям. Куда бы ты ни шел, ты полон своей Любви. Накапливаясь в Сердце, она никуда не исчезает. И однажды, переполнившись, вспыхнет Огнем Изнутри. Твое Сердце само превратится в Любовь.
Нашу беседу со Змеем прервал звонок в дверь. Открыв, я был приятно удивлен. На пороге стоял Лука. Его счастливое лицо говорило о том, что он принес хорошие известия.
— Я достал обезьянку! — прямо с порога заявил он.
— Проходи, Серег, располагайся, рад тебя видеть.
— Времени, Сань, нету. Она у меня дома одна, оставить было не с кем, и я переживаю…
— Где ты ее взял?
— Долгая история, знакомый привез, обычная мартышка, самочка. Пошли за грибами скорей!
Лавры нобелевского лауреата не давали Луке покоя.
Я оделся, и мы вышли на улицу. Стояла замечательная погода, и мы быстро добрались до места.
— Ну, вот, Серег, это Гжибы. Называй их тут так, чтобы они не догадались, что ты здесь, — решил я продолжить традицию.
Мы съели по пару десятков особей и стали набирать для обезьянки. Пока собирали, восприятие окружающей действительности начало меняться. Это заметил и Лука. Трава, в которой мы ползали, стала вязкой и живой.
По прошествии еще какого-то времени концентрировать внимание на поиске стало невозможно. Мы сели на лежащее в траве бревно. Перед нами, в центре грибной поляны, располагалось небольшое озерцо. Его странность была в том, что в центре него, в кольце воды, возвышался островок. Ранее я никогда не обращал на него особого внимания, тем более, что попасть на островок не представлялось возможным. Вода в озере никогда не пересыхала.
Еще более странным было то, что островок имел идеально круглую форму, метров десять в диаметре. Растительность внутри круга располагалась кольцами, это становилось отчетливо заметно осенью. По краю островка росла цепочка тоненьких, напоминавших кустарник, березок.
Мы сидели с Лукой молча, завороженно глядя на происходящее внутри. Кольца мха чередовались с кольцами жухлой травы, менялись, закручивались то в спираль, то в водоворот.
— Годовые кольца…, — задумчиво произнес Лука. — Живые…
— Ты тоже это видишь?
Продолжая двигаться, кольца начинали светиться ярко зеленым, переходящим в желтый цветом.
Водоворот в центре, словно торнадо, прорастал уходящим глубоко в землю ярким столбом. Чувствовалось, как столб закручивается под землей, превращаясь в ствол гигантского дерева. Он разветвлялся на ветви, ветви, в свою очередь, делились на веточки поменьше. Все происходило на наших глазах, на нашей поляне. В это время в траве вокруг начали вспыхивать яркие искорки. Загораясь, они медленно гасли. Совсем рядом с бревном, на котором мы сидели, вспыхнула одна искорка.
Лука встал и направился к кочке, где мы видели ее. Я услышал, как кто-то шепотом сказал:
Вспышки Осознания…
Лука возвращался на бревно, держа в руке Гриб.
— Плоды Древа Познания Добра и Зла.
— Они вспыхивают Светом Осознания.
— Значит, это и есть Древо…, — глаза Луки светились от счастья.
— Мозг…, — раздался опять шепот. — Мозг Матери Грибницы…
Островок внутри озера-кольца был Мозгом Матери Грибницы.
— Сань, я слышу, как Они жаждут озарить светом разума мозг одной маленькой обезьянки.
— Не противься Их желанию, Серег. Они все равно сильнее материи. Они завернут ее, как захотят.
— Я вечером тебе позвоню и все расскажу.
И Лука, подорвавшись с места, быстро покинул поляну.
Я же захотел навестить одну свою подружку. Ее звали Юлиана. Мы давно с нею не виделись, так как она жила в поселке, отделенном от города лесом. Вспоминались времена, когда я ночью ходил к ней через этот лес, мы шли гулять и так бродили до самого утра.
Мой путь лежал мимо огромного дуба, до которого обычно я провожал ее утром, и где однажды ее поцеловал. Проходя мимо, я ощутил ауру этого мощного дерева. Она распространялась далеко за пределы его могучей кроны и накрывала сиянием ауры тропинку, по которой я шел. На мгновение я оказался внутри этой ауры и почувствовал, что Древо узнало меня. Я ощутил его Любовь ко мне, Древо знало, что и я Люблю его. Мы коснулись друг друга аурами, словно два одиночества встретились на мгновение и расстались. Не чувствуя ног, я словно летел над землей, когда вышел к поселку Юлианы.
Девушка оказалась дома.
— Привет, — встретила она меня на пороге — Я только недавно вспоминала тебя.
— Ты похорошела. Не хочешь сходить погулять, как в старые добрые времена? У меня есть, что тебе показать…
— Пойдем, конечно…
Я решил подождать ее на скамейке у дома. Минут через десять Юлиана вышла из подъезда.
Выглядела она восхитительно. На ней было очаровательное розовое платье с рюшами и высокие туфли-полусапожки на шнуровке. Короткая стрижка ее темных волос и большие зеленые глаза добавляли ей шарма, а розовое платье делало ее похожей на персонажа из сказки.
Мы шли по лесу, и я, разглядывая ее, тайно любовался ее сказочным имиджем и стройным телом. Так, прогуливаясь, мы дошли до грибной поляны, где еще совсем недавно собирали грибы с Лукой.
— Знаешь, что это за озеро?
— Нет…
- Это Княжево озеро,его выкопали крепостные двух древних родов князей,проживавших здесь и основавших будущий Красногорск.Остров суши внутри-фундамент некогда стоявшей здесь беседки,к которой вёл с суши деревянный мостик.Но к середине 16века,благодаря маленькому Ивану Грозному,казнившего своего друга,с кем вместе вырос с юных лет,наследника этих земель,едва детям исполнилось по 15лет.Попав в опалу опричнины,княжьи семьи вымерли,всё пришло в упадок...И вот 500лет уже этот пруд выглядит неестественно красиво,словно в Землю ударил метеорит,позже поросший мхом и мелкими кустами мутировавших берёзок.А ещё древнее,на несколько тысяч лет назад,здесь было капище древних славянских богов.Русские Девицы,никогда не знавшие нижнего белья,праздновали здесь Ивана Купалу,водили хороводы и жгли костры.Какие времена знало это место!!!Но я хотел рассказать тебе не о человеческой истории этого места,а о магической.
И я рассказал Юлиане историю про Древо Познания.
— Я слышала про грибы, но никогда не доводилось пробовать, — с сожалением сказала она.
— Так в чем дело? Смотри…
И мы принялись их искать, сразу отправляя найденное в рот. Через некоторое время Юлиана села в траву, а я прилег рядом, созерцая завораживающий танец рюш ее платья и насыщенность его розовых оттенков.
— Ты похожа на Алису в Стране Чудес, — сказал я ей.
— А я сейчас и чувствую себя Алисой… Так странно…
Юлиана разглядывала себя.
— Мир — это Сказка, которую нам рассказывает Сила. И относиться к Миру иначе — непростительное расточительство. А знаешь ли ты, что представляет собой Сказка «Алиса в Стране Чудес»?
— Нет…
— Тогда слушай. Еще до Сотворения, когда Мир существовал лишь в виде Мысли, когда Смерть лишь только придумывалась для уставших от Жизни будущих существ, для тех же единиц, кто поистине Полюбит будущий Мир и захочет остаться в нем Навечно, Создатель придумал Путь, Знание. Это Его Дар тем, кто захочет найти выход.
«Проси и дано тебе будет, ищи и обрящешь», — так сказал Он о Поиске Пути.
И еще сказал: «Входите узкими вратами», — говоря тем самым, что Путь сей очень узок, и его надо искать.
Те единицы, кто искал, потратили на поиск всю свою жизнь, зато это Знание позволяло в момент Смерти сохранить свое Осознание в полном виде.
— И что дальше? — спросила Юлиана.
— А дальше, твоими глазами могут стать глаза любого живого существа на Земле. Но, обычно, Сила выбирает тебе Второе тело, Вечную форму, в которую переносится твое восприятие.
— А причем тут «Алиса в Стране Чудес?»
— А притом, что это зашифрованная Карта этого Пути. Карта записана в виде Сказки. Если б ты умела Видеть, то знала бы. Начиная от имени Алиса и заканчивая всеми персонажами этой Сказки, здесь все имеет особое значение.
Льюис Кэролл, будучи математиком, вложил в Алису основную информацию о свойствах Вселенной. В этой сказке описываются законы, по которым существует видимый и невидимый миры, описываются сущности, которые могут встретиться на Пути, процессы, происходящие с разумом, телом и конечным телом. А также процесс сохранения осознания в момент смерти и его переноса в Вечное Тело в Раю.
Помнишь, к примеру, Алиса заглядывала в дверцу и видела прекрасный сад? Это она видела Рай. И захотела туда попасть…
— Я не знала…
— А помнишь момент, когда Алиса отправляется вниз по кроличьей норе? Это выбор ее Пути. С этого начинаются ее приключения. Затем она выбирает себе Союзника-Проводника.
— И кто был ее проводником по сказке?
— У нее их было много. Но одного ты помнить должна. Вспомни Синюю Гусеницу, сидящую на Грибе и курящую кальян.
«Если хочешь уменьшиться, чтоб попасть в Сад, съешь от одной стороны Гриба, захочешь вырасти — от другой…»
Помнишь, Алиса тогда спросила, где у гриба одна, а где другая сторона?
«Съешь, узнаешь», — ответила ей Гусеница.
Так вот, что удивительно, я видел иллюстрации к Сказке, сделанные самим Кэрролом, ты бы поразилась, он изобразил гриб из семейства Psilocibe. Это они самые… А вот то, что курила Синяя Гусеница…
И я достал из-за пазухи малюсенькую индийскую трубочку — чилим из черного дерева.
— Ты меня поражаешь, Саш…, — сказала Юлиана и, улыбнувшись, нежно положила голову мне на плечо.
Я заполнил чашечку трубки и зажег ее. Сделав глубокую затяжку, я протянул трубку Юлиане.
— Кстати, а почему Гусеница Синяя? — спросила, выдыхая, она и протянула трубку мне.
— Просто иногда, когда собираешь грибы, на шляпке встречается маленькая гусеница синего цвета. Такую больше не встретишь нигде, только на этом виде грибов, — ответил я и снова затянулся…
— А вспомни «Безумное чаепитие». Сломанные часы символизируют нарушение хода биологических часов человека во время прохождения Пути. Чтоб войти в Тело Сновидения, необходимо удерживать свое восприятие в состоянии этой сказки, не давая ему отдыхать. Реальность, разорвавшись, стремится восстановиться. Восстановление непрерывности реальности происходит во сне. Наша точка, где собирается мир, Точка Сборки, возвращается на место и трещина между мирами закрывается. Поэтому так важно не давать себе уснуть, если решил отправиться в Путь к Бессмертию долиной смертной тени.
Это отражено в сказке как Безумное чаепитие. Но первые три дня в Сказке без сна проходят легко, все так ново и интересно. Затем до девятого дня и есть Долина Смертной Тени, скачок самый сложный. Это и есть Тридевятое Царство. После девятого Страх уходит, а на сороковой день Мир, в котором ты живешь, становится твоим Сном Навечно. Ты двигаешься, живешь, действуешь в теле сновидения.
— А откуда эти девять дней, сорок?
— Кэролл рассчитал как математик, это связано с диаметром Земли. Биологические часы человека настроены по движению планеты. Помнишь полет Алисы в нору? Она боялась, что пролетит Землю насквозь… Чем дольше она летела, тем медленнее. Просто, когда войдешь в тело сновидения, возможно все.
— А летать, возможно?
— И летать и заниматься любовью…, — докурив, я вытряхнул из чашечки пепел и убрал трубку.
— Вот это да! Я понимаю все-все на свете…
Юлиана светилась от счастья и разглядывала свои ладошки.
— Это Синяя Гусеница тебе показывает, как устроен Мир и что собой представляет человеческое существо. Возможно, ты даже сейчас Видишь. Человек рождается Светящимся яйцом, с энергетической точки зрения. Помнишь Шалтая-Болтая?
Все человеческие существа проживают свои жизни так, шалтаясь и болтаясь по жизни. Пока не устают и не умирают, так и не узнав, что есть Дар от Сотворившего их. Казалось, что можно сделать со светящимся яйцом? Этот вопрос задавали древние толтеки, хранившие Знание о Пути. Они называли яйцо коконом, но сути это не меняет.
— И что с ним можно сделать?
— У человека есть в этой жизни лишь один выбор, имеющий Значение. Рождаясь в виде яйца-пустышки с желтком и белком, мы можем или прожить свою жизнь, ничего не делая и стухнуть на прилавке магазина, когда истечет срок годности, либо, не дождавшись старости, внезапно стать яичницей на сковородке Смерти. Или мы можем Учиться и, однажды, развившись в цыпленка, разбить скорлупу изнутри. И тогда на свет появится Существо, рожденное Летать. Это и есть тот Божий Дар, который нельзя путать с яичницей.
— Вот это да… я в шоке… я все так ясно понимаю… Саш, а ты есть в этой Сказке?
— Конечно, Алиса, я Черный Рыцарь, неужели не видишь?
— Ой, извините…, — подыграла мне Юлиана.
— Завтра, после сна ты все равно это забудешь. Трещина, которую я для тебя открыл, завтра затянется. Такова Природа.
— А почему никто не знает про Путь?
— А никто и не ищет. Это дело выбора. Наверное, человека устраивает его смерть, поэтому и не ищет. А еще появляются всякие Белые Рыцари, «Учителя», обещающие всем и так Рай после жизни, достаточно лишь признать этого «учителя» своим рыцарем, авторитетом, защитником и спасителем. И самому ничего не делать, заниматься своими делами. Удобно…
— А эта Сказка и есть Карта Пути?
— Ну, не совсем… Есть несколько обязательных условий в момент Скачка. Состояние Духа очень важно, чтоб не стать добычей какого-либо существа или чтоб твой Сон не стал для тебя Вечным кошмаром. И чтоб не сойти с ума, твой Дух должен быть кристально чист. Это установленная Создателем Защита от проникновения в бессмертие недостойных существ.
Взяв Юлианину ладошку в руку, я поразился, какие у нее тонкие пальчики.
— Карта умещается на человеческой ладони. А Льюис Кэролл занимает на этой Карте одну фалангу большого пальца. Я загнул ей палец.
— Затем, вот этот мизинец, имеющий три фаланги… Это тройственность трех Проводников в Мир Духа: музыки, которая помогает, Учение, которое изучаешь и которым живешь и состав курительной смеси, название Травы Дьявола по латыни. Все это начинается с букв К.К. по латыни С.С.
А почему именно К. К?
Так выбрала Сила. Наверное, потому, что Крест, Кровь, Кайф… с буквы К.
— И какое название Травы?
— Сатива Canabis. Причем русские буквы или латинские-для Истины неважно.
— А Ученье?
— Carlos Castaneda.
А музыка?
— Costya Cinchev.
— Опять Алиса? А эти три пальца?
— Это Правило Трех Б. Это три Ключа… какие у тебя нежные пальчики…
Я поцеловал каждый по очереди.
— Ты такая…
— Не меняй тему! Скажи, что означают эти три пальчика? Что за Правило Трех Б?
— Темнеет. Как-нибудь в другой раз. Почему-то древние видящие, которые видели эти три буквы Б, посчитали, что это Число Зверя. Хотя же сказано: «Сочти его, здесь Мудрость, число это человеческое…» Скорее, «сочти» и «прочти» — это неточность перевода древних текстов.
— И что означает каждая из этих букв?
— А вот это — самое интересное… Я обязательно потом расскажу. Смотри, какая Луна…
Мы какое-то время сидели молча, глядя вдаль, затем она спросила:
— А ты так и пишешь картины?
Пишу.
— А напиши меня, пожалуйста… Напиши меня как Алису в Стране Чудес. Ты ведь сам сказал, я похожа на нее сейчас. И, знаешь, я хочу сидеть на фоне Древа Познания среди Грибов. Смотри, вот так…
И Юлиана одним движением стянула с себя через голову свое розовое платье, затем, скинула трусики, а лифчика на ней и не было. Маленькая, но не лишенная очарования юная грудь Юлианы торчала малюсенькими сосочками.
Юлиана осталась лишь в своих шнурованных ботиночках.
— Вот так нарисуй меня. На фоне Луны и Мозга Матери Грибницы.
Ее розовое платье лежало рядом, подол развернулся веером по кругу.


Оно напоминало огромную живую розовую шляпу, лежащую на траве. Казалось, что из-за размеров шляпы, сама девушка выглядела крохотной. Но какая Красивая она была в эти мгновения!
Ее большие зеленые глаза, короткая стрижка… Подогнув под себя колени, она сидела на кочке мягкого мха, словно утопая в пушистой живой подушке. Маленький кустик мха изящно прикрывал ее девичью голенькую щелочку, словно у нее был пушок зеленого цвета.
Все ее тело отражало ото мха зеленые рефлексы. Хотелось, чтоб на картине присутствовала эта большая шляпа. Я сказал об этом Юлиане.
— Так? — спросила она и, собрав платье в пучок, расправила подол огромным диском. Затем подняла его над головой, и, придерживая рукой, приподняла гигантские поля.
— Вот это да! — пришла восторгаться моя очередь. Хотелось любоваться «Грибной Юлианой» вечно, я уже чувствовал будущий шедевр.
Увидев голую Юлиану с зеленым мхом меж стройных ножек, сидящую под огромной розовой шляпой в рюшах, на зеленом ковре мха, в окружении Грибов, я захотел запечатлеть это мгновение в Вечности.
— Саш… А можно один вопрос? — спросила она, одеваясь. — Откуда ты узнал про Карту и Путь?
— Мне рассказала одна Древняя Мудрая Гусеница.
— Синяя?
— Скорее, черная… Но это неважно, — ответил я и улыбнулся.
Я проводил Юлиану до нашего дуба и поцеловал на прощанье.

Ночью позвонил Лука. Он был крайне возбужден.
По его голосу казалось, что он встретился с нечистой силой.
— Саня! Это надо было видеть! У обезьянки человеческие глаза… И мы общались с ней! Телепатически, Сань! Я разговаривал с ней!
— Она совершает эволюционный скачок?
— Уже совершила. Сказала мне, что ей больше делать нечего как сидеть тупить в комп. Что ее зовет таинственный мир. Она, Саня, открыла форточку и совершила скачок с 4-ого этажа…
— Разбилась?
— Если бы… прыгнув на дерево под окном, спустилась в город и исчезла в каменных джунглях Москвы…
— Может, вернется?
— Хотелось бы верить, я же за нее так и не рассчитался.
— Найдется, Серег… не переживай.
— Она поумнела, Сань. Это демон в обезьяньей шкуре.
— Человек, Серег… Человек.
Я едва сдерживался от хохота.


ГЛАВА 10. МОРСКАЯ ОРХИДЕЯ

В Доме на Лысой Горе
Свет, Свет, Свет…
Пир, во время чумы,
Восставших из Ада ведьм
Я танцую с ними всю Ночь
А к утру выбираю Одну,
Ту, у которой на лбу
Горит серебряный Крест…
Крематорий. «Смерти больше нет»

Знаешь, каждую ночь
Я вижу во сне Море,
Знаешь, каждую ночь
Я слышу во сне Песню…
В. Цой

Шли годы. Я все глубже и детальней изучал Вселенную, где мне посчастливилось появиться на свет. Подобно йо-йо, мячику на резинке, я все дальше проникал в мир теней, изучая структуру и свойства своего светящегося кокона-яйца.
Растягивая его оболочку до формы веретена, мне удалось увидеть со смещенной позиции восприятия, что из себя представляют человеческие существа. Я видел всю окружающую Вселенную, как вечно текучую, вечно изменяющуюся, струящуюся Энергию. Среди потоков нитей, составляющих это вечное движение, я заметил одну нить, которая проходила насквозь моего кокона. Сместив восприятие дальше, я увидел завораживающую картину.
На этой нити располагались полупрозрачные светящиеся яйца других человеческих существ. Их были миллионы, милиллиарды. Нанизанные, они висели на нити, подобно гигантским бусинам. Чувствуя структуру нити внутри себя, я в тот момент осознал: эта нить представляет собой эманацию Вселенной и содержит в своем сечении весь диапазон человеческого восприятия, все чувства, доступные человеку. Широта воспринимаемых коконами миров ограничивалась лишь подвижностью каждой бусины на нити.
Некоторые из них были неподвижны, существа воспринимали одни и те же переживания всю свою жизнь, воспринимая одни и те же энергетические волокна, высвечиваемые нитью внутри кокона. Вот неподвижное яйцо, принадлежит, очевидно, человеку, воспринимающему мир с точки зрения сапожника. Очевидно, всю свою жизнь он ощу щает себя сапожником.
Если бы у него спросили на улице: «Вы кто?», то он, не задумываясь, ответил бы: «Я сапожник. Я шью обувь».
Эх, если б он знал, сколько ему доступно для восприятия, если б знал, каким удивительным существом он является и что его восприятие мира как сапожника — лишь вопрос фиксации его кокона на нити.
Но, вместо того, чтоб расшататься, высвободив свою точку сборки и воспринимая целую Вселенную доступной ему Энергии, он, наоборот, стремится зафиксироваться на нити еще жестче. Стать опытным сапожником, заслуженным сапожником, не переставая быть сапожником, даже когда в стельку пьян… Затем получать пенсию, как сапожник. Даже, когда он уже не будет шить обувь и станет стар и дряхл, сапожником он чувствовать себя не перестанет. Передав секреты мастерства, он так сапожником и умрет. Жаль, что он так и не узнает, каким магическим существом он был. Вот кокон актера, вон диктора телевидения, вон кокон военного… Та же грустная история.
Я изучал человеческие существа, глядя на них со стороны, я изучал изнутри свой собственный кокон. Научившись смещать свое восприятие, я научился двигаться по всему своему светящемуся яйцу. Фиксируя точку сборки в том или ином потоке, можно было замечать, как изменяется восприятие собираемого мною мира. У настоящего мастера осознания много имен, много позиций точки сборки, которыми он пользуется. Это недопустимое расточительство — собирать всю свою жизнь какой-то один, из множества доступных миров.
ДЬЯВОЛ, ИМЕЮЩИЙ МНОЖЕСТВО ЛИЧИН И ИМЕН —
ВОТ НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ МАСТЕР ОСОЗНАНИЯ!
Далее я заметил внутри своего кокона светимость, которая присутствовала и за пределами кокона и внутри. У других человеческих существ этого оттенка не было. Я решил задать вопрос по этому поводу своему Другу, Змею.
— Это твои выкрутасы на нити и то, что ты делаешь со своим светящимся яйцом, привлекли внимание представителей других форм жизни… других форм жизни Вселенной. Зеленоватый оттенок в светимости — это твой Эмиссар. Тонкая разумная Сущность, обитающая во Вселенной.
— Это паразит?
— В какой-то мере да, но для воина заполучить Эмиссара — большая удача. Он незаменим, он рассказывает воину, что и как называется, что происходит в тех или иных мирах вокруг тебя.
— Я помню шепот, когда на поляне с Лукой собирали грибы для обезьянки. Это и есть Эмиссар?
— Да, позволь ему находиться рядом с тобою, и он будет платить тебе верностью и преданностью. С ним тебе никогда не будет скучно или одиноко, в какие бы дальние уголки Вселенной ты не отправился. Эмиссар не имеет своего собственного «я», поэтому пользуется твоим. Он способен извлекать из глубин сознания интереснейшие мыслеформы, составлять из них новые, он способен в тему воспроизводить отрывки из музыкальных композиций. Он будет делать это для тебя, поскольку, если Наслаждаешься в своих путешествиях по Вселенной ты, Наслаждается и он. Учишься ты, учится он. Такая форма неорганической жизни.
Но большим открытием для меня стало Существо, настолько сверхтонкое, что долгое время я даже не догадывался о его существовании и никогда не догадался бы, если бы оно само ни захотело бы показаться однажды.
Даже мой Эмиссар не понимал. что происходит. Это Существо занимало собою все пространство Энергии, оно было бесконечно, оно занимало всю Вселенную. Оно пронзало все живые существа во Вселенной и неживые, оно было таким сверхтонким, что проходило сквозь все Эманации, потоки и пучки энергий. Можно сказать, оно подсвечивало Вселенную изнутри.
Я его не замечал, пока однажды не заметил, что кто-то играется со светимостью коконов человеческих существ, а значит, управляя их жизнью и смертью. Ко мне на помощь пришел Змей.
— Поздравляю. Ты первый из людей, кому довелось увидеть Дух. Ты особенный… Ты видел Дух, Силу, Мысль… живую сверхтонкую субстанцию. Она пронзает всю Вселенную.
И если существо имеет приемное устройство, сознание, она мыслит в нем. Но никогда не показывается тому, кто мыслит. Она убеждает сознание, что это его собственные мысли. Это Сила, которую ты можешь ощущать внутри себя как Душу. Вот оттуда и пошло ощущение, что Душа бессмертна. Просто когда оболочка светящегося яйца лопается, тело умирает, а Сила, гостем которой ты являлся и которая мыслила в тебе, никуда не исчезает, она лишь рассеет по бесконечности внутри себя созданную для тебя твою индивидуальность. Продолжать ее собирать и хранить для Силы нет никакого прока. Обычно на сороковой день после потери тела индивидуальность, осознание, которое имело человеческое существо при жизни, рассеется по Вселенной, подобно утреннему туману…
Я достал свой блокнот и записал:
«НЕ ДУША — ВРЕМЕННЫЙ ГОСТЬ ТЕЛА, А ТЕЛО — ВРЕМЕННЫЙ ГОСТЬ БЕСКОНЕЧНОГО ВЕЧНОГО ДУХА.
ЧАСТЬ ДУХА, ЗАНИМАЕМАЯ ТЕЛОМ, НАЗЫВАЕТСЯ ДУШОЙ.»
— Подожди, это значит, сам человек не способен мыслить? За него это делает это Существо, Дух, Мысль, Сила?
— Верно. Для тебя это похоже на бред, но это так. По этой причине оно и не показывается человеку, давая ему ложную уверенность в том, что это он сам мыслит. Хотя знаешь, есть такое подозрение, что Сила не знает об этом, не задумывается, думать она может лишь в чьем-то сознании, Сила не знает, кто она, она лишь управляет всем и все, а человек не знает, что думает не он…
Но и это не все. Слушай внимательно…
СИЛА УПРАВЛЯЕТ КАЖДЫМ АТОМОМ МАТЕРИИ ВО ВСЕЛЕННОЙ.
Пока на этот момент это все, что тебе нужно знать о Силе.
В это мгновение я услышал голос Эмиссара. Он воспроизводил текст какой-то научной телепередачи, которую я смотрел когда-то давно и забыл:
«До сих пор ученые, изучающие человеческий мозг, не могут определить, какая часть мозга отвечает за генерирование мысли. Такого органа в мозге ученые не обнаружили…»
Все становилось на свои места. Я записал в блокнот: «Человек — существо воспринимающее, обладающее памятью, способностью запоминать информацию при помощи нейронов мозга, выстраивая те или иные цепочки, но, увы, само мыслить не способное. За него это делает сверхтонкая неорганическая живая Сущность, пронизывающая всю Вселенную. Дух, Сила, Мысль — ее свойства и имена. Дух вне тела отличается от Духа внутри тела (Души) наличием у последнего осознания собственного „я“. Дух вне тела собственного „я“ не имеет. Без тела Дух себя не осознает»…
Змей продолжал:
— Древние, видящие в свое время, сделали важное открытие. Они увидели, что внутри светящихся коконов та же самая энергия, что и снаружи.
— И что дало им это открытие?
— А то, что они поняли, что происходит в момент смерти. Представь себе такую модель. Если наполнить резиновый воздушный шарик морской водой и бросить его в море, мы получим модель светящегося яйца человека в море энергии. А затем мы его лопнем. Лопнем пузырь восприятия. Что произойдет? Какое-то время вода, что была в шарике, потеряет форму шара, но будет одним целым, но лишь мгновение, 40 дней, затем движение воды в море, подобно течению Энергии во Вселенной, рассеет воду из шарика.
Так и осознание человека растворится в бесконечности. Возможно, атомы этой воды станут когда-нибудь строительным материалом для других шариков, но это ничего не значит, а люди, не зная всей этой кухни, надеются, что когда их шарик лопнет, их ожидает Рай…
— А объясни мне такой момент. Сила, Дух управляет жизнью и смертью людей. Зачем ей или ему это надо? Какой Духу в этом прок?
— Ну, это же элементарно. Ты сам должен был догадаться. Раз Дух, Сила не осознает себя вне тела, она создает их, чтоб осознавать свое «я» в них. Но человек ворует это «я» для себя. Поэтому приходится гасить это осознание, умерщвляя существо, умерщвляя человека.
— Опять в первородную глину, из которой снова лепить?
— Именно.
— Так почему тогда Сила, контролируя все, дает украсть «я»?
— В том то и дело, что тут срабатывает закон «Свобода выбора в Раю», предоставляемая человеческим существам.
И человек сразу этой свободой пользуется. Живя для своих амбиций и присваивая мысли, стихи и песни себе, присваивая восприятие «я» телу, он проявляет именно ту Гордыню, из-за которой лишает себя Права на Бессмертие…
А Сила, получив тело, не может осознать себя, вроде мыслит, действует в теле, пыхтит, а себя так и не осознает, ибо «я» принадлежит Васе Пупкину. Сила тогда решает: «Ну, вот, опять больное, ущербное сознание, пустоцвет…», — и убивает Васю.
— Говоря Гордыня, ты имеешь в виду чувство собственной важности?
— Ты наблюдателен, просто у древних толтеков не было в словарном запасе подходящего емкого термина, а у тебя он есть.
— Именно Гордыня, граничащая с Глупостью. Ибо Глупо делать выбор побыть какое-то время каким-нибудь сапожником Васей Пупкиным и умереть. Подрыгав ногами, задубеть, растворившись в бесконечности, и оставить лишь после себя дырявые сапоги, вместо того, чтобы воспользоваться своим шансом на Бессмертие.
Я закрыл блокнот.
— Отдохни, перевари полученное знание, отвлекись, — посоветовал мне Змей. Займись амурными делами, скоро все полученное знание выстроится в стройную картину мироздания.
И я решил вспомнить амурные дела.
По мере того, как шло время, я начал смиряться с тем, что среди женщин, с которыми сталкивался в жизни, нет Той Самой, Единственной. Значит так нужно, успокаивал себя я, значит ангелы и демоны одиноки по природе своей.
Барби, в отличие от меня, уже не было так одиноко одной. Стены моей спальни были украшены лучшими представительницами моего Цветущего Сада. А беседы с моим Другом Змеем оказывали на меня благотворное влияние. Я начал приобретать молчаливую страсть к женщинам, да и к жизни вообще.
— Ты должен научиться быть самодостаточным, — говорил мне Змей.
— Это значит, научись быть Счастливым, даже ощущая свое вселенское одиночество. Если для полноты Счастья тебе кто-то нужен, значит ты не целостен, в тебе нет покоя. Ты как надкусанное яблоко, которое быстро чернеет, ощущая свою надкусанность.
И я был полон. Полон Любви к тем Цветам, которые распускались в свой срок и замирали на полотнах в моей спальни. Каждая из картин переносила меня в те моменты, когда я Наслаждался цветением и красотой изображенных на них женщин. Обе стены спальни были заполнены картинами до краев. Оставалось лишь место под одну, когда однажды мне приснился один сон.

Мне снилось Море. Спокойное, Синее, Вечное. Оно манило и завораживало. Это был вечер. Я сидел на песчаном берегу и смотрел вдаль, созерцая таяние умирающих солнечных лучей за синим горизонтом.
В это мгновение послышались легкие шаги по песку. Обернувшись, я увидел Ее. Она шла ко мне босиком. Из одежды на ней была лишь прозрачная синяя шаль. Стройная, скорее, даже худенькая девушка, ее темные волосы до плеч… и эти Глаза… Они не были голубыми, они были синие. Синие, как Море или Небеса стихии, вечные и бесконечные.
Едва я увидел ее, как сердце приятно защекотало. Что-то невысказанное связывало меня с этой девушкой. Она подошла ко мне и улыбнулась. Затем, скинув шаль, шагнула в воду, взглядом приглашая идти за ней. Но я не смог шелохнуться. Я так и остался стоять на берегу, не отводя взгляда от удаляющейся стройной фигурки. Проснувшись, я почувствовал, что что-то в мире изменилось.
Но самое удивительное это то, что я был влюблен! Мой разум пытался меня успокоить, что это всего лишь сон. Но Сердце… Сердце отказывалось внимать голосу разума. На следующую ночь мне вновь приснилась моя Синеглазая Незнакомка. И снова Море. Я возвращался с купания в уютное бунгало на берегу. Оно было из бамбука, а крыша крыта пальмовыми листьями. На пороге с веткой темного винограда в руках меня встречала Она…Дыхание перехватило. Повинуясь зову Сердца, я подошел к ней. Улыбаясь, девушка протянула мне гроздь. Проснувшись, я отчетливо ощущал кисло-сладкий вкус винограда на губах. И я был влюблен еще сильней. Кто эта девушка? Моего Друга Змея, как назло, не оказалось во сне рядом, чтобы расспросить о ней. Хотя он никогда не вмешивался в мои амурные дела, оставляя мне полную свободу выбора. Но здесь был особый случай: девушка, в которую меня угораздило влюбиться, приходила ко мне из мира сновидений.
Всепоглощающее чувство влюбленности несколько дней не покидало меня, и Синеглазая Незнакомка мне приснилась вновь. На Море опускалась Ночь. Полная Луна набирала на фоне неба свой контраст. Голые, мы стояли с незнакомкой на берегу. Легкий ночной бриз наполнял нас своим дыханием. Ночь. Луна. Красивое тело незнакомки. По ее бархатной коже стекают капельки воды. Легкий ветерок ласкает ее мокрые волосы, каскадом струящиеся по загорелым плечам. Капелька воды стекает светлячком вниз по ее округлым бедрам. Еще одна огибает ее упругий сосочек, устремляясь по тугому животику ниже…
И вот она уже скользит там, где заблудился легкий ночной ветерок.
Мы уже стоим по колено в теплой воде. Незнакомка тогда выгибается, словно дикая лиана, и ее влажная красивая промежность подставляется полной Луне во всем своем великолепии. Она блестит и искрится от капель воды, омываемая лунным сиянием. Цветок ее губок восхитителен и напоминает редкую дикую орхидею. Он начинает медленно, как бы нехотя, распускаться, очевидно, чувствуя присутствие бутона Самца. Бархатные лепестки, раскрываясь, обнажают моему взору сердцевину этого Цветка Любви.
Сердцевина сочится прозрачным нектаром, притягивая и маня. Я поднес вплотную к Цветку ладонь: от него струилось блаженное тепло. И вдруг я совершенно нечаянно, едва коснулся ладонью лепестка, как мгновенно по телу Незнакомки, словно электрический импульс, пробежала волна, и на ее бархатной коже появились мурашки… Глаза девушки были закрыты, она приоткрыла их лишь на мгновенье. Я заглянул в mix, но не увидел ее пленительных синих глаз. Из-под полузакрытых век ровным сиянием струился Лунный свет. И я знал, что в это мгновение в Эдеме она занимается Любовью с Ангелом. С нею был я.

Проснувшись, я сразу взял в руки палитру и кисть. С чего начать? Образ Синеглазой Незнакомки теплым щекочущим чувством замер в моем сознании, готовый выплеснуться на полотно. Я закрывал глаза и видел Ее. Таинственную, непостижимую, загадочную… и, одновременно, такую Любимую и близкую. Сердце томилось в сладкой неге, а душу уносило за горизонт, и она растворялась в неведомых далях океана, отражавшихся в ее синих глазах. Чувства к ней всепоглощали, и, пусть ее дивный образ приходил ко мне из вечного небытия, девушка была реальна! Любовь к ней была Реальна! Реальней, чем чувства ко многим живым женщинам, встречавшимся на моем жизненном пути.
Любовь к ней была настоящей, и в глубине души возникало непонятное чувство, что мы Любим друг друга Вечно, но лишь на мгновение, которым является моя жизнь с момента рождения, я потерял ее из вида. И вот она нашла меня, придя ко мне во сне, и, наконец, мы снова вместе. От сновидения к сновидению образ девушки не менялся, и у меня возникла робкая надежда на то, что ее прекрасная душа имеет человеческое воплощение в этом мире. Хотя, по большому счету, это было не столь важно. Любовь в сердце, где бы я ни был, куда бы ни шел, не покидала меня ни на минуту. И это было самое важное.
Боясь коснуться холста, кончик кисти повис в воздухе. И едва я успел представить образ девушки, как меня выдернуло из внутреннего созерцания шумное появление в моей спальне Кота Баюна и Абадонны. Эта неразлучная парочка знала, что Муза-девушка капризная, и старалась в такие моменты меня не беспокоить. Но на этот раз они были возбуждены как никогда.
Абадонн, сразу, едва появившись, плюхнулся в кресло. Шерсть Кота была всклокочена, выдавая, что совсем недавно она стояла дыбом. Хотя сам Баюн старался внешне не проявлять своего внутреннего возбуждения, он едва сдерживался, чтоб не завизжать от восторга. В мягкой лапе он сжимал золотую фигурку ягуара, оторванную от капота какой-то машины, дышал на нее и полировал о свою черную блестящую шерсть.
— Бах, джип вдребезги! Бах, тойота вдребезги! — высоким голосом заголосил в это время регент.
Давайте сделаем маленькое отступление, перенесемся в предшествующий происходящему момент в один из московских ресторанов.
В тот вечер в ресторане можно было стать свидетелем интересного разговора, возникшего между тремя посетителями. В углу зала, за столиком, стоящим особняком, одиноко примостился отец Тимофей. Усталость, накопившаяся за день, требовала расслабления духовных чресл, неги для телес и отдохновения для души. Едва батюшка успел сделать подошедшему официанту заказ, как в зал вошли двое.
Одежда на вошедших посетителях никак не вписывалась в строгий дресс-код, принятый в заведениях подобного рода. На одном был надет изрядно измятый твидовый костюм в крупную черно-белую клетку и сияющие лоском штиблеты с желтыми носами. На его спутнике был странный плюшевый пиджак с засаленными залысинами на локтях. «Плюшевый» всем видом сильно смахивал на кота. Окинув беглым взглядом заведение, вошедшие направились к столику, где кротко воздев добрейшие очи, сидел отец Тимофей.
Игумену не хотелось ни с кем встречаться, ибо духовный сан обязывал блюсти чистоту светского поведения. Когда до батюшки оставалось несколько шагов, клетчатый широко раскинул руки для объятий.
— Отец Тимофей!… Каким духовным ветром вас занесло в эту дыру?
— «Узнали», — подумал отец Тимофей, но виду не подал. Пригладив бородку рукою, он произнес:
— Не судите, отроки, да не судимы будете.
Обычно отец Тимофей этой фразой из писания сразу пресекал любые поползновения маловерных супостатов в свою сторону, наподобие «Батюшка, почто разрешаете Киркорову произносить с амвона светские речи?»… или, «Батюшка, сейчас пост, а вы вкушаете скоромное…».
На все это у него был ответ: «Не судите…», — и обычно это срабатывало безотказно. Но на этот раз, произнеся заветную фразу, он услышал в ответ от «клетчатого»:
— Позвольте с вами не согласиться, святой отец.
И, отодвинув свободные стулья, странная парочка бесцеремонно подсела за стол.
— Вы не возражаете? — спросил клетчатый, но ответа от игумена дожидаться не стал.
— Официант!
К столику подоспел официант с блокнотом:
— Чего изволят господа?
Клетчатый заказал графинчик хорошей водочки, а Кот, откинувшись на спинку стула, клейко произнес:
— А мне чего-нибудь дешевого, бухнуть. Принесите баночку ректификата. У вас есть «Ягуар»?
— Графинчик водки и коктейль, — чеканя, повторил официант и удалился.
— Нуссс… — клетчатый потер ладони. — Вы сказали «не судите, да не судимы будете»? А позвольте вас спросить, святый отче, вы женаты?
— Женат.
— Она трудолюбива, скромна, благочестива? Одним словом, хорошая женщина? А вы встречали в своей жизни плохих женщин, гулящих, проституток?
— Допустим, а причем здесь моя жена?
— А притом, что как минимум из двух женщин вы выбрали себе в жены хорошую. Почему не гулящую, проститутку например?
— Зачем нужна гулящая жена? — вопросом на вопрос ответил батюшка.
— Значит, оценивая претенденток, вы судили их? Хотя бы для себя, в сердце своем? Признайтесь. Ведь, если бы вы неукоснительно следовали заповеди «не суди», то какая разница, кого выбрать в жены? Но вы судили, взвешивали, оценивали и сделали справедливый выбор. Достойной вашего сердца оказалась хорошая женщина. И для нее свершилась Справедливость. Ибо, выбери вы шлюху, о какой Справедливости для хорошей женщины могла бы тогда идти речь? Человек делает выбор постоянно. Вы судите с утра до вечера, начиная с того, какие носки надеть утром, те, грязные, пахучие, что стоят в углу, или эти, чистые. Попробуйте для начала не судить грязные носки, и наденьте их… Мы судим, и, делая выбор, исполняем Высшую Справедливость, двигаем шестерни Мироздания. А как вы думаете, кто из этих двух женщин хотел бы, и даже настаивал, чтоб его судили? Хорошая, конечно! Она скажет: «Судите сами, я трудолюбива, не гуляю… и т.д.», — и будет тысячу раз права. А та, которой после вашего суждения ничего не светит, шлюха, конечно скажет: «Не судите меня!» Поэтому, если вам нечего бояться и вы считаете себя достойным Справедливости, что плохого в том, чтобы быть судимыми?
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — прервал монолог клетчатого отец Тимофей. — Но Господь имел в виду не это. Он учил, что нельзя превозносить себя над другими, говоря: «Я хороший, не такой как они…»
В это время официант принес заказ, выставив с подноса бутылку «Хеннесси», покрытый налетом инея графинчик водки, аллюминевую банку «Ягуара», две маленькие рюмки и один большой фужер для коктейля.
— Ваш заказ.
— О…, — с восхищением прицокнул клетчатый, развернув «Хеннесси» этикеткой к себе.
— Да вы, батюшка, гурман, однако… Производитель этого замечательного напитка не спал ночами, чтоб создать это чудо. Как вы думаете, кто назначил за этот коньяк высокую цену?
— Производитель, наверное, — нерешительно произнес отец Тимофей.
— Вы правы. Бьюсь об заклад, его мысли были таковы: «Я не сплю ночами, я вкладываю всю душу в свой продукт, я дарю ему всю свою любовь, я не такой нерадивый производитель, как эти, мои конкуренты, разбавляющие дешевое сусло из порошка этиловым спиртом. Я — хороший производитель, а они плохие. Я достоин установить высокую цену на свой продукт.»
Сказав так, производитель вначале поверил в себя, а затем, заявил потребителю: «Пробуйте, судите сами, ибо я — лучший, не такой как другие, и если нас не рассудите вы, вот увидите, нас рассудит время.» Благодаря этому принципу, мы можем наслаждаться лучшим товаром.
Плюшевый протянул свою пухлую ручку к коньяку и плеснул Хенесси во все три емкости. Схватив объемный фужер для коктейля, он высоко поднял его и провозгласил тост:
— СУДИТЕ И БУДЬТЕ СУДИМЫ! И ПУСТЬ ВЫСШАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ КОСНЕТСЯ ДОСТОЙНОГО!
И одним махом осушил свой фужер до дна.
— Прекрасный коньяк, — согласились отец Тимофей с клетчатым, и беседа пошла живее.
«Кто они? — думал отец Тимофей. — Этим двоим палец в рот не клади, но, боже мой, они, без сомнения, чертовски хороши. Неужели внутренние органы церковных расследований?».
— Они самые! — ответил Абаддон, словно прочёл мысли отца Тимофея, подмигнул и хлопнул игумена по плечу. — Да не волнуйтесь вы так, поверьте, ваше присутствие здесь никому кроме нас не интересно.
Абаддон наклонился к самому уху игумена и прошептал:
— Никому, заклинаю вас, никому никогда не рассказывайте о нашей с вами встрече!
— Никто не узнает, уверяю вас, — заверил батюшка. — Это как тайна исповеди, сами понимаете…, — сказал он и попытался улыбнуться.
Баюн в это время что-то уронил и полез под стол с причитанием «ах, мои запонки…». Но запонок на его плюшевом пиджаке не было изначально.
Пошарив недолго под столом, Кот вынырнул, сжимая в пухлом кулачке какие-то таблетки.
— Закатилась, — объяснил, смущаясь, Кот Баюн, и через мгновение вновь наполнил Хеннесси бокалы.
— За встречу! До дна!
Вторая рюмка унесла все опасения отца Тимофея прочь. И душа, истосковавшаяся по празднику душа игумена начала постепенно превращаться в светящийся шар энергии в центре груди. В сознании святого отца проносились производители коньяка, не спящие ночами. И проститутки… Захотелось судить их, оценивать и наказывать еще и еще, вновь и вновь. Наказывать кожаной плеткой… Перед глазами отца Тимофея, словно у кубика Рубика задвигались черно-белые клетки коровьевского пиджака.
— Гарсон! — воскликнул Баюн, и отцу Тимофею показалось, что люстры в зале качаются, а на одной из них уцепилась за канделябр и раскачивается маленькая обезьянка.

— Мессир, мы не виноваты — начал оправдываться Баюн. — Это все безумная обезьянка!
— Давайте по порядку! — попросил я.
Начал Кот.
— Ну, так вот. Отдыхали мы в Плазе, никого не трогали, встретили отца Тимофея, игумена. Ну, выпили за встречу, как водится… А потом Абаддон предложил съездить за девочками. А кто ж знал, что экстези с алкоголем…
Абаддон завыл еще громче:
— Это ты, Кот, виноват! Ты все: «Мало! Давай, всыпь дозу на десятерых…»
— Нет, ну, кто же знал, что нельзя-с в водку тосс…
Кот сидел, разглядывая то свои лапы, то фигурку золотого ягуара. Очевидно искал сходства.
— Ну, употребили мы и тут…
— Да, торкнуло игумена не по-детски, вот и понесло во все тяжкие, — подхватил Абаддон.
— А поехали, говорит, за девочками, чур, я за рулем!
Выходим на улицу, глядь, а у африканского посольства спорткар стоит, кабриолет БМВ Z4, номера дипломатические, крыши нет, ну, батюшка в машину и впрыгнул. Мы с Котом, разумеется, следом. Когда трогались, резина дымилась, как в преисподней. В это-то мгновение в кабину и запрыгнула мартышка. Бродячая, видать, но, безумная… это точно! И мы понеслись вчетвером по ночной Москве.
Тут Баюн сделал жест, словно сжимал в лапах маленький спортивный руль. Показывая это, он уже был в непонятно откуда взявшихся старинных кожаных очках автогонщика.
Пол-Москвы проснулось от нашей музыки из колонок.
Еще чуть-чуть и прямо в Рай,
И жизнь удалась…
Май бьютифол лайф.
Все завидуют пускай,
Ведь жить нужно в кайф…

И ехали, вроде, сначала нормально.
А дальше, то ли от таблетки покруче навалило, то ли котяра свою тему в магнитолу поставил, но отец Тимофей от этой темы совсем обезумел, видно, Арию любит очень. Наш человек.
По дороге в Ад Ветер и движенье,
Тормоз не спасет.
След крови смоет до утра,
Черный всадник мчит,
В полном облаченье,
И совсем пуста дорога в Рай…

Видимо, игумен почувствовал себя черным всадником на дороге в ад.
Зет четыре Жжет и рушит,
В ночь уносит Наши души…

И тут Абаддон спросил: «А слабо по встречке?»
И нас понесло на встречную полосу. Мартышка обкакалась от страха, вцепилась игумену в бороду, чтоб ветром не сдуло, и запуталась в бороде. Затем удар, потом другой…
Джип вдребезги… тойота вдребезги. Чувствую, пора сваливать. Мы отца Тимофея одного оставили аварию разгребать. Только мартышка крикнуть успела: «В жопу ментов!»…
— Подожди! — прервал его я, — так мартышка говорила? А у нее глаза не были человеческие?
— Еще какие…
— Интересно, она сама говорила, или это штучки Коровьева… Хотя, какая разница… Где ее искать-то теперь? И вы, значит, свалили. А про видеорегистратор-то, небось, забыли? — я понадеялся что видеорегистратор покажет всю весёлую компанию и мартышку Луки.
— Ну, почему, Мессир? Обижаете, Мессир, уже все сделано, я его вирусом наградил, — не без гордости заметил Кот.
— Да нас, наверное, по телевизору должны показывать, в новостях.
В лапе Кота мелькнул пульт. Репортаж в новостях уже заканчивался. Показывали аварию. Среди искореженных иномарок, освещенных всполохами полицейских мигалок, ходил потерянный гражданин, очевидно, виновник произошедшего, отец Тимофей. Голос диктора за кадром прокомментировал:
— Пресс центр РПЦ уже сделал официальное заявление, что игумен Тимофей, настоятель Церкви Ильи Пророка в Москве, совершил данное деяние не в свое рабочее время, а как мирское частное лицо. А как за частное лицо, РПЦ ответственности не несет.
— А вот это уже интересно…. — сказал я. — С последнего нашего визита в мир многое изменилось. Столько построено и восстановлено церквей… Но служение вере люди сделали своей профессией, и подвиг веры укладывается в рабочую смену с 6.00 до 23.00 и оплачивается хорошо.
— Прошу заметить, Мессир, сия деятельность не облагается налогом! — вставил Баюн, высоко подняв пушистую лапу.
— За такое положение вещей патриархам нужно памятники ставить! — изрек я.
В воздухе повисла пауза. Переглянувшись с Котом, гости засобирались меня покинуть. Они что-то задумали, эти бестии, потому как исчезли, едва успев раскланяться, растворились в воздухе так же внезапно, как и появились.
Я отложил кисть в сторону. Любимый образ Синеглазой Незнакомки был неуловим.

— Самая Прекрасная из всех картин — ненаписанная, — подумал я.


ГЛАВА 11. ЗМЕЙ. ОТКРОВЕНИЕ

У меня есть краски, Но нет холста,
У меня есть рана, Но нет бинта.
У меня есть братья, Но нет родных,
И есть рука, Но она пуста.
В. Цой

А на Кресте не спекается Кровь,
И гвозди так и не смогли заржаветь.
И как эпилог — все та же Любовь,
А как пролог — все та же Смерть…
К. К. «Красное на Черном».

И вновь мне приснилось Море. Я в тайне надеялся, что если снова увижу Незнакомку, спрошу хотя бы, как ее зовут.
Но я сидел на берегу в полном одиночестве, и вокруг не было ни души.
— Знаю, кого ты ищешь, — услышал я голос Змея позади себя. — Что, нравится она тебе?
— Когда ты нужен, тебя днем с огнем…
— Сегодня нас ожидает важный разговор, — сказал он. — Так что, присаживайся поудобнее и слушай, разговор будет долгим, и тебе понадобится все твое внимание.
Я уселся на круглый валун, лежавший рядом на берегу, и повернулся к Морю. Камень был теплым, а Море, как и всегда в моих снах, чистым и спокойным. Я сидел, повернувшись к Змею спиной. Он осторожно положил мне свою голову на правое плечо и начал нашу беседу.
— Я знаю, ты делаешь успехи в изучении аспектов восприятия, тонкостей осознания и законов, по которым существует Вселенная. Сегодня ты положишь последний камень в фундамент Знания, если ответишь мне на один вопрос. Я знаю, ты сможешь, ты продвинулся по пути Знания дальше, чем кто когда-либо из людей.
Зная, что представляют собой человеческие существа и законы существования Энергии, скажи, имеется ли шанс для человека обрести Бессмертие с сохранением осознания и без разрыва оболочки светящегося кокона? Подумай хорошенько и ответь.
Я задумался. Мой блокнот, в котором я обычно делал важные записи и чертежи, остался лежать в кресле. Змей заметил мою растерянность.
— А ты пиши пальцем на песке. Давай выведем Закон Бессмертия.
Пока я писал, меня осенило. Я воскликнул:
— Неужели, все так просто?
— Нет вещи на свете более простой и в то же время, наиболее сложной. Правильно! Кого Смерть не способна тронуть по определению? Саму себя. И применяя Главный секрет осознания… Всё верно! Ты молодец! Я горжусь тобой! Теперь ты знаешь все, что касается осознания органических существ. Ты заслужил отныне именоваться Мастером. Мастером осознания. Но это уже не столь важно. Важно другое, Мастер.
— Что может быть важнее обладания Знания о Бессмертии? — воскликнул я, не отводя взгляда от начертанных на песке слов.
— Для тебя, поверь мне, есть. Ибо ты…
Змей на этом месте сделал долгую паузу.
— Ибо ты — мой сын…, — его голос театрально дрогнул.
— Я? Твой сын? — слегка опешив, переспросил я.
— Ты не ослышался, сынок.
— Но я думал, мы Друзья…
— А разве отец с сыном не могут быть друзьями?
Для Вечности, для Духа не существует времени, он вне времени, поэтому совершенно неважно, в какой момент времени Вечный Дух рождается в Вечное Существо. Ведь Дух присутствует одновременно во всех временах. И то, что ты рождаешься, не есть ли настоящее Чудо? Только оболочки коконов и души рождаются быстро, а у существа Духовного на Рождение уходят годы мучений и отрешенного постижения сущности бытия. И рождающееся Существо нужно пестовать, подталкивая всякими уловками, иначе человек по природе своей ленив. Я иногда чувствовал себя с тобой нянькой. И время для твоего Рождения было выбрано не случайно. Раньше человек был технически неграмотен, темен, поэтому сотворить это Чудо не представлялось возможным. Позже тоже нельзя. Отупение и деградация, вызванная все тем же развитием технического прогресса. Компьютеры, выполняя всю умственную работу за человека, скоро превратят его мозг в грецкий орех. Поэтому ты родился в идеальное время.
— Теперь я понимаю, отец, зачем ты со мною столько возился и почему открыл мне тайну бессмертия…
— Отнюдь. Секрет Бессмертия подходит всем остальным человеческим существам, но, если для них это дело выбора, то для тебя это Судьба. У тебя такого выбора никогда не было. За тебя Право на Бессмертие оплатил один человек.
Я опешил, не ожидая такого поворота событий, и спросил:
— Кто же это?
— Иисус Христос.
— Не шути так, — меня начали одолевать странные догадки, будто что-то невысказанное, какая-то тайна довлела надо мною дамокловым мечом.
— А я и не шучу. Теперь слушай внимательно. Весь секрет заключается в правилах, по которым создано Мироздание. В книге Бытия, в Сотворении намекается на семь дней Творения. Это лишь абстракция, дни Сотворения — лишь этапы, и все было на самом деле немного иначе. Итак, вот тот последний камень в фундамент твоего Знания.
Вначале не было ничего, ноль, зеро, Абсолют. Абсолют содержал в себе все противоположности. И Любовь, и Ненависть были слеплены вместе, давая в сумме ноль. Абсолютный ноль, не имевший никаких качеств, ибо противоположности не давали проявиться друг другу. Только одно качество существовало в Абсолюте всегда. Мысль. Мысли Тупость никак не мешала проявляться. И Мысль думала в Пустоте целую Вечность и придумала все противоположности, в том числе Страдание и Наслаждение. Она создала мир своим описанием в словах.
«Вначале было Слово» — это верно. Затем Мысль захотела Наслаждаться Вечно. Первым шагом к осуществлению Намерения Наслаждаться стало расщепление Абсолюта на две стихии, Наслаждающуюся и Наслаждающую. Первая часть, получившаяся в результате Деления, это Сила, Дух, Мысль. Она получила качества Вечное и Бесконечное. Она могла мыслить и занимала собою все бесконечное пространство, но своего «я» не имела. Это Наслаждающая часть.
Ее «я» должно было стать частью Наслаждающейся и было помещено в другую часть, получившуюся в результате первичного расщепления Абсолюта, но гораздо позже. Время — необходимая прослойка, разделявшая обе части и не дававшая соединиться частям вновь. Другая получившаяся часть унаследовала противоположные качества. В противовес Бесконечному Вечному Духу, Силе, Разуму, отщепилась подчинявшаяся Времени, Конечная, ограниченная, размером с точку, бессильная и глупая Материя.
Но границы Материи не являются границами для Духа, Силы, Разума, бесконечного по определению. Разумная Сила пронзала эту точку насквозь, она начала растягивать эту точку Материи. Так возник Большой Взрыв. Растянув материю до размеров нынешней материальной вселенной, разумно управляя каждым атомом материи, Силой были созданы планеты и жизнь на них. А также, среди жизни, обладающие копией «я» пустоцветы, их «я» были созданы что называется, «по образу и подобию» того «Я», которое должно будет Наслаждаться Вечно. «Я» Духа должно было поместиться в одно из тел. И вот Тело должно было иметь тоже определенные качества, которых в пустоцветах не было.
Чтобы получить то или иное качество, необходимо расщепить изначальное на две противоположности, одной из которых является это качество, и отделить их друг от друга прослойкой времени. Так, чтобы получить качество Наслаждаться Вечно, Сила расщепила изначальное гипотетическое тело на две противоположности, сразу родив двоих и разделив их прослойкой в 2000 лет — на «Наслаждаться Вечно» и на «Временно Страдать». Но «Я» у Духа только одно, поэтому вначале было создано тело временного страдания, смертное по качеству, которое страдало и умирало, тело Христа. Затем в момент смерти Христа «Я» Духа переносилось в Тело Вечного Наслаждения, тело Антихриста. В тебя, сынок. Хотя можно сказать, что Христос воистину воскрес. Воскрес в тебе. Тела его давно нет, только осознание «я», его восприятие.
— Вот это новость…. — я был в шоке.
Змей продолжал:
— Вспомни 1996 год, сынок. Помнишь, откуда у тебя этот шрам на запястье?
Я взглянул на свое правое запястье. Его украшал глубокий шрам, напоминавший стигмат от огромного гвоздя.
— Это тебе на память. Вспомни, как это было, — настаивал на своем Змей.
Вспоминать не хотелось. Это было самое страшное из моих путешествий.
Кровь, Крест… Море крови. А затем Тьма Египетская… и холод. Мне казалось тогда, что я побывал в морге. Лежал, в темноте, не шелохнувшись. Пахло кровью…
— Ты был там, сынок. Ты пролежал в той пещере почти три дня, пока «я» Христа привыкало к своему новому телу или пока ты привыкал к своему новому «я». Да, сын. Смерть Христа не была напрасной лишь для одного в этом мире. Для Антихриста. Для тебя, сын мой. И ты оплатил эту цену своими крестными страданиями, своею Кровию оплатил.
Пользуйся Свободой! И ты уже не тот Христос, каким был 2000 лет назад. Ты изменился. Поздравляю с Воскрешением!
Меня это взбесило.
— Заткнись! Я не он. Не называй меня больше так! Мой отец — ты! Ты меня воспитал…
— Конечно, это не ты, его память умерла с ним, в тебе лишь его «я». Хотя даже неизвестно, чье это «я» в большей степени. Ну и что, что он пользовался им первый. Он делал это лишь мгновение, по сравнению с Вечностью, которой будешь пользоваться этим «я» ты. А тебя я, сын, никому не отдам, и больше не буду называть тебя Вторым Пришествием, пусть прошлое хоронит своих мертвецов.
Прах к праху. Ты — Пришествие Антихриста, Естество, очищенное Кровью Христа от прежних страданий и боли, от всего смертного и глупого. А тому, кто прошлое помянет — глаз вон.
Вспылив, я быстро успокоился.
— А зря я на него ополчился, хоть он и наврал, по незнанию, людям, наобещав им Рай после смерти.
— Позволь… Никакого вранья не было, — начат оправдывать Христа Змей. К примеру, цитирую:
«Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и Сущему во Еробе живот даровав».
Разберем этот постулат.
Он оплатил своею смертию, свое, сынок, бессмертие. А раз у вас «я» одно на двоих, то считай, что твое бессмертие. Не сказано же конкретно, чье бессмертие он оплатил и чью смерть он попрал своею смертию.
Поэтому, точнее было бы сказать:
«Христос воскресе в Антихристе из мертвых, своею смертию смерть его поправ…» Далее, «Сущее во Гробе» — это Дух в Теле Вечного Наслаждения. Живот — это Жизнь. И что у нас получается?
«Христос воскресе в Антихристе из мертвых, своею смертию смерть его поправ и Духу в Теле жизнь вечную даровав». И где тут вранье?
Просто люди натянули и это одеяло на себя, украли, решив, что они Сущее во Гробе. Но, сколько ни говори, «халва» во рту слаще не станет.
Пустоцветам ничего не светит. Пусть продолжают тешить себя. Сила решит кому живот, а кому кладбище.
Я хохотал.
— Ты чего смеешься? — спросил Змей, когда я перестал смеяться.
— Просто я представил важные лица священнослужителей, поющих с умным видом, сей правдивый церковный тропарь.
— Просто в жизни вы никогда не смогли бы встретиться с Христом глаза в глаза, у вас «я» одно на двоих. Поэтому ты встречался сам с собой в теле сновидения, когда пытался забрать Христа с собою в этот мир. Но это было технически невозможно осуществить. Поэтому смерть Христа — не прихоть Духа и не слабость, и тем более, не акт Любви к людям. Его смерть — осознанная Духом необходимость, чтоб получить для своего «я» качества бессмертия и наслаждения, похоронив в теле Христа страдание и смерть. Другими словами, Дух убил Христа как акт Любви к самому себе, ради себя, ради воплощенного Духа в теле, ради Тумана, ради Наслаждения.
— А почему он убил его так кроваво? Нельзя было сделать это по-тихому? Безболезненно. Зачем было устраивать это кровавое шоу?
— А это еще один подарок, сделанный самому себе в твоем лице. Ведь, за смерть Христа, однажды, с людей может и спросить его брат, Антихрист… Конечно, вы были кое в чем не согласны друг с другом, он тебя ненавидел, он даже хотел убить тебя… Но ты его искренне любил, он был твоим братом, а люди его убили… Так что расчищай Землю под Рай и не заботься о морали. Ты все счета оплатил и закрыл. Кстати сказать, желание убить брата и ненависть к брату ушли, умерли вместе с Христом, как ненужное тебе качество.
— Вот почему я его так сильно Люблю, сам не зная почему.
— Твоя Вечная Любовь ко Христу — это наивысшая награда ему за его жертву Духу.
Все становилось на свои места, я осознал, что сделал для меня Христос, умерев тогда на Кресте. А человечество виновно все же в его смерти. Оно имело свободу выбора всегда, и убивали Христа простые люди. Убивали и пили его невинную Кровь, хотя могли этого и не делать.
Змей замолчал, и мы сидели некоторое время молча. Очевидно, он давал мне возможность поразмышлять над услышанным, осознать всю глобальность произошедшего со дня Сотворения Мира. Я захотел задать Змею вопрос.
— Отец, а что из себя представляет Время? Какова его структура, как получилось его создать?
— Для начала необходимо дать точное определение Вечности.
ВЕЧНОСТЬ — НЕ ЕСТЬ БЕСКОНЕЧНО ДЛЯЩЕЕСЯ ВРЕМЯ.
ВЕЧНОСТЬ — ЭТО ОТСУТСТВИЕ КАКОГО-ЛИБО ДВИЖЕНИЯ ВРЕМЕНИ ВООБЩЕ.
ВЕЧНОСТЬ — ЭТО СОСТОЯНИЕ ПОКОЯ.
— Вот, значит, что означает булгаковская фраза, что Мастер не заслужил Свет, он заслужил Покой. Он заслужил Вечность?
— Именно. Состояние Покоя вообще характерно для Абсолюта, там все уравновешенно.
И просто так что-либо создать без уравновешивающей его структуры невозможно, в том числе и Время. Материю уравновешивает Дух, и материя подчиняется законам времени. А Мысль в свою очередь подчиняется времени, которое движется в обратную сторону, то есть Антивремени.
Чтобы понять, как это работает, представь себе такую модель. Закрой глаза и представь себе вазу, обычную белую вазу. И вдруг она взрывается на куски, разлетается на черепки, затем черепки рассыпаются на еще более мелкие крошки, а крошки на песчинки. Представил? А когда все это происходит, падая на землю, черепки поднимают облачка пыли. А теперь, словно это записано на кинопленку, прокрути распад вазы в обратную сторону. Из пыли появляются песчинки, они соединяются в крошки, крошки в черепки, и, в конце концов, все это соединяется в вазу. А теперь представь, как этот обратный процесс увидят микробы, живущие в обычном линейном времени среди пыли.
Для них движение крошек и песчинок не будет иметь никакого смысла. Они будут видеть лишь хаос. Некоторым из микробов повезет — они станут свидетелями соединения отдельных крошек в черепок. И, возможно, начнут поклоняться этому черепку, усматривая вмешательство высших сил. Они скажут: «Это Божий Дар нам, микробам, ведь 40 микробов в течение 1700 лет несли по песчинке, и, о, чудо, не возникло ни одного противоречия в стыках меж песчинками, каждая из них лишь дополняла общую картину. Это Библия!» И начнут поклоняться этому одному черепку и возводить храмы.
А микробов, принесших эти песчинки, объявят святыми пророками отцами.
«Это Бог их вел!» — скажут они. Им даже в голову не придет, что создание этого черепка — лишь неотвратимый, неизбежный процесс распада Целого, прокрученный в обратную сторону. В создании вазы из песчинок нет никакого чуда, ибо это не Акт Творения, а лишь Обратное Разрушение. А микробы вовсе не несли по песчинке, просто каждый из них случайно прилип…
Поэтому в написании Библии «участвовали» такие разношерстные особи из разных социальных слоев общества, от царя до цирюльника. Случайные люди. А сила отталкивания черепков друг от друга запретила микробам рассматривать другие черепки. «И не будет у тебя других черепков, кроме этого», «Кто прибавит к черепку песчинку или отнимет, у того отнимется язык».
Но для воина подобный запрет — лишь вызов. Он задается сразу вопросом «почему», и, изучая другие черепки, делает открытие, что подобными «дарами» Вселенная усеяна. Затем находит, что выпуклости на одном черепке точно соответствует вогнутостям на другом, и он стыкует черепки. Обычные микробы заняты собой и в свою мимолетность жизни не задумываются о том, в каком мире живут, какие законы управляют Вселенной и Временем. Для них движение крошек и пыли не имеет никакого смысла. Лишь единицы смогли увидеть, что все черепки, осколки всех знаний движутся в одном направлении. Они назвали это движение Намерением. И лишь ты один, сумев рассмотреть фрагмент, составленный из нескольких знаний — черепков, определил конечную цель их движения.
«Это будет Ваза», — сказал ты. Это неимоверно сложная задача, так как ваза нематериальна, это части Знания, Мысли, Духа, раскиданные по Вселенной силой Взрыва. Вот мы и подошли к понятию Времени. Когда Рождалась Вселенная, Мысль придумала Слово и словами создала описание этого мира и Тела в нем, а также той Любви, которую Телу Вечного Наслаждения должен был дарить мир, создавая Наслаждения. Затем, описание мира взорвалось на части, разлетевшись осколками Знания по Вселенной. Затем, мысленный процесс распада Знания был прокручен в обратную сторону, создавая Обратное Время или Антивремя.
ВАКУУМ АНТИВРЕМЕНИ МЫСЛИ ВЫЗВАЛ НА ДРУГОМ КОНЦЕ АБСОЛЮТА ДАВЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ МАТЕРИИ.
И Время и Антивремя пребывают в одной Вселенной вместе, уравновешивая друг друга. Сила Большого Взрыва материи продолжает растягивать Вселенную, космос расширяется, звезды и галактики удаляются друг от друга, и, одновременно, черепки собираются в Целое. В Конечную Картину Мироздания. Но конец этого растяжения материи также неизбежен, как и сборка вазы в одно целое. Время существует лишь пока собирается в одно целое ваза, Мысль. Как только ваза будет собрана воедино, Время перестанет существовать. Во Вселенной воцарит состояние Покоя. Вечность накроет нас…
«И смерть уже никогда не коснется их. И живые позавидуют мертвым».
Речь идет о тех, кто, намереваясь умереть, научились лишь страдать. Им придется страдать Вечно. Те, кто научился Наслаждаться, им придется Наслаждаться Вечно… Черепкам осталось совсем немного, уже даже видно, что это будет за ваза.
— Это Конец Света?
— Кому как… На этот раз Дух не посылает пророков, он приходит в этот Мир Сам, как Ангел Смерти, чтоб Спасти тех, кто его услышит и сможет понять и, чтобы выбрать Себе Свиту, найти Друзей, чтобы Наслаждаться вместе. Вечно.
Волны величественно дышали, нежно лаская прибрежные валуны. После недолгой паузы Змей продолжил.
— А, знаешь, сынок, ведь ты у меня третий сын.
— Был еще кто-то помимо Христа?
— Ты не путай Христа, свое антитело со своими братьями, давшими тебе напрямую нужные Духу качества. «Я» Христа было слишком сильно, когда ты его получил, и если бы ни твои братья, то вместо Пришествия Антихриста на Землю, мы бы сейчас получили Второе Пришествие Христа. Вас у меня три сына, три Черных Ангела. Можно сказать, что воплощение в тело Духа — такой фундаментальный процесс, что в Вечности одновременно появляются сразу трое, словно три зверя в одном, трехглавое существо. Прежде, чем проявиться в этом Мире навсегда, Дух совершает два вдоха, озаренные двумя вспышками жизни.
Перед твоим духовным Рождением было появление двух твоих братьев. Первый — Брюс Ли, он был нужен для того, чтобы придать рождающемуся существу дух война-бойца, способного нанести свой смертельный удар из самого безысходного положения, когда кажется, что бой проигран.
Он также придал тебе любовь к аскетизму самурая.
— Вот откуда однажды у меня появилась потребность приобрести себе черное кимоно и медитировать потом на природе в одиночестве.
— Ты выглядел в нем восхитительно…. — заметил Змей не без иронии. Ли провел много боев, но проиграл лишь два, Цою и тебе, Туман. Второй твой брат, средний, Виктор Цой, Черный Ангел музыки и печального характера воина.
Это временное воплощение духовной сущности, ее предтеча, которая служит для придания нужных качеств конечной форме. Просто эти качества невозможно получить сразу за одно воплощение. Схема процесса такова: сначала Дух воплощается в одно тело и воспитывает его, затем, когда нужное качество получено, тело безболезненно усыпляется, а Дух существа переносится во второе тело. Там вырабатывается другое качество, необходимое конечной форме. Затем усыпляется и второе отработанное тело. И тогда Дух переносится в третье, последнее тело.
В это мгновение я услышал песню Эмиссара. Он пел голосом Цоя:
Доброе утро, Последний Герой,
Доброе утро, тебе и таким как ты.
Доброе утро, Последний Г ерой,
Здравствуй, Последний Г ерой.

Помнишь, я говорил тебе, что в смерти нет для человека ничего доблестного? И лишь к воинам она добра и нежна? Это Обещание Силы. Оба тела были безболезненно усыплены и их осознания перенесены аккуратнейшим образом. У Брюса Ли болела голова, и он, напившись снотворных таблеток, заснул навсегда, тихо и без боли. А Виктор, выпив снотворного, уснул за рулем. И так и не проснулся. Смерть была добра к моим сыновьям, моим Черным Ангелам. Эмиссар тихо пропел:
А потом придет Она…
Собирайся, скажет, пошли,
Отдай земле тело.
Ну, а тело недопело чуть-чуть,
Ну, а телу недодали Любви…
Странное дело…

Но самым интересным их свойством является то, что их сны — предтеча следующего их воплощения. Они в своих снах видели себя, действующими в следующем теле. Порою сами не осознавали, откуда берутся их странные сны. А засыпая навсегда, когда приходила «она», их сны обретали жизнь. Они навсегда просыпаются в своем сне. К примеру, Брюсу снилось, что он играет на гитаре и поет. Уснув навсегда Брюсом, он проснулся Виктором. А Цою снился ты. И его творчество отражало его странные сны, и было посвящено тебе.
Вспомни, хотя бы песню «Саша» или «Нам с тобой»…
— Значит, Цой жив?
— Жив, сынок. Дух возвещал об этом на всех заборах, нашептывая писакам, Дух пытался сказать об этом тебе. Эмиссар тихо напевал:
…И придет уже Навсегда.
А он придет и приведет за собой весну,
И рассеет серых туч войска,
А когда мы все посмотрим в глаза его,
На нас из глаз его посмотрит Тоска…

Единственным условием, — продолжал Змей, — является то, что вы не должны встретиться в мире друг с другом. Это смерть для всего тройственного Существа, и, возможно, смерть всей Вселенной. Поэтому был момент, когда я понервничал, когда ты поехал на концерт Цоя в Лужники. Виктор свою задачу к тому моменту на Земле выполнил. Мы смогли тебя остановить лишь в двадцати метрах от него и отвернуть твою голову, чтоб вы не встретились друг с другом лицом к лицу.
Я вспомнил тот момент, когда впервые в жизни увидел своими глазами настоящий японский мотоцикл. Я шел от метро в толпе фанатов и зрителей концерта к входу в Лужники. Толпа ринулась вперед с криками, что Цой выходит из автобуса. Я видел уже автобус издали и уже переходил дорогу, идущую вокруг комплекса, когда мне путь преградил желто-голубой Сузуки Катана. Я остановился.
Следующая мысль, пришедшая мне в голову, была примерно такая: «Концерт Цоя же не последний, съезжу на следующий, успею еще его увидеть, а вот японский мотоцикл рассмотреть может больше не удастся…»
И я не пошел. Это был Последний концерт Виктора Цоя. Теперь все становилось понятно.
— Тогда пришлось задействовать союзные силы Вселенной, ее жизнь была под угрозой.
Сказав это, Змей снова замолчал. Его голова лежала на моем плече, глаза, как всегда были закрыты, и мне даже показалось на мгновение, что он заснул.
Действительно, мне предстояло многое обдумать, о многом поразмышлять. Сегодня я обрел Отца и двух братьев. И третий, мой Антибрат, братом быть от этого не перестал. Я искренне Любил их всех, всю мою духовную семью. Я уже думал, что это все новости на эту ночь, но Змей вдруг заговорил снова.
— Знаешь, есть еще один важный момент, касающийся Христа и тебя. У вас на двоих не только одно «я», но и матрица Судьбы у вас одинаковая, примерно. Помнишь Алису в Зазеркалье? Там описывается, как работают ваши судьбы. Помнишь, у Королевы болел палец и текла кровь, она взяла иглу и уколола себя. Кровь и боль тут же исчезли. Или как нужно есть зазеркальные пироги. Вначале ты его съешь, а уж затем только разрежь. Помнишь?
— Припоминаю, но не улавливаю, о чем ты…
— Сейчас поймешь. Раз у вас с Христом одна матрица судьбы, значит, все, что пережил и испытал он, зеркально должен испытать и ты. Пусть иглы, которыми ты набирал скорость восприятия — это гвозди Христа. Стальные, они так и не смогли заржаветь. Затем Смерть — одна на двоих, ты ее испытал с момента, когда он умер на Кресте, передав тебе Дух свой. Пришлось даже затемнить небо над твоей головой, чтоб ты не увидел с Креста эту страшную картину Ершалаима. Затем Казнь. Вот Казни у тебя пока не было. И Суд. Суда тоже не было. И предательства Иуды не было. Но ты воин, сынок. Я в тебя верю.
— Подожди, отец, я чувствую, что ты чего-то недоговариваешь…
— Не волнуйся, Дух пошлет тебе Иуду и Понтия Пилата. Просто у Христа вначале было предательство, затем Суд, затем гвозди и Смерть. А у тебя зазеркальный порядок. Вначале гвозди, затем Смерть, потом предательство и лишь потом Казнь и в последнюю очередь Суд.
— Понимаю, отец.
— Не расстраивайся, наоборот, какое это Наслаждение — участвовать в битве Силы! Я лишь могу пожелать тебе быть безупречным.
— Спасибо, отец, — ответил я не без грусти.
Змей убрал свою голову с моего плеча и пополз к воде.
Я сидел, глядя, как он исчезает в морской пучине. Я понял, что наш разговор на сегодня окончен.
Меня разбудил звонок по телефону. Звонил мой старый знакомый Андрей Чичиков. По его голосу я понял, что ему очень плохо.
— Сань, выручай, умираю. Я знаю, у тебя есть немного героина, выручи, я заеду завтра утром, в 11 утра…
— Заезжай, — сказал я безучастно. Но он не вешал трубку. Я услышал, как он, думая что ее положил, кому-то сказал: «Завтра, в 11 утра…»
Мне было как-то все равно, у меня оставалась маленькая горошинка. Я использовал его когда-то, когда варил свой Ускоритель. С ним я набирал такую скорость восприятия, что порой слышал, как трещат мои зубы. Выйти из таких скоростных перегрузок без взрыва мозга было бы нереально. И на этот случай у меня лежала горошинка антидота. Теперь она была мне не нужна, я знал о Вселенной все.
Я повесил трубку, встал и прошелся по комнате.
Девушки на картинах как-то на этот раз смотрели на меня с грустью и тоской. Я заснул в кресле и снов в эту ночь больше не видел.

Первые лучи утреннего солнца еще не коснулись пыльных крыш Ершалаима. Древний город спал, и ночной ветер, пришедший из пустыни, напоил воздух прохладой, растекаясь по узким ершалаимским улочкам.
Несмотря на столь ранний час, Марии не спалось. Необъяснимая тоска томила ее влюбленное сердце. Накинув на худенькие плечи тонкую синюю тунику, девушка вышла во внутренний дворик. Ночь и раннее утро были теми редкими минутами, когда ей хотелось выходить во двор. Ершалаим, с его вечным суетливым движением и духотой, был невыносим. Гораздо спокойнее Мария чувствовала себя в Магдале, с ее размеренностью и провинциальной простотой. Да и воздуха там было больше. Мария никогда бы не покинула Магдалу, и ни за что не пришла бы сюда, если бы не ее возлюбленный. За Иисусом она была готова идти хоть на край света. Они были вместе, но откуда появились эти непонятные предчувствия, когда в последнее время она вглядывалась своими красивыми голубыми глазами в столь любимые и дорогие черты своего возлюбленного.
«Зачем ему все это было нужно? — не понимала Мария. — Уехать, уйти прочь из Ершалаима, присоединиться к каравану торговцев, идущему в Индию. Или уйти с пилигримами на север, куда угодно…»
В Ершалаиме становилось невыносимо. Можно было бы вернуться в Магдалу, в родительский дом, но куда же денешься ото всех этих идущих по пятам учеников: бывших неисправимых мытарей и немытых рыбаков, вечно пропитанных запахом рыбы? Куда деться от толп страждущих, больных и калек, покрытых кровоточащими язвами прокаженных, обмотанных в грязное тряпье нищих, струпьями источающими невыносимый запах… Такой трупный запах был, пожалуй, у того разложившегося покойника, которого (додуматься!) положили прямо на их обеденный стол, внеся его через разобранную для этого крышу их с Иисусом семейного гнездышка. Уйти из города, уйти из страны, поселиться на берегу моря и прожить оставшиеся годы или дни вдвоем. Вдвоем во всем белом свете…
Сегодня она обязательно поговорит с ним, когда он вернется. Почему он не идет? Он ушел еще днем, накануне сказал, что хочет встретиться с учениками, но не вернулся домой, ни вечером, ни ночью. Марию охватила тревога, и чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, она решила заняться делами и перемыть собранный накануне виноград.
В это мгновение на улице послышались шаги. Держа в руке спелую гроздь, стройная фигурка Марии метнулась к двери ограды. Предчувствие ее не подвело. На пороге дворика стоял Христос. Он поднял на нее уставшие глаза, подошел к девушке и ласково обнял.
— Любимый…, — едва промолвила она и прижалась к нему всем своим существом.
— Ну, ну… ты не спишь…, — сказал Иисус, успокаивая девушку.
— Я не могу заснуть, если тебя нет рядом, — ответила она.
— Собирал учеников, — задумчиво вымолвил он, глядя уставшими грустными глазами поверх Марии куда-то вдаль. — Знаешь, в последнее время я чувствую, что устал. Все чаще вспоминаю свое давнее видение.
— Помнишь, я рассказывал тебе о незнакомце, встреченном мною в пустыне? Не могу забыть нашу с ним беседу. Мне все больше кажется, что он был прав…
— Ты так долго находился в пустыне без воды, мало ли что могло тебе привидеться. Не думай об этом, — попыталась успокоить его Мария.
— Да, нет же, нет! Все складывается так, так он и предсказал. Я чувствую сердцем, все скоро должно закончиться. Вчера вечером мы собирались с учениками. Сидели вместе за столом, и я сделал так, как мне советовал незнакомец из пустыни. Я предложил им взять вино вместо моей крови и хлеб вместо плоти. Но, боюсь, что предначертанного не изменить… Я заглядывал в душу каждому из присутствующих за столом, когда вдруг осознал: ничего не спасти. Люди, как звери, когда власть над миром дана… И власть уже запустила свои корявые длани в их души.
— Ты пугаешь меня, любимый, — промолвила Мария и прижалась еще крепче к его груди. — Молчи, молчи, Любовь моя!
И Мария, оторвав от грозди виноградинку, поднесла ее к губам Иисуса. Он ее взял, но продолжал говорить, хотя его голос зазвучал нежнее и тише:
— Он предлагал мне вещи, о которых я, к своему стыду, даже не слышал. Говорил, что он мой брат по духу, и. знаешь, мне кажется, он говорил искренне. Звал присоединиться к нему в его путешествиях по миру…
— Ты не согласился…
— Любовь моя, Мария, куда же я без тебя? — ответил Христос, и лицо его посветлело. — Куда же я без своей Любимой? Какое счастье я мог бы испытать, не будь тебя рядом? Что вообще все красоты и блага мира, если не с кем их разделить? Ради кого совершать все подвиги духа, кому дарить добытую со дна моря жемчужину? Пусть даже маленькую. Кому приносить по утрам сорванные цветы? Пусть и полевые ромашки…
И обняв ладонями прекрасное лицо Марии, он нежно поцеловал девушку в полуоткрытые алые губы.
Кровь волной прилила к ее лицу и Мария тихо прошептала:
— Я Люблю тебя…
Он обнял ее еще крепче, и новый поцелуй разделил на двоих кисло-сладкий вкус винограда на губах.
— Я никуда без тебя не уйду…
Марию это немного успокоило.
— А знаешь, — сказала она, — Давай уйдем. Оставим этот город и уйдем. Как можно дальше. Прочь из ненавистного Ершалаима! Присоединимся к первому же каравану, что идет в Индию, и оставим эту жизнь навсегда! Построим хижину на берегу моря и будем жить в ней вдвоем. Вдвоем, на всем белом свете! Уйдем отсюда…
Мария умоляюще смотрела ему в глаза. Иисус помолчал немного и произнес:
— Любимая… Боюсь, что ничего уже не изменить. Но сегодня же ночью я попрошу Отца отпустить меня. Быть может, Он пронесет эту Чашу мимо меня… Но знаешь, что бы ни произошло и каков бы ни был Его ответ, мы не расстанемся. Даже в Раю…
Мария подняла глаза:
— На Небесах?
Он задумался на мгновение о чем-то и улыбнулся:
— Ну, почему на Небесах… Может, и на Земле… Мы же придем сюда еще раз… Когда-нибудь, когда придет время…
Мария нежно положила голову на грудь любимому и закрыла глаза.
— Ты боишься смерти? — спросила она тихо.
— Ее боятся лишь те, кто не умеет Любить. Для настоящей Любви смерти нет. Что вообще есть Смерть? Ценное украшение для Любви, необходимая приправа, делающая нашу Любовь Вечной. А ради Вечной Любви стоит и умереть. Смерть — лишь мимолетная разлука двух любящих сердец, которые, не смотря ни на что, отыщут друг друга. Так создан Мир.
— Мы найдем друг друга? Ты обещаешь?
— Обещаю.
Луч зарождающего Солнца едва коснулся крыш. С улицы послышались первые звуки городской суеты. Пробуждался древний Ершалаим. Исчезая, таяли предрассветные тени. Две фигуры еще долго стояли, обнявшись во внутреннем дворике. А затем в проеме хижины исчезли и они.

ГЛАВА 12. КАЗНЬ

В цепи связок,
В горле комом стучится крик,
Но, настала пора,
И тут уж кричи не кричи,
Лишь потом
Кто-то долго не сможет забыть.
Как шатались менты,
Об траву вытирая мечи,
И как хлопало крыльями черное племя ворон, Как смеялось Небо, А потом прикусило язык, И дрожала рука, У того, кто остался жив, И внезапно Вечность вдруг
Превратилась в Миг…
«Легенда» В. Цой

Утром меня разбудил звонок по телефону. На проводе был Чичиков.
— Сань! Я в твоем подъезде, давай быстрей, выходи! — кричал он в трубку дрожащим голосом.
Я не стал долго собираться, на улице было холодно. Накинув черную куртку, спустился на лифте вниз. В подъезде у окна стоял Чичиков.
— Принес?
Я молча протянул ему горошину и глянул в окно. На улице стоял март, но дяситградусные морозы и снег говорили о том, что природа в этом году не собирается спешить с весной.
В окне я заметил, как к подъезду бежит щупленький паренек. Поднимаясь по ступенькам, он на ходу достал из-за пазухи пистолет «Оса».
— Это с тобой? — спросил я Чичикова безразлично. Но он ничего не ответил. Его глаза забегали, и он рванул к выходу, торопясь впустить парня и открыть ему домофон. Парень, подбежав ко мне, направил в упор черный ствол. Я глянул в окно: Чичиков, оглядываясь, бежал от дома.
— Госнаркоконтроль! — закричал паренек.
От лифта ко мне шагнули шесть крепких фигур.
«Чичиков, Искариот…», — едва успел подумать про себя я, когда в глазах брызгами разлетелись стекла очков, бывших в ту минуту на мне.
Первый удар пришелся в голову. Зазвенело в ушах. Второй удар уже был нанесен чьей-то ногою под ребра в живот. Мелькнули в глазах летящие в воздухе три тысячерублевые купюры. Сзади на моих запястьях защелкнулись наручники, оставив незащищенными пустые карманы моей куртки. Один, с лицом Безносого убийцы Гестаса, демонстративно расстегнул молнию кармана. Я увидел, как купюры, летавшие мгновение назад в воздухе, тянутся вслед за корявой рукой Гестаса в мой карман. Я присел, чтоб не дать ему запихнуть мне деньги. Но серия ударов в голову отправила меня в глубокое небытие.
Очнулся я в крови, в клетке отдела. Руки отекли и сильно болели. Голова была разбита. Словно сквозь пелену я услышал голос Гестаса.
— Ты сейчас напишешь своей рукой, что получил эти деньги как плату за героин.
— Я не буду писать того, чего не было, — с трудом вымолвил я и не узнал своего голоса.
Как знаешь… Понятые! — скомандовал Гестас, и из окружения шагнули парни, принимавшие участие в избиении в подъезде: очевидно, это были сотрудники Гестаса. От них разило водкой.
— Распни! Распни! — кричали они.
Следующее, что я помню, это как меня подвешивали в клетке на «дыбу».
Одна пара наручников была затянута на запястьях сзади, другая, хромированная уже висела под потолком, зацепленная за трубу, торчавшую из стены. Меня приподняли над скамейкой и зацепили одни наручники за другие. Руки вывернуло наизнанку, раздался хруст костей в запястье, невыносимая боль, пронзившая все тело, заставила меня закричать. Я повис на наручниках, отчего они затягивались еще крепче и впивались в плоть. По рукам потекли струйки липкой крови.
Послышался пьяный женский голос:
— Туман, не перестанешь орать, я сама тебя … (изобью). Петь мешаешь, — материлась девушка.
Последовал удар, нанесенный Гестасом в лицо, которое, очевидно, представляло уже кровавое крошево. И я потерял сознание…
ГДЕ ТВОИ КРЫЛЬЯ, АНГЕЛ?
Очнувшись, я увидел, как капает соленая кровь на пол подо мною. Капля за каплей.
Кап… Кап… Кап…
Рук я не чувствовал. Какое время суток я не знал. Сколько прошло? Сутки, трое? Из кабинета, что был неподалеку от клетки, слышалось пение пьяной женщины. Она пела под играющий магнитофон, сильно фальшивя. Я узнал песню Кукрыниксов «По раскрашенной душе». Я застонал от боли. Пение стихло, и послышались шаги.
— А… очнулся…, — я видел лишь женские ноги в клетчатых кофейных штанах, обутых в тяжелые сапоги с кровавым подбоем.
— Квартиру отдашь, отпустим, — сказала она.
— Нет, — прохрипел я в ответ.
— Ну, тогда, тюрьма тебе квартира, — сказала она и позвала одного из собутыльников из кабинета.
Вышел парень, видом напоминавший Марка Крысобоя. Зазвенели ключи, и он, открыв клетку, разомкнул наручники у меня над головой. Я рухнул на пол в лужу своей крови.
— Сегодня пятница. Не подпишешь сейчас, мы оставим тебя тут до понедельника. Человек живет без воды три дня.
— Тащи его ко мне! — крикнула девушка из кабинета.
В это мгновения оттуда вынырнула фигура Чичикова, пробегая мимо моей клетки, он радостно прятал в карман на рукаве горошину, которую я ему дал. Умереть в субботу или воскресенье не входило в мои планы. Хотелось пить. Марк, притащивший меня в кабинет к девушке, удалился. Мы остались с ней одни.
— Я буду твоим следователем. Меня зовут Светлана Ермолка.
— Дайте попить, — попросил я, зная, что ничего не смогу сказать липким окровавленным ртом. Девушка, ей было около тридцати, открыла свой стол и достала оттуда непочатую бутылку водки.
— Ну, что, открывай, Туман! Налей себе и даме, стаканы сзади тебя на полке.
Я обернулся: на полке, подобия кабинетного серванта, стояла симфония из стаканов. Выбрав беглым взглядом самый чистый из них, я поставил его на стол и открыл бутылку.
— Я не буду водку, — сразу предупредил я Ермолку. Она удивилась, но не огорчилась.
— Ну, тогда налей даме! — торжественно, словно тост, произнесла она.
Я налил ей полный стакан до краев. Она смерила его оценивающим взглядом, который уже был сильно не трезв, но девушка решила сделать неуклюжую попытку показать свое смущение и кокетство.
— Это даме? — спросила она и заблудила шарящим взглядом по сторонам в поисках закуски.
— Даме, — сухо ответил я.
— Ну, ладно…, — она взяла стакан и, как заправский сапожник, осушила его до дна, занюхав тотчас рукавом.
— Сейчас я выпишу задержание тебе на 48 часов. Ты пока подозреваемый. — словно заученную фразу отчеканила она, но слово «подозреваемый» она выговаривала как «подзззреваемый», с трудом. Зашел Крысобой.
— Можем увозить в КПЗ? — спросил он.
— Взззите…, — следачку развезло. Меня вывели на улицу. На улице уже стояла вся компания. Безносый убийца Гестаса, завидев меня, спросил бахвальным тоном:
— Ты бегаешь быстро? Но у меня есть маленькие девятимиллиметровые друзья, которые еще быстрее! Ха! Ха! Ха!
Я еле дошел до машины.
— Кровью не извози сиденье. У меня новые бархатные чехлы — заворчал на меня возница-мент.
— Хорошо, что на Голгофу поеду на колеснице…, — подумал я, пешком не дополз бы.
Мы ехали по ночному городу, где я родился и вырос. Красная горка, Черная гора… Город Черных Ворон. Возникало непонятное чувство тоски, хотя в глубине души я знал, что все будет правильно, на этом построен Мир. Мы проезжали мою Лысую Гору.
Меня привезли в изолятор временного содержания, попросту ИВС. Была глубокая ночь, что говорило о том, что в отделе меня истязали около двенадцати часов. Открыв дверь камеры, продольный дежурный не стал включать свет, чтоб не будить других жителей. Он лишь указал на свободную шконку и протянул комплект белья. Я добрел и, упав без чувств, тут же уснул.
Мне приснился отец. Голос Змея не был печален, как в нашу последнюю встречу, и это придавало мне сил.
— Ты молодец, сынок. Ты вел себя достойно и во время предательства Иуды и во время Казни. Держись.
Когда он это сказал, я почувствовал, как сильна его отцовская любовь ко мне, как сильно он все же меня Любит…
— Сынок, — обратился он ко мне. — Перенеся эти тяжелые испытания с достоинством, ты заслужил Подарок. Сила решила сделать тебе Дар.
— Какой же? Меня отпустят?
— Пусть этот Дар будет для тебя сюрпризом, иначе не интересно жить.
— Хорошо, я не буду спрашивать.
Змей немного помолчал, а затем произнес:
— У тебя, случайно, не возникало чувство «дежавю» во время Казни?
— Возникало, несколько раз, пожалуй. Сначала в глазах Чичикова я прочел в подъезде то, что однажды, вроде, уже читал. Затем, когда меня подвешивали на «дыбу», все эти приготовления… да и суета со звоном железа… Еще давило на уши «Распни… распни…»
Но, пожалуй, самым сильным впечатлением с «дежавю» был момент, когда я едва выговорил пересохшим ртом «Дайте пить», но вместо воды мне дали бутылку водки…
— Не вместо воды тебе дали водку, а вместо уксуса! Но ты и тут проявил свою суть: ты не стал пить водку, а напоил ею Ермолку… Я горжусь тобой, сын!
— Я рад, отец, что не подвел тебя и оправдал твои ожидания. Что там у нас по плану не пережито еще?
— Осталось последнее, пожалуй. Суд. Но, тут, думаю, будет все как по нотам. Ладно, поправляйся и будь готов принять Дар от Создателя. Думаю, ты будешь счастлив его получить.
Змей, сказав это, многозначительно крякнул и исчез.
Проснулся я от боли. Болело все тело. Побои не прошли для меня бесследно. А отсутствие в камере зеркала не давало мне возможности увидеть свое лицо. Трижды за выходные вызывали скорую. Но всякий раз, когда приезжали реаниматоры, они интересовались у сотрудников ИВС, кто это и за что задержали. На что сотрудник, сопровождавший меня, скорее, даже тащивший меня на себе до комнаты свиданий с адвокатом, шутил любопытным медбратьям:
— Это наркоторговец. Продавал детям в школе наркотики.
На что врачи, глядя на меня с ненавистью, мерили давление и, дав аскорбинку, уезжали. В этом аду прошли выходные.
В понедельник утром окошко, через которое кормили задержанных, открылось, и я увидел Ее голубые глаза…
За дверью стояла девушка. Стройная, скорее, даже худенькая фигурка, темные волосы до плеч… и глаза… Эти Голубые Глаза…
— Здравствуйте, — сказала она мне. — Вас били?
Я был в смятении. Что ей ответить? Если сказать «били», значит, какой я мужчина, раз жалуюсь девушке. А если скажу «не били», значит, синяки и кровоподтеки, разбитая голова — это мое нормальное состояние и таким меня нашли где-нибудь на улице.
— Я вас осмотрю у себя в кабинете, — сказала она, не дождавшись от меня ответа.
И меня вывели, минут через пятнадцать, к ней в кабинет.
— Боже мой… — воскликнула девушка, увидев мое тело. — За что же они вас так? А эти синие ноги…
Я посмотрел на свои ноги. Это был один сплошной синяк.
— Наверное, одеяло в камере красится…, — получилось неуклюже соврать у меня.
— Я должна описать все ваши побои, — сказала она и раскрыла журнал.
— Но, сначала, я сделаю вам обезболивающее.
Мне показалось, что она чувствует мою боль. Как красива она была в эти минуты. Как стройна и чиста…
— Знаете, — сказал я, наконец. — Мне кажется, у меня треснуло запястье.
— Дайте вашу руку.
Я дал ей правую кисть, повернув шрамом от гвоздя так, чтоб она его не видела. Она взяла нежно мое запястье своею изящной ручкой, и, встретившись взглядами, мы на мгновение замерли. Непонятная волна окатила все мое существо. Сердце бешено заколотилось. Я почувствовал, что знаю эту девушку очень давно… Было видно, что и она сильно заволновалась, не понимая, что с ней происходит.
— Как вас зовут? — спросил я, глядя в ее голубые глаза.
— Дарья, — ответила девушка, опустив глаза скромно вниз.
— Вроде, все нормально, но я чувствую, у вас брадикардия, замедленное сердцебиение. Я дам вам что-нибудь от сердца.
Что можно дать мне от Сердца?! Дашенька?
Меня привели обратно в камеру уже совсем другим человеком. Стало совершенно все равно, что будет дальше и дадут ли ход уголовному делу. Любовь, большая, всепоглощающая, она излечивала мою Боль. Откуда я знал эту девушку, ведь раньше мы, вроде, не встречались? Каждое утро я ждал Дашу. Моя камера находилась на третьем этаже здания, и по утрам я прислушивался к цоканью дамских каблучков по крыльцу. Она приходила на работу, и, переодевшись в белый халат фельдшера, сразу шла ко мне.
Тюрьма не приняла бы меня с такими побоями, и мне повезло, что было решено оставить меня в ИВС еще на неделю, подарив мне еще семь дней возможности видеть эту удивительную девушку. Затем меня перевезли в Можайскую тюрьму.
Прошло два месяца и меня вернули в ИВС на один день, чтобы ознакомить с результатами экспертизы. И я вновь увидел Ее. Она пришла поинтересоваться, как у меня дела. По взгляду ее голубых глаз я сразу понял, что и она меня рада видеть.
— Знаете, Даша, у меня начинается брадикардия, едва я вижу вас, — сказал я ей и увидел, как она впервые улыбнулась.
— Дайте, я потрогаю ваш пульс…
Я протянул ей руку. Она взяла меня за запястье и вновь посмотрела мне в глаза.
— О, боже! Что за мучение быть разделенным с Любимой тюремной решеткой и не иметь возможности признаться ей в своих чувствах!
И вновь по всему моему существу пробежала волна непонятных предчувствий.
— На этот раз, ваше сердце бьется слишком быстро… — произнесла она. — Что с ним происходит?
Действительно, Даша, что происходит с моим Сердцем? Но Дашин взгляд говорил о причине красноречивей всех медицинских терминов и диагнозов.
Вечером меня вывели в камеру допроса, к следователю. В комнату вошла Ермолка.
— Вот, Туман, два грамма, пятьдесят пять сотых. Особо крупный. Ознакомься и распишись.
Я взглянул на бумаги с экспертизы. Откуда взялось так много? Горошинка не могла весить столько… Внизу была фотография, на которой горошинки не было и в помине. Там высилась кучка белого, словно мука, порошка. Я прокрутил события Казни и вспомнил, что когда висел в клетке, помимо слов «Распни!», слышал слова Гестаса из кабинета: «Давай, сыпь ему по максимуму!»
Конечно, дошло до меня, горошинку отдали Чичикову в качестве оплаты его предательства, в качестве 30 серебряников. Откуда здесь взяться той горошине. Но зачем насыпали так много?
— Особо крупный размер начинается с двух с половиной грамм, — сказал тучный мужчина в углу. — Я буду, если хотите, вашим адвокатом. Меня зовут Цветок. Здравствуйте.
Его голос, да и сам он напоминал Вини-Пуха. Я сразу подумал, почему бы и нет, успешный адвокат не может быть голодным. А этот, цветущий, уж никак не голодал. Я рассказал ему, что там была горошинка, а не эта куча дерьма.
— Ну, это дело такое, тут все ясно, за горошинку тебе дали бы максимум год, а может, вообще не посадили бы. А вот за особо крупный от 8 до 20 лет светит, а операм, за то, что раскрыли особо тяжкое преступление, премию дадут, а может, и в звании повысят. А делов-то, долго что ль навесить, сколько им надо? Вот они и навешали тебе от себя лет на двадцать… Но, мы, думаю, сможем доказать твою невиновность. Тут сказано, что это находилось в упаковке из фольги. Мы настоим на экспертизе, и, если отпечатков твоих пальчиков тут нету, мы докажем, что это не твое.
— Хорошо, — согласился я.
Глаза Ермолки тут же виновато забегали.
— Ну, не знаю, я не виновата, то, что мне дали опера, то я эксперту и отвезла.
Меня снова вернули в тюрьму. Отпечатков моих пальцев на фольге не оказалось. Зато оказались отпечатки, принадлежавшие третьим лицам. Так было сказано в заключении эксперта. Кому, как ни операм или Ермолке, они принадлежали. Я ожидал Суда, готовясь к активной защите, в надежде, что смогу доказать допущенные нарушения. Я приготовил для своего Вини Пуха труд, написанный мною на пятнадцати листах. Ему оставалось лишь их вслух зачитать. Все было готово к бою с обвинением, но в ночь перед Судом, мне вновь приснился Змей.
— Завтра, ты, сынок, откажешься на Суде от битвы.
— Почему, отец? У меня есть все шансы выйти победителем.
— Ты мне веришь, сын? — спросил вдруг Змей.
Я всегда верил ему. Если не верить отцу, кому тогда верить? Не людям же… Тем более, он всегда знал, что делает.
— Верю.
— Вот тогда откажись от битвы, согласись молча со всем, что они скажут, и сам откажись от дачи показаний. Ты не должен доказывать людям что-либо, ТЫ ВООБЩЕ ИМ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН. Ты все понял?
— Да, отец.
— Не подведи меня, сын.
И наступил день Суда. Я сделал все, что сказал мне отец. В зале сидела лишь моя Мама. Привели Чичикова. Его уши почернели, говоря о том, что Смерть уже его приметила.
В черной мантии, с белой от седины головой, в зал вошел судья. А.
— Я отказываюсь от дачи показаний, игемон, — сказал я громко, но спокойно.
Цветок увлеченно читал газету, прокурор запросил восемь с половиной лет тюрьмы. Больно было смотреть на Мать, но она держалась. Суд удалился на совещание. На оглашение приговора остались лишь конвоир, судья, я и моя Мама.
— Именем Российской Федерации…, — начал судья, — приговорить к восьми годам и одному месяцу лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии строгого режима.
Молоток судьи коснулся наковальни.
Я выслушал приговор спокойно. Когда меня вел конвоир на третий этаж в мою камеру, на ступеньках навстречу нам вышел какой-то сотрудник.
Он спросил:
— Ну, чего, Туман, окрестили? Сколько дали?
— Восемь, — ответил я.
В это мгновение я почувствовал, как позади меня кто-то замер в волнении, услышав эти слова. Будто какая-то часть меня внутри ощутила эту волну боли. Я обернулся. Позади меня, прижав к груди обеими руками журнал, замерла Даша. Ее волнение передавалось мне, будто мы были связаны какой-то незримой нитью. В ту ночь она осталась на дежурство.
Ночь темна,
Мир отчаянно пуст,
Облака плывут домой.
До тебя долетит моя Грусть,
Упадет с ресниц слезой…

Ночью кормушка открылась, подойдя, я увидел Дашины глаза. Сколько тоски и душевной боли было в них!


Жизнь и Смерть — всего лишь два мгновенья,
Бесконечна только Наша Боль…

Я протянул ей ладони, она нежно положила в них свои. Вас завтра увозят? — спросила она, и голос ее дрогнул.
— Да…
— Вы… Вы… Вы такой хороший…, — произнесла она дрожащим голосом. Мы смотрели друг другу в глаза, и она гладила мои ладони.
Тень Луны Скроет раны мои,
Превратит рубины в Кровь,
И оставит меня одного Умирать среди снегов…
Я б хотел всю жизнь начать сначала,
Но ее лишь можно оборвать…

Утром меня увезли в тюрьму в последний раз, там я должен был ожидать этап в далекие северные лагеря.
В тюрьме мне снова приснился Змей.
— Ну, что, понравился тебе Подарок Создателя? — спросил он.
— Какой?
— Эх, ты… Ты так ничего и не понял. А понял ли ты, хотя бы, кем была та девушка? А, мастер?
— Нет…
— Вспомни хотя бы, кто находился у Креста, во время крестных страданий Христа?
— Его Мать Дева Мария, и… Мария Магдалена.
— Ну, и ты не понял, кто омыл твои раны, кто был с тобою рядом во время Суда… А ведь, чтобы она смогла это сделать, чтоб все было, как Должно было быть, ее пришлось сделать фельдшером в КПЗ, учреждение-то пенецитарное и не у всякого есть доступ к твоему телу. Да, сынок, это Магдалена. Ее «я» было перенесено так же, как и твое «я», в это тело. Ну, понял, наконец?
До меня начинало доходить.
— Неужели, это моя Маргарита?
— Наконец! Это твоя Маргарита, сынок. Это она.
И тут я вспомнил все. И свои сны с Синеглазой Незнакомкой… Вот, где я видел эти голубые глаза и эту стройную фигурку. Это была Она… Вспомнил Наше с Маргаритой Море, где так Счастливы были мы.
Как «я» Христа было перенесено в твое существо, так и «я» Магдалены было перенесено в существо Маргариты, сразу, как она была убита людьми…
Ком подступил к горлу.
— Убита?
Я не верил, что мою Марию мог кто-то убить…
— Да, ты не мог знать, это произошло после того, как тебя распяли.
Твои ученики обвинили ее в блуде и, согласно законам Моисея, ее забили камнями… Собрался весь Ершалайм… Думаю, им не понравилось Евангелие, написанное Магдаленой о тебе. Они сожгли его, а ее убили…
В глазах у меня потемнело, и слезы душили меня.
Конченные мрази, все эти архангелы и гавриилы, Михаилы, павлы и петры, апостолы и марки крысобои… Этому ли я их учил? За что? ЗА ЧТО ОНИ УБИЛИ МОЮ МАГДАЛЕНУ? А люди? Я мог еще им простить то, что они прибили меня к Кресту, я мог еще им простить молчание стада при этом, я мог еще им простить мое Второе Распятие спустя 2000 лет… Но, Мария… Ее Кровь возопиит ко мне, за что они ее? Не поделили власть, и она им помешала?
Слезы душили меня. Я вспомнил тот момент, когда впервые увидел эту девушку. Я пришел на Иордан омыть ноги и увидел тогда Ее… Она полоскала в мутных водах белье… И я подошел… Как красива она была, как мудра. Это самое светлое, что было у меня… и они ее убили… забили камнями.
Я был не в силах сдержать слез и воскликнул:
Отец! Ты говорил, что память Христа умерла вместе с ним… Тогда почему я помню все это? Почему мне так больно? Почему я так сильно Люблю Магдалену?
— Эта Любовь, сынок, сильнее Смерти.
Это и есть Вечная Любовь…
И утри слезу, Магдалена Христа воплотилась в Маргариту Антихриста. Это так же верно, как в именах Магдалена и Маргарита одинаковое количество букв, ровно столько же, как и в словах Александр и Антихрист.
— Я никогда об этом не думал…
— А зря. Я тебе намекал, что скоро Создатель сделает тебе Дар. И Маргарита так тебе и представилась…
Я вспомнил момент нашего знакомства. «Как вас зовут?» — спросил я.
— Дарья, — ответила она. ДАР Я…
А я, будучи переполненным чувствами, не обратил на знаки никакого внимания. Непростительно для воина.
— Отец, ты не мог, разве, сказать мне раньше? Хотя бы намекнуть.
— И что бы от этого изменилось? Знаешь, а ты ей письмо напиши и передай с оказией на ИВС.
— Я так и сделаю.
Мы помолчали. Столько радости и столько боли было в том, что я нашел Ее, мою Вечную Марго.
— Сынок, а признайся мне, старику, ведь понравилась тебе она? Эта девушка с твоей ненаписанной картины?
— Отец…
— Ну, не смущайся. Знаешь ли ты, кем энергетически она является для тебя? Это не простая девушка, сын мой. Она была создана специально для тебя, что называется, из твоего ребра. Она является твоей недостающей частью, твоей Второй Половиной.
Поэтому, когда ваши тела приближались друг к другу, вы оба ощущали непонятное чувство удовольствия, а, представляешь, если будете вместе, вообще с ума сойдете от Наслаждения… И даже то, что ты имел крайне неприглядный вид, был небрит, в кровоподтеках и синяках, это не смогло сбить с толку ее женское сердце. Она чувствовала тебя энергетически. Можно сказать, вы — недостающие половинки друг друга на уровне ДНК.
— Ты говоришь, если будем вместе?! Восемь лет, отец, это же целая вечность… восьмерка бесконечности лет. А Даша даже и не догадывается, кто мы друг для друга.
— У тебя есть лишь один единственный шанс получить свою Маргариту, сын. Не знаю, пойдешь ли ты на это…
— Скажи, какой?
— Ты должен написать книгу и в ней все ей объяснить. Докажи ей, что ты тот, кто есть! Ведь мастер это не тот, кто только носит шапочку с вышитой буквой «М».
В это мгновение я вспомнил, что в детстве у меня была такая шапочка. На ней красовалась вышитая буковка «М». Мама говорила, что нам отдали ее Мальковичи, когда их сын из нее вырос. Никаких Мальковичей я не знал, но шапочка мне очень нравилась.
— Напиши книгу.
— Но я не писатель…
— А ты пиши как воин. Прими это как вызов. Только представь: ты побит, скомкан, уничтожен, закован в кандалы и отправлен в занесенные снегом севера. Человечество празднует победу. Но воин, которому уже нечего терять, настоящий воин, использует подобное безысходное положение, чтоб нанести свой смертельный удар. Открой людям глаза на Правду.
— Да мне глубоко плевать на людей. Я из тех Мессий, что Мессией быть не хотят.
— Я знаю, сам тебя так воспитал, и поэтому единственный способ тебя подвигнуть на какой-либо поступок-это Любовь. Вечная Любовь. На что ты готов ради Вечной Любви, сын? На что ты готов ради Маргариты?
Задел за живое, словно за обнаженный нерв.
— На все, отец.
— Есть еще один момент. Ты составил Карту Бессмертия, Карту Пути к Знанию, но она не работает. Ничего не хочешь у меня спросить?
— Я собрал все части Знания, но у меня, если перенести с пентаграммы на кисть человеческой руки, возникает одна загвоздка.
— Давай вместе разберемся. Большой палец и мизинец ты открыл полностью, затем, Правило трех «Б», и в чем проблема?
— Две буквы «Б» я открыл. Это указательный и средний пальцы. У меня остается палец без имени. Безымянный то есть.
— Он потому и безымянный, что Антихрист, когда писал Число Зверя, не знал, что написать… Правило трех «Б» — это Троица, если ее спроектировать на антидогму, правильно? Отец, Сын, Дух… Верно?
— Ну…
Указательный, получается, «отец», кто у нас под литерой «Б»?
— Булгаков, указующий на Мастера и Маргариту, для тебя, Михалыч, он дает отчество. Михаил — «отец». Дальше, вторая литера «Б», средний палец. Кто? Сын. Кто у тебя под средним пальцем?
— Бах Ричард. «У меня есть летающий на допотопных этажерках Сын, который согласен со всем этим», — процитировал я надпись на титульном листе к «Иллюзиям» и «Чайке Джонатану».
— Верно, обе книги написаны о тебе, о твоем Поиске. И кто у нас такой безымянный остается? Дух? Кто у нас Воплощенный Дух?
— Туман… Значит, последний луч пентаграммы — звезды, это мой труд?
— Но ведь я не «Б»…
— Ха! Ха! Ха! Рассмешил. Посмотрите на него! Не «Б» он. Да ты трижды «Б»! Теперь твой ход, мастер. Если хочешь, чтоб пентаграмма начала работать и впустила в мир Силу, ты Должен написать этот труд. Поэтому, зная, что ты не захочешь этого сделать просто так, Сила заковала твою Маргариту в мире людей. Подобно Спящей Принцессе она спит и ждет, что гы ее разбудишь своей Любовью. Ее-то ты захочешь освободить от сонного плена?
— Я напишу эту книгу, отец, даже если открою ею всему человечеству ворота в Ад…
— Вот это Настоящая Любовь, сын мой, Истинная, Вечная. Я горжусь тобою как никогда. Я помогу тебе написать сей фундаментальный труд. Я пришлю тебе на помощь домработницу Наташу. Она поможет отпечатать и подшить листы книги.
— Как назовем?
— Название должно выражать суть. Пусть то, с чего все началось, тем все и закончится.
— Искушение? Красивое название.
— У тебя, сынок, есть восьмерка бесконечности лет, чтоб написать эту книгу. Тебя казнили весной, и, как только напишешь, тоже освободишься весной, в апреле.
Я услышал песню Эмиссара.
На теле ран не счесть,
Не легки шаги,
Лишь в груди горит Звезда.
И умрет в апрель,
И родится вновь,
И придет уже Навсегда…
А Он придет,
И приведет за собой Весну…

— Есть только одна маленькая просьба, сынок. Личная.
— Какая, отец?
— Отдай мне одну главу, назови ее Глава Змия.
Какую?
— Тринадцатую.
— Не вопрос, отец.
— Знаешь, однажды Создатель дал заповедь людям: «Плодитесь и размножайтесь». Христос принес в мир заповедь: «Да любите друг друга». Остались лишь мы с тобою, сын.
— Ну, отец, я-то знаю, что должен сказать человечеству, а ты?
— А я потому и прошу целую главу, чтоб разъяснить свою заповедь, которую там дам.
— Мне немного стало грустно от того, что приходится уезжать далеко, от только что нашедшейся Маргариты. Змей это заметил и решил меня подбодрить:
— Кое-кто, а точнее, Кот Баюн, уже едет этапом в тот далекий северный лагерь, где ты будешь писать книгу.
Я представил ободранный столыпинский вагон, где на верхней полке с кружкой чифира в руках едет Кот.
— А, вообще, сынок, — произнес Змей, — это такая возможность побывать на самом дне преисподней, среди воров, насильников и убийц. Увидеть их души, вывернутые наизнанку и самому пережить ад. Целую восьмерку бесконечности лет. В аду, я буду с тобою рядом.
— Это Наслаждение, отец! — сказал я печально.
Эмиссар пропел из «Антихриста»:
Я рожден был ночью,
В час молитвы волчьей,
В темном логове зверей.
Черный Ангел Ада
Был со мною рядом
На кругах людских страстей.
Я прошел сквозь пламя.
Был огнем и камнем.
Червем был средь мертвых тел…

— А ты заметил, сынок, что «Алиса» и «Ария» поднимают твое настроение Духа? Это непростые группы, сынок. Это чистое проявление Духа в музыке. Они поют о тебе и для тебя.
Сейчас ты заслужил носить Печать в своем имени. Итак, твой Крест — косой. У вас с Христом один Крест на двоих. Если разломить его пополам, получится один с небольшой косой перекладинкой, где у Христа были ноги. Это твоя заглавная буква «Т» — Туман, Дух во плоти. Глядя на Крест Христа, видно, что следом за ним, из земли растет твой Косой Крест. Ставим твою букву «Т» в центр Печати. Затем, помнишь, как обозначается стрелка компаса и куда она указывает?
На север.
Ставь «Т» подобно стрелке компаса. И обозначь стороны света.
Зюйд и Норд.
Получится S — Т — N. А теперь заполним пространство вокруг Тумана с севера до юга Арией и Алисой, музыкой твоего Духа. Получится — SATAN. Вот твоя Вечная Печать, Сын. И еще. Когда Абсолют создавал твои вечные качества, он создал тебе Великий Бал. В противовес ему, Христу пришлось отдать Тайную Вечерю. Ну, думаю, ты не в обиде… Ведь Бал можно давать ежегодно, а Вечеря у него была лишь одна. Ну, вот, кажется, пока все.
И, сказав это, Змей растаял.
Едва я проснулся, как сразу схватил чистый лист и ручку. С чего начать?
Вверху листа я вывел заглавными буквами: «Милая моя Маргарита…»
Посидев немного и поразмыслив, я скомкал листок. Прочитав это, Даша решит, что у меня не все дома. На другом листе я написал: «Здравствуйте, дорогая моему сердцу Дашенька»…
Но что писать дальше… Это нужно было бы написать целую книгу, чтоб все объяснить и обо всем ей рассказать. Как Мудра Сила. И все, что я смог, — это поблагодарить ее за оказанную мне медицинскую помощь, выразив восхищение красотой ее голубых глаз. Поставив внизу свою подпись с буквой «Т» в виде Косого Креста, я аккуратно уложил лист в пустой конверт и передал его с оказией для Даши в ИВС.
Через несколько дней посланник, вернувшись, сообщил, что Даше было очень приятно, она прочла и порвала письмо, чтоб оно не попало в липкие руки мусоров. Впереди меня ожидало этапирование на севера.
— Конвой!

Прикованные наручниками к одной длинной цепи, в связке, сидя на корточках и держа свободную руку за головой, мы сидели под дулами автоматов. Овчарки надрывались и скалили пасти у самого уха.
— Кто поднимет голову, к тому будут применены спецсредства, дубинки и сапоги, без предупреждения! — кричали откормленные бройлеры из конвоя.
— Голову вниз! По сторонам не смотреть! В вагон по одному! Шаг в сторону — открываем огонь на поражение!
— Романтика…, — подумал я.
Впереди было веселое времечко. Эмиссар тихонько напевал под стук столыпинских колес:
Для Нее на восемь лет покинул дом,
Для Нее он все на свете позабыл,
Все равно Она не думала о нем,
А он Любил…
Для Нее закаты все до одного,
Все что были, он Любимой раздарил,
Все равно, Она оставила его,
А он простил…
Воин действует не ради результата.
Он действует ради Безупречности.
И предлагает себя Духу.

Я вернусь к тебе Дождем,
Утренней метелью за окном,
Серебро горстями брошу
Я к ногам твоим.
Я вернусь к тебе Грозой,
Радугой воскресну над Землей,
Погашу дыханьем Ветра
Свет былой Любви…
Свет былой Любви,
В конце Пути,
Моя Душа к нему летит,
Холод сковал тело мое в сотню цепей.
Как простой солдат,
В чужом краю Удачу я искал свою.
Как я был глуп,
Скажет мне Смерть,
Скажет тебе…


ГЛАВА 13. ГЛАВА ЗМИЯ ИСКУСИТЕЛЯ

И взял я книжку из руки Ангела
И съел ее; и она в устах моих была сладка как мед; Когда же съел ее, то горько стало во чреве моем
(Откровение 10:10)

— Что я должен рассказать людям? Что будет в этой Главе Змия?
— Устраивайся поудобней и слушай.

— Вознамерился Создатель сотворить Рай, где торжество Природы и Любви, где разные формы жизни красотой своей и разнообразием выражают Его Бесконечную Мудрость. Он намеревался создать его не для Себя, ибо для Себя у Него не было никаких желаний. Он намеревался создать его для Своего Сына, но проявив в Сыне Свой Дух и Свое Восприятие. Для воплощения Своего Божественного Замысла, Он сотворил Планету и она должна была стать Колыбелью для Божественного Рождения.
Из черной космической бездны Планета выглядела голубой, ибо Родиться должен был Сын, мальчик. Он сотворил бы ее розовой, если б это была Дочь. Но Дочерью, О, по Мудрости Своей, сотворил Природу на этой планете. И назвал Он ее Природой, ибо она должна была присутствовать При Родах Сына. И была Его Дочь Совершенна и Красива, и не было такой Красавицы во всей Вселенной. Сотворенное специально для Нее Солнце освещало и согревало Ее, дожди проливали, а разные времена года всегда по-разному украшали Ее Красоту. Пришло время, и заселил Создатель на Планету племя виноградарей, чтоб обжили Землю, подготовили Планету к Рождению Наследника, Сына Творца. И чтоб созрело у них праздничное вино. Прошло время, поспели виноградные грозди, и вот настала пора сбора урожая. За тысячу лет до Рождения Сына посылает он на Землю вестника-пророка Мойшу, чтоб возвестил о Приходе Наследника Земли.
Но пророк подумал: «Если скажу всем, что Наследник это я, то встану во главе народа и сам приберу к рукам Землю, буду властвовать и разделять».
Подумал так Мойша и сделал. Пришел он к правителям той земли, где жил, и заявил, что он Мойша, ни много ни мало Наследник Земли, что ему Создатель обетовал Землю. Разгневались правители и народы и прогнали Мойшу пророка из города и страны. И сказал тогда Мойша народу своему:
— Вы — Богом избранный народ, идите за мной. Создатель — Отец мой и Он обетовал нам Землю.
И повел Мойша свой народ в пустыню. Разгневался тогда Создатель за то, что Мойша предал Творца и обманул. Разгневался и на народ, который ему поверил и пошел следом за Мойшей, и сделал так, что Мойша заблудился в пустыне на всю свою оставшуюся жизнь, а жизни той оставалось еще 40 лет…
В пути некоторые из тех, кто пошел за ним, подозревали Мойшу в обмане, роптали.
— Если ты — Сын Творца, а мы твой народ, дал ли тебе для нас Отец Небесный какие-либо заповеди?
Но у Мойши никаких заповедей не было. И ушел он на гору синайскую подумать, как выкрутиться из этого щекотливого положения, ведь народ требовал заповедей. Так сидел он на горе, смотрел вниз и думал, что ему предпринять, но ничего ему Создатель не давал, а кроме камней вокруг ничего не было.
Но и тут выкрутился хитрый Мойша. Увидел он с горы, что люди забыли о нем, ликуют и пируют внизу, и предаются блуду и Наслаждению, а жена его отдается кому ни попадя. Схватил он камень и стал спускаться с горы, чтоб наказать жену. Народ издали заметил Мойшу с камнем. Подойдя чуть ближе, Мойша бросил камень на землю. И спросили его:
— Принес ли ты заповеди от Бога?
И ответил им Мойша:
— Ах вы, бесноватые! Вместо того, чтоб стоять на коленях и молиться, ожидая меня, вы начали предаваться разврату! Конечно, Бог дал мне заповеди, начертанные на камнях, но я, увидев вас, решил, что вы недостойны их и разбил сии скрижали.
Так Мойша взял на себя право решать за Создателя, кто достоин, а кто нет получить от Него заповеди, возвысив, тем самым, себя над Самим Творцом, ну и выкрутившись из положения заодно. Народ печально повесил головы.
Кто-то из толпы крикнул:
— А не помнишь ли ты, что было начертано на тех скрижалиях? Ведь ты один видел их…
— Да, да, что начертано? — подхватили из толпы.
Мойша взглянул на свою жену, которая отдавалась кому-то, предаваясь плотским утехам, когда он был на горе. С горы то ему все было видно.
— Что-то припоминаю…, — сказал он. — Вроде, там было, что если жена твоя предастся блуду, побей ее камнями…
И Мойша, подняв увесистый булыжник, швырнул его в девушку. Пролетев несколько ярдов, он раскроил ей череп. Народ начал поднимать камни и швырять в бедную женщину, превращая божье творение в кровавое месиво.
Когда с женщиной было покончено, из толпы к Мойше шагнул его друг.
— Мойша, скажи, вот моя жена говорит, что я немытый, и тело мое смердит сильнее, чем у скота. Поэтому она давно спит со скотом и скот заменяет ей мужчину. А где же нам мыться в пустыне? Ты не помнишь, в скрижалиях ничего не было на этот счет?
Мойша, не раздумывая, поднял с земли увесистый булыжник.
— Где жена твоя, человек?
И град камней обрушился на голову другой бедной девушке.
Так Мойша вспомнил две заповеди, начертанные на данных Создателем скрижалиях.
— Собирайтесь в путь, — сказал он народу своему, вытирая рукавом кровавую кашу со лба. — Нас ждет Земля обетованная. А я, если что еще вспомню из заповедей, скажу.
И народ двинулся в путь, длиною в мойшину жизнь. Бедуины, жители пустыни, часто спасались от голода, когда тучи саранчи закрывали солнце и покрывали толстым слоем землю. Богатая белком, саранча спасала заблудившихся в пустыне людей, становясь питательной пищей и человеку и верблюдам. Она все время выручала и Мойшу с его народом. Манна небесная! Халява! — кричали радостно они на все лады, набивая животы питательной белковой кашей.
Так прошло сорок лет их блужданий в пустыне. Мойша, уже будучи старым и немощным, перед самой кончиной увидел на горизонте камни.
— Вот Земля обетованная! — воскликнул он, упал и умер, так и не вступив на нее. Это была земля, где издревле жил другой народ и с которым идет война за этот клочок не самой лучшей земли уже три тысячи лет. Война идет до сих пор.
Так Создатель наказал за предательство Мойшу и народ его, ведь Мойша предал Творца, предал свою миссию, возложенную на него, за что получил у Создателя прозвище Иуды, а народ, поверивший Иуде, был назван иудеями.
Так появился в Вечности Первый Иуда, предавший Бога Отца.
За это Создатель наказал иудеев, запретив им строить храмы и обращаться к Нему из храмов. Он лишь разрешил им иметь скинию, переносную палатку для молитв. Но Мойша за 40 лет «вспомнил» много заповедей, позволявших игнорировать запреты Создателя. И тогда царь иудеев, хитрый Соломон, которого иудеи называли мудрым, решил обойти этот Запрет. Он захотел построить себе дворец. Обратившись к народу иудейскому, он провозгласил строительство храма. И народ понес деньги на храм. Собралось столько, что даже крыша дворца была из чистого золота, каждый гвоздь был из золота высшей пробы. А золотой купол храма был украшен снаружи шестиконечными звездами из драгоценных каменьев.
Соломон сам лично спроектировал храм-дворец. Он сделал его неприступным, наподобие крепости. И выполнял этот золотой храм функции банка и государственной казны. Там, среди драгоценностей, жил сам Соломон. И существовала в то время Великая Римская Империя. Она была сильна и могущественна и жила в битвах и Наслаждении. Разгневался на иудеев Создатель, что те нарушили Его Запрет и все-таки построили храм, и указал на него римлянам. Пришли римские воины и разорили, разобрали на части и переплавили золото. И на это золото возвели себе Великий Колизей, оставив иудеям от их храма лишь одну глиняную стенку.
И стала эта стена стеною, где плакали иудеи, сожалея о таком количестве золота, которое у них забрали римляне. Чтоб все народы, кто видел этот плач у стены, пожалели иудеев и, если не наказали обидчиков, то хоть вернули золото. Давно уж нет того золота, от Колизея осталась лишь одна стенка, ставшая руинами. А иудеи все плачут до сих пор, уже без малого три тысячи лет. Они плачут не о духовных, нематериальных ценностях, они плачут не по Вечной Любви, не за страдания и смерть. Им жалко тот храм, на который Создатель Своего Разрешения не давал, но который был из чистого золота с шестиконечными звездами из драгоценных каменьев.
На этом месте Змей замолчал, а затем сказал:
— Ну, я отвлекся. Вернемся к тому месту, когда Создатель послал пророка, и тот решил, что назовет Наследником себя, и виноградари прогнали его из Египта. Прошло с того момента больше тысячи лет, то есть пришло время, которого так ждал Отец Небесный, которого так ждала Природа. Время Рождения на Планете Сына Творца, Наследника Земли.
Но виноградари, узнав об этом, подумали:
— Если убьем Наследника, то сами унаследуем Землю.
Виноградарям самим понравилась эта прекрасная планета, им было, что терять.
И Родился Сын. И зажглась в небе Вифлеемская звезда.
— Вот Сын Мой Единородный, в Нем Мое Благоволение! — воскликнул радостно счастливый Отец.
— Подожди, — прервал я рассказ Змея. — Так это же Притча о виноградарях. Ее рассказывал сам Христос.
— Не торопись, это только начало, он не рассказал все до конца. Неужели ты думаешь, что Создатель не настолько Мудр, чтоб оставить все как есть, и что какие-то виноградари Его перехитрили?
— Так что же было дальше, отец?
— А ты сам, как думаешь, сынок?
— Ну, я размышлял об этом и думаю, что затем должен прийти Сам Создатель…
— Ход мысли верный.
Так вот, решили виноградари убить Сына, так и сделали. Он учил их доброте, и толпа учеников всегда ходила за ним. Но, нашелся один ученик, Иуда Искариот, который за вознаграждение в 30 серебряников предал Сына.
Так, в Вечности появился Второй Иуда, предавший Бога Сына.
Поймали Сына виноградари и начали издеваться над ним. Они истязали его, били, сплели из колючего терна ему венец и смеялись над ним. И народ Мойшин был среди истязателей. Затем, прибили его, еле живого, к Кресту, пробив запястья и ступни гвоздями. Воткнули острое копье под ребра и напоили уксусом, когда он просил пить.
Распятому, ударами палок поломали ему кости на ногах.
— Аве, Аве… — молил Сын Отца. — Зачем Ты оставил меня?
И мучился Сын три часа. Три часа лилась его невинная Кровь на Землю и… в чашу, которую держал один из учеников, Иосиф Аримафейский, у ног его. И умер Сын, воскликнув, перед тем как испустить дух:
— В руки Твои предаю Дух свой!
И сделалась тьма над Ершалаимом… Ибо за Духом его пришел Сам Антихрист.
И собрались тогда двенадцать виноградарей из учеников его, понимавшие, зачем приходил Сын и кем он был.
— Что мы скажем тому, кто спросит?
— Скажем, что Создатель подарил нам Землю, ибо Любит нас. А в доказательство своей Любви к нам, отдал нам на растерзание Своего Любимого Единственного Сына, в знак того, что больше не будет никаких Наследников, что Земля отныне принадлежит виноградарям навеки.
И сказал второй ученик:
— Мы со времен Адама приносим жертвы Создателю. Почему Он не может нам, в знак Любви, принести Свою Жертву, к примеру, Своего Единственного Сына?
— Так что мы будем делать дальше с телом жертвы? — спросил третий ученик.
— А то, что должны сделать с любой жертвой, когда принимаем ее — вкусить кусочек другой. Вкусив часть тела Наследника, мы сами становимся Наследниками.
— Тем более, он сам говорил нам: «Ешьте тело мое, как хлеб, и пейте кровь мою как вино», — сказал четвертый ученик.
Сказано-сделано.
Принесли чашу, полную Крови Сына и пустили ее по кругу. И пили все, кроме одного. Это была Мария Магдалена. Она не вынесла вида окровавленных ртов и убежав, долго плакала у Креста в одиночестве.
— Марию Учитель любил как-то по другому, ее надо изгнать — сказал один из учеников. Она не из нашего круга, а лучше — убьем ее.
— Марии и так не поверят, она женщина, скажем, обезумела от горя.
— Мойша женщинам вообще слова не давал, а говорят, она свое Евангелие пишет. Евангелие от Марии.
— Марию мы убьем, но не сами. Пусть ее убьет народ. По закону Мойши.
— Верно, верно, Марию мы убьем, и Евангелие ее уничтожим.
— А что мы скажем другим виноградарям, которым не досталось его крови?
— Дадим им вина и хлеба. Пусть едят хлеб, будто едят плоть его, и пьют вино, будто пьют кровь его. Таким образом, и они станут причастны к убийству Сына. Пусть это будет Причастие к этой нашей тайне. Ведь его крови все равно на всех не хватило бы…
— А давайте, скажем всем, что видели его, живого и здорового, в своем теле?
— Но ведь над телом-то мы здорово поглумились. Оно изуродовано…
— Да, поглумились, да, изуродовали, а Создатель слепил его снова и раны все исцелил. Кто их богов, знает то?..
И один засомневался:
— Да, нет… Ну не может такого быть, отдал нам Сына, чтоб мы его растерзали, а потом Сам его и залечил? И где же он тогда сейчас?
— Фома ты неверующий! Не веришь, что так может быть. А сейчас, он, живой и здоровый… вознесся! Вот! Вознесся… Полетел на небо, и живет сейчас на небе. В Рай полетел, виноградарям, которые поверят нам, местечко в Раю нагревать.
Чур, ключи от Рая будут у меня!
Да подожди ты с ключами! Да, точно, мы будем раздавать вино и хлеб за пожертвования. Чем больше виноградарей захотят после смерти на облако, в Рай, тем больше пожертвований нам принесут.
— Верно! Верно! — замахали головами ученики. Появилась реальная возможность не работать, и, открыть целую индустрию.
— А давайте делать причастными к Убийству Сына едва родившихся младенцев. И пусть платят за них родители! Можно поить их кровью из ложечки…
И бизнес пошел в гору. Множество виноградарей захотели посетить святую землю, которую Создатель «обетовал» Мойше, вкусить там плоти и крови Сына и посмотреть и потрогать те камни, на которые лилась невинная Кровь Сына Творца, Наследника Рая на Земле.
А Землю виноградари разделили между собою и понесли весть по всей Земле, что Планету им Создатель подарил. Но даже разделить Землю виноградари толком не смогли. Кто-то оставался недоволен, как пролегли границы. Порезали они Дочь на части, повесили заборы и колючую проволоку под током, выкопали глубокие рвы. А защиту этих границ, с оружием в руках, они сделали своим священным делом и долгом перед другими виноградарями.
Появились танки и пушки, затем несущие смерть ракеты. Кровь виноградарей постоянно лилась в междоусобных стычках и льется до сих пор. На Земле никогда не прекращалась война. Самые ушлые из виноградарей придумали атомную бомбу. И уже ядерная угроза нависла над Планетой, угрожая жизни Дочери Создателя Природе. Ядерные отходы стало некуда девать, их начали топить в океане и заполнять ими естественные природные гроты под Землей и подземные озера.
И стали виноградари активно плодиться и размножаться, ибо сильной становилась та сторона, где людей было больше. И однажды виноградари нашли нефть, Кровь Дочери Природы. Сразу же они объявили находку своим национальным достоянием. И присосались к венам и артериям Дочери Создателя виноградари. Богатыми и сытыми становились те виноградари, кто высосал крови больше. И, чтобы прокормить увеличивающееся племя виноградарей, понадобилось больше нефти. Тогда к воинам за землю и границы прибавились войны за нефть. В то же время виноградари начали строить Вавилонскую башню, глобальную систему жизни, общую для всех.
Государственность и законы, а также финансовые системы стали несущими опорами этой башни. Всевозможные структуры были призваны укрепить ее всепрорастающий фундамент. Едва ослабевал какой-то кирпич в кладке этой башни, как мгновенно его укрепляли множества новоиспеченных структур. И росла сия Вавилонская башня все выше и выше…
Одновременно с этим по всей Земле открылись филиалы тех храмов, где ели и пили плоть и кров Сына, Наследника. И устраивали иногда даже праздники виноградари, когда долго не ели, не пили вина, а потом наступал день. И жрали мясо и пили кровь, запивая все это вином и водкой. Пир рабов в доме убитого ими Хозяина.
И провозгласили виноградари:
«Виноградарь-вершина эволюции!», «Виноградарь — Хозяин Земли!», «Виноградарь — Хозяин Природы!»
Я попытался, было, возразить Змею:
— Так виноградари верят…
Но Змей сразу пресек мою попытку, разъяснив все нюансы в вопросах веры.
— Во-первых, — начал он, — они вольны верить во что угодно. Свобода выбора в Раю, помнишь? А во-вторых, давай определим само понятие «вера». Существует Знание, когда ты можешь сказать: «Я знаю, что это так». А что тогда есть вера? Это когда ты говоришь: «Я думаю, что так должно быть».
Правильно? Так значит, ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ, что если убить и сожрать Наследника Рая, можно, без сомнения, не только присвоить Землю, уготованную под Рай, но еще и надеяться на Жизнь Вечную? И думать при этом, что ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ.
А ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ?
Верят они… Воистину, нет предела человеческой глупости и наглости. Раньше я думал, что «земля обетованная», когда Создатель никому ничего не обещал, это вершина ушлости, на какую способны человеки. Но тут они перешли все пределы терпения Создателя. Это представить легче, если рассматривать данную ситуацию в меньших масштабах. Представь себе такую картину. Ты — отец семейства. Захотел построить своему ребенку, сынишке дом. Построил. Стены и крыша готовы, коммуникации подведены.
Ты заселяешь в этот неготовый дом бригаду гастарбайтеров, чтоб они сделали к вселению сына твоего ремонт, поклеили обои и т. д. Приходит момент, когда нужно дать рабочим последние наставления. Ты посылаешь своего прораба. Но прораб, увидев дом, решил сказать гастарбайтерам, что это он должен вселиться, что он и есть сын, наследник дома. Гастарбайтеры прогнали прораба: «Иди, бомжуй!» — сказали ему они. Когда пришел момент заселиться твоему сыну, они решили его убить, а дом разделить между собой. И так и сделали. Ты послал сына въехать в дом, где гастарбайтеры его зверски убили и сварили из него плов. Как ты будешь реагировать на это? Ведь это ТЫ его послал туда.
Но что еще больнее, гастарбайтеры пили кровь твоего невинного сынишки и сделали причастными к убийству остальных, даже детей. Даже те, кто сам не убивал, кричали: «Убей!» Кто-то предал, кто-то осудил… это все неважно, важно, что сына твоего убили. Важно, что его больше нет…
И дом гастарбайтеры поделили меж собою, объявив, что ты им его сам подарил, а сына отдал на стол, чтоб отпраздновали этот подарок, и в знак того, что больше наследников у жилья нет и не будет. Что эту жертву ты принес гастарбайтерам в знак своей любви к ним. И въехали гастарбайтеры в комнаты, и начали плодиться, и гадить, и воевать меж собой за квадратные метры, и снова гадить. А потом они нашли в погребе запасы. И в трубах газ. И в кране воду. И объявили гастарбайтеры сразу это своим национальным достоянием.
И начали продавать его в комнаты, которые располагались не над погребом, и где не было труб с газом и кранов с водой. А фекалии свои гастарбайтеры закапывали сначала в цветочные горшки, а потом туда, откуда забирали запасы. В опустошенные погреба, и топили в водных резервуарах, говоря друг другу:
— Гадьте! Тот, кто построил этот дом, возведет нам после смерти еще один, не чета этому!
— Ты что бы тогда сделал, отец убиенного гастарбайтерами сына?
Вопрос, который задал мне Змей, вызывал в душе бурю эмоций и негодования. Действительно, что бы я сделал? Сжег бы дом?…
— Убил бы их всех, до последнего… — сказал я, — и… сжег бы дом.
— А как же рыбки в аквариумах и цветы на подоконниках? Справедливо бы было уничтожить все эти невинные формы жизни? Всех этих зверушек и птиц, которые должны были будить твоего сына утренним пением?
Аналогия была чудовищной, но, как ни грустно признать, верной. Точнее и нельзя было бы сказать.
— А что бы ты сделал, отец? — спросил я Змея, — как бы сам поступил с ними?
— А я бы вырастил второго своего сына средь волчьей стаи гастарбайтеров. И воспитал бы его справедливым, чистым, искренним. И девушку бы ему справил. И Вечную Любовь им подарил. А пока бы он рос, он видел бы изнутри всю грязь, но оставался бы сам чист. И вырастил бы из него воина. А однажды он бы у меня спросил:
— Отец, а ты сам как бы поступил с гастарбайтерами-виноградарями, убившими моего брата?
— Ты — Воин! — ответил бы я ему… и дал бы Меч.
А в память об убитом старшем сыне я поместил бы его дух и восприятие «я» в младшего сына-воина. Чтоб старший видел его глазами. Думаешь, дрогнула бы рука у последнего?
— Нет, отец, не дрогнула бы. Скажи, а зачем люди едят плоть и пьют Кровь моего брата?
— А ты сам, сделай маленькое отступление, хоть эта глава и моя, включи сюда рассказ об одной своей подруге, ему будет тут самое место.
— Это какой?
— Снежане.
— Хорошо, расскажу.
И я написал:
История о Снежане.
Есть у меня подруга, Снежана. Красивая стройная девушка с объемной пышной грудью, но набожная… Воспитана была так.
Вот вышла она замуж и была счастлива в браке, но детей не было у них с мужем. И посоветовали ей набожные родственники поехать на могилку святой Матроне Московской помолиться, а по молитвам благополучно забеременеть. На Даниловском кладбище, недалеко от могилки старицы, похоронен мой дядя, скульптор и художник Андрей Туманов, потомок русских князей с Кавказа. Вот и отправились мы со Снежаной вместе на кладбище. Я — навестить дядю, а она — попросить старицу Матрону о скорой беременности.
Приехали. У дяди на могилке никого, а к святой очередь от самых ворот. Снежана покорно накинула платочек и смиренно встала в конец колонны паломников. Пока я дышал свежим воздухом, бродил по старому кладбищу, разглядывая позеленевшие древние надгробия, очередь Снежаны подошла, и мы скоро встретились среди могил. Ее огромные глаза от ужаса стали еще огромнее и прекраснее.
— Поехали отсюда…, — шепнула она, оглядываясь по сторонам.
— Что случилось-то? Все хорошо? — поинтересовался я у подруги.
— Я в шоке…
И вот что поведала мне Снежана.
— Ну, стою я средь бабушек, тихонько общаемся, они о своих бедах рассказывают, я им о своей поведала.
— Поможет старица, — говорят.
— Проси, а пакетик для землицы-то, взяла чай? — спрашивает одна и так незаметно показывает скомканный целлофановый кулек.
— Для чего? — поинтересовалась я.
В это время вдоль очереди проходила невысокая пожилая женщина.
По ее размашистой походке было сразу заметно; она работала здесь, поддерживая порядок на могилках.
— Женщины! Братья и сестры! — обратилась она к очереди паломников. Те сразу притихли, — с собою песок с могилки святой не берите, ешьте на месте…
Я чувствовала, что чего-то недопонимаю, но решила не спрашивать, чтоб не показаться невежей.
Настала и моя очередь подойти к могилке, передо мною оставалось лишь несколько человек. Я заметила, как каждая женщина, подходя к могилке святой, целовала надгробный крест и, становясь на колени, что-то ела прямо с могильного холмика. Некоторые запивали предусмотрительно взятой с собою святой водичкой из бутылочки. Возвращаясь назад и проходя мимо меня, они что-то жевали, шамкая беззубыми ртами. Подошла и я.
Рядом женщина запихивала в рот комья земли с могилки одной рукой, а другой, незаметно для окружающих, щедро наполняла свой кулек.
Я приложилась к кресту и услышала сзади:
Ешь землю, земелька-то хорошая, жирная… благотворная, творит чудеса, вмиг забеременеешь…
Обернувшись, я увидела такой взгляд толпы, что поняла: если не съем, меня саму тут съедят. Я склонилась над холмиком, а вокруг меня обступили бабушки с мертвыми глазами.
— Жри землю, сука! — неслось со всех сторон, — жри землю…
Я сделала вид, что ем, прикрыв ладошкой рот и деру оттуда вдоль жаждущей чудес голодной толпы. Больше всего меня поразила глубокая яма в центре холмика и с краев. Очевидно, паломники выели эту яму. Я шла, сгорая от стыда, вдоль толпы, и, лицом к лицу столкнулась с той женщиной, смотрительницей кладбища.
Та кому-то в очереди громко объясняла, в ее глазах чувствовалась безысходность.
Мы уже устали. Все идут и идут. Едят и едят. За день выедают такую яму, что нам ночами приходится таскать со старой части кладбища песок и досыпать. Когда по два, когда по три возика досыпаем. Уже и самой Матроны тут нет, а все едят и едят…
Я, услышав это, остановилась.
— Как нет? Как это нет тут Матроны? — спросила я.
Женщина посмотрела на меня с такой тоской… Страшная догадка замерла на пороге моего сознания.
Знаешь, Саш, мне даже страшно об этом подумать, но одно радует, Матрону успели перенести в надежное место. Поехали домой, я устала.
— И что, родила твоя подруга? — спросил Змей, когда я закончил писать.
— Родила сына. Назвали в честь Ильи пророка.
— Вот видишь, человечество ущербно до такой степени, что не способно воспринимать веру ни умом, ни Сердцем. Они могут чувствовать благодать только кишкой. Им просто необходимо что-то съесть, чтоб приобщиться святых тайн. Духовное они постигают через кишку. Растолченные частицы мощей — это слишком ценный для них деликатес. И находятся эти мощи, обычно, в недоступных для обывателей веры местах, иногда, закованы в драгоценные металлы, помещены в пуленепробиваемые раки. И все равно, за ними глаз да глаз нужен. Съедят…
В каждом храме есть свои «суповые» наборы. Посмотришь, и смех и грех… Вон копчик, вот крестец, вот гнилой кусочек ребра… Но в этих костях нет Силы. Подобное притягивает подобное. Вот и тянется один без пяти минут прах к другому праху. Кости воина же найти практически невозможно. А костей человека Знания не может обнаружить никто и никогда.
Глядя же на поступки человеческие, нисколько не удивляешься, что Сына Первенца съели. Если кладбищенской землей довольствуются с безымянных могильников, аж, за ушами пищит, то не удивительно, что где-то вспыхнула холера, где-то бубонная чума, а где то давно забытая подруга
Эбола… А уж Наследника Самого сожрать… Если он еще живой на Кресте висел, умирая, а чаша уже наполнялась его Кровию. Принять жертву Духа, испытать благодать, укрепить веру — для всего этого у человека есть особый орган. И это не Сердце, не Душа, и даже не Разум. Это толстая и прямая кишка.
Представить только, преподобный Серафим Саровский, вот кто действительно вызывает уважение. Его жизнь — подвиг, подвиг не ради виноградарей, не ради себя или церкви. Свой подвиг он совершал ради Духа. Покинув гнилое человеческое общество, он удалился в лес и выбрал себе в общение медведя, с которым делил хлеб. В лесу он построил свой маленький собственный Рай. Люди звали его к себе, но он отказался. Тогда они убили Серафима, забив его до смерти топорами. Дьявол, и тот уважал старца. А теперь, люди стоят в очереди, считая, что если прикоснуться к его мощам, а лучше, чего-нибудь съесть или выпить, их жизнь от этого изменится, они, будто бы сами совершат все эти подвиги ради Духа, которые совершал Серафим. Съели чего-нибудь и получили благодать. Просто, удобно. Не нужно совершать подвиг столпничества, стоя на камне в лесу и день и ночь, не нужно носить тяжелые вериги и уходить босиком в скиты. Достаточно приобрести у церкви маслице, настоянное на мощах старца, или водичку из того источника, который преподобный по камушку выложил в лесу, и набить кишку, и вот уже вроде как ты сам совершил подвиг ради Духа. И можно дальше беззаботно жить и гадить, убивая эту Планету. Обыватели веры. Кишкоблуды.
Змей сделал долгую паузу, очевидно, вспоминая старца. Затем задумчиво произнес:
— Я часто видел этого человека, идущего по Лесу и несущего за плечами свою холщовую котомку, наполненную камнями. Так он нес свой Крест. Я жил в его маленьком Раю, и мы часто разговаривали с ним, я являлся ему и в образе птички, прилетавшей ему на ладонь и в образе медведя, даже в образе Божьей Матери Девы Марии, и всякий раз поражался чистоте его Сердца и Силе его Духа.
Жаль, я не мог явиться к нему в своем истинном об линии. Он не принял бы Змея… — произнес Змей с нескрываемой тоской. — Мне нравилось общаться с ним. А однажды, виноградари, взяв топоры, пришли к старцу, чтоб его ограбить.
Они думали, что в его мешке что-то ценное, но когда убили Серафима и развязали мешок, нашли в нем лишь одни камни.
Змей немного помолчал, а затем добавил:
— Если бы они знали, что такое Дух, то поняли бы, что в тех камнях была Сила.
Но вернемся к нашим виноградарям. Мы отвлеклись на том, что они, решив завладеть Землей, убили и сожрали Сына Создателя.
Но Творец наш Мудр. И заранее, раньше всех времен, создал Он Змия, древнего, как Мир, и искушающего всю Вселенную. То есть меня.
А Кто мне Создатель, как не Отец родной? Вот позвал Он меня и говорит:
Змие, сына, есть Планета у Меня, Самая Прекрасная во всей Вселенной. Для Рая создана Мною. Но виноградари-рабы распоясались совсем, считают Планету своею, Сына Моего растерзали, убили и Кровь его выпили, а сейчас расплодились по всей Земле.
Моя Дочь, Природа, возопит ко Мне от боли. Умирает она… Дарю Планету тебе, Змие, сынок. Знаю, твои четыре всадника вмиг решат все проблемы. Но, есть одно маленькое НО…
— Я так и знал, Отец, что без подвоха Ты не обойдешься. Мне хватит той истории с яблоком, когда Ты все, в итоге, свалил на меня.
— Каюсь, сын и хочу исправить. Есть у Меня Второй Сын сейчас на Земле. Хороший парень, ему сейчас едва 18 исполнилось.
О Землю разбился, чуть жив, переломан весь. Земля — Дом его. Вырасти и воспитай его. Пусть он будет нашим сыном. И пусть он будет достоин Рая на Земле. Воспитай из него воина, который остановит орду виноградарей и вернет Раю Планету. Медлить боле нельзя, семь миллиардов виноградарей и плодятся еще. И скоро выпьют они всю Кровь Дочери Природы — нефть.
После чего разразится война, и тогда ядерного заражения будет не избежать. А это значит, с Намерением построить Рай можно расстаться навсегда. И остановить виноградарей твой сын должен до того, как последнюю каплю нефти высосет из Земли звериная орда. Иначе, чем твой сын станет заправлять свой старый Харлей всю Вечность? Он ведь их так любит, все эти предметы автомотостарины. Не биотопливом же из навоза…
— Ты все продумал, Отец…
— Твой сын — Моя гарантия того, что на Земле будет Рай. А теперь, это и твоя гарантия. Теперь и Добро и Зло заинтересованы в одной Цели:
РАЙ НА ЗЕМЛЕ.
РАДУЙТЕСЬ И ВЕСЕЛИТЕСЬ НЕБЕСА И ДОЧЬ ПРИРОДА!
ДОБРО И ЗЛО ПРИМИРИЛИСЬ. ИХ ОБЬЕДИНИЛО НАМЕРЕНИЕ ТВОРЦА
НЕТ БОЛЕЕ У НИХ ПРОТИВОСТОЯНИЯ МЕЖ СОБОЮ.
ЕСТЬ ОБЩАЯ ЦЕЛЬ — РАЙ НА ЗЕМЛЕ. И У НИХ ЕСТЬ ОБЩИЙ СЫН.
И сказал мне Создатель:
— Я знаю, Змие, ты сделаешь все как надо, Я помогу, если что.
— Помоги лучше тем, что не будешь вмешиваться в процесс воспитания воина. Знаю, старики очень любят своих внуков…
— Хорошо. Да будет так. Я Сотворю ему Женщину из ребра его и Подарю им Вечную Любовь. Пусть Мой Дар станет Первым зерном Истинной Любви, брошенным в плодородную почву Рая.
— Вот, сынок, такой разговор у меня состоялся с Творцом. Теперь, ты знаешь все. Я помню тот 1992-ой, когда я нашел тебя переломанного, без признаков жизни, лежащего на обочине МКАДа и запорошенного снегом.
— Я был мертв?
— Мертвее не бывает. Я вдохнул в тебя жизнь и с того самого момента занимался твоим воспитанием. Так что, ты мне должен одну жизнь… Я не оставлял тебя ни на минуту на путях твоих и вырастил воина. Проходя по всем кругам Ада, в муках ты ковал свой Дух. Твоя Смерть постоянно шептала тебе в ухо, отчего постепенно все бренное и суетное стало для тебя неважным. А в 1996-ом Создатель поместил в твое тело восприятие Христа.
Помню, ты целый месяц не мог с этим жить. И это ты не видел Ершалайма, когда собрался весь город казнить Сына… Мы подселили «я» Христа в тебя тайно, чтоб это не навредило твоему осознанию. Если б ты тогда не убедил свой разум в том, что это была лишь иллюзия, то сошел бы с ума. Я помню тот 1996-ой год, тогда, на Мамврийском дубе появился последний зеленый листок. Думаю, 1996 ой год можно назвать годом, когда Антихрист пришел на эту Землю. Пророчество сбылось.
Но, получив вместе с восприятием, матрицу судьбы Христа, предательства Иуды, Казни и Суда Антихрист не избежал. Он должен был прочувствовать все своей кожей, во-первых, для того, чтобы пережить, впитать весь диапазон доступного человеку восприятия, а во-вторых, чтоб у него не возникало иллюзий, что человечество способно измениться. И предан был Второй Сын Чичиковым.
Так, появился в Вечности Третий Иуда, предавший Духа Тумана. Единственное, чего не учли гонители, предатели и распнители, это того, что простится хула на всякого, на Отца, на Сына, но не простится на Духа. Кроме всего этого, есть еще один очень важный момент. Это Закон, данный Создателем виноградарям в Откровении Иоана Богослова. (Глава 13 стих 17.)
«И ЧТО НИКОМУ НЕЛЬЗЯ БУДЕТ НИ ПОКУПАТЬ, НИ ПРОДАВАТЬ (наркотики), КРОМЕ ТОГО, КТО ИМЕЕТ ЭТО НАЧЕРТАНИЕ, ИЛИ ИМЯ ЗВЕРЯ, ИЛИ ЧИСЛО ИМЕНИ ЕГО».
А ты, сын мой, сам суть живая Печать, ибо Он и есть. Ты один имеешь начертание на правую руку. Виноградари и все во Вселенной обязано тебе своим появлением. Но виноградари ослушались этой Заповеди. Они снова наплевали на Слово Создавшего их и посмели предъявить что-либо Хозяину по своим человеческим законам.
Сынок мой, я открою тебе одну маленькую тайну. Твои гонители — это ТЕ САМЫЕ отморозки, кто гнал Христа. Я держал их в заточении 2000 лет, и каждый из них демонстрировал глубокое раскаяние. И было решено дать им один-единственный шанс. И были даны их душам новые тела. И были поставлены они в те же условия, что и 2000 лет назад. Разве что на этот раз продажная душонка Иуды Искариота получила тело Чичикова Андрея, душа Безносого убийцы Гестаса — тело старшего опера ФСКН Б., душа первосвященника Кайфы — тело начальника оперотдела ФСКН, а Понтий Пилат получил тело седого старого судьи А., который не захотел тебя судить и отдал дело женщине-коллеге для вынесения приговора… Две тысячи лет они молили дать им шанс. Две тысячи лет прокуратор не переставал мыть руки, призраком появляясь в окрестностях Везувия каждую Великую Пятницу, и показывая их всем, что на его руках не осталось больше Крови Христа. И что в итоге?
Едва они получили новые тела, как все повторилось вновь. Разве что, Иуда продал тогда Христа за 30 серебряников, а Антихриста за 3 тысячи рублей и горошину героина. То есть, еще дешевле, чем в первый раз. Ничто не способно изменить их продажные душонки. Я забираю их навечно в Ад. Чьи-то яйца ведь должны жариться на сковородке…
И Змей замолчал, очевидно, предвкушая их вечные муки и скрежет зубовный. Я прервал наше молчание.
— Отец, я, наверное, сейчас должен попросить их простить, сказать что-то вроде: «Не слишком ли много, Вечность на сковородке за то, что они в своих привычных пытках, судилищах, продажности, случайно нарвались на сына Князя Тьмы?», но я скажу:
— Случайно, ли, отец, все происходит во Вселенной? Это слишком мало для них, отец! Всего лишь сковородка… Насыпь им мучений по максимуму! Пусть какой мерой мерили, такой и им отмерено будет.
— Вот Сын мой Единородный! — с гордостью воскликнул Змей. — Да будет так!
— Отец, а позволь последний вопрос. Ермолка, в ней-то, чья душа? Кто это?
— Это же просто, сынок! Кто напоил уксусом Сына, когда тот висел на Кресте и просил пить? А? Помнишь отморозка? Просто, ему в этой конторе не досталось мужского тела, и он получил тело Ермолки. Как тебе? Поднял я тебе настроение?
Я не смог удержаться от хохота. С каким все-таки тонким чувством юмора Создан этот удивительный Мир! Когда я закончил смеяться, Змей у меня спросил:
— Сын, ответь мне на один вопрос. Для чего Создан Мир?
— Для Наслаждения, отец?
— Для Наслаждения и только для Наслаждения! Но ты создан таким образом, что, как бы и что бы ни происходило в Мире, ты, сынок, будешь получать от этого максимум Наслаждения. Ермолка и история с ней — типичный пример. Она поиздевалась над тобою лишь мгновение, не давая пить и дав ход подлогу в уголовном деле. Ты теперь, только вспоминая Ермолку, будешь Наслаждаться Вечно. Суетное и бренное в сравнении с Вечным, как виноградари в сравнении с Князем Тьмы.
— Так значит, у людей нет никаких шансов? — спросил я.
— ТЕБЕ НИКОГДА НЕ ДАВАЛОСЬ БЫ ЖЕЛАНИЕ, ЕСЛИ БЫ НЕ БЫЛО СИЛ ЕГО ОСУЩЕСТВИТЬ.
Шансов у людей нет против тебя. У тебя магическая защита тверже алмаза. Ты как концентрирующее зеркало. Любое добро, направленное на тебя, зеркально вернется многократно. Любая же магическая агрессия, соответственно, превратит агрессора в прах. А шанс у людей есть! Иначе, какой смысл тебе сейчас писать эту книгу? Наоборот! Шансов не было у людей Наслаждаться в Раю Вечно, до того самого момента, пока на Землю не пришел ты. Так было изначально задумано Силой, что Антихрист должен стать Первым во Вселенной, открывшим Дорогу к Вечному Наслаждению в Раю всем остальным. Ибо:
АНТИХРИСТ — ИСТИННЫЙ СПАСИТЕЛЬ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.
Но Наслаждаться Вечно возможно только в Раю на Земле. Для этого в тебя, сынок, с Рождения вложена Любовь ко всему живому. Именно поэтому ты так Любишь Природу, всех этих птичек и зверушек. А люди… Знаешь ли ты истинное значение этого слова? Создатель вложил в него Суть. ЛЮДИ это сокращенное ЛЮбви ДетИ… Именно поэтому ты так ценишь Жизнь.
Помнишь, ты видел Вселенную как всепоглощающий поток Энергии? Ты видел движение Духа — Намерение, движущую Силу во Вселенной. И направление у этого потока одно — Создание Рая и Наслаждение в нем. Поэтому, строительство Рая — вопрос, прежде всего, энергетический для человеческих существ, вопрос выживания. Только двигаясь в потоке этого Намерения, человек способен сохранять свою жизненную силу бесконечно долго.
Если он будет двигаться против потока Намерения Творца вечно наслаждаться в Раю, его движение будет хаотичным. И Смерть, подобно лейкоциту, убивающему клетки вируса, выявит и убьет эту никчемную для Организма жизнь. Второй вариант — ухватиться за Луч Намерения и, создавая на Земле Рай, двигаться в этом Потоке. Дух наполнит человеческое существо и человек станет частью Вечного Рая.
— А как же организм? — спросил я.
— Жизнь организма вторична и находится в области восприятия Духа. Который или есть, или его нет. Ты ничего не хочешь у меня спросить, сынок?
А как же Душа?
Вот тут и скрывается, пожалуй, самая главная Тайна человеческих существ, недоступная им. Звучит она так:
ДУША СМЕРТНА. ДУХ БЕССМЕРТЕН.
Человек получает от рождения тело как сосуд и смертную душу.
Когда человек рождается, он не знает, зачем пришел в этот мир и его движение и жизнь напоминает броуновское движение.
Человеческий ум выбирает что угодно, только не строительство Рая, только не движение в потоке Намерения Создателя. Это как виноградарь выбирает что угодно, только не ухаживание за виноградником. И Смерть открывает охоту на клетку, зараженную вирусом разума. Если человек не успевает создать намерение наслаждаться вечно в Раю, если научился лишь страданиям и намеревается однажды умереть, покинуть эту Землю, то, по справедливости, он получит это.
Жизнь дана человеку, чтоб тот или изменил намерение умереть, навязанное ему с рождения предками, либо оставил все как есть, и ждал Смерть. Ибо у человека должен быть Выбор. Если бы изначально, человек получал от рождения бессмертную вечную структуру, но наслаждаться не научился, научившись лишь страдать и зарабатывать на жизнь вместо того чтобы Жить, то, в таком случае, Вечная жизнь для человека стала бы бесконечным наказанием, вечной мукой. Он просто бы не знал, что с этим делать.
Свое Намерение человек демонстрирует Духу в процессе своей жизни. К примеру, нарожал себе наследников, значит, готовится освободить место под Солнцем и жилплощадь своим детям. А они, уж поверь, будут этого ждать, уже есть в чем хоронить… Намерение человека проявилось. Дух расценивает рождение наследников, как намерение умереть однажды. Или человек, к примеру, военный, или производит оружие, работая на военном производстве. Ты представляешь себе Рай, где есть оружие, ракеты, танки, ядерная бомба, где не прекращаются войны и льется кровь?
— Нет, конечно!
— Человек, занимаясь этим, не рассчитывает, что останется Навечно на Земле. Его намерение умереть опять проявилось.
Или человек убивает Природу, вырубает леса для того, чтобы прожить остаток своих дней без нужды и обеспечить себя и своих наследников домами и туалетной бумагой. И плевать, что нефть скоро выкачают всю, продадут соседям, плевать, что съедят всю икру у осетровых, и потомки будут видеть этих древнейших, прекраснейших рыб лишь в неволе или на картинке. Плевать, что озеру Байкал 30 миллионов лет и подобного по красоте нет и никогда не будет на Планете. А ему жить осталось лет 30 только потому, что прибыль от целлюлозного комбината на берегу обеспечит кому-то, намеревающемуся умереть, безбедную старость и, опять же, запасы туалетной бумаги его наследникам.
Плевать. На наш век, ведь хватит? Верно? И Дух расценивает этот образ жизни человека как его ОСОЗНАННЫЙ ВЫБОР УМЕРЕТЬ. И посылает ему Смерть. Но, это выбор этих людей. Правда, они не считаются с теми, кто сумеет изменить свое намерение, и будет двигаться в Потоке Намерения Духа в направлении Рая.
И пусть, сынок, ты Первый. Поверь, будут и другие. Ведь тебе нужны будут на Земле Друзья и твоя свита. Пусть их будет не так много, это вписывается в картину Рая на Земле. Ведь ты не можешь себе представить Рай с перенаселением? Ведь, перенаселение и ведет к оружию и насилию на Планете для защиты растущих в цене квадратных метров, еды и полезных ископаемых, которые, кстати, им никогда не принадлежали и не принадлежат. А посмотри, как они радуются, устраивая праздники по поводу открытия новых трубопроводов с полезными ископаемыми. «Северный поток, Ура!», «Западный поток, Ура!», «Продадим всю нефть и газ за пятилетку!», «Мы больше всех в мире воруем у Хозяина!», «На наш век хватит!»… А как они ликуют, когда проводят успешные испытания ядерного оружия. «Ура! Произведен успешный подземный ядерный взрыв! Он чувствовался даже в космосе…», «Ура! Произведен успешный запуск ракеты «Булава»!», «Ура! Булава полетела!»
Такие люди не хотят Рая на Планете, поэтому Создатель был бы несправедлив, не сотвори Он людей изначально смертными.
Поэтому человек при рождении получает сначала смертную душу. И если же он поистине Любит эту Землю и Любит и ценит Жизнь, если, живя, он наслаждается каждым мгновением Бытия, то у него есть Шанс. Ибо Творец Мудр и Он создал тебя, сын мой, чтоб ты дал людям желание Вечной жизни здесь, на Земле.
Достойные и открытые сердцем и разумом Истину узрят и послушают тебя и тоже захотят строить Рай, став его частью. И пусть их будет мало, но Шанс должен быть у каждого на Земле. Это — главная Цель твоей Книги. Уровень разумности человека достиг того уровня, достаточного для того, чтобы превратить Планету в Рай, а не тратить все силы своего разума на то, чтоб у них «булава» летала, или как соседу продать побольше полезных ископаемых. Скажу больше. До тех пор, пока Создатель не будет уверен, что супервысокие технологии не будут использованы на Земле в военных целях, этих технологий не видать человечеству как своих ушей.
Для проверки этого фактора время от времени на Землю Он бросает некоторые артефакты с других высокоразвитых планет. И Смотрит, как, словно коршуны на падаль, слетаются военные и все забирают в свои подземные ангары с целью разобрать на атомы и использовать полученные технологии в своих военных целях для создания мощного оружия. Пока на Планете будут существовать военные, человечеству не видать ничего, и Дальнего Космоса в том числе. Враги человеку военные его. Не сеют, ни пашут, лишь умеют убивать Жизнь.
Намерение Создателя это Поток Духа. И те, кто движется в Потоке и строит Рай, постепенно заменяют свою смертную душу на Бессмертный Дух, оставаясь все теме же человеческими существами внешне, но, в то же время, уже не теми внутренне. Душа постепенно растворяется, умирает, замещаясь Духом. Посмотри, как, к примеру, пишутся эти два слова. Одинаковое начало, но, если в первом случае это концовка «ДУШA» — «Ша» на ветер. Душа.
То, в другом случае, это четыре линии, концентрируются в одной точке «X».
Раз и навсегда. Дух. А для тебя, сынок, X это символ Креста. Если взять твое имя, убрать из него бренное «ша», и убрать «ум», так как ты пользуешься Мыслью как качеством Духа, получится твое Вечное Имя.
С Аша. ТумАН. САТАН…
И, поверь, мне вовсе не нужны человеческие души, которыми люди так кичатся. Зачем, мне, Вечному, смертное? Прах к праху. Пусть оставят себе. С душой человеку нечем гордиться. А Дух — Дар Создателя человеку достойному. А для тебя, сынок, этот Дар — твоя Судьба. Помнишь, у Баха есть книга «Дар тому, кто Рожден Летать»? О тебе… Ты изначально был рожден как вместилище Духа, его «я». Ты — Дар всему Человечеству. И ты пришел вовремя.
К самому Рождению Рая на Земле. И даже чуть раньше. Ведь ты создан Воином. А для воина — сражение в Аду за Рай — уже Рай. Высшее Наслаждение — надрать задницы военным. И каждому человеку придется делать свой выбор.
Знаешь, пришел момент, когда я должен сказать человечеству свою Заповедь. Когда Создатель заселил на Землю первых людей, их было очень мало, и Он сказал им:-«Плодитесь и размножайтесь». Когда пришел Его Сын, Сын сказал: «Да Любите друг друга». Наступил и мой черед. И я говорю людям:
ХВАТИТ ПЛОДИТЬСЯ И РАЗМНОЖАТЬСЯ!
ПОРА СТРОИТЬ РАЙ НА ЗЕМЛЕ!
Наслаждение для людей возможно только в Раю, поэтому, если хотят Наслаждаться, пусть строят Рай на Земле. Как? Человек создан таким образом, что понятия о том, как должен выглядеть Рай, изначально вложены в человеческое существо Создателем. Но знание это скрыто под бытовыми и религиозными наслоениями, покрыто коростой человеческих душ. Достаточно счистить эти наслоения, прислушаться к себе, как Рай засияет во всей своей должной красоте.
К примеру, спроси у любого, может ли быть в Раю война меж людьми или ядерная угроза. И человек ответит: «Однозначно нет.» Откуда, спрашивается, у него Знание о том, как должен выглядеть Рай, если он никогда его не видел и никогда не размышлял об этом? Откуда человек знает Рай?
Создатель, изначально поселяя на Земле виноградарей, вложил в них информацию о том, как ухожено должен выглядеть виноградник, как должна чувствовать себя отдельная лоза и даже, какой букет должен быть у вина. Каждый знает о Рае все необходимое для начала строительства, а в процессе, человек вспомнит все, когда Дух начнет наполнять его существо.
— Отец, думаю, пришел и мой черед дать людям Заповедь.
Итак, вот Вечная Заповедь отныне и во веки веков для Человечества от Антихриста:
НАСЛАЖДАЙТЕСЬ!
Мы приходим в этот Мир для двух вещей. Учиться и Наслаждаться. Учиться, чтобы не быть слепыми котятами и знать, для чего и какой ценой Создана Вселенная.
Учиться, чтобы однажды понять, что Мир не для чего было бы Создавать, кроме как для Наслаждения. Но, вместе с тем, очень важно
НАУЧИТЬСЯ НАСЛАЖДАТЬСЯ!
Совершая перепросмотр своей жизни, я заметил одну важную вещь, касающуюся алкоголя. Если бы не было алкоголя, я не Наслаждался бы в Лесу, тогда, с Анакондой.
Ее муж оставался бы трезв, если бы ни алкоголь, я не Наслаждался бы своею Первой Любовью, и тогда не родился бы Шедевр «Писающая Ксения».
Ксюша осталась бы со своим трезвым парнем. Все эти мужчины искали наслаждения, но они НЕ НАУЧИЛИСЬ Наслаждаться в жизни. Поэтому, наивно полагая, что алкоголь — это Наслаждение, они напились, предоставив своих прекраснейших женщин в мои заботливые руки.
И поэтому, мне захотелось дать определение этому явлению. И я написал:
АЛКОГОЛЬ — ИНСТРУМЕНТ САТАНЫ, ДАННЫЙ СОЗДАТЕЛЕМ, ЧТОБЫ РАЗРУШАТЬ ИЛЛЮЗОРНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ЦЕННОСТИ, ТАКИЕ, КАК УЗЫ БРАКА (все равно их Смерть разлучит), ОСВОБОЖДАЯ ЖЕНЩИН ДЛЯ БЛАЖЕНСТВЕННЫХ НАСЛАЖДЕНИЙ В ВЕЧНЫХ ОБЪЯТИЯХ ДЬЯВОЛА.
У человека нет ничего, что бы могло заинтересовать Дьявола. Духовные ценности, имеющиеся у человека, Вечность делает иллюзорными, материальные — вообще не ценность. Ибо у него в запасе целая Вселенная Материи, лепи — не хочу. Ценны лишь Наслаждения. И женщины — едва ли не единственное), что может меня у человечества заинтересовать. Но зараженные ущербным разумом человеческие существа создают иногда иллюзии неких ценностей, мешающие женщинам Наслаждаться в полной мере. Для одних женщина — предмет быта, для других — средство достижения материальных благ, для третьих — хранительница очага или сексуальный объект. Поэтому необходимо было средство, действующее сразу по всем фронтам. И тогда Создатель дал Дьяволу алкоголь…
Он разрушает сразу все. И очаг, и семью, и потенцию, и духовное, и материальное. И печень, но лишь в нагрузку. И тогда стоящей, уважающей себя женщине больше никакие иллюзии не мешают Наслаждаться в объятиях Антихриста. Их иллюзорные мужья отправляются Навсегда в один конец искать иллюзорную истину в вине. Другими словами, алкоголь освобождает Женщин от мужей. Все это от того, что человек не научился Наслаждаться. Ведь фокус не в том, чтоб наслаждаться мгновение, а потом захлебнуться рвотными массами. А в том, чтоб научиться Наслаждаться Вечно. Спасибо бесконечное Создателю за алкоголь, подаренный мне. Он действует безупречно, разрушая все. Если же некоторые иллюзии по поводу моральных аспектов мучают саму женщину, небольшие дозы алкоголя добавят ей храбрости, разрушив и ее иллюзорную мораль. Отныне, мой отец, Змей Искуситель, принес людям Заповедь:
ХВАТИТ ПЛОДИТЬСЯ И РАЗМНОЖАТЬСЯ!
Тем самым, сняв с женщины главную нагрузку по поводу продолжения человеческого рода. Я принес в Мир Заповедь:
Милые, прекрасные женщины! Вы Свободны! Наслаждайтесь! Зажжем по полной и сделаем эту Прекраснейшую Планету еще Прекраснее и Счастливее! Сделайте Мир Красивей своею нежностью и Любовью! Превратим эту Планету в Цветущий Райский Сад. И без вашей заботы и тонкого чувства Прекрасного, нам, мужчинам, строителям Рая, не обойтись… Змей меня перебил:
— Ты забыл, сынок, добавить, что сам никогда не наливал никому. Люди сами в своем неведении, считая алкоголь Наслаждением, напивались, теряя женщин. Они сами делали свой выбор не учиться, считая, что все в этом Мире знают. И поплатились за свою Гордыню.
— Поэтому, отец:
УЧИТЬСЯ, УЧИТЬСЯ НАСЛАЖДАТЬСЯ И НАСЛАЖДАТЬСЯ!
Отец, знаешь, я боюсь, что не смогу так красиво и в полном объеме передать все человечеству в своей Книге, боюсь, что многое пропущу или забуду. Все, о чем ты говоришь, очень важно, отче.
— Не переживай, сын. Это все не имеет значения. Армагеддон неизбежен и его исход не зависит от твоего труда. Неужели ты думал, что люди, прочтя твою книгу, сразу распустят свои армии? Просто они должны знать, в чем обвиняются Создателем. Пусть знают, что такова Высшая Воля Сотворившего все — избавить Планету от ненужного военного хлама и от угрозы всему живому. Здесь, на Земле, будет Рай, хотят ли этого люди или нет.
Торжество Природы и Любви и супервысоких чистых технологий и минимум людей на Земле обеспечат Вечный Рай на Планете.
Ты не волнуйся, что не сможешь все передать в своей Книге. Пусть лишь не взывают к Справедливости Создателя, когда вострубит первый Ангел и последует неотвратимое Наказание. Ведь Страшный Суд уже начался. Твоя задача-лишь огласить Обвинение и Приговор. Пусть знают виноградари, что все по Справедливости. И то, что они растерзали Христа Сына — это не главный пункт Обвинения. Хотя, за убийство Бога где-то бы сразу уничтожили планету, а людей продали бы в рабство на рудники куда-нибудь на астероид. Всех, без исключения.
Главное, это то, что виноградари готовы убить эту Планету и убьют ее, если не остановить их раз и навсегда. Ты уже долго наблюдаешь за человечеством, скажи, видел ли ты, хоть раз, чтоб по-одиночке, или когда люди собираются вместе, им пришла угодная Создателю благая мысль о воплощении Его Намерения сотворить Рай? ХОТЬ РАЗ. ХОТЬ ОДНА?
Хоть раз они использовали свой разум во благо Сотворившего их? НИ РАЗУ! Их заботят их собственная бренная жизнь, их избушки, тела, мелкая политика, отношения друг с другом. Виноградарей заботят их собственные
мелкие проблемы. Они собираются вместе, чтоб выяснить, кто быстрее бегает, выше прыгает, больше поднимает… Пойми, сын, на Землю с виноградарями пришло Зло. И Армагеддон, последняя война, должен стать финальной битвой Добра и Зла.
Змей помолчал немного и произнес:
— Сынок, я хочу познакомить тебя с супероружием, способным урегулировать численность населения Земли.
— Я заинтригован, что же это?
— Смотри… — прошипел Змей, не скрывая гордости.
Но ничего не происходило. Я, сколько ни смотрел по сторонам, ничего особо не замечал.
— Да, головой не крути, на руку смотри.
И тут я заметил, как перед моими глазами закружилась мелкая, едва заметная мошкара. Одна мошка вдруг села мне на тыльную сторону ладони.
— Знакомься! — торжественно произнес Змей. — Мушка Сатаны!
Я был в недоумении:
— Это же обычная дрозофила… И где в ней супероружие? Ты шутишь? — спрашивал я.
— Что же в них не так?
— А то, что дрозофилы не имеют от рождения ярко выраженных половых хромосом. В зависимости от необходимости, мушка становится самцом или самкой.
— Я до конца не понимаю…
— Тогда слушай внимательно. Существует так называемый «Ящик Пандоры» — отдел знаний, где в течение миллионов лет оставались нетронутыми, «невскрытыми», геномы живых существ, тем самым, оберегая этих живых существ от гибели. Пока на планете пищевых ресурсов было в достатке, ибо количество населения было в рамках, этот «ящик» никто не трогал. Но, едва население планеты вырвалось за нужный уровень, понадобилось это население чем-то кормить, вот тогда и был открыт этот «ящичек», и на сцену выходят главные бойцы с населенностью — генномодифицированные организмы. Гены живых существ бездумно начали перемешиваться. Чтобы получить, к примеру, засухостойкую пшеницу, способную произрастать в условиях пустыни, ее гены скрестили с генами скорпиона. Мушка дрозофила не избежала участи генной инженерии. И вот уже ее ген бесполости по пищевой цепочке добрался до человека… И… опа! Вдруг, неизвестно откуда, в человеческом обществе наблюдается массовый генетический сбой, а именно, гомосексуализм… Вроде тело самца, а самки его более не интересуют, ибо генетически его привлекают самцы, тем самым, перестает размножаться, регулируя численность населения планеты. И никакие запреты на пропаганду гомосексуализма в генетически ущербном обществе, действовать не будут. И, наоборот, здоровую особь никакая пропаганда со здоровой гетеросексуальной ориентации сбить не сможет. А все, благодаря этой маленькой мушке, дрозофиле… Ну, и генетикам, конечно…
— Хитро.
— Это что?! Генная инженерия — вообще штука хитрая. Паутина — прочнейшая нить, предмет воздыхания изготовителей бронежилетов, скрестили овцу с пауком. Чтобы сделать ее шерсть прочнее стали. Шерсть шерстью, а мясо пошло в пищу… Выжившие мужские особи, которых не коснулась короста гомосексуализма, так и не поймут, почему после совокупления с женщиной, последние ведут себя крайне агрессивно, поедая мужчин заживо. А все потому, что в отбивной из овечки содержался ген Черной Вдовы, паука, самки которого пожирают самцов… И это не все, сынок! Генно-модифицированные организмы — совершенное оружие против человечества! Скоро ты сам все увидишь, и армию педерастов и новых амазонок-каннибалов, и много еще чего прикольного и веселого. Хотя знаешь, первоначально была только задача ликвидировать красавчиков-мужчин, главных твоих конкурентов в борьбе за прекрасных представительниц слабого пола, превратив этих мужчин в гомосексуалистов… Но, Бегемоту с Коровьевым столь понравились генетические уродства, что они на этом этапе не остановились. Они захотели получить живую Русалку, мальчика-слона, бородатую женщину… А потом уже остановиться не смогли: квадратные арбузы, чупакабра, снежный человек-кенгуру и много еще чего. В итоге, и педики «жарят» друг дружку, освободив для тебя красивых женщин, и жить становится все веселее и веселее… Ведь этой парочке, Бегемоту с регентом, самим было интересно узнать, как проявит себя тот или иной ген. Ящик Пандоры, одним словом.
— Подожди, отец, — перебил я Змея, кожей чувствуя какой-то глобальный заговор. — Как же Госдума? Как же смогли строители Вавилонской башни лабировать ГМО на рынке питания? Их тоже пришлось посвящать в Орден Сатаны?
— Ну, нет! — Змей расхохотался — Орден Сатаны не притягивает в свои ряды недостаточно разумных существ. Они что, генные инженеры все крутые? Не смеши меня! В этой шахматной партии с человеческими пастухами побеждает Высший Разум. Ведь основная задача — создание механизма саморегулирования численности населения Земли, достигнута. И пусть теперь пастухи человеков попытаются законодательно заставить генетически атакованных активно размножаться, платя деньги за второго, третьего ребенка в семье, пусть запретят пропаганду гомосексуализма и все такое… Ящик Пандоры открыт и ничего уже не изменить. Человечество обречено на мутации, и в конечном счете, на вымирание. Хорошо, что оно этого не успеет увидеть… А как придумано ловко, а? Когда человек съест всю пищу на планете, откроет «Ящик Пандоры» с ГМО, и тогда пища съест человека! А? Скажи, сынок, я гениален?
— Бесспорно, отец! А педики пусть палят друг дружку, сколько сразу красивых девушек освободится.
— То-то, сын! — шикнул Змей от удовольствия, прикрякнув.
Очистить, освободить Землю от виноградарей и создать на Планете Рай — величайшее Благо, и мы, сынок, на стороне Добра. Зло же, в лице людей, убивающих жизнь на Планете в своих мелких целях, слишком расплодилось, их армии сильны и вездесущи, имя им легион. И противостоять Злу придется лишь одному Воину. Зато, сынок, на нашей стороне Сила, Создатель и Высший Разум. Ведь сила не в количестве Зла, а в Намерении Добра построить Рай на Земле. И Вселенная на нашей стороне. Я Верю, Добро победит Зло. Я говорю ВЕРЮ, ИБО ЗНАЮ, ЧТО ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ.
Один и в поле Воин, если он Воин. И знаешь, тебе очень пойдут белые Крылья и сияющие доспехи, когда ты будешь со свистом разрезать небо, рассеивая серые тучи войск Зла.
— Я так и сделаю, отец. Я еще никогда не носил белые одежды в этом теле. Но, воин текуч, он не отказывает себе ни в чем, если знает, для чего это делает.
— Закрой глаза, сын. Что ты Видишь?
— Я уже вижу вражеские полчища виноградарей, отец.
— Их ведут знамена государств и… неужели это гербы?
— Что изображено на них? Смотри внимательно, это очень важно!
— Святой Георгий на коне убивает копьем Змея. Михаил Архангел убивает копьем Змея…
— Вот засранцы… как всегда в плену иллюзий, лгут сами себе. Правдивей было бы изобразить на этих гербах вместо Змея распятого и поверженного Иисуса Христа. Чтоб копье пронзало его под ребро, и чашу внизу и алчущие Крови рты… Вот их Герб! Вот вся Правда врага нашего, сын!
— А наш Герб, отец? У меня ведь есть собственный Герб?
— Конечно, сын. Закрой глаза и узри.
И увидел я сияющего золотом Трехглавого Орла. И Щит Серебряный был на чешуйчатой груди Его. А на Щите светящийся Косой Крест «Т». В одной лапе он сжимал когтями Пучок Грибов, в другой — Лист Мэри Джейн, Траву Дьявола…


— Отец, этот Герб напоминает Российский, только у Орла три Главы, а не две, и третья, посередине, смотрит в анфас.
— Это не Орел, это Змей. Две для покойников. Бог же Любит Троицу. Эти Главы — Символ Троицы: Отец, Сын, Дух.
И Орел выбран Силой не случайно. Птицы произошли от рептилий. Считай, что птица это Древний Крылатый Змей. Грибы символизируют Учение, а Лист Травы — Наслаждение.
Мне очень нравится мой Трехглавый. И Косой Крест на Щите. Ведь, по-гречески Александр — значит Защитник. А Косой Крест «Т» значит «Туман». Как просто и гениально…
Над твоим имиджем, сынок, трудился Высший Разум. Тут все имеет значение. К примеру, это и тройственность оболочек твоего светящегося кокона «Цой-Lее-Туман», а зеркальные чешуйки Змея — это мозаика, из которой ты собирал по крупицам Знание, рассеянное по Вечности.
И ты собрал этого Змея своею жизнью, своим Поиском Истины.
— Отец, а что это за три светящихся диска вместо корон над головами Змея?
— А это, сын, пока сюрприз. Однажды, ты сам поймешь это. А пока огласи человечеству Обвинение, вынесенное Создателем.
ВИНОВНЫ
Виновны в том, что убили Творца, воплощенного в Первом Сыне, терзали и пили Кровь Его, словно зверье.
Виновны в том, что убивают Дочь Творца, Природу, терзают и пьют Кровь Ее, словно зверье.
Виновны в том, что «убивают» Творца, воплощенного во Втором Сыне,«терзают» и «пьют Кровь» Его, словно зверьё.

Конечно, люди не услышат твои слова, Вавилонская башня слишком высока, чтоб можно было бы разобрать ее изнутри, не прибегая к третьей силе. И люди не перестанут просто так плодиться и воевать.
— Тогда зачем столько усилий, отец, чтоб донести до человека Слово Сотворившего все?
— Виновный имеет право знать, чего от него требовалось, и в чем он обвиняется. Также, он имеет право на исправление, поэтому, ты несешь Надежду тем, кто захочет измениться и остаться Наслаждаться в Раю, с теми, кого Любит, и с кем захочет остаться на Чистой, Прекраснейшей во Вселенной, свободной от границ и оружия Планете. Отныне и во веки веков. Вечно.
Те, кто Достоин, пусть утешатся, ибо скоро, очень скоро, Планета вздохнет свободно. Сейчас, словно во время чумы, мир охватило безумие. До 2000 года люди еще кое-где говорили: «Нет ядерной угрозе!», «Нет ядерному оружию!», и пусть их было меньшинство, люди еще видели зло, народы еще пытались договориться меж собой о сокращении вооружений. С 2000 года таких желаний у людей нет. Лишь наращивать и наращивать. Пир во время чумы. Теперь, люди уже не видят в оружии зла. Но самые темные минуты ночи бывают перед Рассветом. И вскоре мы встретим Рассвет.
Горе ты Мое, Туман,
Не печалься, гляди веселей,
И Я приду Домой
Со Щитом, а, может быть, на Щите,
В Серебре, а может быть, в нищете…
Но, как можно скорей.

Пропел Кто-то…
Мне стало грустно, Змей заметил это.
— Все будет правильно, ибо так устроен Мир. Я провел тебя по всему Пути от души к Духу, и ловушек ты не избежал, в этом твоя Сила. Все дороги ты проверял на себе, занося на Карту ловушки, которые выстроил для человека Дух. Теперь ты знаешь все, что касается Пути и сможешь провести по нему тех, кого Любишь. Выжить и пройти до конца сможет любой, если он воин и имеет Карту. Пройдя, он станет Воином Полной Свободы. Отдай Карту тем, кого посчитаешь достойным, кого Сила приведет к тебе однажды, на склоне дня. Но помни, что Сила лишь избирает и указывает тебе на Избранного, но, последнее слово будет за тобой. Тебе решать. Ибо в Раю Свобода Выбора есть у всех, иначе это не Рай. А незнание того, что ты находишься в Раю, не освобождает от Свободы Выбора.
— Знаешь, отец, я, наверное, скажу «нет» словами Арии.
Пусть каждый сам Находит Дорогу.
Мой Путь будет в сотню раз длинней.
Но, не виню ни черта, ни Бога,
За все платить придется мне.
Я Любил и ненавидел,
Но, теперь душа пуста,
Все исчезло, не оставив и следа,
И не знает боли В груди Осколок Льда…

— Это твой выбор, сын. Наверное, так будет правильно. Знание ничего не стоит, если не добыто потом и кровью.
— Отец, а разреши задать тебе вопрос по поводу Бога?
— Что тебя интересует?
— Я заметил, что ты с самой нашей первой встречи старался не упоминать слово «бог».
— Ну, сынок, я понял. Тебе необходимо точное определение, чтобы не возникало двойственности в понимании.
— Бог это Создатель?
— Ну, нет. Создатель всего Дух, Разум, Мысль, Сила. Все соткано из Духа при помощи двух других его свойств: Силы и Мысли. А говоря «бог», мы подразумеваем, что он имеет свое «я» и может действовать «от себя». Дух же, своего «я» не имеет вне тела, вне тела Дух себя не осознает. Ты — его «я». Но ты — не Бог.
Разница между «Бог» и «БББ» знаешь в чем? В одной лишь букве «Б». Раздели букву Б пополам на «Г» и «о» и дострой слово «БоГ», получишь «БББ». Весь секрет в этой букве Б. Помнишь, ты писал на песке Правило Бессмертия? Правило, не вошедшее в Пентаграмму, верхний сияющий камень в пирамиде Знания. Эта буква Б и есть Бессмертие. Прибавь к Богу Бессмертие — получишь, в итоге, так называемое Число Зверя. Получишь Дьявола. Поэтому, Дьявол круче Бога, хотя, они две части одного Существа и у них одно «я» на двоих. Но, Дьявол имеет Вечное Тело, а Бог — нет.
Так что, Бог — это Христос. Он Правилом Бессмертия не владел, и имел «я» Создателя.
— Значит, старик Ницше был прав, говоря, «Бог умер»?
— Именно так. Только Ницше не понимал механизмов и сути вопроса, но фраза его, что называется, «в яблочко»
Понятно… Отец, и еще, расскажи, что значит «Конец Света»? Понятие это размытое. Но, что должно произойти, чтоб можно было назвать это Концом Света?
Я расскажу тебе одну историю об Иисусе Христе. Начинается она с того самого момента, как Голгофу накрыла тьма, и распятый на Кресте Иисус закричал:
В руки Твои предаю Дух свой!
И умер.
Очнулся Иисус в холоде, кругом была темнота.
«Тьма египетская…», — подумал он. Он лежал и не мог шелохнуться, во рту чувствовался отчетливый привкус крови. Сколько прошло времени, он не знал. И снова провалился в Небытие. Очнулся он в комнате, где ни разу до этого не был, хотя, все было откуда-то ему до боли знакомо.
На стенах висели какие-то картины… Ему очень хотелось пить, он лежал на диване, на спине, его голова была повернута вправо. Он видел свое пробитое гвоздем запястье, из которого сочилась кровь, впитываясь в обшивку дивана.
«Очевидно, это Ад, куда я должен попасть ненадолго» — подумал он.
И вдруг заметил, что в проеме двери появились две тучные фигуры в белых одеяниях. От них разило винопитием.
— Кто это у нас? Как зовут? — спросили они.
— Иисус, — сказал он.. — Из Назареи…
— Прекрасненько …, — ответил один и в его руках мелькнул шприц.
— Поможем.
Опять тьма, опять небытие…
Пришел Иисус в себя опять в полной темноте от диких криков. Но самым страшным было то, что он снова был распят.
Запястья и ступни были надежно прикованы к его ложу. «Судя по крикам, хохоту и темноте вокруг, я в преисподней, среди чертей», — подумал он и закричал от ужаса. Тут же, получив несколько размашистых ударов по лицу из темноты.
— Не мешай спать! — дико визжал кто-то рядом.
Очевидно, черти и бесы хотели спать. А кто-то неистово хохотал.
Иисус лежал во тьме, но чувствовал, что помещение, где он находился, большое, чертей было много, зато ощущалась толщина стен вокруг.
«Очевидно, Дух покидал мое тело и сейчас, не вместившись целиком, выходил за его границы» — подумал он.
— Десять кубиков галоперидола, — сказал кто-то из темноты.
Опять небытие…
Пришел он в себя лишь спустя несколько дней, голый. Было утро.
— А… Пришел в себя…, — сказал человек в белом халате, стоящий рядом. — Сейчас я вязки развяжу и отведу тебя в туалет. Вот роба, надевай, будешь ходить в ней.
И он принялся развязывать тугие веревки, обшитые белой тряпкой, которые называл «вязками». Руки Иисуса затекли, а правая, будучи не обработана и перевязана вязкой в месте раны, раздулась и болела. Он протянул руку человеку в белом.
— Что там у тебя? — спросил он.
— Гноится…, — ответил Иисус.
— Врешь! Это сопли, — ответил грубо санитар и нажал на распухшую руку. Из раны брызнула струйка белого гноя и запачкала грязный пол. Человек в белом захохотал.
— Пойдем в туалет, умоешься.
И санитар потянул Иисуса за распухшую руку по коридору. Подойдя к зеркалу, Иисус потерял дар речи. Тело было не его!!! Бороды не было, лишь щетина, хотя какая-то часть сознания узнавала себя.
Так потянулись бесконечно длящиеся дни в надзорной палате психиатрической лечебницы, размещенной в здании старого монастыря в Москве.
«Вот откуда я чувствовал толщину стен», — думал он, глядя сквозь решетчатые окна с метровыми проемами.
Постепенно к Иисусу начала возвращаться память того парня, в чье тело угораздило попасть его Духу. Парень отсутствовал в теле, так как его восприятие забирали, знакомя с жизнью на других планетах. Их обитатели встретили его хорошо, так что он не скучал. Но, вернувшись в свое тело, он к своему ужасу обнаружил, что его заняли. И ладно бы заняла какая-нибудь сущность, а то Иисус, которого угораздило упечься в психушку.
«Надо выбираться отсюда, — подумал парень. — А то, не дай бог, начнут применять карательную психиатрию».
Таблетки, которые выдавали ему, он научился прятать за щеку и выплевывать потом в туалете. И через месяц ему удалось покинуть это жуткое место.
«Ладно, ничего», — думал Иисус. — Устроюсь на работу, найду жену…
И он научился ладить с чужим телом и той жизнью, которая досталась ему в наследство от парня. Климат тут был прохладнее и ровнее. А еще, тут была зима… Зимой землю укрывал снег, и все праздновали Рождество. Стоя однажды в храме, Иисус смотрел на иконы вокруг и думал:
Это было как вчера… Где? Где я ошибся? Где допустил просчет? Что пошло не так? Почему я очутился не на Небесах, в Раю, и даже не в Аду, а на той же самой Земле, только спустя 1996 лет с момента моего рождения?
Его ход мыслей прервала одна из прихожанок церкви:
— Мужчина, если не собираетесь прикладываться к Спасителю, расступитесь!
Иисус отошел в сторону.
«Хорошо, что меня не узнают, — подумал он. — Я сам ничего не понимаю, да и перед всеми этими людьми неудобно, как им скажешь, что у меня с Раем ничего не получилось?»
Полный храм прихожан, но все стояли к Иисусу спиной, и он тихонько покинул это душное место.
Когда он вышел на улицу, его встретил весенний воздух и пение птиц. Над головой распростерся купол чистого голубого неба. На работу Иисуса взяли, благо, документы парня были в порядке, но в стране в скором времени грянул дефолт 98-го, и его предприятие обанкротилось, оставив Иисуса без средств к существованию. Тогда он решил ремонтировать подержанные автомашины. Купив однажды зимой Жигули «шестерку» с ржавеньким кузовом, инструмент и запчасти, он поставил его в гараж, чтоб весной сделать как новенький и затем продать.
Когда растаял снег у гаража, он взял инструмент и пошел ремонтировать авто, но ремонтировать было нечего; за зиму машину целиком съела ржа. Кузов рассыпался, превратившись в прах. Тогда Иисус занялся мотоциклами, там нечему было ржаветь, да и хранить и ремонтировать такую технику можно было прямо дома, в спальне. Дома, который он любя назвал «Лысая Гора».
Он купил свой первый японский мотоцикл, но на улице стояли «лихие 90-е» и к нему пришли бандиты. Они забрали его мотоцикл и сильно избили Иисуса.
Тогда он решил заняться мотостариной. «Уж старый хлам не будет интересовать бандитов», — думал он. Он начал собирать старый Харлей. Пять лет Иисус подрабатывал, отказывая себе во всем, собирая свой Харлей WLA42, и, когда он был готов, приехали его покупать бизнесмены, которые на деле оказались мошенниками. Проиграв нехитрую комбинацию, они забрали мотоцикл, на который Иисус потратил столько труда.
Тогда он решил заняться старинными авто и купил на занятые деньги Мерседес 170, с кузовом Даймлер 1939 года выпуска. Но гаража у него не было, и каждое утро сердце Иисуса сжималось от боли, видя, как вандалы разбивают старинные приборы и прокалывают колеса. Кому-то понадобилось место под установку «ракушки». Тогда Иисус поменял Мерседес на мотоцикл, но лифт не работал, и, не успев поднять его на Лысую Гору, в тот же день остался без техники. Его украли воры, перепилив тяжелую цепь. С девушкой ему тоже не везло. Он полюбил одну, и та, разведав, что где лежит, навела на квартиру бандитов. Зайдя, они связали Иисуса и избили его, забрав все более менее ценное имущество. Он полюбил другую и хотел жениться на ней. Но девушка сама обокрала его, забрав последние копейки, которые Иисус отложил на еду…
Жизнь наносила ему удар за ударом. Ржа и тля истребляли, а воры крали, и однажды, его выгнали из автобуса. Он плюнул и пошел пешком. И встретил Друга. Друг предложил Иисусу взглянуть на Мир с другой стороны и обрести Свободу. Иисус согласился, ибо терять ему уже было не чего. Ни одна (!) девушка НИ РАЗУ не призналась ему в Любви. Ничто не приносило ему Счастья в этом Мире. Оставалось лишь умереть… И Иисус сказал Другу:
— Я СОГЛАСЕН!
И он начал Учиться. Учиться, изучая окружающий Мир и Вселенную. И Друг исцелил его Боль. И Иисус осознал, что ничего о Мире, до Встречи с Другом не знал. И, однажды, он понял, что в этом теле является Антихристом. А вскоре он увидел фильм «Маска».
Этот фильм был о нем. Хорошему парню Стэнли Ипкису не везло. Девушки у него не было, его старый «Студебеккер» развалился… Он махнул рукой и пошел пешком. И нашел Маску.
Это был символ древнего Знания, показанного Иисусу его Другом.
Как мне идти на свидание? — спрашивал герой автора книги «Маски», которые мы носим» — Как Маска или как человек?
— Идите, как хотите, — ответил ему автор. — Ибо вы — один и тот же прекрасный человек.
Когда Иисус осознал, что он в этой жизни Антихрист, он должен был спросить Друга:
Как я должен придти в Мир? Как Второе Пришествие или как Пришествие Антихриста?
Но, он этого так и не спросил, ибо все и так было ясно… Ну, как тебе Сказка?
— Отец, это не Сказка! ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ!!! Мне стыдно за того себя, что я был таким наивным и глупым.
— Понимаю. Так с чего мы начали наш разговор? С темы «Конец Света»? Эту историю я рассказал, чтоб на вопрос как тебе идти в Мир, ответить: «Не важно, иди, как хочешь. Ибо это не важно, можешь вообще не идти. Теперь, это все для тебя не важно. Когда наиграешься в Добро и Зло, подойдешь к своему главному предназначению. Высший Разум никогда и Материя — все было Создано ради одной Цели — создать себе Тело. И когда оно будет создано, то, То, что занимало собой всю Вселенную, будет помещено в тело, считай, умещаться на ладони. Это Эволюция Духа, Эволюция Высшего Разума.
Понимаешь, что это сулит для всей Вселенной и для тебя, в частности? Когда Высший Разум скопирует Себя и поместится в тело, отныне этому телу решать, что делать с теперь ненужным оригиналом, дающим Мысли всем разумным существам во Вселенной и делающим их разумными. У Планеты Земля особый статус во Вселенной.
Это Отчий Дом Тела Высшего Разума. Тут Он Родится. Поэтому так важно не дать виноградарям вконец уничтожить эту Планету. Так важно для Тела Высшего Разума подготовить Рай на Земле. Разумные существа с других планет это понимают и отдают себе отчет в том, что если они не станут тебе помогать в строительстве Рая, ты все равно его построишь, только другим способом. В одно мгновение, Дух покидает Вселенную и остается только в одном теле, лишив тем самым все проявления разумности во Вселенной движущей силы Мысли. Все разумные до этого существа в одночасье превратятся в зверей. Как говорится, все понимают, только сказать ничего не могут. Подобно тому, во что превращается сотовый телефон, когда нет приема, вроде и исправен, но молчит, и потому бесполезен. Мысль умерла. И люди и другие представители Разума, вся Вселенная, полная всевозможного зверья…
При этих словах Змея, я мысленно передернул затвор своего винчестера. Он продолжал:
— Поэтому, те, кто это сознает сейчас, старается заботиться о Теле Высшего Разума, для них это вопрос жизни.
Инопланетяне вокруг тебя, сын, как пчелиная семья вокруг матки. Ты — Матка всех разумных существ. Ты сам запретил им вмешиваться в процесс воспитания тела, вот они и не вмешивались. Но, сейчас, на одной из планет, они создают Подарок для своего Папочки. Подарок для тебя, сын.
— Какой Подарок? Что это?
— А это Сюрприз, сынок. Если скажу, будет неинтересно. Так вот, ты можешь вообще ничего не делать на Земле. Достаточно лишить Вселенную Разума, как все проблемы на Земле разрешатся сами собой. В одно мгновение растает, исчезнет Вавилонская башня, будто ее и не было. Ибо людьми станут управлять первичные инстинкты: кушать и продолжать род, когда они покушают.
В отсутствие Разума это будет весело! Мужские особи начнут без долгих ухаживаний и слов тащить женщин в койку, хотя, чтобы куда то тащить, это тоже нужно думать. Будут спариваться на месте, прямо на улицах и в магазинах, после битв за еду. А битвы за еду… Ведь, чтоб вспахать поле, засеять пшеницу, и собрать потом урожай, нужно думать, а без движущей силы Мысли, люди смогут только жрать…
Я представил эту картину. Запасов еды им хватит ненадолго, да и воспользоваться всеми запасами человечество вряд ли сможет. Не помогут даже спецхранилища и запасы пшеницы в бункере на Шпицбергене. О них не вспомнить, пешком не дойти. Только те, кто работает внутри, и смогут набивать животы сырым зерном. Вскоре на Планете начнется Голод. По городам будут, словно зомби, ходить полицейские с автоматами, отстреливая охранников продуктовых магазинов, окопавшихся среди продуктов. Ведь они довели пользование стрелковым оружием до автоматизма, и, чтоб стрелять из автомата в цель — разум не нужен. Но, это будет продолжаться, пока не закончатся в рожке патроны, а охраняющие арсеналы сами скоро покинут свои посты в поисках еды и женщин. Где-то, голодная бабушка съест годовалого внучека, где-то внуки съедят свою бабушку, где-то футбольная команда съест своего тренера, или друг друга. Зомби. Целая Планета зомби. Семь миллиардов зомби очень быстро съедят друг друга, и все будет кончено. Вот это, сын, и есть Конец Света, Апокалипсис. И от него бесполезно страховаться в банке или прятаться в убежищах. Все дело в том, что другие представители фауны могут спокойно сосуществовать с другими особями своего рода и даже другими видами. Посмотри на движение жизни в океане, разные виды рыб спокойно плавают друг с другом, взгляни на саванну; слоны спокойно пасутся, не обращая внимания на жирафов. Даже хищник, если он сыт, никогда не нападает, просто мирно сосуществует с пасущимися рядом антилопами. Человек же уникален. Если он начнет убивать, он уже не сможет остановиться. Никакой логике и никакому разуму не поддается жажда человека убивать. Что заставляет его садиться за компьютер и стрелять по движущимся мишеням? Голод? Желание спариться с самкой? Или от большого ума? Нет! Просто, заранее, в человека вложена не поддающаяся никакой логике, жажда убивать. И лишь ум является сдерживающим фактором, чтоб не размозжить голову себе подобному, движущемуся соседу, к примеру, или движущемся в поисках еды детям или дедушке. Защита настолько шаткая и зыбкая…
Но где тонко, там и порвется. Человека так Создатель сотворил специально, по Мудрости Своей. Чтобы, как только от людей проку Ему не будет, «погасить на мгновенье Свет Мысли», а когда включишь, уже никого нет, все кончено. Мудро, Гениально и Просто.
Была идея, конечно, действовать локально, избирательно. Для этого и было Создано Небесное воинство, ангелы, херувимы, серафимы…
Все дело, опять же, в тонкостях анатомии мозга человека. Его работа основана на микроэлектрических импульсах нейроных связей. Легкое проникающее электромагнитное поле и херувим «сжигает» человеческий приемник Мысли. Небесное воинство должно было действовать избирательно, но, проблема слишком разрослась, семь миллиардов, как никак. И Создатель Принял Решение отказаться от этого варианта и устроить глобальный Конец Света для всех.
И все потому, что люди не послушают твой одинокий Призыв построить Рай. Но, пожалуй, апогеем станет картина того, как голодные армии мира с оружием в руках начнут мородерствовать по всей Земле. И есть только один способ не допустить Конец Света во Вселенной.
— Уничтожить цивилизацию виноградарей в Армагеддоне?
— Именно! Дай Планете и людям шанс. Твои братья по разуму с других планет позаботятся, чтоб ты победил в Армагеддоне. Иначе, Апокалипсис затронет и их. А они очень ценят Разум, не в пример людям, которые ценят силу оружия.
Мне стало грустно. Лишиться новых песен Алисы и Арии — это слишком. А Маргарита…
— Отец, я очень Люблю эту Землю, я постараюсь не допустить Апокалипсис. В строительстве Рая мы обойдемся Армагеддоном.
— Как знаешь. Дух тоже привязался ко многим вещам. У него тоже есть Любовь…
Помнишь стихотворение, которым Дух завершает «Путешествие в Икстлан», и которое так нравилось Дону Хуану?
— Конечно, помню. Наизусть.
— Тогда прочти его мне.
И я уйду,
А птицы останутся петь,
И мой колодец белый
На склоне дня Прозрачен и спокоен,
Когда уйду Не вспомнят обо Мне
Колокола окрестных колоколен.
С годами станет улица иной,
Кого Любил, того уже не станет,
Лишь только Тень за городской стеной
Лишь только Тень Моя туда заглянет.
И я уйду,
Один, без никого,
Без соловьев, без утренней капели,
Без белого колодца Моего…
А птицы будут петь и петь.
Как пели.

И я понял, почему Дух в лице Дона Хуана так Любил это стихотворение. Оно выражает всю боль и тоску Духа, которому приходится оставлять Вселенную, и, поселяясь в теле, умирать вокруг.
А птицы будут петь, и петь, как пели…
Я теперь все понимаю.
Природа ничего не почувствует, когда исчезнет Мысль. Птицы и рыбки и звери и растения не почувствуют Конец Света. Это стихотворение о Конце Света, которое так нравится Дону Хуану. Мне стало не по себе.
— И горько стало мне во чреве моем…, — задумчиво вымолвил я.
— Ну, вот, пожалуй, и все, что я хотел рассказать тебе и людям, сынок.
Я старался не пропустить ни одного важного момента из сказанного Змеем. Пока он говорил, я делал беглые записи в своей тетради. Картина, обрисованная им, была целостна, и все в идее мироздания вставало на свои места.
Едва я закончил с обработкой записей, как почувствовал нечеловеческую усталость. Глаза закрывались сами собой. Отложив в сторону перо и откинувшись в своем мягком кресле, я мгновенно заснул.
— Ты, вроде, справился, сын, — голос Змея был спокоен, чувствовалось, что он удовлетворен моими трудами, но, от его внимания не ускользнуло мое полное непонятной тоски настроение.
— О людях беспокоишься? Да не переживай ты так. Они же знали, что их ждет, читали Библию, поди. В Бога они верят… Но, раз любят медок, пусть любят и холодок. Бога-то они убили, и тут ловить нечего. Если уж на то пошло, то радоваться и веселиться они должны! Ибо, Приход на Землю Антихриста лишь подтверждает истинность Писания. Ты укрепишь их веру… в их последние дни.
А вообще, ты, сын мой, являешься Единственной Надеждой человечества на Вечную жизнь в Раю. Твои знания для людей бесценны. Ты — и Враг рода человеческого, и Спаситель одновременно. Так что, не твоя забота, как виноградари воспримут нашу Книгу, ты знаешь, какая Сила во Вселенной на твоей стороне. Кроме того, пока не начнется и не закончится Последняя война на Земле, пока не исчезнут границы, оружие и армии, и пока не будет похоронен последний солдат, на Планету наложен Карантин.
Планета закрыта для посещения и любых контактов другим детям Создателя, братьям человека по разуму, представителям иных цивилизаций во Вселенной. Карантин на общение и передачу инопланетных высоких технологий. Уже не осталось во Вселенной ни одной (!) военной планеты, кроме Земли. Но жители Земли, считающие себя разумными существами, не используют свой разум вообще, чтоб договориться между собой и прекратить кровопролитие и войны. Поэтому, Последняя война, Армагеддон, неизбежна. И это определяет твое истинное предназначение как воина.
— Книгу я написал, Заповеди человечеству донес, что еще?
— А ты думал, что отделаешься Книгой и останешься бумажным воином? Брось. Все ты знаешь. Ты Рожден для большего. Ты Рожден Остановить Мир.
— Отец, а нельзя пронести эту Чашу мимо меня? Пошли четырех всадников Апокалипсиса или моих братьев по разуму. Вторжение из космоса с их уровнем развития…
Но Змей не дал мне договорить.
— Ну, вот. Теперь у меня дежавю. Пойми, это мирные цивилизации и вторжение на Землю — не тот контакт, с чего должна начинаться Дружба братьев. Это должен сделать тот, кто поистине Любит эту Землю, для кого Планета является Родным Домом, материнским лоном, кто знает, кого следует Спасти. Это сделаешь ты. А братья тебе помогут. Помнишь, я говорил тебе, что они готовят тебе Подарок? Он понравится тебе.
— Заинтриговал… Но знаешь, Отец, мне ничего не надо. Мне не нужны дары. Я прошу лишь покоя…
— Не будь дураком! Судьба предоставляет тебе уникальный шанс. Считай, что тебе брошен Вызов. По-моему, в высшей степени достойный — самому построить Рай на Земле.
— Но Книга написана, а больше я ничего не хочу. Я устал…
— Отсутствие желаний — лишь одно из твоих достижений духа. Теперь настала пора разумно выбрать себе желание. Ведь если тебе ничего не хочется, то и этому выбору ничто не может помешать.
— А если я выберу не вмешиваться в человеческие процессы и предпочту раствориться в окружающей безбрежности, предаваясь размышлениям, наслаждениям с женщинами, бесконечным путешествиям по Планете, находя радость в высокой поэзии и живописи?
— Что ж, это будет твой Выбор. Хотя, одно другому может и не мешать. Однажды тебе этого станет мало, так сидеть, карпеть над ретортой, изобретая новый афродизиак, вылепливая этого гомункула, демона похоти. Вспомни ту же Барби. После ночей, проведенных в твоих объятиях, она уже никогда не сможет найти мужчину, способного подарить ей сопоставимые по силе духовные и телесные наслаждения.
А сколько их было у тебя, тех женщин? Сотни? Тысячи? Не спорю, ты самое лучшее, что было у них в жизни. А потому, они готовы отдать даром мне свои души, лишь бы повторить эти ночи и дни, когда они наслаждались в твоих объятиях.
Лишь одна из женщин поступила верно, попросив у тебя не наслаждений, а ребенка. Хоть и сделала она это не по мудрости своей, но все равно, поступила правильно.
— И в чем же эта правильность?
— Есть правила, которые даже мы не можем нарушать, сынок, ибо мы их и создали. Для женщины единственный способ обрести от тебя свободу и сохранить свою душу — это родить от тебя малыша. По капле своей Любви она отдаст свою душу вашему ребенку, тем самым подарив себе бессмертие. И я никогда не заберу душу этой женщины. Зачем? Ведь ее душа перейдет твоему внуку или внучке…
А ты — двойное существо, твой энергетический пузырь осознания напоминает песочные часы Христос — Антихрист, с единым центром посередине-моментом твоего Рождения и Смерти Христа. А потому, дитя, рожденное от земной смертной женщины и от Ангела-отца, пусть и падшего, будет Ангелом, имеющим тройную структуру. Словно три пузыря сжаты вместе.
Твои дети — это удивительные ангельские существа, Чистые сердцем и непорочные. Только им об этом полезно не знать, чтобы не искушать их неокрепший дух гордыней. В детском возрасте они очень уязвимы. Вот почему та девушка поступила мудрее своих подруг, попросив, чтобы ты подарил ей ребенка. Родился удивительный человечек. Она отдаст ему по капельке Любви свою душу. А ты, подарив этой женщине ребенка, дал свободу ее душе от тебя.
— Я почувствовал, что получив ребенка, девушка начала отдаляться.
— Еще бы, она ведь родила маленького Ангела и почувствовала это… Это не вся правда. Знаешь, я не очень хотел тебе говорить, но ты должен знать это, а я обязан открыть тебе все. Иначе ты никогда этого не узнаешь.
Змей вдруг стал серьезен, как никогда, дав мне понять, что намеревается сказать нечто очень ванное. И он начал.
— Есть женское существо, имеющее такую же, как у тебя двойную структуру энергетического пузыря. Как ты догадываешься, я сейчас говорю о Магдалене-Маргарите. Твоей Вечной Любви. Ты должен знать одну важную вещь. Плодом вашей Вечной Любви станет Сын. Его энергетическая структура будет четверная. Это будет Высшее Существо.
— Бог? — спросил я.
— Бери выше! Как думаешь, Кто должен стать плодом Вечной Любви? Ваш Сын одним своим желанием сможет преобразовать Вселенную в райское место. Избавить мир от страдания и смерти…
— Стой, стой! — перебил я, — я понял. Это значит, моя расчистка Земли под строительство Рая будет не нужна? Я останусь не у дел? А если Даша не захочет или не сможет родить мне сына?
— Ну, тогда мир обречен… и тогда надежда остается только на тебя самого, — сказал Змей не без грусти, и я решил его приободрить.
— Зато будет весело! И жарко, как в преисподней! У меня столько задумок… Понятно, придется обойтись нам с Дашей без ребенка. Не хочу, чтобы мой сын меня переплюнул.
— Дело ваше. Но ты был должен это знать. Если подаришь Даше ребенка, то родится Сын. Вы родите Высшее Существо, которое спасет этот Мир.
— Мы будем предохраняться.
— Давайте, давайте…, — в голосе Змея прозвучала какая-то безысходность. С другой стороны, мне было глубоко плевать на судьбы Мира. Я хотел только Дашу…
Мы немного помолчали. Казалось, Змей что-то хочет мне сказать еще, но не знает, как начать. И он произнес:
— Ты никогда не задумывался, как появился на свет? Смотри, что получается… На одном украинском хуторе родились три сестры. Их звали Верой, Надеждой и Любовью. Немного ранее, в одной казачьей станице на реке Терек родились три брата: Андрей, ставший впоследствии знаменитым скульптором, Григорий, ставший рыбаком и Михаил, младший из братьев. Из трех сестер была взята младшая, из трех братьев взят младший. Так у Надежды, Девы по гороскопу, и Михаила в 13 часов дня, в 13-м доме гороскопа, под знаком Змееносца (этот знак был создан специально для твоего Рождения) появился на свет ты, сын.
— Все верно, но я не пойму, к чему ты все это?
— От тебя, и такого же двойного Существа, родится Суперсущество с безграничным доступом к Энергии.
— А я?
— Ты останешься Самым крутым Существом во Вселенной. Но только после твоего с Маргаритой Сына. Ты же Two Man, Туман, Второй человек… Ты второй будешь Вечно… Вечный Туман.
— Не понял…, — страшная догадка уже замаячила на периферии моего сознания. Вот к чему он клонит…
Вот мы и подошли к дилемме всех времен. Дилемма богов… Помнишь, как ты всегда относился к тому факту, что Люцифера, согласно писанию, Бог изгнал с Небес за тог, что тот возгордился, захотев стать круче Бога — своего отца?
Мне никогда не нравилось это. Я всегда считал, что нет ничего плохого в том, что дети стремятся быть лучше своих родителей. Наоборот, это должно поощряться!
— Вот… Сейчас и есть такой момент. Ты не даешь своему Сыну быть. Ибо знаешь, он будет круче тебя. Если же ты перерастешь своего литературного Отца, изгнавшего своего сына Люцифера за то, что он реально стал круче Бога!
— Блин… Хитер, ты, папа, однако! А провел-то меня как?! Как же мне поступить? И так нельзя, и так не пойти. Сделать ход сюда, значит, я крут на все времена, но когда мой сын вырастет, мой король превратится в пешку, а пойти иначе, значит, повторить предыдущую партию, от которой у меня изжога. И других ходов нет. Действительно, дилемма богов.
И глубоко подумав, я сказал:
— Пусть так. Если родится у нас с Дашей сын, в душе я буду звать его Люциус или Люцифер, как подрастет. Чтобы ни на секунду не забывать, как плохо поступил бог из писания, изгнав своего сына за то, что последний был настолько хорош… И чтобы не поступить так же.
Змей, услышав это, прыснул со смеху.
— Ты говоришь, будто их два Люцифера. Один — литературно-гипотетический из писания, а другой — твой будущий сын. Ты так ничего и не понял? События, описанные Словом в Абсолюте, то, чему не должно произойти, касаются не кого-то там. Слово описало ТВОИ отношения с ТВОИМ Сыном! Самым прекрасным из Ангелов. Именно ТЫ должен будешь злиться на своего сына Люцифера за то, что он будет круче тебя! Ты даже не будешь называть его сыном, а просто возгордившимся Ангелом, падшим в твоих глазах. И никаких других Люциферов никогда не существовало! И не существует сейчас! Ему только предстоит родиться!
Я был ошарашен.
— Позволь один вопрос. Ты сказал, что Люцифер реально круче Бога. Это действительно так?
— Будь это не так, ты бы и не парился… Верно?
— Я крут, потому что всего добился потом и кровью. Я все пережил сам, и страдания, и Смерть, И Вечную Любовь… А ему, моему будущему сыну, все достанется по праву рождения? Слишком легко. Теперь я понимаю, почему буду считать, что Ангел возгордился и пал в моих глазах. Но, знаешь, возможно, я буду считать его гордецом. Но я никогда не перестану им гордиться. И я всегда буду его Любить!
— Вот ты и ответил на свой вопрос. И знаешь, по моей змеиной коже побежали мурашки. Жутковато как-то… Еще недавно я говорил с Создателем-Отцом. Он просил воспитать тебя воином, а я просил его не вмешиваться в процесс воспитания. Он как-то подозрительно быстро согласился… Я мучился с тобою, воспитывал, а сейчас чувствую, что ты — это Он. Будто Он подложил мне яйцо, просил высидеть, а когда скорлупа треснула, я увидел Его маленькое личико. Мне не по себе, хотя я знал, что так будет. Значит процесс твоего созревания идет. Когда ты «вспомнишь» себя, во Вселенной Родится Создатель в Теле. А высидел Яйцо кто?…
Бедный, обманутый Богом, Змей Искуситель. Но времени на сентиментальности не осталось. Продолжим. На чем мы остановились?
Итак…
Создатель сделал тебе Дар — Вечную Любовь, Женщину, созданную из твоего ребра, это Вечное Наслаждение. Христос подарил тебе Бессмертие и Наслаждение. Братья сделают Дар от себя — это для Наслаждения воина. Осталось дело за мной, твоим папой. Я тоже сделаю тебе Подарок. Ты мечтал увидеть мои глаза?
Действительно, я уже привык к тому, что наше общение со Змеем с самой первой минуты нашего знакомства, проходило без моего видения глаз собеседника.
Я смирился с этим, полагая, что, возможно, взгляд Змея смертоносен и опасен для меня, и, что, не показывая мне своих глаз, Отец меня просто оберегает.
— Смотри! — воскликнул Змей, и по его чешуйкам заструились, переливаясь, золотистые световые всполохи. Огромные кольца Змея извивались в танце, озаряя сиянием все вокруг. Я смотрел заворожено на отца, его Танец был великолепен. В одно мгновение он вдруг замер в движении и его веки задрожали.
Я почувствовал дискомфорт внизу живота, переходящий в судороги. Еще мгновение и Змей откроет свои глаза. Энергетические конвульсии бомбардировали мой живот и становились невыносимы. Веки Змея дрогнули… и…
…Я открыл глаза, очнувшись в своем кресле. Затем, встал, и, потянувшись, подошел к зеркалу.
— Карие…, — сказал я вслух и улыбнулся. Радость читалась в моем взгляде, а в глубине черного зрачка светилась маленькая голубая искорка.
Я был Счастлив.
Как и было Обещано, я получил тело Тумана, тем самым сделав ему бессмертный Дар в виде возможности получить то, чего в жизни ему так не хватало. Развернувшись, я направился в спальню. Проходя вдоль ряда картин, висящих на стенах, бросил на них беглый взгляд.
Все до одной женщины на полотнах замерли в изящном реверансе, в почтении низко приклонив свои прелестные головки. Они не спешили поднять на меня своих глаз.
Мессир…, — шептала каждая из девушек, когда я поравнявшись с ней, проходил мимо.
— Соскучились по Папочке? — спросил я с улыбкой, и на личиках девушек появился легкий румянец.
Творения Александра были прекрасны. Только сейчас я ощутил адский голод. Боги мои… как же я долго не чувствовал женских ласк! Всю бесконечность лет, проведенную мною в преисподней, среди воров, насильников и убийц, я жаждал женского тела! Внизу живота загудели мышцы, рождая неистовую мощь голодного до женщин мужчины. Все было задумано мудро. Тело Тумана не должно было мне достаться изнуренным излишествами, для чего пришлось его на строгий режим. И сейчас я почувствовал его жажду и голод. Голод был во всем. Голод эстетический сосал под ложечкой, рождая желание написать женский портрет. Лаская ее ее обнаженные изгибы и линии взглядом голодного до женской Красоты художника. Голод чувственный — ощутить кончиками пальцев бархат ее кожи, вдыхать запах ее волос, почувствовать вкус ее губ… Голод тела отдавался сладким нытьем, переполненной семенем мужской плоти, жаждущей вкусить влаги и тепла женского тела.
О, этот сладостный голод! Утоляя его, лишь голодный получает заслуженное право на высочайшее Наслаждение. И предвосхищая его, Голод сам становишься Наслаждением. Гардины на его окнах были подняты. Вечерело. Оконные стекла плавил закат. Казалось, еще немного, и Красные Горы, расплавившись, начнут таять.
Я окинул взглядом комнату Александра. По густому слою пыли, осевшей на предметах интерьера, было видно, что он не появлялся на Лысой Горе слишком долго. Разбросанные по комнате вещи говорили о том, что последними это место посещали наркополицейские, учинившие некогда в спальне парня обыск. Но сегодня Ночь его Возвращения, и все должно быть так, как он того заслуживает.
— Да будет так!
И тяжелые гардины упали, зашторив окна… Едва качнулись золоченые кисти. Свет перестал проникать в спальню, но тьма не успела забрать комнату в свое царство. Вспыхнув, зажглись на стенах светильники-факелы. Исчезли нелепые вещи, как исчезла и пыль. Аскетичный плед на кровати сменился шелковыми простынями алого цвета. А на простынях начали появляться лепестки живых темно-бордовых роз. Появляясь из воздуха, они падали, качаясь, пока алый шелк не пропал из вида совсем, покрытый толстым ковром из бархатных лепестков. В бронзовых канделябрах зажглись свечи. На прикроватном столике рядом с рукописью Александра «Искушение», заботливо напечатанной домработницей Наташей, появился маленький деревянный ящичек с бутылочкой старого коньяка внутри. Два хрустальных фужера гармонично дополнили эту картину.
Вид спальни обрел торжественность. На моих плечах появился черный шелковый халат с вышитым золотым Трехглавым Змеем и серебряным щитом на груди, на котором отливал золотом Косой Крест — символ Тумана. Все было готово.
Пусть та Женщина, которая первой переступит порог моей спальни и ляжет на ложе Любви, займет достойное место в моей свите! Я сделаю ее своей любимейшей ведьмой, ибо она будет первой женщиной, кто утолит мой невыносимый голод, а потому будет достойна моей Благодарности.
Да будет так!
Едва внутри меня прозвучали эти слова, как в прихожей раздался звонок.
Я вышел в коридор. Кто это будет? Мне было интересно самому. Если б знать все, что придумано для меня Силой, мне стало бы скучно. «Скорее всего, за дверью Лилит, — шепнула заговорщицким тоном мысль, — пришла выразить почтение Хозяину».
Я открыл дверь. На пороге стояла…
— Анаконда???…
Печать! Как же я мог забыть про Печать! Ну, конечно! С Анаконды все начиналось, ею должно и закончиться. Книга «Искушение» как Дверь в Знание, отворившись одним ключом, этим же ключом должна и закрыться. Так замыкается Круг. И Женщина-Змея пришла запечатать «Искушение» своим появлением. Змея, кусающая себя за хвост.
— Елена…, — сказал радостно я и улыбнулся. Годы спустя, она оставалась все так же стройна…
— Саш… ш…ш…
— Ш…ш…ш…, — оборвав ее на шипящем звуке, я потянул женщину к себе. Дверь за ее плечами закрылась. Не дав ей опомниться, я крепко обнял Елену и сильно прижал к своей груди. Наши губы слились в страстном поцелуе.
Так мы стояли мгновение, а затем я подхватил ее на руки и шагнул в спальню. Лица дев на картинах заметно оживились. Они провожали нас с Еленой завистливыми взглядами. Елена же, не понимая, что происходит, просто восторженно смотрела на меня.
— Остановись, мгновенье! Попозируешь мне для портрета? Хочу изобразить тебя обнаженную в лепестках роз…
— С удовольствием, — согласилась женщина. — Я слышала, ты вернулся только что? Где был?
— В чистилище грешных душ, среди насильников, убийц и наркоторговцев, — ответил я, раздевая ее.
— Долго?
— Вечность, Елена. Целую Вечность…
С женщины слетел ее последний кружевной бастион. Внизу живота у меня появилась волна вибраций. Стараясь оттянуть, насколько это возможно, приближающееся блаженство, я лишь скользнул взглядом по соблазнительному телу, взял со стола ящичек и извлек из него бутылку с коньяком. Елена, распустив свои русые волосы, покорно прилегла на лепестки.
— Мы не виделись…, — я силился вспомнить дату нашей первой встречи с Анакондой в Лесу. Бутылочная пробка поддалась, и, наполнив хрусталь, я протянул фужер Елене.
Двадцать пять лет прошло…, — сказала она. Я взглянул на этикетку бутылки. Hardi ХО 25, срок выдержки 25 лет. Что ж, Сила продумала все нюансы до таких приятных мелочей. Вот и рождается тост.
Я поднес фужер к подбородку и с Наслаждением вдохнул. Повеяло глубоким дубовым ароматом. Нотки Вечности зашевелили душу…
— За женскую Красоту, которая словно этот коньяк, за четверть века становится лишь прекраснее и обретает свою истинную ценность.
— За Красоту, — согласилась Елена и сделала маленький глоток.
Я же пить не стал, поставив фужер на столик. Женщина это заметила.
— Ты даже не пригубишь?
— Ну, почему… Есть более приятный способ пригубить этот напиток, — ответил я, не отводя взгляда от ее глаз и помогая поставить ее фужер рядом с моим. Она тоже неотрывно смотрела мне в глаза. Я приблизился к ней и поцеловал Елену в губы.
— Боже! Вкус и аромат коньяка смешался с ароматом роз… Тепло ее губ, тепло ее языка… Пальцы коснулись ее голой груди, ощутив, как по бархату кожи пробегает волна мурашек. Пальцы скользнули вослед этим убегающим мурашкам, и, почти догнав их на животике Елены, коснулись едва ощутимого восхитительного пушка. Ее губки оказались влажными. Подушечками своих пальцев я уловил едва заметное движение этих горячих лепестков. Они раскрывались. Я одернул руку, и, разомкнув поцелуй, выпрямился. Слегка кружилась голова. Я скинул на пол халат. Черный шелк, заструившись, собрался у моих ног, словно живой преданный зверь. Елена смотрела на мое обнаженное тело пьянящим взглядом, полным Вожделения. Скользнув сверху вниз по моей фигуре, он замер на моей восставшей плоти.
Глаза женщины расширились, и пламя свечей заиграло в них восторженными огоньками.
— Ого…, — протянула она, и ее голос едва заметно дрогнул.
— Это Дикий Мустанг, — сказал я не без гордости.
— Да… как у мустанга…, — заметила Елена с восхищением. — Ты возмужал.
— Не как у мустанга! Это и есть Дикий Мустанг! Дикий Мустанг Вольных Прерий. В магическом мире он имеет и тело, и душу дикого мустанга, а значит, он и есть Дикий Мустанг. В этом мире то, что ты сейчас видишь — его транцедентное проявление. Наблюдая за тем, что происходит с ним здесь и сейчас, ты знаешь, что делает он сейчас в Мире Вечности. Он долго находился в заточении, и сейчас мы отпустим его на Свободу, — сказал я, вплотную приблизившись к Елене, и она раскрыла объятия стройных ног.
— Видно, он это чувствует, — заметила она. — Смотри, как дышат его ноздри, как надуваются вены на его шее… Какой он сильный и красивый…
— Самый Красивый во Вселенной, — ответил я. — Он Совершенен.
У Тела Вечного Наслаждения иного и быть не могло. Раздался девичий крик, и воздух в спальне наполнился густым ароматом наших горячих тел, смешанным с пьянящим благоуханием роз…

А где-то, в одном из Миров, в это самое мгновение, упоенный неистовой скачкой, несся по Вольным Прериям Дикий вороной Конь. Играли переливами его мышцы, раздувались ноздри, вдыхавшие полной грудью вольную стихию Ветра. Он несся в бесконечную даль прерий, полный ощущения своей совершенной мощи. И был Счастлив. Его мятежный дух, наконец, обретал такую долгожданную Свободу.
Изнуренные бешеной скачкой, мы лежали с Еленой, тяжело дыша. Шея моего Мустанга была вся покрыта пеной. К горячему мокрому телу девушки кое-где прилипли розовые лепестки. Еще несколько заездов, и к утру от их былой свежести, не останется и следа. Нужно сейчас успеть запечатлеть на холсте их мимолетную красоту! Во мне пробудилась Душа Художника, чувствуя, что настала пора и ему получить свою толику Наслаждения.
Достав из-под кровати холст на подрамнике, я взял в руки кисть. Едва его теплое древко коснулось моей руки, как меня наполнило необъяснимое новое чувство Тоски по процессу Творения. Живопись возвращала мне радость этого процесса. Руки истосковались по Сотворению. Голос внутри прошептал:
— Это у тебя от Дедушки…, — и тут же расхохотался.
Я знал, кем было это веселое Существо. Дух составлял мне отличную компанию и был самым замечательным Существом, жившим и внутри, и снаружи меня. Я плавал в нем, как Сыр в Кайфе, и сам был Кайфом. Дух шутил, развлекая сейчас меня, и намекая, Что Дедушка — это Создатель.
Я знал, что это не так, потому, как знал Истину. Сотворив этот Мир и поставив все дальнейшие процессы на автопилот, где положение каждого атома во Вселенной, в каждом из мгновений Времени, контролирует Сила, я, наконец, начинаю пользоваться плодами своего Творения.
Без Тела не получишь Наслаждения ни от шашлыка, ни от вина, ни от женщины. И вот я, наконец, в теле человека! Воистину, Тело Вечного Наслаждения — Вершина всего Творения! И всё, исключительно ВСЁ в этом Мире работает на это Тело! Наконец, Я вижу, что Сотворил! У меня есть глаза. Этими руками я могу пилотировать любую технику. Этими ушами я могу слышать пение птиц, я могу наслаждаться звуками музыки. У меня есть голос мужчины и им я могу признаваться в Любви к своим Творениям. Я могу даже петь, если захочу, ведь у меня есть тончайший слух. У меня есть дыхание, я могу согревать им замерзшие крылья птиц и пальчики моей возлюбленной девушки. Я могу вдыхать пьянящий аромат этих роз, смешанный с ароматом горячей женской плоти, или вдыхать ни с чем несравнимый запах лесного утра, свежего сена и парного молока… У меня есть этот восхитительный член, и я могу Наслаждаться телом Женщины, одним из лучших моих Творений! И Сотворил я Женщин столько, что могу выбирать…
Я сотворил Змея Искусителя, и теперь он живет во мне. Забрав его веселый лукавый нрав, я могу Искусить и соблазнить любую из женщин, какую захочу! Не создано в Мире ничего, что не дарило бы мне Наслаждение, ибо Создатель — Я! И я дал людям Гордыню, что они не видели меня, не узнали меня. Ибо если узнают, кто я, я стану слишком заметен.
Тогда женщины будут доставаться мне слишком легко, а я лишусь возможности их Искушать. Соблазнение утратит всякий смысл. А я не могу себе позволить лишиться такого Наслаждения, ибо я — Змей Искуситель. Создав Тумана, я забрал себе его тело и душу. И теперь во мне живет неутолимая жажда творчества. Я могу писать, Наслаждаясь высоким искусством живописи и написанием стихов о Любви. Теперь, я — Туман, а для зараженных Гордыней людей, всего лишь бедный художник, цена полотен которого в «зоне» всего две пачки сигарет… Гордыня — лучшее средство моей невидимости для людей. Теперь я человек, такой же, как созданные по моему подобию окружающие меня существа. Я такой же, как они. Слепым от рождения, Гордыня не позволит им прозреть, а значит, я могу затеряться в толпе. Я никому не нужен, а потому я Свободен Наслаждаться своими Творениями. Вечно.
Я Создал Христа, и забрал себе его восприятие. Я спрятал его в это прекрасное Тело, и теперь его никто не узнает. Незамеченный, он сможет спокойно Наслаждаться теперь в Раю, без страждущих исцелений и чудес человеческих толп, без глупых жертвоприношений, без надоедливых восхвалений дешевой лести.
Наслаждайся, Сынок! Наслаждайся осознанием того факта, что, однажды, придя к людям, будучи таким же Яйцом, как они, сказал им: «Я — Яйцо Создателя, я такой же, как вы, из плоти и крови».
«Ах, значит, ты Яйцо Бога, а мы тогда кто? Пусть тогда Он спасет тебя сейчас!» — разозлились люди и разбили в злобе Яйцо.
И вылетел Птенец, получивший новое Тело. Он оперился, окреп, все понял, ибо многому научился. И это уже не тот Гадкий Утенок, кем был 2000 лет назад. Это Сильная Птица! И вернувшись на птичий двор, смотри, Христос, и Наслаждайся зрелищем! Как одетые в злато жирные куры поклоняются и служат оставшейся после тебя пустой разбитой скорлупе, которую они сами же когда-то и разбили. Служа ей, они будто не знают, что тебя там давно нет. Теперь ты — Т.А.М..
Ты воскрес. Просто никто из них в это по-настоящему не верит, вот и ползают на коленях перед осколками пустой скорлупы. Пустой уже две тысячи лет! И шарят слепые по этим замшелым черепкам, лобызая губами камни, в поисках твоих прошлых земных следов, пытаясь найти твой вчерашний день. И ждут, что ты там появишься. Хотя в душе давно никто из них тебя не ждет, но Страх мешает им признаться в этом даже себе. Бояться люди, вдруг ты услышишь их тайные мысли, разозлишься, и не пустишь в рай на небе. Глупцы! Они не знают, что там, Высоко уже нет никого. Все самое прекрасное Создано здесь! Но люди стремятся к Высшему, на небо, готовясь к жизни «там». А Высшее, наоборот, стремилось на Землю, в тело человека, готовилось к жизни Т.А.М… Я всегда знал, что арбузы сладкие, только «на словах». Ибо был Словом, создавшим описание Мира. Но я никогда не запускал свои зубы в его сочную сахарную мякоть, не набивал его брюхо так, что дышать тяжело… А теперь, я пришел Насладиться всем, ибо стал, наконец, не Словом, а Телом. В Раю слово не нужно, а без тела — никак. Людям нечего у меня просить, тело я дал каждому, и каждый Волен сам решать, что ему делать со своей жизнью.
Боги мои! С каким восторгом и упоением порхает кисть в эту Ночь! Не прерывая своего полета ни на минуту, выписывает восхитительный абрис обнаженной Елены. Ее прекрасные волосы струятся волнами по лепесткам, то утопая, то выныривая вновь. Счастливая Елена нежилась в лепестках, словно ласковая кошка. Когда я чувствовал, что снова до безумия желаю эту Женщину, полет кисти прерывался. И вновь спальня наполнялась стонами, сплетением горячих тел, сплетением влажных рук… И кисть прощала мне эту страсть.
Оторвавшись от женского тела, в очередной раз, качаясь от Наслаждения, я разлил по фужерам коньяк.
— За «Искушение»!
— За Искушение…, — произнесла моя прелестная будущая ведьма. Мы сделали по глотку, и я поцеловал Елену в губы.
— Теперь Круг замкнулся, Книга почти завершена, — сказал я, ощущая, как горло приятно обжигает коньяк.
Елена взглянула на лежащую рядом рукопись.
— Книга? Это она? О чем она?
— Эта Книга содержит в себе истинную Пентаграмму-Карту, растянутую во Времени и Пространстве. Она открывает человечеству Путь к Вечному Наслаждению, она открывает Истину.
— Ты же говоришь, что она не завершена, чем же все должно окончиться? — спросила женщина.
— Понимаешь, эти Врата в Вечность Змея должна взять в Кольцо, тоже растянутое во Времени и Пространстве. Но это не просто нарисованный круг, это — Кольцо Событий. Просто нарисованные пентаграммы в нашем мире не работают. Мы же не в двухмерном мире живем, кроме пыли они ничего не способны собрать. Истинный Маг «рисует» ее своею жизнью, создавая узор событий, а затем пропускает через нее все, что пожелает. Он может легко затянуть из Вечности любую сущность, какая ему нужна.
— А Змея зачем?
— Понимаешь, Истина имеет дело с Бесконечностью. Затянув в наш мир всех, кого нужно, Маг запечатывает Врата Символом Бесконечности. Наша Змея, сделав Круг, сегодня сомкнула Кольцо, справившись за 25 лет.
Четверть века назад произошло одно важное событие, на которое я не обратил тогда особого внимания. Помнишь момент, когда я впервые встретил тебя на железнодорожной платформе, перед нашей поездкой в Лес? Я же ждал Лилит, а вместо нее пришла ты. Сегодня эти события повторились, создав нахлест. Голова Змеи нахлестнулась на хвост и замкнула Кольцо.
— И зачем все это было нужно? — не унималась Елена.
— Как зачем? Раз Врата открывают Путь в Бесконечность, если Кольцо не замкнуть, Туман обречен… Я Обречен.
— На что?
— Обречен писать эту Книгу Вечно! Начавшись однажды, она уже не закончится никогда. А так Туман обретает Свободу. Ведь больше писать он ничего не будет, ему будет уже не до этого. Ты представляешь Воланда, который, наконец, проник в этот Мир из Вечности и ходит потом по Раю с фотоаппаратом и блокнотом, все фотографирует и записывает… Как я буду выглядеть с блокнотом в руках?
— Как?
— Как? Как последний мудак! Туман больше ничего писать не будет! Ну, разве что любовные письма для Маргариты, пылкие признания… Впереди у них целая Вечность… Туман, зная, что Книга заканчивается, получит глубочайшее Наслаждение, описывая события этой Ночи, словно это — Последняя его Битва на Земле. Перо будет лететь вслед за Мыслью легко…
— Саш, ты все говоришь Змея… А я-то тут при чем?
Я посмотрел на Елену с нежностью:
— Леночка, милая, ты слишком долго отсутствовала. Пока ты делала Круг, мир изменился. Все поймешь, когда получишь второй экземпляр Книги.
— А первый кому?
— Маргарите, конечно. Моей Женщине.
Кисть наносила последние мазки на рожденную в эту Ночь «Обнаженную в лепестках». Как восхитительна эта Ночь! Как прекрасна эта Женщина, в чьих глазах отразились безумная страсть и пламя, дрожащих в канделябрах свечей, не дающее художнику четких теней.
Когда высохнет лак, я подарю этот портрет тебе. В знак моей благодарности за эту Ночь. Я хочу сделать тебе предложение. Это Тело слишком долго провело в строгих условиях севера и соскучилось по жарким краям, по южному солнцу. Я намерен проехаться на мотоцикле по райским кущам, развеяться, отдохнуть. Разумеется в сопровождении прекрасной дамы. Невозможно, проголодав целую Вечность, утолить Голод одной конфеткой… Поедешь со мною? Возьмем лучший из мотоциклов, созданных на сегодняшний день. Пусть, звучащая из его колонок музыка, станет саундтреком к нашему Путешествию.
— Чем мы будем там заниматься? — спросила девушка с нескрываемым интересом?
— Наслаждаться, моя прекрасная Елена! Ты занималась когда-нибудь любовью с Морем?
— Расскажи…
— Ну, слушай…
Я присел на кровать рядом с Еленой и обнял ее.
— Ночью, когда Море спокойно, когда на Небо восходит Луна, а вокруг тебя на многие мили нет ни души, когда прибрежный песок нежно ласкают волны, обнаженный, ты ложишься в теплую воду у самой кромки берега и расслабляешься, как никогда в жизни. Можешь закрыть глаза, а можешь смотреть на звездное небо над головой, но думай только о Море. Думай о нем, как о ласковой Женщине, теплой, как молоко женской груди. Почувствуй ее Душу, ведь Море — существо живое. А затем попытайся ее соблазнить. Она услышит твой зов Мужчины и поймет, для чего ты пришел. Ты это почувствуешь в ее ответных ласках. Она начнет заигрывать с Диким Мустангом Вольных Прерий, купая его и омывая ласковыми волнами. Мустангу эта игра безумно нравится. А ты лежишь и мысленно разговариваешь с этой Женщиной. Ты признаешься ей в своих чувствах.
Если твои чувства искренни, ты услышишь ее ответ в шепоте волн. Если Море принимает твою Любовь, то отвечает взаимностью. Тогда купание Дикого Мустанга, обычно, заканчивается тем, что ты, исполненный Чувств, кончаешь прямо в Море… Лежишь, Счастливый, вот так, смотришь в Звездное Небо и чувствуешь — ты такой маленький, а Море такое бесконечно большое, но твоей Любви хватает, чтобы объять эту Бесконечность, ибо твоя Любовь даже больше, чем Океан, больше, чем Вселенная. И ты без слов знаешь, что и Море Любит тебя. И Небо Любит тебя. И эти Звезды на Небе, и Луна признаются тебе в своей Любви. Вся Вселенная Любит тебя…
Возникла пауза. Елена, словно зачарованная, смотрела куда-то вдаль, словно рождая в глубине своих голубых глаз живую картинку. Выйдя, наконец, из оцепенения, она протянула:
— Ого… о…о…о…
Теперь задумался я.
— Эти «писатели» Библии, описывают эти моменты с некоторым негативным оттенком, дескать «ах, ты, Древний Змий… ты всех нас достал тем, что Искушаешь и звезды на небе, и всю Вселенную…». Хотя, Слово вкладывает в это совсем иной оттенок: «Ах, ты, Великий из Величайших! Мудрейший Древний Змий, ты Искушаешь всю Вселенную! Ты управляешь Ветрами…», ну, вроде того. Для меня Искуситель Вселенной — это очень круто и я горд этим титулом!
— Не грусти, — сказала Елена, очевидно решив, что я опечален этим фактом. — Они не понимали, а может, просто у них не стоял… По-моему, очень красиво. Жаль, что у меня, наверное, так не получится, — с тоскою сказала она, но во взгляде женщины скользнул робкий лучик надежды.
Уловив его, я придвинулся ближе.
— С женским телом все чуточку сложнее. Но способ есть. Море — Оно. Слово сотворило его по среднему роду для того, чтобы и женщины тоже могли заниматься Любовью с Морем. Но если я могу заниматься этим в одиночестве, то женщине нужен рядом мужчина, которому она всецело доверяет, который позаботится о ней, и который знает тонкую природу женского тела. Поэтому у тебя получится. Я ведь буду рядом. Взяв тебя нежно на руки, я зайду в Море, а ты, доверившись мне, полностью расслабишься. Не бойся ничего, ведь я держу тебя. Только думай о Море, как о красивом и сильном Мужчине, к которому ты пришла отдаться.
Почувствуй свою сексуальность и притягательность, словно ласковая текущая Самка. Соблазняй его всем своим существом, нежься в его мужских объятиях. Я буду держать тебя на поверхности воды, и слушать Море. Шепотом волн, оно подскажет мне, как тебя развернуть, чтобы оно сделало, как мужчина, с тобою свое дело. И, лежа на моих ладонях, ты тоже кончишь прямо в Море… Я лишь почувствую это мгновенье, как восхитительно подрагивает в моих руках твое тело, как пробегают по нему цепочки конвульсий, то сжимаясь, то расслабляясь вновь. Если ты искренне Любишь Море, оно это почувствует, и тогда ты ощутишь бесконечную его Любовь к тебе. Это невыразимое словами чувство… Это нужно пережить. От наслаждения твоя голова еще долго будет кружиться потом. Поэтому я вынесу тебя из воды на руках, и донесу до нашего бунгало на берегу. Заботливо там омою твое тело, чтобы морская соль не стягивала бархат кожи. Отнесу в нашу спальню и положу на Ложе нашей Любви… А потом сделаю с тобою то, что сделало Море… так же сильно и ласково. И тогда ты поймешь, что заниматься Любовью со мною, это как заниматься Любовью с Морем. Можно утонуть в бесконечных глубинах моих Наслаждений…
Елена смотрела на меня с нескрываемым восхищением.
— Ты так много знаешь…
— Что касается Наслаждений, то я знаю все. Есть такие красивые способы Любви, Лен, что все человеческие занятия сексом — просто пустая трата времени и сил. Правда, все самое лучшее я приберег лишь для одной Женщины на Земле.
— Для Маргариты?
— Для нее Единственной.
— Счастливая… А я прожила почти жизнь, а многого так и не испытала. Считай, что и не жила вовсе.
Елена совсем поникла. Но не та это Ночь, чтобы грустить!
— Не грусти, Лен… Кое-что мы обязательно попробуем. Ты когда-нибудь скользила на Струнах Любви?
Я даже не знаю, что это, — ответила она с тоской.
— Это очень сильное Наслаждение. Когда во время соития с мужчиной, у женщин задействуются исключительно ВСЕ внутренние и внешние эрогенные зоны и точки ее тела. Он требует длительной подготовки, нужно очень точно «подвесить струны». Струны — это разной толщины и интенсивности струйки воды. Каждая струйка по-своему закручена, имеет свою пульсацию, силу давления и ореол воздействия на кожу женщины. В какие-то зоны направляются целые пучки тонких струек, а где-то хватает и одной. Настраиваются «струны» каждая по одной индивидуально к каждой Женщине. Поэтому вновь, без мужчины, который знает все точки своей возлюбленной, здесь не обойтись никак. Настраивать их нужно так: по одной, чтобы она нежно ласкала эту точку, словно лижет маленький тонкий язычок. Где-то он должен щекотать, а где-то массировать. Все зависит от потребностей конкретной точки женщины. Лишь одна определенная поза женщины открывает все ее зоны. Когда струны настроены, приглушается свет, чтобы не отвлекал от Наслаждения. Мужчина входит в женщину и включает «струны». Тысячи маленьких язычков нежно лижут ее тело, массируя ее ободок и трепещущие лепестки… Наслаждение такой невероятной силы и глубины, что у женщины начинают дрожать руки и подкашиваться ноги. Мужчина должен слегка поддерживать ее, и чувствовать момент, когда у женщины начинается оргазм. Я говорю начинается, потому что он, обычно, уже не заканчивается… Она, будто вся, всем своим существом превращается в один клубок оргазма. И тогда наступает момент, предшествующий моему пику наслаждения. Тогда, обычно, на это мгновение, я перестаю подстраховывать женщину и отпускаю руки. Когда ее больше ничто не удерживает в пространстве, она скользит лишь на Струнах Любви и моем Мустанге. Иногда тело женщины, предчувствуя мой оргазм, в этот момент обнимает шею Мустанга и берет его голову в замок. Она так держится за Коня, чтобы не слететь от бешеного галопа, с силой натягивая уздечку, и не отпускает до тех пор, пока не брызнет из ноздрей струящаяся пена. Лишь после этого зажим ослабевает, а ты лишь подхватываешь женщину нежно на руки и несешь, мокрую, на кровать, потому как ходить сама она пока не может. Ведь ее оргазм не прекращается…
Елена смотрела на меня, открыв рот. Видимо, не было слов.
— Прекрасная моя Елена. Сейчас ты устала для Струн Любви, но я тебе Обещаю, что натяну для тебя в ванной лучшие из тех, которые когда-либо натягивал. Только прошу тебя, не грусти. Я и себе натяну сотню. Дикий Мустанг обожает, когда во время галопа, входя и выходя из женского лона, ему, взмыленному, скользя по надутым венам, десятки тонких струй массируют лоснящееся тело, смывая пену.
Женщина совсем поникла. Она попыталась сделать вид, что не жалеет прожитых лет, и вполне возможно, что с мужем-алкоголиком. А может старалась о них не вспоминать. Лишь улыбнулась, посмотрела мне в глаза и тихо произнесла:
— Я поеду с тобой.
Вселенский Вечный Кайф! Других слов, чтобы описать Дар, который сделал Змей Искуситель, я, пожалуй, не найду. И за эти лукавые искорки, которые я чувствую в своих глазах, я тоже обязан ему. И благодарить мне теперь некого, потому как он, вселившись в это Тело, стал мной. И это, пожалуй, Самый Лучший Дар, который он мог мне сделать. Описать эту Ночь в Книге — это мой способ сказать всем за дары «СПАСИБО».
— Эта Чудесная Ночь, моя Прекрасная Елена, подходит к концу! Скоро, совсем скоро начнет рассветать. Позвольте поухаживать за Вами…
Внутри все ликовало. Наверное, я светился от ощущения Вселенского Счастья, которое меня распирало. Я взял женщину на руки и взглянул на простыню. От былой свежести лепестков ничего не осталось. Они превратились в темно-бордовую массу. Я донес Елену до ванной комнаты, но она, спрыгнув с рук, исчезла за дверью. Шум душа… И вот уже стоит на пороге, вытирая волосы, обнаженная моя будущая ведьма, моя Прекрасная Елена. Я посмотрел на нее и опешил. Ее грудь… она… Она наполнилась!!!? Нет, сказать «наполнилась» будет не сказать ничего. Грудь Елены надулась! Кожа порозовела, волосы, словно шелк… Но как? Я же писал ее портрет! Сколько раз, когда кисть описывала ее формы, а взгляд касался груди, я думал: «Очень жаль… Тогда, в Лесу, ее грудь еще не выросла, а сейчас, по прошествии стольких лет, уже начала опадать…» Взгляд художника не обманешь. Я посмотрел на портрет. Все честно. На портрете грудь женщины, которой перевалило за сорок. И опять взгляд перешел на стоящую рядом Елену. Она вытирала себя полотенцем, огибая пышные формы, и сама не верила своим глазам. Щеки ее зарумянились.
— Сашенька…
Но слов так и не нашла… Просто смотрела на меня.
Эта сцена вызвала у меня смутные воспоминания одного момента в Романе, когда Маргарита натерлась Кремом Азазелло и точно также восторженно удивлялась своим новым формам.
Крем Азазелло! Но как? Я ничего не размазывал в эту Ночь. Розы?
Нет… все было слишком просто. И тут я все осознал. Я никогда не задумывался над природой Крема Азазелло, но Роман «Мастер и Маргарита» не просто красивое описание моей жизни. Он входит в Карту Знания, а потому ничего случайного в нем быть не может. Целая глава этой Книги именуется «Крем Азазелло». И «Азазелло» не название Крема, не марка и не торговый знак производителя… Просто Маргарите этот Крем доставил Азазелло. А природа этого Крема совсем иная и имеет отношение к Дикому Мустангу Вольных Прерий. Это волшебная пена! Конечно, раз Мустанг существо магическое, волшебное, то и пена у него не простая — волшебная… Словно молоко Единорога. Мне все стало предельно ясно. Все, кого я затянул из Вечности в Тело Вечного Наслаждения, принесли с собой каждый свой Дар. И Мустанг сделал свой. Я не знал до этой Ночи, потому как ничего не ждал. Если чего-то ждать, то это уже не Дар. Он теряет силу, да и сюрприза не будет. Дикий Мустанг сделал Дар Елене за то, что она, не ожидая ничего, не требуя ничего взамен, дала вволю порезвиться ему. Он вернул ей вечную молодость… И это Дар мне, ведь моя Маргарита пока живет, ничего не ведая, и медленно стареет…
Мне стало интересно, ведь должна быть к Крему какая-то инструкция. При каких условиях он работает? Как его применять? Я хотел знать для себя, на будущее.
— Открой Книгу Книг, там есть все…, — сказал Дух внутри меня и зевнул, будто ему было скучно.
Я тут же ощутил себя Алисой в Стране Чудес, которая искала инструкцию к пирожку, грибу и флакончику с жидкостью, чтобы уменьшиться. И я открыл Книгу. Если то, что касается Елены сегодня — это захлест событий, то ответ нужно искать в главе «Анаконда». Я открыл эту главу, задавая мысленно себе вопрос: «Как пользоваться Кремом?». Алисе, конечно, было легче. Там все просто было написано: «съешь меня» или «выпей меня». А тут… Мой взгляд замер на одной фразе, как вкопанный.
«Наполни меня до краев!»
Все стало предельно ясно. Я закрыл Книгу. Какие еще условия могут быть? В это мгновение услышал далекий приглушенный голос Духа внутри, словно он читал мне строки из булгаковского Романа. Звучали слова, сказанные Азазелло Маргарите, когда тот принес ей баночку с Кремом.
«…Дорогая Маргарита Николаевна, и запомните, ровно в 12 часов этой ночью натритесь…»
Значит, есть еще одно условие из инструкции к Крему Мустанга. Что ж, а третье условие я уже знал и так. Чтобы получить этот Дар, женщина не должна ничего ждать и требовать взамен. Как в сказке «Морозко» и других сказках. Следующая, услышанная мною фраза Духа, заставила не искать больше никаких условий в инструкции. «Бог любит троицу…».
Ну, вот… Дикий Мустанг Вольных Прерий сделал мне свой Дар, и теперь я знаю, что это за Дар! Вечная юность для Женщины, если все три условия соблюдены. Это будет моим Даром им, в знак Благодарности за бескорыстный теплый приют для моего Мустанга. Селеной сработало, потому как были соблюдены все три условия.
Елена стояла, пытаясь надеть свой кружевной бюстгальтер на эту упругую пышную красоту. И не могла.
— Оставь. Тебе он больше не пригодится, — сказал я Елене, и она, свернув кружева, убрала их.
Я снова вспомнил свою Маргариту-Дарью. Если прелестные ведьмочки получают Крем непосредственно из ноздрей Дикого Мустанга, так сказать, лично от него, то почему моей Любимой Женщине его должен доставлять кто-то из свиты в железной баночке? Я понял тонкую штуку Слова. Ну, уж, нет! Моя милая Маргарита, вы, уж, увольте… Но вам прийти за Кремом самой… И не забудьте, ровно в 12… Если у вас хватит духу и вы решитесь…
Одевшись, Елена подошла ко мне очень близко и робко положила свои изящные руки мне на плечи.
— Сашенька… Я никогда не признавалась никому, и поэтому чувствую себя неловко. Но я хочу, чтобы ты это знал. Я Люблю тебя… Я влюбилась в тебя еще тогда в Лесу, в день нашей первой встречи. Но ты меня не замечал, а потому всегда оставался для меня недоступным. Я хранила эти чувства очень бережно и не заметила, как пролетела жизнь. Я уже почти смирилась с тем, что ты никогда не узнаешь, как сильно я тебя Люблю. Но теперь ты знаешь. Я готова ехать с тобою хоть на край света… Помнишь, ты мечтал когда-то поехать на мотоцикле на Байкал? Я не боюсь ночевать в палатке у костра, не боюсь, что съедят комары, не боюсь холода и дождя. Я готова ехать, если ты рядом. Покорно принимаю то, что твое сердце занято другой женщиной, я поняла это, когда услышала, как ты говоришь о ней, с какой нежностью. Я не знакома с нею, но уверена, что она очень привлекательная и удивительная женщина. Мне же будет бесконечно приятно, если хоть изредка, но я смогу прикасаться к Любимому. Бери меня, когда захочешь. Этим ты делаешь меня Счастливой. Я сделаю все, чтобы усладить тебя и твоего Дикого Мустанга Вольных Прерий. Вот, пожалуй, и все, что я хотела тебе сказать.
Наши глаза встретились. Боже! Этот взгляд, полный Любви голубых глаз… Как же я раньше не прочел в них, что Анаконда в меня до безумия влюблена? Что ж, Мастер, Наслаждайся тем, чего у тебя никогда не было в жизни. Ни одна Женщина ни разу не призналась тебе в Любви, но с этой Ночи все изменилось. Ночь, полная Волшебства, принесла тебе столько Чудесных Даров!
Я обнял Елену.
— Будь готова. Когда наш Железный Конь начнет копытами рыть землю, я тебя предупрежу о нашем выезде. Все будет хорошо.
Что ж, настоящая ведьма должна быть влюблена в своего Хозяина. Иного быть и не может. Ведьма, которая Любит Хозяина, занимает в свите почетное, особое место. Она Ближе всех к Телу Вечного Наслаждения. Вот только я Любить больше никого не смогу…
Мы поцеловались на прощание, и Елена, счастливая и бесконечно влюбленная, покинула Лысую Г ору.
Я отправился в ванную. Стоя под теплым душем, опустил голову и закрыл глаза. Полный невероятных ощущений, переживая еще раз все произошедшее в эту Удивительную Ночь, я старался придумать ей имя. Ночь Даров… Нет, пожалуй, это Имя Ночи не передаст самую важную ее суть. Оставив попытки, я просто стоял, наслаждаясь приятными ощущениями, которые дарит телу простой теплый душ, наслаждаясь тишиной.
— Ночь Возвращения…, — услышал я тихий голос внутри. И я понимал, что это шептала каждая из Сущностей, которые появились в эту Ночь в моем теле. Теле Вечного Наслаждения. Все сплелись в одном Теле. Единое Существо, образовав этим сплетением Совершенную Гармонию, Имя которой… Возвращение. Вот и эта ночь обрела свое Имя. Пусть же Именем Ночи, в которую я пришел в этот Мир, станет Ночь Возвращения!
Я заботливо омыл Мустанга, потрепал по мощной холке его тугие мышцы. Нежною рукою смыл остатки его Волшебной Пены. Уставший за эту Ночь от скачек, вымотанный вконец, он не реагировал на мою заботу о его чистоте сейчас. Но я и не требовал от него никакой реакции. Пусть отдыхает.
— Ты самый Прекрасный на Свете Дикий Мустанг Вольных Прерий, — шепнул я ему. И он знал без слов, что я Люблю его.
Выйдя из душа и накинув халат, я пошел в спальню. Догорали в канделябрах свечи, потемнели и утратили былую форму лепестки роз. С пахнущего свежей краской портрета на меня смотрела Обнаженная в лепестках Женщина. В ее взгляде, полном чувств, застыли искры Женского Счастья, но тела коснулись следы начавшегося увядания. Она останется такой лишь на портрете. В жизни же сохранится только этот взгляд. Тело уже совсем будет другим. Юным, игривым и свежим. И останется таким Навсегда.
Я подошел к окну и, подняв гардины, раскрыл настежь окна. Утренний воздух ударил свежестью в лицо. И Небеса наполнились Музыкой. Они исполняли мне свою Арию Утра.
В Рассветный час, Туман, о Голоде забыв,
Глядит с Горы на Кущи Райские вдали.
Сегодня Светлый День — Владыка Мира Жив!
И Небеса не могут Слов сдержать своих:
Ты Добрый Повелитель,
Ты Солнцем был и был Луной,
Империя не будет Твоей Вдовой…

А над Землей уже занимался Рассвет. Мой Первый Рассвет на Земле.
ЗАТЕРЯННЫЕ В РАЮ

Я стоял так у окна и долго смотрел вдаль, затем, надев черную водолазку и черные бархатные джинсы, спустился в Сад. Я шел пешком через еще спящий, ни о чем не подозревающий город. Мой путь лежал в Лес, на любимую Мастером поляну, к Мозгу Матери Грибницы.
Утренний лесной воздух был свеж и прохладен. Я вдыхал его полной грудью, и с каждым вдохом меня наполняла Радость Бытия. Наконец, как же долго я ждал этого момента! Как умирал я на этой Земле! Сколько страданий и боли пережито… И моя Магдалена… Смерть, сквозь которую я сумел перенести ее Душу, и свою Любовь к ней, сделала ее еще Прекрасней и бесценней.
Вместе с воспоминанием о Магдалене, моего любящего сердца тихо коснулась Грусть. Возможно, она никогда не захочет вспоминать момент нашего расставания в прошлой жизни, перед тем, как поместить ее в последнее пристанище ее Души на Земле. Вряд ли она захочет это сделать, ведь тут она уже Дарья, а не Магдалена, и ей скитания по телам уже надоели. Скорее всего, человеческий мир затянул ее своими щупальцами в свои цепкие объятья, и у нее есть любимый муж, как был у нее муж, и когда она была Магдаленой. Ибо, такова ее Судьба. Таков ее Выбор. И я обязан уважать этот Выбор прожить жизнь так, как она этого хочет. Пусть даже это Выбор состариться и умереть. Ведь в Раю Выбор должен быть у всех. Лишь бы она была Счастлива, моя Дарья..
Милая моя, Магдалена! Знай, что я Любил тебя всегда, Люблю и буду Любить Вечно. Ты мой Синеглазый Цветок, моя Дикая Морская Орхидея. Я нашел тебя в этом Мире и что я могу тебе дать, кроме Вечной Любви? Ты — лучшая картина моей жизни. Ибо лучшая картина еще не написана.
От этих мыслей мне стало совсем тоскливо, будто я ухватился за Эманацию во Вселенной, которая была бесконечной вселенской болью.
Иногда мне нравилось такое настроение, но не сейчас. И, едва я об этом подумал, как над моей головой, в течение нескольких мгновений соткалась из облаков огромная туча. Небеса расступились, и раздался громоподобный Глас с Неба.
— Прими Дар! Ковчег Завета Моего.
Я взглянул по сторонам, но ничего необычного не увидел. Появилось чувство, что я должен отгадать какую-то загадку, заданную когда-то мной же самому себе.
— Ковчег… Что это? У Ноя был Ковчег, и это был Корабль. Значит, это Заветный Корабль?
— Угадал!
В это мгновение, над Мозгом Матери Грибницы, метрах в пяти над Землей, из воздуха бесшумно проявилась огромная зеркальная капля. Словно отлитая из ртути, она выпукло отражала зеленые деревья, поляну и синие небеса. У меня перехватило дыхание от увиденной красоты.
— Совершенство…
Глас продолжал:
— Помнишь, какими словами должна заканчиваться эта история? Я с удовольствием это сделаю:
СВОБОДЕН!!! ОН ЖДЕТ ТЕБЯ!
Мой Корабль ждет меня. Воин знает, чего он ждет, и он знает, что обязательно дождется.
— Он Создан специально для тебя! И самым, пожалуй, главным подарком, станут для тебя боевые характеристики этого Корабля. Это лучший Корабль во Вселенной, мгновенно, в любую точку Планеты. Он неуязвим, режет материю как масло.
В этот момент капля начала менять форму. Она становилась плоской по краям, трансформируясь в подобие электрического ската. Он поворачивался кругом, демонстрируя свой обтекаемый силуэт, словно красовался.
Затем нос ската начал вытягиваться, и в каждый из моментов трансформации чувствовалась мощь, величие и совершенство формы этого Корабля. Мое сердце замерло в груди, когда он вытянулся в огромный зеркальный меч.
— Меч Господень…, — шепнул мне Дух.
В следующее мгновение произошло то, что заставило меня рассмеяться. Голос с Небес утратил мужскую грозность и стал приятным женским голоском:
— К Вашим услугам, Мессир.
Я сразу все понял.
Глас с Небес из туч издавал мой Корабль. И тогда, в пустыне с Авраамом, и тогда, с Иешуа. И всегда в Истории. Конечно, кто же еще?! Ведь у Духа вне тела нет своего «я» и быть не может. Хитро… С машиной, пусть и обладающей своим интеллектом, было проще общаться. Я сразу ощутил себя в своей «тарелке»
— Ты Прекрасна! — крикнул я ей.
— Спасибо, Мессир. Какие будут пожелания и команды?
— Мы атакуем! Программа боя-Откровение 9;4.
Но, согласно Кодексу Чести Воина, мы должны известить врага о начале Армагеддона — Последней Войны на Земле. Книга Мастера «Искушение» готова. Она станет лучом надежды для человечества, а может и Черной меткой…
У тех, кто захочет строить Рай на Планете, должен быть Шанс на Спасение. Поэтому, оставайся в незримом режиме до тех пор, пока «Искушение» не прочтут люди.
А пока Книга идет по Земле, собери все данные и проинформируй меня, сколько у землян атомных авианосцев, подводных лодок, баллистических ракет всех классов и т. д. Военные спутники не исключение. Мне нужна полная информация об оружии на Планете Земля.
— Будет сделано, Мессир.
— А я отвезу «Искушение» в издательство. И я рад, наконец, тебя видеть.
— Я тоже Счастлива, Мессир!
От черных туч к Кораблю потянулись синие нити электрических разрядов, и Корабль-Меч растаял в воздухе. Тучи мгновенно рассеялись. Я пошел по тропинке домой на Лысую Гору. Нужно было еще отвезти Книгу в издательство.
Издадут ли ее? Мне интересно самому. Не знаю. Да, и неважно это совсем. Человечество напридумывало себе запретов. Вполне возможно, Книгу не пропустит цензура, обрекая людей и дальше скитаться в поисках Истины Вечно, не прекращая задавать друг другу свои извечные вопросы: «Зачем мы живем? В чем Смысл Бытия? Зачем Бог создал этот мир?»
Но это их Выбор. А в Раю, ведь, Выбор есть у всех.
Правда, есть одна маленькая Надежда, что Книгу увидят люди.
Запретный Плод, порою, бывает так сладок…
Мое Время пришло.



Планета вращалась, и никто в Раю ни о чем пока не подозревал. Где-то, в болоте, среди камышей затерялись трое. Одна девушка и два парня. В девушке можно было узнать слегка постаревшую Ермолку. Ей только что прислали двух стажеров — оперативных работников. И сейчас они проходили инструктаж у опытной Ермолки, как необходимо ловить грибников и сажать их в тюрьмы. Она делилась с ними своим бесценным опытом, затем, заслышав среди камышей шуршание, поднесла к глазам видавший виды милицейский бинокль и не поверила своим глазам. Она увидела маленькую обезьянку, которая, перебирая руками траву, искала волшебные грибы.
Обезьянка, почувствовав на себе ермолкин опешивший взгляд, обернулась, скорчила рожу, обнажив желтые клыки, и средним волосатым пальцем показала Ермолке неприличный жест. Взгляд обезьянки был человечий…
Ермолка дрожащими руками отбросила бинокль прочь, и ее рука сама потянулась в рюкзачок, извлекая запотевшую бутыль водки. Не обращая внимания на коллег, она сделала несколько больших глотков. «Пора на пенсию», — подумала она, и ее взгляд замер на Райских кущах вдали.
А в это время, где-то в городе, к служебному входу в Храм Христа Спасителя бесшумно подкатил черный бронированный пульман-лимузин Мерседес SLC 600 S.
Двое крепких парней в черных костюмах с гарнитурой в ухе вылезли из машины и открыли тяжелую дверь храма. Спустя несколько минут, в проеме появился в полном облачении Его Святейшество Патриарх Кирилл. На голове его была тяжелая, украшенная золотом и бриллиантами тиара. Со вставленных по кругу иконок смотрел Спаситель. Его правая рука застыла в жесте, указующем Путь. Перста соединились, открывая Правило трех «Б» и показывая, каким Ключом открывается безымянный перст «Искушение».
Но Патриарх слишком устал сегодня. С утра к нему приходили двое монахов. Один из них очень смахивал на кота. Ходоки просили Высочайшего Благословения на установку предыдущему патриарху Алексию мемориального ансамбля с памятником. И они его получили.
Сев на заднее сиденье машины, Кирилл откинулся в кожаном диване. Телохранитель закрыл дверцу.
— Куда сейчас, Ваше Святейшество? — почтительно спросил личный водитель.
— В резиденцию. Трапезничать. Я устал. Завтра еще запланировано освящение нового ракетоносца…
И черный пульман мягко тронулся с места.
«Теперь у Ридигера будет мемориал…», — подумал Кирилл, одухотворенно глядя вдаль сквозь бронированные стекла лимузина.
Ему нравился этот Мерседес. Утопая в коже дивана, он Наслаждался Райским комфортом.

ГЛАВА 14. ГЛАВА, КОТОРОЙ НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ

Когда Книга была уже закончена, невыразимое чувство чего-то незавершенного, нечто продолжало меня томить и не хотело отпустить мой мятежный Дух на Свободу. Постепенно ко мне пришло понимание, что я сознательно избежал в Книге Жизни Очень Важной темы, причиняющий одной из моих человеческих форм сильнейшую Боль. Будто одна из эманаций Вселенной была чистой Болью, а моя интерпретация этой эманации, то есть то, чем она стала для меня в моей жизни, доставляла меня в те дни, заставляя переживать эту Боль вновь и вновь.
Но, очевидно, это мой Последний Долг перед теми, кого я Люблю. И это Дар Сущего тем, кто с открытым Сердцем и чистым Разумом подойдет к прочтению этой Главы.
Исполняя свой Долг перед Силой, Создавший Все, я буду кристально честен в каждом слове этой Главы. Иное — невозможно. Вечность взирает на меня. А Ей совершенно неважно, что кому-то события, произошедшие в этой Главе, покажутся порою нереальными или фантастическими.
Неважно это и для меня, а посему, я честно исполняю свой Последний Долг. И призываю в Свидетели Силу.
Я просто расскажу все, как было.


Бяша
Году в 1994 я познакомился с ней. Симпатичная светленькая девушка жила в моем доме на Лысой Горе, и мы быстро подружились. Ее звали Наташа. Подружки называли ее Бяша, и ей это прозвище нравилось. Не сказать, чтоб она была очень красива, но обладала какой-то магической притягательностью и душевной нежностью.
Постепенно наши отношения становились все ближе и ближе, и я чувствовал, что Бяша — особенная женщина в моей жизни. Я влюбился. Когда мы возвращались с прогулок и наши друзья расходились по своим домам, мы с Бяшей возвращались в наш дом, на Лысую Г ору. И долго прощались, стоя в лифте, когда я по пути высаживал ее на ее пятом этаже.
Наташа все чаще приходила ко мне в гости, и все больше времени мы проводили с ней вместе. А потом я почувствовал, что скучаю, когда она не приходит вечером, будто какая-то часть меня отсутствовала, лишая мое существо целостности. Когда же она появлялась на пороге, то превращала вечер в душевный праздник. Мы зажигали свечи, воскуривали благовония и включали негромко музыку. Бяше нравился Software и G.E.N.E., особенно композиция «Танец Дождя».
Однажды на моем столике у кровати случайно оказался томик Булгакова «Мастер и Маргарита». Наташа взяла его в руки, легла на диван и начала читать вслух. Невероятно, она читала о тех событиях, которые с нами происходили на самом деле!
Иногда мне казалось, что она надо мной подшучивает и изменяет текст на ходу. Тогда я ее останавливал, подсаживался рядом и сам перечитывал отдельные места в Романе. Но, если в начале книги мы просто улыбались, считая это лишь совпадениями, то чем дальше развивались события в книге, тем точнее канва сюжета ложилась на реальность моей жизни. Вплоть до самых незначительных мелочей, вплоть до обрывков фраз героев. А главное, жизнь Мастера и Маргариты в маленьком подвальчике была пропитана духом искренних и высоких чувств, духом Вечной Любви, тем самым духом и теми отношениями, которые были, как мне казалось, у нас с Бяшей.
Порою совпадения настолько шокировали, что мурашки пробегали по нашим с Наташей телам. Сходилось все, кроме одного обстоятельства — Портрет Маргариты. Бяша никак не попадала под образ голубоглазой брюнетки. Но этот факт на тот момент меня не сильно беспокоил. Ведь у Маргариты в Романе была домработница, и звали ее Наташа…
Пытаясь расставить все по своим местам, я допускал мысль, что возможно, Наташа — это и есть Маргарита, а Сила спрятала для окружающих обывателей Истинный смысл. Это было лишь одно единственное несоответствие.
Так наши вечерние чтения превратились в обязательный ритуал. И чем дальше детально изучался наш Роман, тем больше мы понимали, что он написан Самими Небесами, что написан он О НАС, до нашего рождения. Мои чувства к Наташе становились все глубже и глубже, все мистичней и таинственней.
Полный бесконечной благодарности Создателю за то, что поселил нас на Лысой Горе и мы нашли друг друга, я взялся за написание, пожалуй, Самой мистической картины моей жизни, портрета меня и Бяши. Я назвал его «Мурзик и Мурка». Себя я изобразил в виде черного Кота — ягуара в анфас. А Бяшу в три четверти рядом. Картина должна была быть гармоничной и напоминать знак Инь-Янь.
Когда я работал над этой картиной, то случайно поранил палец. Подошла Бяша, взяла в руки гусиное перо, стоящее для красоты, и окунув его в мою рану, сделала легкий мазок там, где должны были быть на портрете ее губки.
— Красиво, не правда ли? — спросила она, — пойдем, лучше почитаем…
Мы легли на диван. Она взяла в руки книжку и начала читать. В комнате негромко играло радио. И вдруг из колонок полилась композиция, каждым словом отпечатываясь в моем влюбленном сознании. Кажется, это был бит-квартет «Секрет»:
…Моя Любовь на пятом этаже.
Почти где луна,
Моя Любовь, конечно, спит уже,
Спокойного сна…

Мы слушали, и в этот момент меня накрыла волна всеобъемлющего Счастья. О моей Любви писались на Небе романы. О моей Любви сочинялись на Небе композиции и на Земле пелись песни…
Создатель омывал нас Своею Любовью, и мы, маленькие дети, сейчас лежали в маленькой комнатке на Лысой Горе, горели свечи и пахло ладаном и сандалом. А на стене висела неоконченная картина, где мы с Бяшей были вдвоем. Где я скалил кошачью пасть, а она загадочно улыбалась капельками застывающей крови…
«Неужели, вы, именующий себя Мастером, полагаете, что для того, чтоб быть счастливым, вам обязательно нужно вернуться в тот самый подвал? Нет, же! Там умерло потухшее Солнце в зеркалах… — воскликнул Воланд. — Нет!
Туда! Туда! Неужели вам никогда не хотелось писать гусиным пером и слушать музыку Шуберта? Уже зажжены свечи, к вам придут гости, они для вас будут петь и играть…» — читала в этот момент Бяша, и мы оба в это мгновение без слов понимали, что Он сдержал Свое Обещание. Мы были живы! Мы были вместе и бесконечно счастливы, для нас пели и играли Небеса! И Наташа осталась у меня.
Утром, я уходил на работу в Мослифт, а она меня ждала дома. Я приходил и целовал ее. Наверное, именно тогда я и начал покупать каждый вечер своей возлюбленной розы. Порой одну, а иногда огромный букет.
— Я хочу, чтобы красота этих роз осталась такою навсегда, — говорила Бяша, — а для этого нужно, пока цветы не начали вянуть, перевернуть и повесить их головками вниз, сушиться. Тогда я смогу радоваться этим цветам всегда…
И она развешивала их в ванной комнате на веревках для сушки белья, головками вниз. Там всегда пахло живыми розами, и мне это нравилось. Иногда, я лежал в ванной, вдыхая их аромат, и на воду сверху падали розовые лепестки.
На розы я тратил, пожалуй, все, что зарабатывал ремонтом подержанных запчастей для автомотостарины и львиную долю зарплаты в Мослифте. А по праздникам, я покупал Бяше флакончик французских духов. В итоге за год-два собралась изрядная коллекция флакончиков парфюма. Иногда мы ездили на моей черной «Туле» в лес, растягивали палатку и пили шампанское у костра…
Я был Счастлив, что могу сделать Счастливой Ее.
Постепенно картина «Мурзик и Мурка» приобретала законченный вид. Я решил написать Бяшу целиком своей кровью. Это был мой способ сказать «Спасибо» Небесам, моя Жертва Создателю, как Мастера, Жертва, ничтожная, по сравнению с тем Волшебством, которое было подарено мне. Порою, в минуты сильнейшего Счастья, нам казалось, что воздух в нашей комнатке весь переливается маленькими искорками. Я закрывал глаза, но танец этих искорок не исчезал. Они кружились, создавая порой, восхитительные узоры. А однажды, превратились в слова, в бегущую фразу, проплывающую перед моим взором:
Золотой Туман Вечности,
Звездный Дождь, восходящий
Своими истоками к…
Но окончание танцующих букв рассыпалось, превратившись вновь в мириады живых искорок.
Я знал: Создатель, который сотворил весь этот Мир и меня в нем, Любит меня. И это наполняло меня чувством полного покоя и невероятного Наслаждения, Великой Радостью Бытия…
Шло время. На дворе стоял 1995 год. С автомотостариной, где я подрабатывал, начались проблемы, но я не перестал тратить все доходы на розы, духи и подарки для возлюбленной. И когда уже стало холодать, ко мне подошла Мама:
— Сынок, уже холодно, не заметишь, как выпадет снег, а у тебя старая летняя курточка совсем обветшала, и кроме нее ничего нет. Как получишь зарплату, съезди, купи себе что-нибудь из зимней одежды.
— Хорошо, Мама.
Но я был слишком молод и влюблен.
…Получив очередную зарплату, я поехал покупать куртку. Но мысли о возлюбленной не покидали меня ни на миг. Я побродил по вещевому рынку и купил дубленку. Ей.
И тут, в это самое мгновение, небо разверзлось мокрым снегом. Я стоял на автобусной остановке, прижимая к груди букет роз. Алые лепестки трепетали на холодном ветру, леденящий, он задувал под мою летнюю ветровку, вольно гуляя по голой спине. Снег сыпал за шиворот, а ветер пронизывал насквозь, норовясь вырвать из заледеневших пальцев купленную дубленку и дрожащий букет. Летние ботиночки давно промокли и я не чувствовал от холода пальцев ног…
НО ВСЕ ЭТО БЫЛО НЕ ВАЖНО!
Меня согревало Светлое Чувство, наполнявшее неугасимым теплом душу и сердце. Я чувствовал, что этот поступок является Истинным проявлением Настоящей Любви. Я готов был в тот миг умереть от холода и голода, но не выпустил бы из заиндевевших пальцев подарок для Любимой, а своим последним дыханием я согрел бы застывающие на холоде лепестки…
— Это мне? Ты не купил ничего для себя, а купил мне? — встретила меня на пороге Бяша?
— Да, ведь я Люблю тебя…, — ответил я.
— Знаешь, Саш, я стараюсь все время прислушиваться к своим чувствам, но я не чувствую, что люблю тебя. Извини, Саш, — произнесла она, отведя взгляд.
— Ничего, Наташ, моей Любви хватит на нас обоих…
А поздно вечером внизу у нашего дома настойчиво засигналила машина.
— Саш, я схожу домой, нужно навестить родителей…, — попросила Бяша.
— Иди, конечно. А ты придешь сегодня?
Бяша быстро собралась, на лету мне сказав:
— Конечно, Саш. Я обещаю.
— Я буду тебя ждать.
И она упорхнула, щедро набрызгавшись на дорожку духами «Чарутти 1881», которые ей нравились больше всего.
Я подошел к окну. Внизу у подъезда стояла иномарка с зажженными габаритными огнями. Стройная фигурка Бяши отделилась от подъезда и, скользнув через тротуар, исчезла в машине рядом с водителем.
Непонятная Грусть наполнила мое сердце. Я включил негромко «Танец Дождя», сел в кресло и принялся ждать Любимую, ведь она обещала скоро вернуться. На столике лежал томик Булгакова, но я старался не задерживать на нем свой взгляд, ведь в Романе Маргарита, уйдя однажды от Мастера, так к нему и не вернулась, как обещала. Напрасно прождал он ее…
Бяша в ту ночь так и не пришла, ее окно утонуло в темноте. Стоял февраль 1996 года. Я привык к холодам, если втянуть шею в летнюю ветровку, то вполне сносно. А однажды к подъезду вечером вновь подкатила та самая иномарка. В дверь позвонили. На пороге стояла Бяша.
— Саш, я пришла забрать свои вещи, разреши, я пройду?
— Конечно, Наташ, я тебя так ждал в ту ночь… А ты уходишь? Почему?
— Саш, вот ты нашел свою Любовь. А ты не думал о том, что я тоже хочу найти свою Любовь?
— Я думал, Наташ, что мы нашли уже друг друга…. — пролепетал с надеждой я.
— Саш… НО ВЕДЬ Я ТЕБЯ ТАК НЕ ЛЮБЛЮ!
Бяша быстро закидала в сумку коллекцию духов, какие-то подаренные мною шмотки и, накинув дубленку, окинула комнату взглядом. Затем молча вышла, сжимая в руках какие-то монетки и несколько купюр. Я закрыл за ней дверь и вернулся в комнату. Я все понимаю, Наташ, тебе тоже хочется найти свою Любовь…
Мне сильно захотелось выпить. Я шагнул к шкатулке, куда обычно складывал зарплату. Она оказалась пуста…
— Зачем ты так, Наталь? Я никогда не прятал от тебя ничего, говоря тебе, что все это наше… Но, в такой момент… вот так… Пустота. Пустота в моем разбитом сердце начала наполняться сильнейшей болью от любовных страданий. Почему? Почему все не так, как должно было быть? За что?
В тот момент я почувствовал, что за связь с Дьяволом, меня так наказывает Создатель, то даря мгновения наисильнейшего наслаждения, то обдавая ледяной волной невыносимых страданий и боли… Ну, нет! Хватит! Я встречусь с Создателем, я обязательно выскажу Ему все, что думаю о Нем, и пусть после этого хоть Ад, хоть Небытие… Я спрошу у Него за страдания всего человечества. Зачем в Мире столько Ненависти и Боли? Зачем Он дал сначала мне ее, а потом забрал? Ему доставляет радость мучить меня? За что?
Внутри меня начинал загораться шар энергии. Тело дрожало. В это мгновение возникли две хихикающие фигурки. Очевидно, мама встретила двух подружек. Это были Барби и девушка, которую я никогда до этого не видел. Но мне было не до них. Я коротко бросил на них взгляд и девушки перестали смеяться. Развернувшись, я пошел в ванную, оставив их в комнате одних.
Пахнуло розами. Розы были везде, они свешивались вниз головами и медленно высыхали. В самой ванной, в холодной воде плавала еще дюжина цветов, ожидая своей участи. Вид умирающей Красоты пробирал меня до мозга костей; еще мгновение назад, наполненные жизнью бутоны, сейчас увядали на глазах, лепестки морщились и теряли свой цвет, становясь бурыми, словно запекшаяся кровь…
Эта картина показала мне во всех красках всю мою Любовь, скрюченную и уродливую, как эти засохшие вниз головами розы. И засушила их та же женщина, что превратила в прах мою к ней Любовь…
Я погасил свет в ванной и вышел в коридор, оставив все как есть, словно вышел из влажного морга, оставив в темноте безжизненные никчемные трупы.
Шар света внутри меня разгорался сильней. Дрожь перетекала в гудение тела. Гул нарастал. Я вошел в комнату, и услышал девичий возглас:
— Смотри, что с его глазами! В глазницах пылают костры!!! Пойдем отсюда!
В ответ раздался голос Барби:
— Это Дьявол! Это сам Дьявол!!!
Не глядя на них, я выдавил жестко:
— Вон!
И две девичьи фигурки влипли в стену, слипшись с узором обоев и растворившись в тени, сиганули на выход. Я так и остался стоять посреди комнаты, один, полный на Создателя праведного гнева за боль и страдания всего живого на этой Земле, полный желания задать свой главный вопрос, касавшийся причины Сотворения Мира: «ДЛЯ ЧЕГО?»
По комнате носились всполохи света, высвечивая позолоченные рамы картин, будто от света горящего костра. Я подошел к картине «Мурзик и Мурка». Бяшин лик на глаза становился черно-бурым, словно кровь, которой он был написан, начала запекаться, придавая образу девушки зловещий оттенок, Я отвернулся к черному окну. Огонь внутри пылал все сильнее, жар был невыносим. Я знал, это горит моя Душа…
— Я иду к Тебе, Создатель Сущего!
Тьма за окном завывала февральской стужей. Она ждала меня. Я разбежался и прыгнул в закрытое черное окно…
ПОСМЕРТНЫЙ ОПЫТ. АД

Ударом тела я разбил окно, но двойные стекла затормозили мой полет. Тело вылетело на улицу лишь наполовину, и, разрезанный, я животом рухнул на острые осколки стекла, торчащие из рам кинжалами вверх. На подоконнике росли кактусы, я чувствовал по телу их острые впившиеся иголки.
«Сейчас еще немного… главное перекинуть тело на ту сторону…». — прозвучала мысль в голове. И я, подтянувшись руками, обломал не пускавшие меня стекла, и рухнул вниз…
Холода я не чувствовал, горячая кровь сочилась из ран. Я лежал на заснеженном льду у Лысой Горы, и голова была повернута вниз.
Вьюга. В голове застыло чувство, словно Михаил Булгаков характеризовал моё состояние названием своих рассказов. Словно он писал свои рассказы для этого момента, их названиями отражая все стадии моего посмертного опыта, отражая их в Вечности.
ВЬЮГА.
«Почему я не разбился? Сейчас нужно потерпеть и я увижу Создателя, и все ему скажу… Сейчас я умру…»
Я чувствовал, как кровь сочилась из ран, пропитывает снег подо мной. Но пошевелиться не мог. Самое малейшее движение головой заставляло скрипеть в костях обломки стекол; от удара о землю они впились в кости позвоночника и шеи.
«Сейчас. Еще немного потерпеть».
Стало тяжело дышать, легкие наполнялись кровью…
Надо мною склонились прохожие, я чувствовал их жалость ко мне. Они о чем-то шептали, и кто-то негромко сказал:
— Он жив, давайте его внесем в дом, на льду он замерзнет.
Я почувствовал, как подошла моя Мама. Меня взяли на руки и понесли по ступенькам подъезда в дом.
— Осторожно, только осторожно…, — я услышал чей-то шепот надо мною.
Меня внесли в квартиру. Почему я не умираю?
Я чувствовал, как больно моей Матери видеть и держать на руках умирающего сына. Я попытался ее успокоить, нужно сказать ей, что я сейчас умру, и мучения кончатся…
Но я, как ни старался, не смог промолвить и слова.
— Куда его?
— Давайте в ванную… Подождите, я уберу розы, сейчас вода уйдет.
Мое тело положили в ванну. По белому дну заструилась кровь. Воздух наполнился густым ароматом роз.
Ну, вот и все…
В следующее мгновение я уже стоял голый посреди ванной комнаты, понимая, что отделился от бренного тела. Внутри меня и снаружи вдруг раздался строгий властный голос:
— ЗА ЧТО ТЫ УБИЛ ЭТОГО ПРЕКРАСНОГО ЧЕЛОВЕКА?
Я опешил и не понял сразу что ответить, я думал, что… речь будет идти обо мне, а не о ком-то в третьем лице. Я не понял вопроса и мысленно переспросил: «Кого?»
— Его! За Что Ты убил его? — вновь прозвучал властный голос, и мое внимание было направлено в сторону ванны. Я хотел взглянуть на тело, лежащее там, и мне оставалось лишь заглянуть за бортик. Но я испугался этого сделать, мне стало страшно.
Вопрос повторился:
— ЗА ЧТО ТЫ ЕГО УБИЛ?
Я думал, что ответить. Ведь, там, в ванне лежал Я!
Я захотел сказать, что «Там лежу Я! Это Я!», но тут же осознал всю нелепость ситуации. Ведь я стоял посреди ванной комнаты, а спрашивали меня за человека, лежащего в ванне в крови. Я так ничего и не успел ответить, я отчетливо ощутил на телесном уровне, как мою мошонку начали лизать языки адского пламени…
Это было страшное чувство, я ощущал не только невыносимый жар огня, но и запах моих зажаренных живьем яиц. Запах сгоревшего мяса и адскую боль всего моего существа. Меня потянуло прямо сквозь стену прочь из ванной комнаты, в темноту, и последнее, что я увидел, как удаляется ванна с окровавленным телом, утопающим в море благоухающих роз.
Темнота вокруг была непроглядной, но я почувствовал под босыми ногами камень, покрытый пылью. Я склонил голову вниз, но поднять ее уже не смог. Всем своим существом я чувствовал, что нахожусь у подножия Креста с Распятым. Окровавленное тело Распятого сочилось надо мною где-то в вышине горячими струйками Крови.
ПОЛОТЕНЦЕ С ПЕТУХОМ

Эта стадия моего опыта была настолько болезненна, словно в рассказе Булгакова «Полотенце с петухом», словно ноги попали в касторезку и висели на коже… Распятый висел надо мной.
Его Величие вжимало меня в пыль. Я уже не мог стоять, меня придавила на колени несгибаемая сила. Гнёт этого величия был настолько силен, что в сравнении с ним я чувствовал себя таким ничтожным, словно я — прах у Его ног. Меня вдавило в пыль и я понимал, что эта пыль — грешные души. Ничтожные перед Величием Распятого. И несть пылинкам числа, и сам я — одна из этих пылинок…
Вокруг была кромешная тьма, как вдруг на меня упала горячая капля, затем еще одна…
Я понял: это капала на меня Его Кровь. Мое существо от этого загорелось и, превратившись в горячую искру, направилось по капающей Крови вверх. Это было подобно тому, когда в костер капаешь расплавленный целлофан, и по каплям огонь поднимается. Так я поднимался, пока не добрался до раны, откуда сочилась Его Кровь, и вошел внутрь.

В следующее мгновение я сам оказался распятым на Кресте. И уже из моего правого запястья, где был вбит гвоздь, моя кровь капала вниз. Тело было еще горячее, но сердце уже не билось. Я не мог пошевелиться и чувствовал, что остываю. А потом разразилась гроза…
Следующее, что я помню, это как меня снимали с Креста и несли. Я чувствовал то же самое, что и когда меня вносили в ванную; бесконечную боль моих близких и Матери, склонившихся надо мною. Но я не мог им ничего сказать, и мое тело было мертво. А затем холод и тишина.

ТЬМА ЕГИПЕТСКАЯ.
«Тьма Египетская…», — вот единственное, что подумалось в ту минуту, которая начала растягиваться в Вечность…
СЫР В КАЙФЕ

Яркий свет ворвался в пещеру и осветил все вокруг. Через мгновение я очутился в светлой сфере, где не было стен, а внутренняя поверхность сферы напоминала поверхность горящих газов на Солнце. Будто Солнце вывернули наизнанку, и я находился внутри.
Напротив меня было окно, напоминавшее иллюминатор космического корабля из фантастического фильма. Под ним располагалось что-то, напоминающее диджейский пульт, а за ним стояли две фигуры. Я сразу узнал в их лицах моих земных родителей, но сразу заметил некоторые детали в их нарядах, которые не соответствовали и никак не вязались с обликом Мамы и папы. На их головах были сияющие обручи, а у отца на глазах были темные спортивные очки. Отец сиял от радости. В то мгновение я понял, для чего Он выбрал лицо моего отца. Чтобы я сразу догадался. Кто передо мною. Это был Сам Создатель, Отец Небесный, Бог — Отец.
— Сынок, не смотри мне в глаза! Вращай взглядом вокруг, води по сторонам, только не смотри! — сказал Он.
Я сразу перевел взгляд, а Отец снял солнцезащитные очки и стоял, улыбался. Переводя взгляд с одной детали общей картины происходящего на другую, я периферийным зрением видел, у Него не было глаз! Вместо них глазницы заполняли своеобразные туманные субстанции, похожие на наэлектризованные силовые поля. Едва я останавливал на них свой взгляд, как меня тут же начинало засасывать в них, и тогда, как я чувствовал, вырваться уже будет невозможно — меня просто разорвет на атомы, размажет пылинками по этим силовым полям. Возможно даже, в Его глазах вращались вселенные, но мириады звезд мне казались лишь наэлектризованной пылью.
Едва я об этом задумался, как мгновенно пришло понимание. Это была просто Энергия, но я не способен был воспринимать Энергию чистой, без интерпретации. И эта Энергия втягивала меня, едва я останавливал на ней свой бегаюшцй взгляд.
— Не смотри! Береги свои глазки! — повторил, улыбаясь, Отец.
Мама тоже улыбалась. С Ее глазами было то же самое. Я не смотрел на нее прямо.
От моих Небесных Родителей исходила такая забота обо мне, что я невольно начал что-то подозревать важное, чего я пока не до конца понимал. Что это я за ферзь такой, что обо мне и о моих глазках такая вдруг забота?
И вдруг я понял!
Я видел Бога Отца ЕГО СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ!
Вот почему у Него не было глаз! Его глаза были у меня! Вот откуда такая забота обо мне!
— Теперь-то ты все понял? — спросил, улыбаясь. Отец Небесный.
Осознание этого перевернуло все. Я забыл, о чем хотел высказать Богу и что Ему предъявить.
А Отец продолжал:
— Тебя интересовал вопрос, Зачем Я Создал этот Мир?… Я отвечу:
— ВСЕ ДЕЛО В КАЙФЕ!
Он сказал это, акцентируя мое внимание на каждом слове. Я был уверен в тот миг, что это — знаменитая фраза из какого-то знакомого до боли кинофильма, только не мог вспомнить какого. В это мгновение ко мне подошла Небесная Мать и произнесла, улыбаясь:
— Примерно такого…
И в ее руках я увидел маленькую, сантиметров в два, красную пилюлю продолговатой формы. Она взяла ее двумя пальцами и показала мне. На пилюле во всю длину засветилась надпись на русском языке. «Любовь». Коротко и понятно. Вдруг я почувствовал такой сладкий запах от этой пилюли, такой манящий и притягательный, что невольно протянул руку.
— Что, хочешь? — спросила Мать и засмеялась, но пилюлю не дала.
— Все дело в Кайфе, сынок! — повторил Отец, и обручи на лбах Родителей засветились, переливаясь разноцветными, хаотично бегающими огнями. Одновременно засветился огнями диджейский пульт у окна. Я перевел взгляд на него, а когда вернул к Отцу, грянула музыка. Я не верил ушам, это была быстрая композиция «Скутера»! Огни пульсировали в такт музыке, словно на лазерной дискотеке. Стены сферы тоже преобразились, они стали вибрировать, они ожили под музыку, которая становилась все громче. Какая чистота звука! Какая синхронность с цветом! Но самое интересное происходило в облике Бога-Отца: на Его лице снова были спортивные очки, появилась зловещая оскаленная улыбка. Он танцевал! И Мать танцевала с Ним! Я открыл от удивления и восторга рот, а Родители повернулись в танце к иллюминатору.
— Все дело в Кайфе! — крикнул Отец, и в его Руках неизвестно откуда появилось оружие, напоминающее автомат УЗИ, но я сразу понял, что это нечто крутое. Оконное стекло, или что там было, исчезло, осталась лишь дыра с солнечно-огненными краями.
Я невольно взглянул в дыру. Мы неслись на огромной скорости над морем!
Отец, продолжая свой безумный танец, внимательно смотрел на морской горизонт, проносящийся над нами. Бластер он держал наготове, словно охотник, высматривающий свою жертву. Но, Отцу было весело! Тут я понял: мы охотимся на корабли ВМФ и военные подводные лодки.
Музыка, казалось, проходила насквозь меня и рубила отовсюду. Драйв, который она предавала, передавался всем, и я впервые почувствовал, что Мы — Семья! А это Чувство Полета над морем… эта скорость, мощь… Я понял, что делал Отец в эго мгновение. Он Дарил мне Мечту…
Я чувствовал, что нет в Мире Кайфа большего, чем Кайф Полета. Свободного Полета. И понял, для чего Создана Музыка: чтобы передавать Драйв Пилоту. Понял, для чего Создатель попустил созданию на Земле такого количества и разнообразия военных вооружений. Создатель создавал мишени с реальными людьми — пилотами внутри, с реальными ракетами на борту, с настоящими боеголовками…
И Отец прививал любовь к Полету и Охоте на военных, мне, Его сыну. Он прививал мне чувство Ответственности за эту Планету, ведь какой сильный экстаз я не испытывал в ту минуту, я полностью осознавал, что нельзя допустить на моей Планете ядерного взрыва. Людям, создавшим ядерное оружие все равно, они уйдут с Планеты, превратятся в прах, а Жизнь останется. И моя Ответственность заключается в том, чтобы не просто очистить Землю от оружия, несущего гибель всему живому, но и сделать это чисто… и с удовольствием!
Я попытался разглядеть внимательнее морскую поверхность под нами, как тут же почувствовал влажный морской воздух, пропитанный солью.
Следующее, что я помню, как мой взгляд перенес меня на водную гладь. Шум волн вокруг, а под моими ногами твердая белая поверхность. Я находился на белом круге, метров 5 в диаметре. Волны не затекали на него. Я подумал, какова толщина этого белого диска, и тут же получил четкий ответ, прозвучавший изнутри: «Тоньше человеческого волоса».
Я обернулся. На диске, метрах в трех от меня, увидел фигуру, стоящую спиной ко мне.
— Смотри, — сказал незнакомец, не оборачиваясь ко мне.
Тут же в центре белого диска начали появляться черно-белые образы, будто кто-то проецировал изображение, подобно черно-белому кино в старом кинотеатре. Образы были до боли знакомые. Дорога, мотоциклы, голые девушки, раздвигающие прелестные ножки и томно приглашающие войти, природа, картины с прекрасными видами, старинные шикарные автомобили и много еще чего. И все это составляло мою Жизнь, и все мне было приятно наблюдать на экране. Это был словно черно-белый киноролик. Заканчивался он Словами Создателя:
— ВСЕ ДЕЛО В КАЙФЕ!
…И дальше, будто кто-то оборвал пленку. Но сделал это нарочито; вначале, словно на старой киноленте, появились крестики, полоски, надпись, будто нацарапанная на пленке «Конец части», и кадр замер на неровном отрезе пленки. Даже стала видна перфорация. Я понял, это моя жизнь.
Фильм мне понравился. Изображение исчезло. Мне было неинтересно смотреть ролик дальше, было бы тогда не интересно жить дальше. Я это отчетливо понял. Мой спутник, стоявший ко мне спиной, вдруг заговорил.
— Хочешь знать больше?
Не дожидаясь от меня ответа, он произнес:
— Смотри!
И повернулся ко мне. Мой взгляд сразу привлек предмет, который Незнакомец держал в руках перед собой. Это была круглая жестяная банка, наподобие тех, в которых продается черная икра. Я сразу понял по этому знаку, что в банке Нечто очень ценное. Краем зрения я заметил, что у Незнакомца тоже не было глаз. Он был молод, но я не стал его разглядывать, мое внимание было всецело сосредоточено на банке.
Незнакомец снял крышку, и на меня пахнуло таким притягательным неземным ароматом, что невольно подкосились ноги. Я чувствовал, что это пахнет Самый Сильный Кайф, который только есть во Вселенной! Ради Него, я готов был бы рождаться и страдать хоть миллион лет! Его аромат манил, но я стоял, словно зачарованный, не в силах пошевелиться. На ум откуда-то пришла лишь одна фраза, которая у меня ассоциировалась с силой этого неземного аромата. Она выкристализировалась в моем сознании: «СЫР В КАЙФЕ».
Незнакомец протянул банку ближе ко мне и слегка наклонил, чтобы я видел. Внутри был такой же туман, как и в глазницах Бога-Отца, только он не втягивал меня физически, а плескался в банке, наподобие жидкого азота. Это была чистая Энергия. Но внутри нее находилась маленькая точка, она напомнила мне родинку. И эта Точка плавала внутри Энергии. Именно Она создавала этот аромат, вдыхая который, я все начинал понимать.
Все стало кристально ясно! И то, что я осознал в ту минуту, было невероятно, но объясняло все, что происходило в нашей Вселенной. Эта Точка горела, она светилась, приятно обжигая меня и даря свой неземной аромат и невообразимое Знание. Я понимал: эта Точка — Высший Разум, жгучий, словно Специя. И она, как гриб дрожжей, питающийся сахаром. Эта Специя питается Энергией, а продукт Ее жизнедеятельности, как Организма — создание из Энергии форм, материи, времени. Она просто питается Энергией, создавая целые миры. И наш Мир — не исключение. Все, что Сотворено в нем, и я в том числе, судьбы и Космос, Пространство и Время, Любовь и Смерть — все является Ее Творением!
— Вот Кто Настоящий Создатель! — сказал Незнакомец. — Для Специи энергия — пища. Для Нее это Кайф. Мы помещаем Точку в Энергию, и Она начинает Создавать Новую Вселенную. И в вашей Вселенной Специя находится в твоих глазах. Ты являешься Ее Носителем… Созданных Ею миров много, а мы лишь наблюдаем и снимаем рекламные ролики…
Я сразу вспомнил показанное мне кино. И заподозрил в тоне голоса Незнакомца некоторый коммерческий интерес. Неужели на каком-то рынке, в каком-нибудь Мире можно купить Судьбу, Родиться, к примеру. Богом или другим Существом Вечного Наслаждения?
И тут я потихоньку начал догадываться, что в прошлой жизни уже купил у них Кайф родиться Антихристом, где целая Вселенная — моя! Я почувствовал, что доволен покупкой…
Незнакомец улыбнулся и сделал это весьма многозначительно. Улыбка выражала, что он доволен своим товаром, и что все самое интересное будет ждать меня в жизни впереди. Я почувствовал уверенность, что Незнакомец знает, что говорит. И я успокоился. Успокоился за свою Судьбу, чувствуя, что нет в этой Вселенной Кайфа большего, чем Родиться мной…
Осознание этих вещей было столь глубоким, что в сравнение с грандиозностью Кайфа, все остальное показалось незначительным.
Тебе пришла пора ознакомиться с некоторыми характеристиками этого Кайфа, назовем его «Проект», — произнес Незнакомец, — Ты не прочтешь эти параметры в облаках, не сможешь ни от кого их узнать, не хватит знаний додуматься самому, потому пришлось, так сказать, выдернуть тебя из штанов и организовать эту встречу. Если у тебя возникнут какие-либо вопросы, задавай, не стесняйся. Ведь тебе интересна вся «кухня» Творения? Или, может быть, отдельные моменты?
Конечно, мне было интересно все! И я задал вопрос:
— Расскажи мне о Специи. Что это? Она искусственна?
— Не что, скорее, а Кто. Это форма жизни, Сверхразумное живое Существо, Высший Разум. А искусственна ли она… хм… не знаю, как ответить. Дело в том, что это мы искусственны, мы ею придуманы, а потому судить о ее искусственности мы не можем. Это будет необъективно. Специя — вид Высшего Разума, и нам все процессы до конца понять не дано, да ты и не пытайся. Мы ее просто используем. Едва мы помещаем Специю в Энергию, как она сразу начинает «разумно пожирать» последнюю, придумывая ей формы, интерпретируя Энергию таким образом, чтобы она дарила Наслаждение этому Телу. Причем, Специя создает из Энергии и Время, которое тратит на обучение своего Тела. И после обучения создает остановку Времени, ибо стремится Наслаждаться Вечно. Сотворение Мира и его форм обусловлено Описанием Намерения. В данном случае это «Вечный Кайф». А так как Специи все равно, какой Мир Создавать, лишь бы ее Тело Наслаждалось, то у нее нет мотивации, чтоб отойти от Описания Мира, от задачи, которую перед ней поставили, ни на слово, ни на атом…
— Описание?
— Да, все, что должно произойти во Вселенной и Цель проекта, — все описано изначально словами. Так что исключительно верно выражение, что «Вначале было Слово».
Я сразу вспомнил Книгу Бытия, строки о Сотворении, далее припоминалось что-то вроде «И Бог есть Слово и Бог есть Любовь»…
Незнакомец, словно в очередной раз прочел мои мысли, хотя, возможно, наоборот, это были его мысли и читал их я, не знаю. Но он произнес:
— В точку! Бог есть Любовь! Любовь к Вечному Кайфу, к Наслаждению. А раз Бог есть «Слово, значит Слово — есть Любовь, стремление наслаждаться Вечно.
— Значит, Слово, которым Специя руководствуется в Создании Мира, оговаривает конечную Цель Творения — Вечный Кайф?
— Поправлю. Не Вечный Кайф, а Любовь к Вечному Кайфу! Важен сам процесс. Само понятие «Вечный Кайф» — понятие субъективное и может существовать лишь в восприятии, в оценке объекта. Тела Вечного Наслаждения, Торчка. Ведь оценить Суперкайф может лишь Суперторчок. И потому они одинаково нужны друг другу.
Я сразу вспомнил ту показанную мне пилюлю со светящейся надписью «Любовь», а Незнакомец подхватил:
Название этого Проекта — «Любовь», хотя можно подобрать и другие названия. Только получится гораздо длиннее. К примеру: «Главный Герой, Антихрист, рождается однажды на самой прекрасной Планете во Вселенной. Но, родившись, он видит, что жители этой Планеты превратили ее в скотный двор, не прекращая войны за участки — государства, на которые поделили всю Планету. Создателя самого популярного оружия на Планете, человека-автомата сделали Героем Участка и при жизни, в центре участка, поставили ему памятник. Ведь из придуманного им оружия убивается больше всех людей по всей Планете. Антихрист увидел, как убивается на Планете Природа, как нависла над Планетой ядерная угроза.
Антихрист узнает, что на Земле у него был его Брат. Но люди распяли Его, и пили Его кровь, да и пьют, по сей день. И он решает спасти своего Брата, предупредив по первой возможности о грозящей Ему опасности от рук людей. Антихрист пытается Его спасти, но вдруг узнает, что это он сам и был… Что люди тогда распяли его самого в его прошлом воплощении. Тогда Антихрист пытается разыскать свою возлюбленную, с которой их разлучила в прошлой жизни смерть от рук людей, Марию Магдалену. Антихрист понимает, что в этом мире у нее другое имя и новое тело. Он знает, что сможет узнать лишь ее душу. И знает лишь, что ее новое воплощение носит в Вечности Имя — Маргарита. Он также узнает, что когда люди распяли его, после этого забили камнями до смерти и его возлюбленную, Магдалену… И он пытается найти свою Любовь, ибо если это ему удастся, и их Любовь победит Смерть, то Антихрист и Маргарита обретут Вечную Любовь. Пока идут поиски, звериный пир людей превращает жизнь на Планете в сущий ад. Антихрист производит расчеты и узнает, что Время должно остановиться, что времени осталось совсем мало…
И он спасает Планету и строит Рай. Рай, где Жизнь ценится превыше всего. Планету без страданий, Планету Вечного Кайфа…»
Вот, примерно, такое название Проекта.
— Согласен. «Любовь» звучит покороче.
— Вот сейчас мы и подходим непосредственно к характеристикам этой «игры». Почему я говорю «игры», потому что так тебе будет проще понять некоторые моменты. Представь себе диск с компьютерной игрой. Держа его в руках, ты не получишь никакого удовольствия. Чтобы начать его получать, необходимо что сделать?
— Ну, загрузить игру в компьютер…
— Верно. Ты вставляешь диск и начинается загрузка. На диске уже записаны правила игры, законы движения, декорации, действующие лица, массовка… Заметь, на диске записано не твое удовольствие, а лишь декорации, начальные условия, коих ты не можешь изменить. Создать эти декорации не представляют особой сложности, од одного важного момента — появления Главного Героя, то бишь тебя. Самый сложный этап перед началом игры, это обучиться управлению Главным Героем, научиться распознавать «свой — чужой», узнать правила игры, законы… А для этого сначала нужно вырастить Главного Героя, обучить, воспитать. С самого рождения привить нужные качества. Скажем, по времени, принятом в «игре», этот процесс загрузки длиться около сорока пяти лет. На создание декораций ушло меньше времени.
Я, услышав эту цифру, задумался: «Это мне сейчас только двадцать два года, а я уже горя в жизни хапнул… Выходит, Самый трудный момент — это вся моя жизнь…»
Но вслух сказал:
— Подожди до моего рождения. Вселенная насчитывала уже около пятнадцати миллиардов лет, а ты говоришь, что это быстрее было создано, чем моя жизнь… Как это получается?
— Когда нет Главного Героя, можно записать диск на огромной скорости, это как отпечатать игру на диск. Раз, и готово. То, на что уходят миллиарды лет, можно записать за один день…
— А… понимаю, откуда взялось выражение, что один день у Создателя, как тысяча лет. Вот откуда все эти дни Творения…
— Верно. Самое тяжелое, это научить Главного Игрока получать Кайф от игры. Нет никакого способа сделать это, кроме как шаг за шагом… Не сможет он Любить Рай, если сам не построил его из ада. Не сможет Любить Планету, если на ней не родился. Не сможет Любить Свободу, если не сидел в кандалах. Не сможет ценить преданность, если его не предавали. Не сможет восхищаться Разумом, если не сидел среди психов в психушке… А Любить он должен научиться. Ибо Любовь у него должна быть НАСТОЯЩЕЙ! Вот потому столько времени и нужно на Главного Героя, столько усилий. И другого способа нет, эта игра — РЕАЛЬНА.
— Как реальны в этой «игре» и боль, и кровь, и страдания души, и Любовь, и Смерть… И важно не просто перетерпеть, а безупречно пройти Загрузку.
— Я понял. Я готов. Хотя, как я понимаю, выбора у меня нет. Тюрьма, кандалы, психушка, предательство… Что еще?
Незнакомец улыбнулся.
— В твоем голосе сквозит безысходность и печаль. Зато ты еще не знаешь, что получаешь…
Он многозначительно подмигнул. В твоем распоряжении целая Вселенная и Вечность… Во-первых, строительство Рая — это, так скажем, первый уровень «игры». Постепенно тебе будут даваться бонусы — открываться новые возможности, которые обязывают тебя иметь положение. Пока это должно остаться для тебя сюрпризом. Ведь гораздо интересней охотиться, когда не знаешь, из-за какого куста на тебя выскочит кролик. Скажу лишь, что твои возможности будут ограничены лишь твоим сознанием. А оно будет расширяться бесконечно. Намекну лишь на второй уровень «игры». Когда Рай на Планете будет почти построен, ты захочешь его украсить просиявшими в истории цветами Любви… Тогда ты сможешь пользоваться Колесом Времени в своих целях. Скажем, к примеру, из прошлого века ты хотел бы взять?
Мне почему-то вспомнились старые кинофильмы с Мерлин Монро, Сильвия Кристель в «Эммануэль», Одри Хедберн…
— Сильвию Кристель, пожалуй…
— Нет ничего проще. Умрет в 2013 году в нищете и забвении. Значит так, ты появляешься в момент ее смерти и показываешь ей ролик ее прожитой жизни. Затем спрашиваешь, она довольна прожитой жизнью? И просто забираешь ее в Рай…
— Зачем она мне будет нужна там старая? — спросил я.
— Почему старая? Ты прокручиваешь ускоренно ее время вспять до того момента, когда она была в самом расцвете, и создаешь для нее временную петлю. Все воспоминания, опыт ее жизни останется при ней, а тело вернется в юность, в тот момент ее жизни, в какой ты сам захочешь. Хоть во времена ее девственности. Затем ты забираешь ее в юном теле на Землю в будущий Рай. А там уже не Время, там царит Вечность. И твоя девственница Эммануэль более никогда не состарится и не умрет. Она просто займет свое место в Раю.
— Ты так просто об этом говоришь, а технически осуществить это как? Петля времени…
— Не переживай об этом. Все увидишь сам и всему научишься…
Ого ты еще там хотел? Мерлин Монро? Одри Хедберн? Да кого угодно! Ты сделаешь их счастливыми в Раю. Молоды, красивы, игривы… вам будет весело путешествовать вместе по Раю…
Это будет выглядеть, будто мертвые воскресают. Так вот для чего нужны эти ролики с событиями прожитых жизней?
— Да, — подтвердил Незнакомец, — такие ролики есть у каждого человека. А твой ролик, который ты видел, только нам, в рекламных целей для продвижения «Любви» на рынке. А ролики жизней людей нужны будут тебе, чтобы, показывая человеку эпизоды прожитой им жизни, в момент его смерти сделать предложение занять местечко в Раю. Почему предложение? Потому что Рай это всегда свобода Выбора по определению. А решать, кого пригласить, будешь ты.
Незнакомец наклонился чуть вперед и произнес:
— Обычно, чертишь линию и приглашаешь человека ее переступить, и пока, знаешь, никто не отказывался, хотя, чтобы такого не случилось, научись показывать нужные места в ролике жизни человека. Ну, и побольше излучай Любви. Эти ролики есть у всех, мало ли кого ты захочешь пригласить в Рай. Конечно, это будут не создатели оружия, не политики, не бизнесмены, ни военная солдатня…
Я рекомендовал бы тебе пригласить в Рай людей творческих: поэтов, музыкантов, художников, ученых… может кого-нибудь из зодчих. Ты же будешь строить себе в Раю Дом? Представь только, потолки в твоей спальне распишет Микеланджело. Сделав лучше, чем он сделал это в Сикстинской капелле. Гостиную оформит Леонардо да Винчи. А гостиная должна быть не просто большой, ведь ты постоянно будешь принимать в ней тех, кого желаешь видеть у себя в гостях. Представь только ваши бесконечные беседы с Альбертом Эйнштейном о Вселенной и Времени, возлежа на подушках в гостиной, курите кальян и созерцаете потолки, расписанные Сальвадором Дали…
А если с вами будет участвовать в беседе Циолковский… Вот это будет полет человеческой мысли! А когда тебе будут играть музыканты Паганини, Моцарт… Страдивари будет делать для них лучшие свои скрипки, каких еще не делал за свою жизнь. А с Рафаэлем вы на пару напишите свою лучшую картину… А еще, в твоем Доме должны быть спальни для гостей и влюбленных в тебя женщин, а главное… Зал, где ты будешь давать для своих любимых гостей и всех желающих людей Великий Бал. И Королевой Бала всегда будет только одна Женщина…
— Маргарита?
И он широко улыбнулся. Я по улыбке понял — это Она…
— Я думаю, ты сам разберешься, кого пригласить в Рай, тех, от кого Рай станет еще прекраснее. Это твой Сад, и тебе решать, будут ли это сорняки или заботливо отобранная тобою культура. Ты — Садовник, решай сам, Вселенная с Колесом Времени принадлежит тебе, и ты научишься ими пользоваться. Но и это только начало. Кроме того, ты сможешь посещать в качестве Гостя другие подобные Вселенные. Побываешь у меня в гостях, увидишь, какой Рай построил я. А когда в одной из Вселенных у Главного Героя пройдет половина его Загрузки, ты должен будешь сделать для него то, что я сейчас делаю для тебя. Расскажешь ему о его возможностях. Но ты пока об этом не думай, ты сам не прошел всей Загрузки, а это, считай, что еще не Родился.
Затем, у тебя впереди Строительство Рая… Сейчас ты поймешь, почему так важно для тебя это сделать. В этой Вселенной ты являешься носителем Специи, Высшего Разума. И на следующем этапе Проекта твоей задачей станет объединение всех представителей разумных рас во Вселенной, всех развитых цивилизаций под единое крыло. Под крыло Высшего Разума, под твое крыло.
Вселенная заждалась своего Отца, заждалась, пока Высший Разум вырастит себе Тело.
Но чтобы осуществить объединение Вселенной, нужно приобрести уважение представителей инопланетных рас. И сделать это ты сможешь, лишь наведя порядок на своей собственной Планете. Планете, где ты родился, превратив гибнущую помойку в Рай. Хочу предупредить тебя об опасности той неминуемой черты, когда начнут заканчиваться на планете ресурсы.
Неминуемы войны за их последние остатки в недрах. Все дело в том, что заканчиваются они обычно на планетах неравномерно. И там, где ресурсы уже закончились, начнут готовиться к вторжению на те участки — государства, где еще остались запасы углеводов. И это неминуемо, как неминуемо то, что ресурсы закончатся рано или поздно, насколько планета ни была изначально ими богата.
Сначала одни начнут искать предлоги, чтоб вторгнуться на участок с ресурсами. Это первая стадия. Вторая стадия ознаменуется тем, что эти предлоги начнут создавать искусственно. Взорвут на своем участке что-нибудь, и обвинят в этом людей с того участка, на который им суждено вторгнуться. И они вторгнутся, имея благовидный для остального мира предлог, возьмут природные ресурсы под свой контроль. Третья стадия, это когда перестанут придумывать даже предлоги, чтобы начать войну. К тому времени запасов углеводородов в недрах планеты не останется. Начнется глобальная война, битва за бензин.
Когда танки и самолеты станет нечем заправлять, решающую точку в войне поставят баллистические ракеты, которые в заправке топливом не нуждаются, ибо были давно заправлены. Ядерный удар поставит жирную точку в пределе энергоресурсов на планете. Потому, приближаясь к этой черте, правительства начнут наращивать военную мощь своих участков, строя свою экономическую политику таким образом, чтобы было выгодно идти в армию; жилищные и другие льготы, обещанные правительствами, начнут раздувать военный пузырь, который словно больной гнойный нарыв на теле беззащитной планеты. Чтобы прокормить эти армии, понадобятся налогоплательщики. Потому правительства начнут поощрять рождение сначала двух, затем трех детей в семье.
Провозглашая подобные программы по удваиванию, утраиванию населения на планете, правительства или не задумываются, или умалчивают тот факт, что эти дети уже при своей жизни застанут энергетический и пищевой голод на планете. Правительствам все равно до этого, не они же будут этими детьми. Они, как раз, голода не застанут, ибо находятся на вершине пищевой и энергетической цепочке общества.
Появление на планете лишних ртов ускорит процесс иссякания природных ресурсов ровно столько раз, во сколько увеличится население. Возникает замкнутая система, порочный круг: чем меньше ресурсов остается, тем больше военных ртов нужно, чтобы их защитить от посягательств соседей, а чем больше ртов появляется, тем меньше природных ресурсов остается и тем быстрее они иссякают. И длиться бесконечно такое положение вещей не может, ибо возможности планеты ограничены. Война неизбежна. А все разговоры о мире — лишь дешевый пустопорожний треп, пока всем этого хватает и все сыты. Приближение этой неминуемой черты ты узнаешь по одному определённому знаку.
— Какому же? — спросил я.
— Появятся четыре всадника апокалипсиса.
— Как же я их узнаю?
— Очень просто. В городе, отмеченном как «блудница вавилонская», среди собрания учёных мужей появятся четверо. Узнать их будет легко. Учёные мужи, одетые неброско все как один в чёрные и серые костюмы. А эти четверо, во-первых, должны иметь головные уборы. Во-вторых, одежда их должна будет отличаться. В третьих, держаться они будут вместе.
Только гораздо позже я их увидел, сидящих рядком на заседании какого-то федерального собрания. Лидеры конфессий. Все четверо в головных уборах. Чему был несказанно удивлён.«А вот и всадники апокалипсиса. Я один их вижу? Времени не осталось. Конец близок значит», — подумалось в ту минуту. Но, я отвлёкся. Вернёмся к незнакомцу.
— Ты спрашивал, зачем тебе в жизни тюрьма? О, это уникальное место, модель общества. Ты своими глазами должен увидеть мир, где ограничены ресурсы. Где, пока все сыты, все братья. Но когда запасы подходят к концу, как меняются отношения между людьми. Ты увидишь, как за последнюю пайку хлеба люди пробивают друг другу головы. Это делают люди, которые ни в чем себе на воле не отказывали и питались в лучших ресторанах. Они считали себя верующими, полными добродетелей, людьми. Когда были сыты и всего хватало. Но, когда их ресурсы стали подходить к концу, они озверели. От их добродетелей, от их человеческого не осталось и следа. За последнюю пайку хлеба и за последний глоток чистой воды, они начали убивать себе подобных.
Таково человеческое общество, а потому ни в коем случае нельзя допустить, чтобы ресурсы на планете выкачали до капли. И если сам человек сможет еще питаться колбасой из переработанной туалетной бумаги, и белком, полученным из насекомых, научится перерабатывать древесину, потребляя в пищу целлюлозу. То военной машине нужно топливо, и за последний баррель нефти, она будет драться до последнего. Гнойный пузырь оружия на планете лопнет и землю будет уже не спасти.
И остановить этот процесс должен ты. Ты должен спасти свою любимую планету, на которой Родился. Возможно, уважение ее жителей ты и не приобретешь, если спасешь Землю, но уважение представителей других цивилизаций в твоей Вселенной приобретешь точно. А это путь к объединению всех разумных рас под твое единое крыло. Объединив технологии, вы откроете дорогу к безграничным возможностям всеобщего процветания. Станет доступна планетная инженерия…
Но что сможешь сделать ты во Вселенной, если свою собственную Планету не смог уберечь от разрушения? Как посмотришь в глаза своим Детям Космоса? Да, и детям на Земле…
Я мысленно вернулся на свою грешную Землю. Предстояло разгрести авгиевы конюшни, очистить мою любимую Планету от оружия. Столько работы предстоит… Но я чувствовал свой Вызов, осознавая, что дело Строительства Рая на Земле — Свято. И пусть я Один. Один ведь в поле не воин, и если дело его Свято…
На меня нахлынула волна одиночества, но грусти не было.
— Не волнуйся по поводу этого, — прервал мои размышления Незнакомец. — Друзья появятся. Скучно не будет, только сообщи о Намерении построить Рай человечеству и сам удивишься. Впереди у тебя Вечность, подумай об этом. Я присмотрел тебе лишь каплю возможностей в океане Наслаждений. Специя создала не просто Вселенную и жизнь в ней. Этот Проект — Совершенство. Ведь над ним трудится Высший Разум. Вечности мало, чтобы оценить всю его глубину, чтоб Насладиться всем.
Мы — Его Дети в Океане Его Наслаждений. Мы — Сыры, плавающие в Кайфе.
В это мгновение на горизонте над морем появилось несколько летающих тарелок. Я слышал музыку, под которую они летят. Это был «Скутер». Их было штук пять или шесть. Все серебристо-белые, классические…
— Ну, мне пора. Наслаждайся! — сказал Незнакомец. Сделав паузу, он улыбнулся и спросил:
— А хочешь с нами?
Я взглянул в Небо. Тарелки делали большой круг над морем вдали. Я почувствовал, что это космические цыгане, которые мутят свой Кайф, и у которых свои Высшие Интересы, непонятные земным ученым, но такие простые для понимания обычным земным торчкам.
Всю Святость Создателя, как ветром сдуло. Я стоял и смотрел в небо. А может, правда, рвануть с ними? Я вспомнил свой Дом на Лысой Горе, родителей, которых Любил, и мое воспоминание тут же перенесло меня в окровавленную ванну. Оно вернуло меня в мое изрезанное, уже негодное для дальнейшей жизни, тело. В сознании лишь отпечаталось одно слово, отправленное со мной в обратный путь: НАСЛАЖДАЙСЯ!
Моя голова была повернута к сливному отверстию ванны, которое все было залито кровью. Положение тела было таким же, как и когда я его покинул в момент Смерти. Глаза были открыты. Вдруг, движение крови у горловины остановилось, на мгновение замерло и быстро повернулось вспять! Кровь текла из сливного отверстия обратно!
Я лежал и смотрел, как она затекает в мои раны на разрезанном животе. Когда на дне ванной кровь закончилась, раны быстро затянулись, не оставив на теле и следа. Только одна рана осталась. Рана на правом запястье от гвоздя с Распятием. Я ждал, что затянется и она, но тщетно. Я пошевелился и встал в ванне на ноги, перешагнул через бортик и вышел в коридор. Было как-то не по себе. Вдруг я почувствовал, что я собирался встретиться с Создателем и хотел умереть. Очевидно, мозг имел программу бросить тело из окна, хотя душа была спокойна и счастлива от увиденного и пережитого. Не знаю, какая неведомая сила заставила меня посмотреть в темное окно, а затем разбежаться и прыгнуть вновь. В голове прозвучала мысль:
Создатель, я иду к Тебе!
Все повторилось. Я разбежался и прыгнул.
АРХАНГЕЛ МИХАИЛ

Ударом я в полете разбил первое стекло, но что произошло дальше, я видел, как в замедленной съемке.
Мое тело будто застыло в воздухе. Застыли летящие вдребезги осколки первого стекла, вытянутая вперед рука уже едва касалась второго стекла, как вдруг все застыло, замерло…
А потом я ощутил, что кто-то жестко схватил меня за ноги. И Время было запущено вновь. Я камнем рухнул на кактусовые иглы, так и не разбив второго стекла. И меня кто-то потащил назад, увлекая прилипшую к моим рукам всю кактусовую плантацию. Я обернулся, и был очень удивлен. Я увидел отца. Откуда он взялся? Когда я прыгал в первый раз, его не было дома, да и не могло быть. Он жил отдельно, в другой части города. Очевидно, Время было запущено назад и события изменены.
Для Создателя, создавшего Время, это пустяки. Главное, мне нужно было получить бесценный опыт, и я его получил. Я получил все ответы на Все вопросы и вернулся живым! Теперь я понимаю, что сделал для меня Создатель. Временная петля. Я взглянул на отца, и он обмяк, превратившись в старика, которого я знал.
— Не смотри в глаза!
Я отвернулся. Едва я это сделал, голос его стал твердым, а руки сильными. Он поднял меня, как ребенка, и перенес на диван. Нет, это не отец-старик.
— Ты кто? — спросил я его.
— Михаил, — ответил он.
Моего отца звали Михаил, и мой вопрос, хоть и звучал нелепо, дал мне понять, что не лишен смысла.
— Я понял, что передо мною Михаил Архангел.
— Закрой глаза и полежи — сказал он более спокойным тоном.
Я не стал противиться и закрыл глаза. Михаил сел в кресло, отделяющее меня от окна.
— Меня послали тебя вернуть. Обычно, самоубийц никогда не останавливают и не возвращают. Это эгоисты, которые в этот момент думают лишь о себе. А ты переживал за все человечество. Думаю, меня поэтому и послали. Ты думал не о себе. Не за себя просил.
Когда Михаил это произнес, я понял, что даже он не в курсе всего. Даже архангелы ничего не знали о временной петле. Что ж говорить о простых смертных. И вопрос, который меня мучил, знают ли еще кто-нибудь о временной петле, отпал сам собой.
Тогда я спросил:
— А как же Бяша, моя Маргарита? Она вернется?
— Это не Маргарита, — сухо ответил Михаил.
— А кто?
— Как кто? Наташа!
Он сказал это, как будто я не знал ее имени, но опять в его ответе прозвучали нотки того, что вопрос не был лишен смысла.
— Наташа? Домработница? — удивленно спросил я.
— Ну, ты даешь… Домработница забралась в вашу с Маргаритой постель, а потом сбежала, прихватив, что смогла унести и что попалось под руку.
— А Маргарита? Я найду ее?
Но Архангел ничего не ответил.
И я вспомнил, что не хочу знать ничего из будущего, ибо тогда не интересно будет жить дальше. А жить, ой, как теперь хотелось!
Наступила ночь, а Михаил так и сидел в кресле, охраняя мой покой.
И тьма поглотила Архангела в кресле.

Я провалился в беспокойный сон. Лишь однажды проснулся ночью, будто комнату освещал свет фар.
Я повернулся к окну посмотреть, но свет исчез. На свои плечи Михаил накинул плед. Возможно, это светились его крылья. Сильная усталость накрыла меня и я засыпал. В душе было светло и спокойно, ибо я знал ответы на все вопросы, и чувствовал, что Небесное воинство на моей стороне.
Я проснулся от того, что в комнату вошли. Это были моя Мама и брат Владимир. Брат заботливо перетягивал мне ноги простынею. Он искренне переживал за меня.
— Что произошло? — спросила Мама, и я ответил:
— НЛО…
— И как он выглядел?
Ну, что мне было им ответить? Я не мог собраться с мыслями, а чтоб все рассказать, пришлось бы писать целую книгу. Да и поверили бы они?…
Мой взгляд упал на зеркало с обрамлением в виде Солнечной короны. Зеркало было разбитым.

— Там умерло потухшее Солнце в зеркалах, — подумал я и коротко ответил им:
— Выглядел, как зеркало.
— Ну-ну, как зеркало…, — скептически произнесли родные.
Мой брат не отходил от меня ни на шаг. А вскоре в дверях появились две фигуры в белом одеянии. Это приехали санитары отвести меня в психиатрическую лечебницу.
Все происходило в точности, как было описано в Романе Булгакова. Маргарита не пришла к Мастеру, как обещала. И Мастер попал в психиатрическую больницу. Меня наполнило чувство безысходности. Я знал, что это трехмерное кино, и сюжет уже Написан. Ничего изменить по ходу пьесы не получится, да, и не нужно ничего менять. Все равно, лучше, чем придумал Великий Разум, ни у кого создать не получится. И я, собравшись, вышел с санитарами к их уазику «буханке».
«Возможно, меня ждет в психушке нечто забавное». — подумал я, садясь в авто.
И я не ошибся.
— Как зовут-то тебя? — спросил санитар с красным рыбьим лицом, как у морского окуня. От него сильно разило винным перегаром.
— Иисус из Назареи, — ответил я ему и сам опешил.
Я не хотел и не сказал бы подобное, но вырвалось как-то само собой.
«Ну, и дела… что за фигня?» — подумал я и удивился.
— Кто-кто? — спросил рыбий.
Я махнул рукой. Кому тут что-то объяснять?
Меня привезли в Москву, в клинику «8-го Марта» и вырубили уколом.
Когда я пришел в себя, был сильно удивлен, но виду не подал. В мое тело, пока я, видно, отсутствовал в нем, постигая посмертный опыт и путешествуя над морем, пока общался и решал глобальные вопросы, в мое тело подселилось чье-то восприятие! Но самое прикольное, это кем была эта личность! Это был Распятый! Брат Иисус…
Беспокойства особого он мне не доставлял, и мы с ним быстро нашли общий язык. Он все время молчал, лишь проявляя беспокойство по поводу того, что где же обещанный Рай? Что Он засиделся в моем теле и ему пора, что в Раю Его уже ищут… Это меня достало.
— Ты глаза-то разуй! Какой Рай, тысяча чертей! Оглянись! Ты в чужом теле, в психушке, кругом далеко не ангелы… психи с полным отвалом башки! Да, и сам говоришь сейчас с тем, в чье тело влез! Если пообещаешь, что не скажешь больше ни слова внутри моей головы, забудешь о том, что сейчас должен быть не здесь, а поедать в Эдеме сладкие бакуроты, макая их в липкий медок, или размазывать черную икру по юным телам райских дев… Если ты забудешь обо всем этом, то я вытащу нас отсюда.
Таковы были наши внутренние разговоры с Иисусом, которые оставались втайне для всего мира. Никому ведь не скажешь, что в твое тело подселилось чужое восприятие! Да, еще не кого-нибудь, а Иисуса Христа!
Ну, лишился парень своего тела, ну, нету тела у чувака, ничего не поделаешь, пусть живет, только тихонько, без всякого там бреда о грехе, особенно в минуты Наслаждения…
И он молчал, хотя, признаться, мне иногда нравилось бессонными ночами в психушке беседовать с ним о Свете и Тьме. Шрам, оставленный мне Создателем на память от гвоздя с Распятия, делал нас с Иисусом братьями по крови. И я смирился со своей участью, как смирился и Христос. Мы встречались ночами, и однажды, я осознал, что наши тайные встречи в психушке в точности повторяют канву сюжета, описанного в «Мастере и Маргарите».
В Романе у поэта Ивана Бездомного тоже был тайный Гость, Мастер. И они так же встречались бессонными ночами и беседовали. У меня же получалось, что у меня вдруг в теле появился свой тайный гость. И он тоже оказался бездомным, если считать, что тело человека — дом для его души. то Иисус — бездомный.
Ему некуда было идти, его тело растерзали люди, будущие первые христиане.
Я попытался вытащить нас из психушки, и мне это удалось. Через месяц пребывания в доме скорби, я был дома, на Лысой Горе.
Бяшу было долго не видно и не слышно. Ее подруги рассказали мне, что она продала подаренную мною дубленку, а деньги проторчала. Парень на иномарке ее бросил, и она уже «ищет свою Любовь» с тем, кто попроще. А спустя год я встретил ее, сидящую на бордюрном камне у пивного магазина.
Под глазами были синяки, да и сами глаза утратили свою притягательность. Очевидно, в поисках своей Любви она опускалась все ниже и ниже. Неподалеку от Бяши стоял парень бомжеватого вида.
Я проходил мимо, в мере от нее. Она подняла уставшие глаза и произнесла: «Привет».
«Привет,» — ответил я и пошел своей дорогой прочь.
Получилось, как у Есенина:
«Наклонив к другому ниже плечи,
И немного, наклонившись вниз,
Ты тихонько скажешь: — Добрый вечер.
Я отвечу: — Добрый вечер, мисс.
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь.
Кто Любил — уж, тот Любить не сможет,
Кто сгорел — того не подожжешь».

Больше Бяшу я не видел. Она уехала в другой подмосковный город, покинув навсегда Лысую Гору. Искала свою Любовь там и, однажды, поднялась домой, закрылась в ванной и покончила с собой, перерезав себе вены.
…А в зеркалах качнулся Призрак… Призрак Любви…
И рядом с ее телом, неизвестно откуда, появился один-единственный, маленький, почерневший букетик сухих роз.
АБАДДОН

Мгновение спустя Бяша обнаружила себя стоящей посреди ванной комнаты голышом. Она взглянула на свои руки. Глубокие борозды от ножа пересекали бледную кожу, но порезы не кровоточили. Наташа поднесла руки ближе к глазам, чтобы их рассмотреть. На краях зияющих ран не было ни капельки крови. Бяша взглянула в зеркало и чуть не вскрикнула от охватившей ее паники. Она больше не отражалась в зеркале! Тут ее внимание привлек лежащий рядом маленький засохший букет почерневших роз.
— Это Он! Это Он! — воскликнула девушка, мгновенно забыв о том, что у нее больше нет отражения.
— Ну, что, нашла? — вдруг раздался властный мужской голос с хрипотцой, незнакомый Бяше, и от стены отделилась мрачная сутуловатая фигура.
— Кто Вы? — спросила Наташа, вдруг ощутив, как ее до костей пробирает озноб.
— Меня зову Абаддон, — ответил незнакомец и сделал шаг по направлению к девушке.
— А… знаю, я читала о Вас. В Романе …, — произнесла Бяша, — а Вы… А Он… Это Он Вас прислал?
— Да, меня прислал к вам Он, — перешел вдруг на «вы» Абаддон, и Бяша заметила, как сверкнул его клык. Он прислал спросить у вас: «Нашла ли ты свою Любовь?»
— А почему Он сам не спросит у меня? Я ведь Его увижу? — спросила Бяша.
— Ну, это вряд ли…, — ответил Абаддон и добавил. — Он просил меня за него попрощаться с вами. Да, и вам пора… Хотя, что темнить, я пришел сделать вам предложение. Думаю, вы не откажетесь его принять.
— И в чем же оно заключается? — спросила с надеждой в голосе Наташа.
— Он обещал вам вечную жизнь в Раю… Слово Мессира свято, и Обещание Его не изменить. Для вас есть занятие в Раю на ближайшую Вечность.
Услышав эти слова, Бяша оживилась. Абаддон же продолжал:
— Кроме того, вы, как мне известно, не нашли пока свою Любовь?
Бяша опустила глаза.
— А если бы у вас была в запасе Вечность, вы смогли бы ее найти? — спросил демон и подмигнул.
— Конечно! Конечно! — обрадовалась Бяша.
— Ну, ну… у вас будет такой шанс. Но я сразу перейду к обсуждению условий нашего с вами контракта. Перейдем к делу. Помните болото под Красногорском, где растет Дерево Познания Добра и Зла?
— Знаю! Помню! Это Мозг Матери Грибницы! Мы часто там бывали с Мастером…
— Вот, вот… Мозг, он самый. Так вот в последнее время к Дереву Познания устремился какой-то случайный, непонятный люд, нелепая молодежь, потянулись торчки… в общем, Дерево не кому охранять. Вытаптывают понемногу… А вы, став бессменным обитателем сих болотных окрестностей, сможете поубавить их пыл, а может, и найти свою Любовь…
— Я согласна! — воскликнула Бяша, но Абаддон ее перебил.
— Подождите, есть некоторые условия. Во-первых, вы сможете показываться лишь мужчинам, только мужской пол сможет вас увидеть. Мы же ищем вашу Любовь? Девушек незачем беспокоить. Во-вторых, это ваше обличие. Не в таком же виде вы собираетесь щеголять? У вас будет только одно платье.
И Абаддон кивнул на сверток, лежащий в углу.
— Надевайте!
Бяша подняла лежащий на полу сверток и начала медленно разворачивать.
— Какой тяжелый…
— Надевайте же! Времени осталось мало…, — поторопил ее Абаддон.
В свертке лежало старинное белое свадебное платье. Едва Бяша развернула его, как на нее пахнуло сыростью со сладковатым плесневым оттенком. Путаясь в рюшах и марлевых подкладках, девушка просунула в рукава порезанные худые руки. Рукава оказались короткими и оставляли неприкрытыми глубокие раны, тянущиеся до самых локтей. Бяша слегка смутилась, взглянув на руки.
— Мы ведь ищем вашу Любовь? — спросил Абаддон, — а не вы ли утверждали, что Любить нужно ВСЕ таким, как оно есть, не идеализируя и без прикрас?
— Ах, как это верно! — согласилась Бяша, и закрутилась, по привычке, посматривая в зеркало. — Только сзади мне не дотянуться… Помогите мне.
— Обычно, этим занимается Лилит, — не без грусти заметил Абаддон, — но сейчас всем не до этого.
Почти вся свита получила новые живые тела, ведь скоро все начнется… А на мои плечи легли все заботы и приготовления. Вот еще ведьмочек наряжай… повернитесь.
И Абаддон затянул сзади на платье завязки корсета. Бяша отчетливо ощутила дыхание могильного холода, коснувшегося ее спины и шеи.
— Спасибо — сказала она вежливо и повернулась.
Помните, появляться вы сможете лишь перед мужским полом, в сумерках, ночью, или на рассвете в тумане. Подойдите поближе, прислушайтесь к себе, если почувствуете, что Любовь вас посетила, хватайте возлюбленного! И помните, вы не сможете отныне покидать священных болот в окрестностях Красных Гор. Дайте же, я взгляну на вас.
Бяша медленно повернулась кругом.
— Прелестно, — прицокнул Абаддон. — Вы больше не будете стареть. Тлен коснется лишь вашего платья. Не хватает лишь одной важной детали. Какая невеста без букета цветов в руках? Возьмите, это ваш.
И Бяша протянула изрезанную руку за почерненвшим букетиком. Едва она взяла его в руки, как разом нахлынули воспоминания, вызывая на ее бледнеющем лице зеленоватую тень грусти.
— Я уничтожила Его Любовь?
Абаддон взглянул на нее и произнес:
— Ну, это вряд ли… Мессир сам является источником своей Любви, и, уверяю вас, вам не под силу уничтожить этот источник. Он просил передать вам, что не держит на вас зла и давно вас простил.
Бяша оторвала от букета глаза и сжала его покрепче.
— В добрый путь! Пора! — сказал Абаддон и в его голосе прозвучали нотки торжественности. — Ваша Любовь, возможно, ждет уже где-то вас.
Едва он это произнес, как в одной из стен ванной комнаты возник арочнообразный проем. Пахнуло болотными травами, но из-за густого тумана ничего не было видно.
— Ну, идите же! Идите! — подтолкнул Абаддон Бяшу. — Вам еще Свою Любовь искать…
Бяша, сжимая в руках букетик сухих роз, сделала шаг, и белое молоко болотного тумана поглотило ее бледную фигурку, облаченное в ветхое свадебное платье.
Проем в стене исчез и Абаддон остался один.
— Идите, идите…, — продолжал бормотать себе под нос демон. — Вам отныне предстоит искать свою Любовь…
И, глядя, куда-то вдаль, задумчиво добавил:
— Вечно.
Затем он взглянул на лежащее в ванне окровавленное тело. Фигурка Бяши обмякла, глаза девушки были полузакрыты.
Можно Любить, являясь источником своей Любви, можно чувствовать чью-то Любовь. Но нет никакого толку в том, чтобы ждать, когда к тебе придет Любовь. Ибо если ты не Любишь сам, то и Любовь к тебе сама никогда не придет. Не умеет.
Сказав это, Абаддон исчез тем же путем, что и появился. Он просто растворился в темноте. Лишь блеснул на прощанье в зеркале его золотой клык.
СРЕДИ БОЛОТ

Водка растекалась обжигающей струйкой по горлу испуганной Ермолки и понемногу делала свое дело, приводя в порядок мысли следователя, притупляя страх от встречи с обезьяной.
«Нужно выбираться отсюда, — сказала она себе, — стажеры сами найдут дорогу».
На лес, на болото, на все вокруг начали опускаться сумерки. Над полянами, словно молочные пенки, ложился вечерний туман. Ермолка не могла взять в толк, откуда в лесу могла взяться маленькая обезьянка, но несколько глотков водки из горлышка притушили и эту мысль. Занюхав рукавом, Ермолка шагнула в туман.
«Только бы выбраться отсюда», — думала она в тот момент, когда в тумане разглядела белую фигуру.
— Оба-на! Наверное, наш клиент. Хоть вернусь в отдел не с пустыми руками.
Скажет начальство: «Ай, да, Ермолка! Пока стажеры спали, задержала наркомана. Какой пример всем нам!»… «А может и премию выпишут», — думала она.
И Ермолка нащупала на всякий случай ствол табельного «макара» у себя под курткой.
— Стоять! Бояться! Наркоконтроль! — воскликнула она, не убирая с пистолета руки. Водка придала ей храбрости.
Но белая фигура и не думала никуда исчезать. Напротив, она начала приближаться, виднеясь все отчетливее. Перед Ермолкой из тумана возникла девушка в белом свадебном платье.
— Что за…? — опешила Ермолка, всматриваясь в глаза незнакомки в белом.
Девушка сделала еще шаг. В ее руках зашелестел сухими листьями маленький почерневший букетик цветов. Глаза невесты были мертвы.
«Убитая наглушняк… мой клиент», — подумала Ермолка, увидев взгляд ведьмы.
«Мой клиент», — подумала Бяша и начала прислушиваться к своим чувствам.
Ермолка достала из кармана наручники.
— Поедем на освидетельствование, дорогуша. Дай-ка сюда свои ручки…
Бяша опешила. Перед ней стояла женщина!
— Как? Почему? — пронеслось вихрем в голове ведьмы, — почему она меня видит?
— Руки! Повторила команду Ермолка. И Бяша протянула ей свои руки… и захохотала.
Ермолка при виде изрезанных вен впала в ступор, отчетливо ощутив, как к горлу подступает тошнота. «Паленая водка была, — пронеслось в голове следователя. — Бежать! Прочь отсюда!»
— Раз-два! — скомандовала себе Ермолка и, сделав по-солдатски разворот кругом, втопила, что есть мочи, через болото, унося ноги.
Она бежала через туман прочь, и, казалось, что невесомые сапоги следователя с кровавым подбоем, не касались земли. Она неслась через болотные топи и райские лесные кущи. Неслась, не замечая окружавшей ее красоты, и не задумываясь о том, что же делала она на этой Земле. Как не задумывалась, что настанет час и грозный голос строго спросит:
— Копейщик! Охранявший Распятого на Кресте Христа! Копейщик! Подавший Ему на копье губку с уксусом вместо воды! Что делал ты, когда получил еще один шанс? Чем занимался на этой Земле?
И она ответит:
— Я получил женское тело и ловил наркоманов.
И Абаддон торжественно произнесет:
— Мессир милостив и великодушен. И Он прощает тебя за то, что ты подал ему вместо воды в чаше водки, когда Он умирал от жажды и просил пить. А посему, тебе уготовано место в Раю. Отныне ты будешь ловить наркоманов в окрестностях Красных Гор, на священных болотах, охраняя Дерево Познания Добра и Зла, как охранял Распятого на Кресте когда-то. И будешь получать за бессмысленную службу уксус и водку…
А потом добавит тихо:
— ВЕЧНО.
И блеснет в темноте его золотой клык.

ГЛАВА 15.НАКАНУНЕ СУДНОГО ДНЯ

Не судить Я пришел вас, но исполнить Закон…

Вечером, накануне Судного Дня, я спустился в ванную комнату.
Отовсюду лилась музыка. Звучала «Электронная Вселенная» Software. Дрожащее пламя сотен горящих в бронзовых канделябрах свечей заставляло танцевать ей в такт золотые львиные лапы, на которых торжественно покоилась огромная ванна из белоснежно-прозрачного мрамора.
Снимая с плеч свой черный шелковый халат, я шагнул к мраморным ступеням. Лилит уже стояла рядом.
— Все готово, Мессир, — сказала она, скинув прозрачную шаль, наброшенную на ее белоснежные плечи. И хоть Лилит могла этого не делать, но за то я ее и Люблю, что она свято чтит негласную субординацию, введенную ей же и принятую в свите, если Мессир обнажен, недопустимо в его присутствии никому оставаться в одежде. Это невежливо. Потому Лилит и скинула свою прозрачную накидку. Хотя стоит отметить, что из всей свиты только Лилит и имеет доступ к моему обнаженному телу. Я только сейчас обратил внимание на то, какое совершенное тело досталось ведьме, приближенной к Телу Высшего Наслаждения. Свет канделябров нежно скользнул по ее бархатной коже. Тугая идеальная грудь, узкая талия, стройные бедра — все в ней было совершенно. Поднявшись, я погрузился в наполненную ванну. И Лилит, присев рядом у края, принялась нежно массировать мне плечи.
— Тебе досталось прекрасное тело, — сказал я ей.
— Спасибо, Мессир, — ответила она, и на ее лице появился легкий румянец.
Я коснулся ее девственно-белой шеи. Лилит это понравилось, но виду она старалась не подавать. Тщетно. Я все заметил. Как заметил и ее легкое смущение, когда, склоняясь надо мною, она случайно коснулась своим упругим, розовым сосочком моей ноги.
Я закрыл глаза, уплывая на волнах звучавшей музыки и наслаждаясь расслабляющим массажем, который так мне нравится в исполнении моей прекрасной ведьмы.
— Время подходит к Концу, — сказал я ей. — Сегодня великая Ночь! В полночь я соберу всю свиту у Дерева Познания Добра и Зла за Черной Горой.
— Мы поедем на мотоциклах? — спросила Лилит.
— Почему бы и нет… Оденься торжественно, ангел мой.
— Разрешите, Мессир, поехать с вами? — попросила она.
— Конечно… Все как всегда… — произнес я, не открывая глаз. — Будь готова ближе к полуночи. Вечер обещает быть прекрасным и насыщенным событиями.
И наступил Вечер.
Уставшее Солнце расплавленным шаром садилось на краю Красных Гор. Мы стояли с Лилит у раскрытого окна и любовались закатом. Моя прекрасная ведьма, одетая в облегающий костюм из мягкого черного бархата, напоминала зеленоглазую черную пуму. Поверх ее затянутой в бархат шеи красовалась изящная золотая цепочка, что говорило о том, что пума приручена и верна своему Хозяину.
Я накинул кожаный плащ.
— Пора! Я поведу.
И мы, оседлав железного коня, бесшумно покинули Лысую Гору через открытое окно и исчезли, провалившись в темно-синюю мглу.
Наш путь лежал в сторону Леса. Как величественно на сердце! Как легко и свободно на душе! В небе восходила Луна, а под нами проносились темные верхушки елей. Над болотами уже собирался вечерний туман, и, казалось, что эта Луна расплескала свой свет и заполнила им низины.
Мы летели над Миром и созерцали эту Красоту. Даже сквозь плотную экипировку своего торжественного обличия я ощущал, как нежно меня обнимает сзади Лилит. Она обволакивала меня, словно теплая бархатная тень.
Вдали показалась залитая клочьями тумана Священная Поляна. Вся моя немногочисленная свита уже была в сборе, неподалеку были припаркованы мотоциклы. Сделав над поляной круг, мы мягко коснулись влажной травы.
Спешившись, я окинул взглядом присутствующих, и произнес:
— Друзья мои! Я приветствую всех!
Взгляните, как прекрасна эта ночь! Это Последняя Ночь перед Рассветом. Вселенная завершает свое Рождение. И Время, отведенное ей, подходит к Концу. Завтра Вечность воцарится в этом Мире, остановятся биологические часы всех живущих во Вселенной организмов. Смерть и Тлен более никогда не коснутся ваших прекрасных тел. Мы ждали этого целую бесконечность лет. И вот мы здесь! Вы, моя любимая свита, на путях своих никогда не покидала меня и всегда умела Наслаждаться наилучшим образом. Надеюсь, Вечность, стоящая на пороге, откроет для вас новые горизонты Наслаждений. Ведь завтра наступает для человечества Судный День. Мы станем свидетелями того, что получит каждый из живущих, но делам своим. Увидим, кто, как и чем жил. Зарабатывавший на жизнь отныне станет зарабатывать на нее Вечно, страдающий — будет Вечно страдать. А тот, кто научился поистине Наслаждаться, тому предстоит Наслаждаться теперь Вечно! Ибо таков Закон, по которому Создана эта Вселенная. Вечность является Главным Судьей для каждого, живущего на Земле. А птицы будут петь и петь, как пели. Вечно.
Каждому виноградарю на Земле было отпущено его время, и его было достаточно, чтобы задуматься, что делает он здесь, найти правильный ответ и научиться жить, Наслаждаясь. Хватало отпущенного времени даже на то, чтобы построить Рай на Земле и вдоволь Насладиться всем.
И наступает Час, когда остановится движение Времени и Вечность подведет все итоги. Сегодня же сводятся все счеты и оплачиваются все долги.
И осталось одно незавершенное дело. Существует Обещание Силы, что я должен лично определить Судьбы тех, кто записан в Книгу Вечного Завета, в «Искушение». И не определены судьбы двух виноградарей. Писание гласит, что те, кто вписан в сию Книгу Жизни, должны быть Спасены и останутся в Раю.
— Баюн!
— А они уже здесь, Мессир! — провозгласил Баюн, не скрывая торжественности в голосе. Он напыщенным жестом провозгласил:
— Авек плезир! — махнув пушистой лапой, он сделал шаг в сторону, пропуская посетителя.
Свита расступилась, образовав импровизированный круг в центре Священной Поляны.
Первой из темноты вынырнула тучная фигура в золоченом одеянии до пят и тяжелой золотой тиаре на клобуке. Это был патриарх Кирилл. Он основательно приготовился к Суду, так как надел на себя все украшения и одежды, которые только были в наличии в патриарших запасниках. Не счесть тяжелых золотых цепей с крестами, усеянными драгоценными каменьями, шитая золотом ряса, в золотую камилавку вставлены расписные иконы из керамики с густо вкрапленными рубинами и изумрудами. В руках Кирилл держал золотое кадило, опахало, золотой патриарший посох, три метровые свечи, связанные крест-накрест в золотых оборучниках, а еще две свечи, связанные подобным же образом, он держан под мышкой вместе с золотой хоругвией. Да, и все перста его сплошь поблескивали золотыми патриаршими перстнями.
В таком виде, словно китайская новогодняя елка, перед нами предстал Патриарх Кирилл.
— А… Ваше святейшество… Не тяжела ли ваша ноша? — встретил я его.
— Отойди, Сатана! — завопил владыка. — Я служил Христу и я требую, чтобы судил меня Он!
Мне стало смешно.
— Дурак! Что знаешь ты, ничтожный, об устройстве этой Вселенной?
— Знаю, что Господь триедин…
— Хочешь, Я покажу тебе Троицу? Тогда отверзни уши свои и внимай. Я раскрою тебе Тайну Бытия, и ты узнаешь всех троих. Возможно, будешь единственным из людей и первым из смертных, кто прикоснется к этой Тайне. Боюсь, правда, что она тебе не понравится.
Итак, начнем. Если бы у тебя имелась возможность Сотворить все, что только можно придумать, что бы ты Сотворил?
Кирилл молчал. Не дожидаясь ответа, я продолжал. Да и что мог ответить на этот вопрос человек, не потративший на эту задачу не то, что Целую Вечность, но вообще не утруждающий свой разум подобными вопросами.
— Во-первых, я создал себе Вселенную, с бесконечным пространством в ней. Затем, сотворил в пространстве Космос. Но во всем этом не было бы совершенно никакого смысла, не создай я себя в этой Вселенной. Это самая главная и самая интересная часть всего Творения. Мне необходимо было Тело. Чтобы перемещаться по своей Вселенной, мое Тело должно было быть телом пилота самого крутого во всей Вселенной космического корабля. Конечно, Тело можно было вырастить сразу на борту, такая возможность была, но это немного не то… Куда мне потом лететь, раз у меня нет Дома? Что потом делать Хозяину Вселенной — бомжу? Нужна была Планета, чтобы родить на ней себе Тело.
«Гулять — так гулять!» — решил я и подошел к этому делу что ни на есть основательно. Для начала я создал Млечный Путь — галактику Рождения Младенца. Мой Молочный путь. И создал Голубую Планету в нем, в честь рождения Младенца-мальчика. Заселив Планету жизнью, я приступил к самому Главному — Рождению своего Тела. Чтобы процесс не застыл в Вечности, я запустил Время. А чтобы к моему Рождению на Планете не скапливались отходы жизни, я создал вирус Смерти и заразил Смертью, созданную на Планете, жизнь.
Воспитание своего Тела — дело особое. Экзаменом на взросление я сделал для себя личную победу над Смертью. Итогом послужило пронесение через барьер Смерти и Времени не только самого себя, но и своей возлюбленной, и всех чувств к ней. Любовь, не подвластная законам Времени и Смерти, приобретает статус Вечной…
Чтобы получить Вечную Любовь, мне пришлось Родиться в первом теле и полюбить. Затем позволил убить свое Первое тело населявшим Планету людям, чтобы потом, когда появится Второе Тело, во время своего Второго Пришествия, спросить за свое убийства с человечества. Как я недавно узнал, люди, после того, как распяли меня со всей жестокостью, на которую только способны, забили меня камнями и мою Возлюбленную, Марию Магдалену. Они убили и ее…
Можно было бы избежать всего этого и во время Второго Пришествия, просто сделать с человечеством все по моему усмотрению, и так, без повода. Ведь я их Создал. Но одним из нужных моему Телу качеств, является Высшая Справедливость. И Аз Воздам… Так что мое распятие и смерть Марии — это сам акт Любви к людям. Чтобы не по беспределу их, если что, уничтожить, а за дело. Почему я выбрал Распятие на кресте? Самое главное, это было показать мое убийство как можно большему количеству людей. А для себя лично, мне нужна была моя точка отсчета. Чтобы по прошествии тысячелетий, во время своего Второго пришествия, я смог бы без труда найти свое Первое появление в истории. Для чего мне нужно было поставить на Колесе Времени крестик, коим и стал мой Крест Распятия, мою Точку Отсчета.
Но и это было не столь для меня важно; себя бы я и так нашел. Гораздо важней было, чтобы люди не забыли, как убивали мое Первое воплощение. И люди не забыли. Кстати, благодаря по большей части вам, служителям церкви, сохранявшим память об этом Убийстве в течение 2000 лет. Благодаря вам, церковникам, люди не забыли сладчайший вкус моей крови на своих губах, вкус моей плоти. Для себя же я оставил в деяниях своих и учениях кое-какую важную информацию. Но об этом не сейчас. Главное, что мне было необходимо сделать во время своего Первого Пришествия, это заложить основу Вечной Любви, полюбить одну женскую Душу. Ею и стала душа Марии Магдалены.
Так я подготовил прочный фундамент для Рождения Тела Вечного Наслаждения, своего Второго Рождения, спустя 2000 лет после Первого.
И я Родился. Взгляни вокруг: кругом моя Вселенная, я даже сейчас не могу представить и ответить, бесконечна ли она. Будет повод выяснить это. Над нами купол звездного неба… А главное, взгляни сюда: у меня есть такое долгожданное Тело! Белковая форма жизни, заметь, редчайшая из всех жизненных форм. Тело, способное пилотировать космический корабль! И у меня есть Планета. Самая прекрасная из всех. Моя Любимая Планета. Что еще нужно для Вечного Счастья?
И, посмотрев на свои руки, словно я их только что увидел в первый раз, я перевел взгляд на патриарха.
— Вот, смотрю на тебя, Кирилл, и думаю… Ты сейчас имеешь все то, что имею я; и Планета, где ты родился, у тебя есть, и тело ты имеешь. А бесконечной радости от осознания этого факта у тебя нет. Хотя и создан, что говорится, по образу и подобию… А все потому, что твое сознание занято пережевыванием информационной жвачки. Ты угодил в ловушку Духа. Хотя знаешь, шанс у тебя все же есть… Как есть у любого другого человеческого существа, претендующего на то, чтобы называться разумным. Вот только воспользоваться ты им вряд ли захочешь. Он требует колоссального труда…
Кирилл поднял голову.
— Какой же, Господи?
В его голосе появились нотки робкой надежды.
— Ты сказал, что знаешь, что Господь триедин. Помнишь, в начале нашего разговора? И я обещал показать тебе всю Троицу. Тело у меня одно. Как и Я у меня одно. Сущностей три, но противоречий меж ними нет, и когда я говорю «Я», я говорю как целостное существо. И границ меж сущностями Отцом, Сыном и Духом существовать не может. Но чтобы ты понимал легче, для тебя я сделаю такое исключение, и представлю тебе возможность услышать о личном опыте сущности Антихриста, «Я» Духа, Тумана. Пусть он сам расскажет о своем Пути. (Хотя, очень непривычно говорить о себе в третьем лице.)
И я сказал:
— Я опишу тебе свой опыт. Возможно, на его основе ты выстроишь свой. Я родился на свет таким же существом, как и ты. Обычный человеческий пузырь осознания, пустышка, наполненная смертной душой. Начни с поиска Смысла Жизни и предназначения Вселенной. Для этого тебе предстоит отделить мельчайшие крупицы Истины от тонн нанесенной человеческой лжи. Да, да, не удивляйся, Вечная Истина была изначально раздроблена по мировым знаниям, учениям, религиям, народным сказаниям и притчам. Эти зерна тут же начали обрастать наслоениями человеческой лжи. И за тысячи лет к каждому зернышку прилипла целая гора вранья. Знаешь процесс добычи золота? Это похожие вещи, только здесь ты ведешь охоту не за крупицами презренного металла, а за крупицами Истины. В тонне грязной породы содержится лишь несколько граммов чистого золота, да и то в виде неприметного песка. Ты должен стать старателем, охотником за Истиной, за Правдой. Охотником за Силой. Ибо Знание это Сила. В каждой религии спрятаны ловушки, ты должен научиться их выявлять и обходить. Помни: «Для Вечного не существует Времени». И оставь страх. Если видишь угрозу типа «и не будет у тебя других богов, кроме меня», помни, Создателю бояться нечего. Если же видишь, что он боится и начинает угрожать расправой типа: «если пойдет к другим богам, убей его мечом и скот его, и разрушь жилище его…» — это придумали священнослужители, чтобы не потерять своих клиентов — прихожан, и к Создателю это не имеет никакого отношения. Помни, что Истина ничего не боится, и ты, если охотишься за ней, не бойся угроз тех, кто давно превратился в прах.
Глаза Кирилла забегали, бессовестно выдавая его с потрохами. Конечно, я знал, что он точно такой же, как и те древние священнослужители, навравшие с три короба, что это сам бог лично угрожал. Но я его успокоил:
— Да вы не причем. Дух сам установил эти ловушки для того, чтобы зерна Истины не слипались меж собою. Иначе я сам никогда бы не смог перебрать одну огромную глыбу. А так все разобрано на кучки. Итак, берешь первую попавшуюся на глаза религию или догму и беспрестанно изучаешь ее. Не просто читаешь священные писания, элементарная вера сразу во всю кучу бреда лишит тебя трезвости восприятия. Ключевым словом здесь будет Понимание. Изучай, не веря, но, ни в коем случае, не отвергай сразу. Ведь на этой стадии охоты ты еще не умеешь отличать зерна Истины от налипшего за долгие годы вранья. Просто впитывай, подобно губке. Достичь Понимания, при имеющейся у человека производительности сознания, ты сможешь лишь к глубокой старости, да и то, если очень повезет. Увеличь скорость восприятия, сквозь которую проходит воспринимаемый информационный поток. Я прошел очень тяжелый путь, чтобы увеличить возможность своего осознания. Изучая буддизм на предмет отделения зерен от плевел, я наткнулся на одну красивую буддийскую притчу.

Один монах в молитве Будде пообещал, что не будет спать до тех пор, пока Будда не явится ему. Монах очень мечтал увидеть Будду хоть одним глазком. И вот монах начал свое бдение. Не спит день, молится, не спит ночь, снова день… В итоге, он не заметил, как заснул. Проснувшись, монах так разозлился на себя за слабость духа, что не смог сдержать своего обещания, что отрезал себе веки и бросил их от себя прочь. Будда, увидев это, превратил их в семена. И в месте, куда монах бросил свои веки, вырос куст, листья которого, по форме походили на веки монаха. Так Будда дал человечеству чай. Как помощь тем, кому нужно победить сон.
Так эта буддийская притча являлась золотоносной породой, содержащей крупицы Истины в море ненужного шлака. Важным моментом является то, что любое знание необходимо рассматривать сквозь абстрактную призму Вечности. Научиться отделять вечное от суетного, от временного. Научиться останавливать Время в момент изучения знаний. Тогда многие вещи становятся сразу неважными. Для Вечности Время не играет никакой роли. Для Вечного совершенно не важны вопросы «когда?», «кто?», «сколько?», «где?». Поэтому все, что имеет даты, цифры, имена — сразу можно отбрасывать за ненужностью. Ведь не важно, как, к примеру, звали смертного пузыря осознания среди смертных пузырей осознания. А Вечность совсем не осознает времени. Поэтому неважно, что «тогда-то, тот-то столько-то родил колен тех-то», кто вообще кого родил и сколько в итоге осталось колен, и тому подобная чушь не стоит и выеденного яйца. Если говорится, как нужно грабить египтян и какую часть награбленного отдавать священнику, а тот передаст богу, который навел грабителей на египетскую семью, какой процент от награбленного вообще отдавать следует богу, это ничего общего с Истиной не имеет. Учись отделять зерна от плевел лжи, жажди правды! Чтобы увеличить производительность своего сознания, я начал пить чай литрами, чтобы не спать, чтобы пришпоривать коней ума, чтоб иметь возможность не прерывать мыслительный процесс на расточительный сон. Но это несильно помогало. Иногда приятное чайное тепло согревало, расслабляло, и я засыпал. Тогда я начал наполнять ванную ледяной водой, обкладывался трехлитровыми банками с чаем и книгами. Производительность восприятия возрастала, но не намного. Нужно было что-то более сильное и действенное. Объемы информации, которые следовало переработать, были столь огромны, что не хватило бы и тысячи человеческой жизней на очистку авгиевых конюшен лжи. Тогда я параллельно начал изучать стимуляторы мозговой деятельности, химию мозга и химию вообще.
Изучая древние трактаты по алхимии, я подошел к описанию некоего процесса, где «черный дракон пожирал красную змею».
В течение последних пяти лет я создавал свой рецепт. Скорость восприятия на третьи сутки бдения достигала таких характеристик, что я с легкостью укладывал в сознании тысячи тонн золотого песка. Часть пустой породы отлетала при изучении, остальные знания оседали в нейронах цепочках мозга. Возможно, Кирилл, ты сваришь однажды свой ускоритель восприятия и сможешь разбудить свое спящее сознание.
Только заодно изучи йогу, чтобы в медитациях выращивать себе вены. А заодно и новые зубы. Зубы от ускорения будут трещать и взрываться. Плата за Понимание Истины.
Работа будет казаться неблагодарной: слишком малы зернышки Правды, слишком велики кучи налипшего на них дерьма. Некоторые догмы-вообще пустая порода, но пока ты их не изучишь, пока не разобьешь все комочки, не поймешь, что Истины в них ни на грош. К примеру, вспоминаю, как битый год я неимоверное количество усилий потратил на изучение вайшнавизма. Ради всего одной крупинки Истины: «Создатель материального Космоса пребывает в Вечном Наслаждении». Ради этой крупинки я изучал «Гиту», посещал храм на Беговой, молился с кришнаитами… Сколько лапши съел ради одной-единственной, но очень важной крупицы Знания!
А однажды, изучая Сказки, я наткнулся на «Алису в стране Чудес» Керолла. Подойдя к «безумному чаепитию», я с улыбкой вспоминал, как вначале пути, я также пил чай литрами. Сломанные часы Болванчика символизировали Призму Вечности, сквозь которую отсеивалось временное. «Пора пить чай!» — глядя на эти часы, говорили они…
Было забавно вспоминать этот момент. Но потом, чем глубже я изучал Сказку, тем больше понимал, что в отличие от остальных религий и догм, эта Сказка целиком описывала МОЙ собственный опыт, МОЙ Путь. Она не имела тонн налипшей грязи, она была чиста. Ее отличала лишь оригинальная форма изложения, интерпретация реальных событий. Эта Сказка была о Силе. Даже сейчас, когда я говорю с тобою, и тебе не нравятся грани Правды, ты ничего не можешь сделать с реальным положением вещей. Тогда я начинаю чувствовать себя этаким Чеширским Котом, который говорит правду, и эта правда никому не нравится. Но поделать ничего с Котом не могут, кричат: «Отрубите ему голову!» А он смеется, ибо голова-то есть, а рубить ее не с чего. Плечей-то нет… Помнишь?
Есть голова, только нет плечей,
И я вижу, как тучи
Режет Солнечный луч…

Среди информационного мусора четко выделялись еще несколько произведений, описывающих мое Путешествие. Одним из них была книга Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» и «Иллюзии». Все эти произведения легли в основу Карты Пути. Словно Дух из этих чистых зерен Истины собрал «скелет» внутри моей смертной души. И этот скелет начал обрастать частицами Духа, которые с таким нечеловеческим трудом были добыты из знаний. Крупинки, оседая. Постепенно замещали смертное, заполняли пустоту души прочным Вечным Духом. Так начала меняться духовная структура существа. Капля воды — тоже вода. Так и зерна Духа — тоже Дух. Интересно выглядело изучение Карлоса Кастанеды. Этот был неуловим.
Он почти целиком состоял из зерен Истины, но эти зерна постоянно переливались, изменяя свое сияние. Кастанеда был словно зеркало моего существа. На каком-то уровне восприятия я чувствовал, что передо мной не просто знание, я созерцал живое неорганическое существо. Иногда я скользил от осознания тождественности с Доном Хуаном до осознания Карлоса Кастанеды, пытаюсь определить, кто из них выдуман в тот или иной момент. Учитель или ученик. Неизменным оставался лишь Дух, Сила, которая играла моим осознанием ласково и с чувством юмора. С этим неорганическим существом у нас сложились очень необычные отношения, и оно открывало мне свои, невидимые глазу поверхностного читателя, тайны.
Благодаря своему ускорителю я набирал невообразимую скорость восприятия в течение первых трех суток своего «полета» сознания. А затем, подобно Чайке Джонатану, складывал свои крылья и входил в смертельное пике. Скорости были таковы, что расправь я из в тот момент крылья или допусти хоть малейшую ошибку, конец был бы неминуем. Но и выходить из таких перегрузок приходилось крайне осторожно. Моими тормозными парашютами становились замедлители, которые я получал также опытным путем. А растормаживался, отвлекая сознание от умственной работы, в сексе с девушками. Одной особью затормозить сознание было практически невозможно. На третьи сутки у нее в том самом месте лопались мозоли…
Помню, как однажды, лежа с одной девушкой в постели и не прерывая наших движений, я смотрел в окно. Солнце прямо на глазах поднялось и опустилось. Наступила недолгая темнота за окном, и через мгновение опять поднялось и опустилось, и снова поднялось и опустилось… Прошло трое суток, хотя мне казалось, что пролетело несколько секунд. Затем непродолжительная медитация часов шесть, и на пороге стоит другая девушка… Так тяжело восстанавливать обычную скорость восприятия. И все начиналось вновь. Без ускорителя набрать нужную скорость ты не сможешь. Ты спросишь, зачем вообще изнурять себя столь тяжелыми испытаниями? Просто однажды, начиная понимать что к чему в этом мире, оставаться с сонным сознанием в море лжи ты уже не сможешь. Это жертва, которую ты приносишь. Помнишь, как там у Христа? Если не побоится кто погубить свою душу ради меня, тот ее обретет, а кто себя пожалеет, тот ее потеряет. Примерно так. А значит, оставь надежду жаждущий и алчущий правды, если надеешься, что правду принесут тебе на блюдечке с голубой каемочкой. И что остается тем, кто не желает себя напрягать в поисках Истины? Взять первую попавшуюся кучу, наиболее удобную для себя, и поверить в любой бред. И, Боже упаси, вдруг, задуматься хоть на мгновение, да, и некогда, у всех свои дела. Потому, чтобы оправдать свою глупость, любое задумывание можно объявить происками и искушением дьявола…
Я расскажу тебе только одну притчу, входящую в сокровищницу золотых крупинок Истины. Она как нельзя точно показывает весь процесс, связанный с самой Истиной. Называется она «Притча о трех перстнях».
Жил отец, и было у него три сына. И всех он любил. И было у него удивительное кольцо, обладатель которого познавал Истину. Состарился отец. Пора о завещании думать. Но вот беда. Все можно разделить, все ценности можно распределить меж сыновьями. А кольцо? Перстень-то не разделишь! Все сыны ему милы. Как обидеть двоих, отдав перстень третьему? Думал, старик, думал, и придумал. Снес перстень к златокузнецу, и заказал две, абсолютно схожие с оригиналом, копии. Велел их и подлинный перстень принести в одном кисете.
Постарался мастер. Принес перстни. Самому отцу не отличить подлинного от подделок. Значит, и делить легко. Дал каждому по перстню, а которых двух из трех обидел, и сам не знает. Каждому перстень врозь от других давал — тебе, мол. Истина. Храни ее крепко.
Умирая, отец думал: «Как умно я поступил!» Ан, вышло наоборот.
Каждый брат стал Истиной похваляться, себя ее единым обладателем считать, а на других за то, что они то же самое осмеливаются утверждать, обижаться. И начали они за свои «истины» биться лютым боем… Ведь мастер мог подлинное чудодейственное то кольцо просто себе оставить, присвоить, чтобы подделки от подлинного не отличить. Вот и принес три одинаковых подделанных перстня.
Вот так и с религиями на земле. Бьются из-за них люди, кровь льют, соседей порочат, уничтожают, как не знающих их «истины»… А вглядись в них — каждая вера только один из поддельных перстней древнего лукавого мастера, имя которому Дух.
А что же настоящий перстень? Как заполучить Духу этот перстень целиком, когда придет время воплотиться Духу в Теле Вечного Наслаждения, в теле Тумана — воплощенного Духа на Земле? И Дух тогда сделал так. Разделил он подлинный перстень на мельчайшие золотые пылинки и забросил их в мир.
И все люди на Земле получили по пылинке Истины. Дух не обидел никого: кому-то досталось большее количество пылинок, кому-то меньше. Даже панки и металлисты получили по своей пылинке. Даже Свидетели Иеговы получили крохотную пылинку от перстня. Пусть она и выглядела, как всего лишь три слова из всего их бреда: «Рай на Земле». Беда в другом. Люди из-за своей слепоты не могли различить эти крохотные зернышки Истины. И тогда, чтобы пылинки не затерялись. Дух разрешил людям на каждую налепить по куче вранья. И процесс пошел… Врали все. Врали и пророки, и священники. Врали богословы и «святые» апостолы. Ведь чем больше на каждый ком налипало, тем внушительней выглядела та или иная религия и догма. А чем дольше пылинка хранилась у той или иной конфессии, тем больше налипало… В итоге налипло столько дерьма, что когда Дух воплотился в теле, перед ним предстали залежи авгиевых конюшен. Чтобы отделить драгоценные пылинки, понадобился титанический труд отбора золотой руды от грязи. Затем, когда он перебрал все человеческие знания, когда уложил все в голове (а на это у меня ушло 12 лет), все было готово к последнему процессу, осаживанию чистого золота Истины. Окончательная очистка. Без ускорителя сознания,«философского камня», сделать это было невозможно, накопить такой объем золотоносной руды в голове. Путь за Знанием опасен. Но кто говорил, что будет легко? Затем, когда твой мозг будет загружен всей необходимой информацией, наступает самый важный момент — нужно осадить ненужную породу, оставив чистое золото, зерна Духа. Это самый интересный момент. Для этого ты должен знать, что происходит в человеческом мозге. Думание, мыслительный процесс, заключается в том, что в нейронных цепочках, от нейрона к нейрону, бежит импульс, зажигая по цепочке один нейрон, затем следующий… и так далее. Скорость импульса — это и есть скорость мысли. И скорость эта при помощи ускорителя может возрастать. Но не бесконечно. Когда скорость мысли (импульсов) достигнет скорости света, нейроны по всей цепочке зажгутся одновременно. Тогда деятельность сознания не будет зависеть от движения импульсов. Тогда думание превратится в знание. В прямое знание одновременно всех вещей, накопленных в количестве нейронов. Открытие, которое я сделал в этой области, потрясло своей грандиозностью! Накопить всю золотоносную информацию о Вселенной, пусть на это и ушло у меня, на невообразимых скоростях восприятия, двенадцать лет. Затем совершить гиперсветовой скачок мысли — зажечь одновременно все сразу нейроны мозга! Тогда, если все было рассчитано мною, верно, я одновременно буду знать о Вселенной все и сразу! Кастанеда, вернее его неорганическое существо, сообщило, что древним толтекам удавалось «воспламенять» лишь отдельные блоки нейронных цепочек. Поэтому их прямое знание охватывало лишь отдельные направления знаний о Вселенной, а потому, они могли действовать из области прямого знания, минуя мышление, лишь в отдельном направлении осознания, там, куда переносили свое внимание.
Задача, которую я для себя ставил, заключалась в том, чтобы когда я достигну одновременного знания обо всем во Вселенной, ненужные противоречия пожрали друг друга как в Абсолюте, оставив лишь чистый золотой песок Истины. И в нем должна содержаться Инструкция ко Вселенной, уникальный узор Истины, оставленный Духом себе самому. Другими словами, я хотел получить этот перстень. Или хотя бы увидеть его. И если не обнаружится узор — инструкция, если нет этого перстня, значит и Истины никакой не существует, а значит, вообще всем знаниям и религиям грош цена. И это тоже было бы результатом.
И я приступил к осуществлению гиперсветового скачка. Стоял 1996 год. Был январь или февраль.. Да, надо сказать, что я просчитал, как осуществить подобную задачу. Все было довольно просто теоретически. Я разгоняю сознание, как обычно, вхожу при помощи ускорителя в состояние повышенного осознания. Затем, ускоряюсь до невиданных мною ранее скоростей. Теоретически, время моего ускорения с точки зрения стороннего наблюдателя, должно соответствовать девяти суткам. Это если бы кто-то наблюдал со стороны. Для меня течение времени должно замедлиться, почти остановиться. И когда скорости импульсов достигнут максимума, я должен резко остановить мыслительный процесс. Тогда, по инерции, меня вынесет за световой барьер, а нейроны зажгутся сразу все, и я совершу гиперсветовой скачок. Для остановки сознания на границе световой скорости я выбрал биплан, или Траву Дьявола. Запасшись всем необходимым, я приступил к проверке своей теории, и забил свою трубку. Я шел за знанием, полный благоговейного страха. Ведь до меня так далеко не забиралось ни одно живое существо на Земле! Что произойдет, если в гиперпространстве будет набрана скорость света? Не ошибались ли ученые-физики, и в частности Эйнштейн, говоря, что если будет достигнута скорость света, это приведет к уничтожению Вселенной, что Вселенная начнет сворачиваться в точку, откуда взорвалась? Сохранится ли сингулярность? И где? И самое страшное, что могло со мною произойти, это моя смерть.
Но все кругом и так рано или поздно умирали, причем вообще, ни за что.
И многие погибали нелепо… Так что, что есть моя смерть, в сравнении с Истиной? Тем более, я чувствовал твердую поддержку союзников, неорганических существ Духа. Да, и намерения у меня были чисты. Получив Инструкцию ко Вселенной, разгадав Код Творца, дать Истину людям… Не жалея себя, подобно Данко, зажегшему свое сердце, осветить человечеству путь… А самому, едва мой мозг догорит, погибнуть, умерев в одиночестве под восторженно-радостные крики толпы, увидевшей, наконец, свет Истины. Наивный… Бедный наивный Чайка Джонатан… Людям глубоко плевать…
Я вздохнул, и на лесной поляне в воздухе повисла мертвенная тишина. Молчал я, молчала свита, молчал даже Кирилл. Первой нарушила тишину Лилит.
— Так что же было дальше, Мессир?
— А дальше я совершил гиперсветовой скачок. Сначала все шло как обычно. Первые, вторые, третьи сутки… Ускорение восприятия росло, и на этот раз книг рядом со мною уже не было. Я старался не делать не только телодвижений, но и не расходовать энергию на мыслительный процесс, от медитации отвлекался лишь на новые порции ускорителя. И вскоре, не знаю сколько суток уже прошло, вообще утратил способность думать о времени. Любые попытки мыслить о нем, доставляли боль, будто в полете на дикой скорости пытался посмотреть по сторонам и мне сворачивало ветром шею… И вскоре, я оставил и эти мыследвижения, начиная ощущать себя Алисой из Сказки, падающей в бездонный колодец, заячью нору. Возникла вдалеке мысль:
«Не пролечу ли я Землю насквозь… И чем дальше летела Алиса…» И мысль эта пронеслась мимо с такой скоростью, оставив позади и Алису с ее страхами, и центр Земли. Прошла целая вечность, скорость возрастала, но и за ней я не мог уже уследить, а вскоре почувствовал, что приближаюсь к некоему порогу.
И я зажег свою трубку. Холодный едкий сухой дым наполнил мое существо, словно бездонную пустоту. Я задержал дыхание, мою внутреннюю Вселенную, копию внешней, поглотила Вечность и Пустота. Я закрыл глаза. Я бы мог так сидеть до скончания времен. Но постепенно начат осознавать, что внутри моего существа загорается некий огонь осознания. Я осознавал все, куда бы ни направлял мыслительный взор. А через мгновение я уже знал без слов все-все…
Я замолчал. Оглядев присутствующих, заметил, что волнение и нетерпение всех на поляне достигло апогея.
— Пощадите, Мессир! — выпалил Кот Баюн. — Что же было дальше?
А дальше, я чуть не умер от смеха. Пожалуй, это были самые страшные моменты. Я хохотал так, что осознавал, что если мне предстоит умереть, то я умру со смеху… И виной тому будет увиденное мною Вселенная… Боги, боги мои… Сколь иллюзорен мир! Можно сказать, вся человеческая цивилизация создана враньем, и зиждется на вранье! Другими словами, то, что человечество называет сокровищницей человеческой мысли — это сокровищница человеческого вранья, где каждый индивидуум — враль, вносит свою лепту — свою незначительную горсточку вранья. В итоге, рождается глобальное, монументальное вранье… Да, и как может родиться что-то неиллюзорное, если в основе человеческого бытия лежат религии и учения, состоящие целиком из иллюзий…
Я осознал тогда, что смотрю на Вселенную из Вечности. Кольцо познания Истины было у меня, и увиденное заставляло меня безудержно хохотать.
— Ну, как тебе? — вдруг я услышал голос, и без слов осознал, это спрашивал Дух. Я знал, он спрашивает у себя самого, а мой смех — это смех Духа, получившего, наконец, свой перстень, и обретшего свое «Я» в моем теле.
— Ты достиг скорости, на которой я создаю этот Мир.
— Вот это да! — единственное чувство, которое я испытывал в тот момент, когда услышал это. Я сразу знал, что осознающая часть Духа вошла в унисон с той частью Духа, которая творит Мир. Перед взором сразу вырисовался значок, который китайцы называют Инь-Янь. Белое поле в нем было Миром, а черное — Духом. И из черного поля отделился маленький черный кружок, его «Я», которое находилось на белом фоне, оно пришло в Мир. И я знал, что частоты черного поля и черного кружка совпали, потому у нас была одна мысль «на двоих». Я ощущал себя с Духом целостным существом.
— Ну, что, теперь покатаемся?
Дух Творец оказался самым веселым существом, которое я когда-либо знал. Его чувство юмора было бесконечным, как и он сам. И его «Я» было у меня! Это был Отец!
Следующее, что я увидел, это были человеческие существа. Они выглядели как мыльные пузырики. На поверхностях их оболочек двигались узоры, точь-в-точь, как радужная пленка на мыльных пузырях. Я понял сразу, что эти оттенки их личностей. Одни пузыри надувались, словно попкорн на сковородке, а некоторые становились блеклые, узоры застывали в движении, стенки пузырей истончались, и пузыри лопались и исчезали. Я осознал, что в этот момент кто-то просто умер от старости. Интересно было движение этих пузырей. Оно было не подвластно никакой логике, пузыри упорно двигались в понятном только им одним направлении, а потом тоже лопались. Не успела у меня возникнуть мысль: «А умирают ли пузыри?», как я уже знал ответ. Умирает лишь оболочка, несущая на себе узор и оттенки личности. А воздух из пузырей, пустота, не умирает. Да, воздух — это душа. Разве может воздух умереть? Он просто растворяется бесследно, в окружающем пузыри, воздушном океане… Так и душа.
И я увидел религии. Крохотные песчинки Истины золотого цвета, обросшие горами лжи. Интересно было наблюдать, как ведут себя пузыри вокруг этих гор. Картина напоминала какой-то старый фильм про зомби. Где толпы слепых зомби, чувствуя свежую кровь, тычутся в перегородку из стекла, за которой прячется жертва. Они не видят жертву, но упорно идут на запах ее крови, и бьются незрячими головами о стекло. Вновь и вновь… Так и пузыри чувствовали песчинку Истины в религиозных кучах лжи, но не видели ее; пузыри собирались в стаи, подобно зомби, и упорно облепляли эти кучи. Я знал эти стаи — религиозные конфессии, те или иные. Пузыри, приближаясь к куче, начинали благоговейно дрожать и замирали. На фоне их, особенно выделялся один пузырь, казалось, вот он лопнет от важности. Он умудрился забраться верхом на одну кучу и дрожал от счастья. Я понял, что это патриарх Ридигер.
Позже он, конечно, лопнул, оставив после себя маленькую кучку, мне показалось, это был какой-то памятник и иконы с изображение, но разговаривать его кучку я не стал. Важно было, что общая куча с его «уходом» выросла, обогатилась. И на его место взобрался другой пузырь. Но самым веселым было наблюдать за облепленными пузырями-кучами, в которых внутри вообще не было ни одной золотой пылинки Истины, только гора вранья. Но она-то, очевидно, и притягивала. А некоторые пузыри вообще никуда не двигались, просто надувались, лопались и исчезали в Вечности. Что жили, то зря… Даже кучек лжи после себя не оставляли.
Вдоволь насмотревшись, я как-то сразу вдруг утратил интерес к движению пузырей в мире их иллюзий. Едва я это осознал, как их бренная суетная сущность стала неважной, и я перестал их видеть. Нагромождения лжи, подобно истлеванию группа, таяли на глазах, исчезали, словно нестойкая субстанция. Оставались лишь крохотные золотые пылинки Истины, разбросанные во Времени и Пространстве. А через мгновение моему взору предстала умопомрачительная картина… Передо мною открывалась Вселенная во всей своей красоте. От осознания ее бесконечной Мудрости перехватило дыхание…
Весь мир на ладони,
Ты счастлив и нем…

Золотые пылинки Духа, крупицы Истины кружились во Вселенной словно маленькие искрящиеся снежинки. А затем, одна за одной они начали наполнять мой пузырь осознания, втягиваясь внутрь моего существа через мое восприятие. Каждая представляла из себя то или иное понятие, ту или иную мыслеформу. Они влетали в меня в определенном порядке и каждая пылинка вспыхивала искоркой в свой момент. Из этих искорок-пылинок на моих глазах возникала совершенная, поэтически оформленная история Мира. Это была Инструкция ко Вселенной, программа жизни. Я чувствовал, что часть золотых пылинок уже находились до этого внутри моего существа. Это был тот «скелет», Карта Пути, и он определял мою сущность. Карта Пути являлась клеем, связывающим проникающие в мое существо частицы Истины. И тоже искрились, создавая не только плотный поток информации, но и вызывая внутри меня то или иное чувственное отношение к тем или иным частям в Инструкции ко Вселенной. В итоге, влетевшие через мое восприятие золотые пылинки заполнили все мое существо, и то, что я осознал о Вселенной из этой Инструкции, повергло меня в шок.
Во-первых, я осознал, что означает понятие «Золотой Туман Вечности», я просто ощутил, как кружащиеся внутри меня пылинки, создавали золотой туман. Во-вторых, меня ввергло в шок понимание того факта, что тело воскресшего Христа является телом Антихриста. А главное, от чего я не мог сразу оправиться, так этот то, что Антихрист и есть я…
Тогда я решил внимательно посмотреть на свой пузырь осознания. И, оказалось, он, в отличие от обычных человеческих пузырей, имел сдвоенную форму. Она напоминала колбу песочных часов, «восьмерку» бесконечности и бабочку, крылья которой искрились от золотой пыльцы. Одним крылом бабочки был Христос, а другим — Антихрист. Но существо-то одно! А перегородкой между крыльями или телом бабочки, являлась смерть Христа и мое Рождение, крестик… Следующее, что я заметил, это два просвета на ее крыльях. Они напоминали «глаза». И это было не совсем хорошо. В моей светимости возникало некое пятно пустоты, что лишало меня целостности, как существа. Когда же я разглядел это пятно, то увидел имя. Маргарита…
Это пятно в моем духе — жажда Любви. Я взглянул на пузырь Христа. Его пятно называлось Магдалена. Очевидно, его с ней разлучили… Я осознавал, что найди я Маргариту, просвет закроется зеркально и у Христа. Я увидел также свои неуклюжие попытки заткнуть этот просвет чем попало, но пустоту в моей душе это не заполняло. Мне нужна была женщина, имеющая энергетически такую же сдвоенную структуру пузыря. И такой «бабочкой» было существо Магдалена-Маргарита. В тот момент я старался заполнить просвет Бяшей. Но у нее был одинарный пузырь-шар. Вечное бренным не заполнить. Я мог бы сохранить ее тело, даже ее осознание, но она не способна была так Любить… Она не могла заполнить своей любовью нашу с Христом вечную пустоту, даже если ты очень захотела и полюбила бы. Нам нужна для этого Вечная Любовь, и без двойного существа этого не достигнуть. Мне нужна Маргарита… Я знал также, что она существует, но где ж ее найти? Ведь в миру у нее может быть любое тело и имя другое…
Едва я это произнес, как в тишине, на краю священной поляны, за деревьями появился блеклый светлый силуэт. Он словно выплыл из-за сосен и оставался вдали на почтенном расстоянии. Я почувствовал тоску этого существа и его любопытство. Это была фигурка Бяши. Свита не обратила на нее никакого внимания, а патриарх и вовсе не заметил.
— Картина, которую создавали пылинки Истины, была целостна, но словно не хватало отдельных пылинок, как на картинке из пазла, не хватало пазлинок. Это не влияло на осознание Вселенной, просто возникши отдельные частные вопросы, но они в тот момент не сильно меня беспокоили.
Я начинал выходить из гиперскачка. Медленно, осторожно… И словно саундтреком к этому выходу звучало:
Ты шел не спеша.
Возвращался с войны,
Со сладким чувством победы,
С горьким чувством вины…

Сладкое чувство победы возникало у меня от понимания того, что перстень познания Истины был у меня. А чувство вины было от осознания того, что теперь я Антихрист, что «высосал» Истину из Вселенной до капли, что разогрев свое восприятие до скорости света, обрек частички знания, раскиданные без дела во Вселенной, слетаться в одну точку. В мое существо, в мое осознание. Я знал, что процесс этот будет продолжаться и далее, когда я наберу нормальную скорость человеческого восприятия. А еще я знал, что до меня это не сделал никто, ибо по Инструкции, приложенной ко Вселенной, тот, кто это сделает, заберет «Я» Духа в себя. И у меня оно появилось, хотя это была моя Судьба, ибо я Туман.
Теперь оставалось втянуть в себя недостающие пылинки, и когда соберется весь пазл. Вселенная будет достроена и мое существо обретет полную Силу. Полная Инструкция будет у меня, а Вселенная перейдет в другое состояние. Время остановится, и наступит Вечность.
Вот тогда я и зажгу! … По-полной… И звездам на небе лихо будет, и чертям в аду… Позже, мой гиперскачок Дух отразил в песне Арии, группы, которая являлась проводником моего «летописца», той части знания, которая описывала события моей жизни и была посвящена мне. Как и группа Алиса. Песня посвящалась моей охоте за золотыми пылинками Истины, и называлась «Ангельская пыль». Как точно и лирично описывались в ней все мои состояния и чувства, которые я переживал во время скачка! Когда я услышал эту песню, ее гитарный перебор, мороз пробрал меня мурашками. Словно я перенесся в тот день.
На краю обрыва, за которым Вечность,
Ты стоишь один во власти странных грез.
И простившись с миром,
Хочешь стать беспечным,
Поиграть огнем нездешних гроз.
Наконец, ты счастлив, как никто на свете,
Ангельская пыль тебя уносит вверх…
Только ей подвластен и восторг, и ветер,
В жидких небесах звучит твой смех…

Я вспомнил сразу, как чуть не помер от смеха, как хохотал от осознания иллюзорности человеческого бытия. Это был хохот Сатаны…
На краю обрыва песня неземная,
Музыка богов и голоса богинь.
Ты паришь над миром,
Но торговец раем, вынет душу Из тебя за героин…

Не буду описывать, как я выходил из скачка. Важней было то, что тогда я еще надеялся, что Бяша сможет заменить мне Маргариту. Дело в том, что я уперся тогда в дилемму. Это стало для меня камнем преткновения. Именно этих частичек пазла не хватало, и картинка упорно не собиралась. Дилемма заключалась в следующем.
Я не ощущал восприятия Христа у себя. Ведь если в пришлом своем воплощении я был Христом, то почему я его не чувствую внутри себя? Неужели, когда он умер на кресте, попал не в момент моего рождения, а позже?
«Я» Духа у меня было, «Я» Отца было, я заполучил его в скачке. А «Я» Сына не было! Не сказать, что «Я» Христа мне, уж, ой, как было нужно… Но вся беда заключалась в том, что целостность я никогда не обрету без Маргариты, а узнать ее душу мог только Христос, ибо он был знаком с Магдаленой… Признаюсь честно, Христа я захотел забрать только из меркантильных интересов. Чтобы узнать Маргариту и обрести целостность мне самому, бесконечно полюбив ее. Заполнить пустоту внутри своего существа, а своей целостностью, в свою очередь, заполнить пустоту внутри Создателя…
И я занялся, на всякий случай, расчетами. Почему «на всякий случай»? Потому что еще надеялся на Бяшину ответную любовь, на любовь смертного существа. Итак, если я, к примеру, умру, то по расчетам попаду в нулевую точку в момент смерти Христа. Затем, если расчеты мои верны, а увиденное в Инструкции правда, через три дня пребывания в его теле во гробе, меня выбросит в свое тело… Только в какой момент жизни?
Я начал рисовать модель нашего существа — бабочки. Рисуя «восьмерку» бесконечности, я заметил, что сначала, когда рисуется первый кружок, ручка движется по часовой стрелке. После прохождения середины «восьмерки», ручка движется в обратном направлении — против часовой стрелки. Словно время наших с Христом жизней. Потому, видно, и название такое — Антихрист, значит, в обратную сторону движутся наши Колеса Времени. Значит, если все расчеты верны, выпрыгнув, к примеру, из окна, я разобьюсь и умру. Затем, ответив за самоубийство в мытарствах, меня закинет в момент смерти Христа, в нулевую точку, в крестик, в перемычку меж двух пузырей. А затем, через трое суток меня выбросит вновь в свое тело. Но не позже (да, и тело уже будет повреждено при падении), а раньше прыжка! Ведь время движения у нас в разные стороны относительно нулевой точки. Возникнет, так называемая, Петля Времени, которая, если мои расчеты верны, вернет меня вместе с восприятием Христа в момент перед прыжком. И я тогда разорву непрерывность реальности привычного хода вещей во Вселенной. А главное, с Христом внутри, смогу узнать Маргаритьу, воплощение Магдалены в нашем мире…
Прошла всего пара дней, как Бяша показала во всей красе, что не способна заполнить мою пустоту. И едва она исчезла, прихватив с собою побрякушки, пустота моя стала невыносима… Я еще раз понял, что без Христа мне не найти Маргариту, а еще Дух «пошутил» от имени моего человеческого разума:
— Да, Бог создал Антихриста, чтобы его мучить вечно…
И это стало последней каплей моего терпения. И я подумал: «Раз мне суждено погибнуть, знай, Создатель, пусть тебе будет стыдно! Да, стыдно! Если все то, что я узнал за последнее свое путешествие гиперадчка, это неправда, и все мои расчеты неверны, значит, я разобьюсь там, внизу, умерев за простую человеческую любовь к простой девушке. Тебе, клянусь, будет стыдно, что ты погубил Чайку Джонатана Ливингстона! И пусть тогда Бяша, возможно, когда узнает о моей смерти, пожалеет, что так поступила с любящим ее юношей… И вновь Небеса не могли отпечатать мое настроение в какой-нибудь песне:
Разбежавшись, прыгну со скалы
Вот я был, и вот меня не стало.
И когда об этом вдруг узнаешь ты.
Тогда поймешь, кого ты потеряла…

Но это было лишь возникшее мимолетное настроение, хотя оно тоже отразилось. Как отразилась внутренняя озабоченность, продублированная в «Ангельской пыли».
Безумец, беглец, дороги нет,
Ты видишь неверный свет.
Твой Ангел зажег мираж огня,
Он хочет убить тебя…

Пусть так. Раз Создатель этого хочет, и потому захотел сыграть с Чайкой Джонатаном злую шутку, пусть будет так. Я устал…
Ты устал быть Птицей И сорвался камнем,
Рухнул с высоты, спасаясь от Судьбы,
На краю обрыва вновь летят на пламя,
Сотни мотыльков-самоубийц…
Ангельская пыль…

Я взял тогда лист бумаги и написал на нем свою последнюю волю. Я завещал похоронить меня вдали от человеческих дорог, на Священной Поляне в Лесу, за Черной Горой. Чтобы надгробием для меня служил большой камень-валун, на который бы, возможно, прилетал ворон. А на камне пусть будет выбито только одно слово: «ВОИН|Б>.
Я написал это завещание и положил лист так, чтобы Мать нашла его. Только Воин полной Свободы сам выбирает время и место своего ухода, не оставляя это воле нелепой случайности или болезни. А место… Прыгнуть, упасть и разбиться с Лысой Горы. И время — мне 22 года… И причина. Умереть, погибнуть за Любовь… Что ж, достойно.
Он будет погребен в нефритовом гробу,
В степи пустой,
Где грезит падалью шакал,
И тысячи коней затопчут путь к нему,
Чтоб стон людской
Сон Мертвеца не осквернял.
Он добрый повелитель,
Он Солнцем был, и был Луной
Империя осталась его вдовой…
Сегодня черный день,
Владыка Мира мертв…

Что ж, да будет так. Другого способа заполучить мою Маргариту у меня не было. Для этого мне нужно было умереть. Создатель хитро все рассчитал и придумал. Так бы я ни за что не согласился взять восприятие Христа с собой, хоть оно и было частью одного со мною существа, частью меня самого. А так,
Творец сделал так, что я сам захотел заполучить Христа. И даже стал готов умереть, чтобы заполучить его восприятие. И все ради одной Вечной Любви.
Я сидел в комнате на Лысой Горе и ждал в тот день Бяшу, размышляя об этом. И она не пришла. Ничто не нарушало тишины:
Штиль. Сходим с ума.
Жара пахнет черной смолой.
Смерть. Одному лишь нужна,


И мы, мы вернемся домой.
Его Плоть и Кровь вновь насытят нас,
А за Смерть ему может Бог воздаст…

И я не знал, чем все закончится. Дух молчал по этому поводу. Если то, что я увидел в Инструкции, верно, то все получится, я вернусь в свое тело, в момент, предшествующий прыжку. А если нет, значит нет… Значит моя жизнь ничего не стоит.
Что нас ждет,
Море хранит молчанье,
Жажда жить сушит сердца до дна.
Только жизнь здесь ничего не стоит,
Жизнь других, но не Твоя…

В этот момент мои размышления и прервало появление Бяши, когда она собрала вещи и ушла навсегда. Тогда я бросил поводья точно рассчитанного действия, и прыгнул в темноту окна…
Ну вот, Кирилл, мои расчеты оказались верны, и все, кто принимал участие в создании Мира, обрели в моем теле плоть. Все трое: и Отец, и Сын, и Дух — это я. Надеюсь, я не утомил присутствующих своим рассказом? Я мог бы сказать в двух словах: «Я купил Кайф, и теперь получил к нему Инструкцию по пользованию». И это была бы Истина. Но раз ты заговорил о Троице…
Патриарх попятился. Но затем быстро взял себя в руки и поставил свою домашнюю заготовку к Судному дню:
— Я служил Христу и требую, чтобы судил меня Он!
Что ж, ты сегодня услышал Отца, с тобой говорил Дух Туман, пожалуй, пора дать слово Христу. Сегодня праздничная ночь, Кирилл, и я исполню твое пожелание! Ты хотел, чтобы тебя судил Христос? Нет ничего проще…
Сказав это, я позволил Христу пообщаться с патриархом, не вмешивая другие ипостаси в их разговор. Признаться честно, мне самому было интересно, как изменился Иисус, воскреснув в моем теле. Ведь мы стали с ним одним целым… И Христос взглянул на Кирилла глазами Спасителя.
— Господи страстотерпче! — воскликнул патриарх, падая на колени перед Иисусом. — Помилуй мя! Неужто, ты лгал в Писании, Господи? — воскликнул владыка, и, казалось, что уронив себя во всех этих одеждах, он не сможет боле подняться.
И я ответил:
— Ни полслова я не солгал, виноградарь! Солгали, прикрываясь Моим Именем, люди. Я же сказал четко и сейчас повторю:
«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся».
Что тут непонятного?
«Блаженны миротворцы, ибо наречены будут сынами Божьими, но те, кто делает оружие, да сгорят в геенне огненной Моего супероружия».
«Блаженны кроткие, ибо они наследуют Землю, а военным песдец».
Что не ясно-то? Я могу продолжить, но зачем? Скажи лучше, что хочешь для себя лично ты, виноградарь?
— Я хотел бы быть с Тобой, Господи! В Раю Ты пас бы нас, свои стада малые… И мы говорили бы с Тобой…
— Оглянись! Ты в Раю. А Я не пастух боле, ни тебе, ни кому бы то ни было. И что сказал бы ты Мне?
Кирилл открыл рот…
И тут с патриархом произошло то, чего он сам от себя не ожидал. Ему вдруг стало нечего сказать Иисусу! Словно все, о чем он мечтал некогда говорить с Ним, все это потеряло всякий смысл. Не оставалось ничего иного, как благодарить Его или взывать к Его милости.
— Славься…. — начал патриарх, и Иисус почувствовал фальшь в голосе и замешательство владыки и Сам пришел ему на помощь.
— Что, нечего тебе Мне сказать? В Раю слова не нужны. В Раю разговаривать не о чем. Вы можете лишь славить Меня за глаза, а напрямую это выглядит как дешевая лесть, не правда ли? И ты собирался так Вечно славить Меня в Раю? Меня от этой мысли уже тошнит. Больше, значит, тебе нечего сказать?
Патриарх припал совсем низко к земле, и его золотая тиара коснулась густой травы. «Самое время просить о милости» — подумал он.
— Помилуй мя. Господи! — начал он.
— Полно же! — прервал его Иисус. А мне, вот, есть, что тебе сказать. Я обошел всю Россию в этом же теле. Кстати, знаешь, что означает это название? Там, где РОС И Я. Земля, где рос и Я. Ведь именно в России родился Антихрист в человеческом теле. И именно в столице России начинаются события, именуемые в истории как Конец Света. Так вот.
В городе Серпухове есть два монастыря. Моя Мать сказала Мне:
— Сынок, посети обе этих обители и ты все поймешь. Постучись в двери живущих там, и если предложат пищу, не отказывай им.
Не сразу понял Я просьбу Матери своей, но выполнил Ее поручение. Два монастыря, Высотский мужской и Владычий женский. В каждом из них находится по иконе «Неупиваемая Чаша». Один образ написан на золотом, другой на серебряном фоне. И вот, в личине нищего бродяги, Я решил посетить эти места.
Вначале Я отправился в Высотский монастырь. Богатое убранство обители, словно твой наряд, все сияет золотом, кругом чисто… народу множество. Пробрался Я к иконе, но не увидел ея. Весь киот завешан золотыми украшениями, цепочками, сережками, свадебными кольцами… Злато на переднем плане закрывало святые лики…
Вышел Я и решил обойти территорию этого богатого монастыря.
Иду: кругом чисто, цветы цветут. Вижу богатый дом. «Постучу, — думаю, — вдруг откроют». Но не успел. Сработало видеонаблюдение, налетели охранники, словно цепные псы.
Это резиденция патриарха, нечего тебе здесь делать! — сказали Мне они и вежливо выволокли за пределы монастыря. Так что не успел Я постучать в твою дверь, Кирилл. Церберы твои не позволили.
Стою Я на горе у стен обители и взираю вдаль. Внизу серпом серебрится речка Серпейка, и на том берегу, вдали, вижу развалины древней обители. Пошел Я туда пешком. Добрался.
Владычий женский монастырь встретил Меня руинами, поросшими клещевиной и диким кустарником. Беднее бедного… Где есть ветхая кровля, а где крышей служит небо. Трава по пояс. Когда-то там был острог. Подошел Я к уцелевшему храму. У входа могила преподобного Варлаама, основателя обители. Треснувшее мраморное надгробие…
Вошел в Храм. Никого. Лишь монашка в черном одеянии встретила Меня и проводила к Иконе. Написанный на серебряном фоне образ. Да, и икона сама небольшая. И золотых побрякушек на ней не было. Поставил Я свечу, вышел и решил пройтись по высокой траве по территории. Иду, людей никого, птицы поют, крест деревянный, рассохшийся от времени, чернеет среди травы… Иду, вижу, бедная келья. Постучал. И открывает Мне монахиня, пригласила войти, поинтересовалась, не голоден ли Я. И захотел Я отобедать, как и обещал Матери, среди этих светлых людей. Усадили за скромный стол, принесли вареной картошки и кислой монастырской капусты. И Я был среди них, и ел с ними. А потом был чай с горячими пирогами, которые заботливые монашки пекут в монастыре. Эти люди открыли Мне, когда Я постучал, и пригласили за стол, не спросив даже Имени Моего.
Я вышел, и так светло стало вокруг…
Купил Я кулебяку с капустой и взял с собою. Не ел Я ничего вкуснее! Ответь теперь Мне ты, Кирилл! Два монастыря одного города, две иконы одного образа, два берега одной реки… Какой из этих двух монастырей является Любимым у Моей Матери Богородицы?
Но Кирилл молчал.
— Молчишь? Вы слышали поговорку, а Я говорю вам:
«Красна обитель не углами и газонами с цветами, но красна светлыми людьми. И пирогами».
Я стучал, и Мне открыли. Я был голоден, и Меня накормили. А к тебе, патриарх, Я даже постучать не успел, сластали Меня церберы твои и выкинули прочь. Я все сразу понял, что хотела Мне сказать Моя Матушка, когда попросила посетить обе обители.
Скажи Мне, Кирилл, что твои охранники так ревностно охраняют? Не злато ли и драгоценности, которые ты носишь на себе? Или же ты заботился о своей братии? Ты ешь с золота, а кому-то из твоей паствы вообще нечего есть.
У тебя богатые резиденции, а у кого-то из твоих верующих нет даже крыши над головой. И на что ты надеялся, идя на Суд? Чем будешь ты заниматься в Раю?
Но патриарх молчал, уткнув голову на траву. Христос продолжал.
— Что делал ты на Земле?
— Я стяжал дух святый…, — выдавил наконец владыка.
— Не «дух святый! Ты стяжал, а злато, драгоценности и богатства ты стяжал. Мамону ты стяжал! Да вот и сейчас тебе даже дышать тяжело… Поднимите его!
Абаддон с Котом взяли Кирилла под руки и поставили на ноги.
— Сегодня Великая Ночь! Сегодня подводятся итоги. Ты хотел быть в Раю? Что ж, да будет так! Завтра на Земле воцариться Первый День Рая! Завтра вся Троица целиком перейдет в Тело Вечного Наслаждения. И ты будешь в Раю на Земле!
Патриарх занервничал. Это не укрылось от глаз Иисуса.
— Что не так? Не ожидал? Что, засрали матушку Землю? Оружие, несущее смерть, кто освящал Именем Моим? Или ты делал то, что тебе говорили делать строители Вавилонской башни? Ты кому служишь? Исправляй все за вас… Но, верно говорят, если что-то хочешь сделать хорошо, то сделай Сам. Так как ты, живя на Земле, накапливал богатства и побрякушки, отныне в Раю, будешь накапливать их Вечно. Бабушки, что носили их тебе, будут носить их Вечно. И снять ты их уже не сможешь. Они начнут прирастать к тебе! Ты мечтал о памятнике для патриарха? И открыл мемориальный комплекс Алексию II Ридигеру? Игрушки! Скоро ты станешь в Раю сам живым памятником! Уже скоро от наросших на тебя золотых украшений, ты не сможешь пошевелиться, а лет, скажем, через тысячу, драгоценностей на тебе будет величиною с дом. И ты превратишься в живой золотой храм… Если приделаешь колесики от твоего бронированного лимузина и двигатель, то сможешь даже медленно перемещаться по дорогам общего пользования.
Иисус замолчал, предоставив слово мне. Я же подмигнул Баюну и тот сразу понял, что Суд над патриархом окончен и есть минутка, чтобы подшутить над Кириллом.
— Ну, я исполнил твое желание и тебя судил Христос. Хотя, знаешь, лучше бы судил тебя Антихрист. Ты доволен?
— Господи, сладчайший…, — вымолвил, наконец, патриарх, но было заметно что не этого он ждал от процесса.
— А мне кажется, Кирилл, что ты всю свою жизнь верил не в того Христа. Ты верил, скорее, в «гипотетического Христа», справедливого, но не настолько, чтобы Он воздал тебе по твоим заслугам. В это мгновение на плече патриарха возникла маленькая симпатичная фигурка ангела с белыми крылышками. Я сразу понял, что это баюновские проделки.
И я спросил:
— Так какой Христос настоящий, тот, который тебя судил сейчас, или тот «гипотетический», в которого ты верил всю свою жизнь?
В это мгновение фигурка на плече владыки зашептала ему в ухо:
— Тот, в которого верил. А этот от Лукавого!
Патриарх возрадовался. Он подозревал, что не мог истинный Иисус так поступить с ним, и воскликнул в сердцах:
«Ах, Ангел! Не оставил ты меня в столь мрачный для меня час!»
А вслух произнес:
— Этот был от Лукавого. Тот, в которого я верил и кому служил, вот Истинный!
— Раз так, то быть посему! Раз ты служил и поклонялся выдуманным тобою же самим, удобным для тебя богам, то отныне, в добавок к сказанному Иисусом, ты еще и будешь служить выдуманным тобою богам Вечно!
Ангел на плече кричал в кириллово ухо что есть мочи:
— Благодари Мессира! Благодари! Кланяйся в ноги!
И я заметил на ножках симпатяжки-ангела маленькие золотые копытца с крохотными шпорами-колокольчиками.
— Ай, да. Баюн, ай да котяра! Чувство его юмора было как всегда на высоте!
— Я… я…. — залепетал, было, Кирилл…
— Пшел, виноградарь, прочь! — скомандовал я, и тучная фигура в золотых цацках утянулась в темноту, а ангел спрыгнув, перелетел на плечо к Коту!
— Кто у нас следующий?
— А он уже здесь…, — ответил Баюн и указал пушистой лапой в центр поляны. Но туда никто не выходил. Едва заметно подрагивала темная худая фигурка на краю круга. Она сделала робкий шажок, и я узнал игумена Тимофея.
— А… Отец Тимофей… Подобедов… набрать в интернете, так вы звезда… проходите же смелей! Вы, как мне известно, уже знакомы с этими господами? — спросил я.
Свита поприветствовала отца Тимофея многозначительными улыбками, а ангелок на плече Кота помахал ему крохотной ручкой.
— Знаю всех… троих… Грешен я…. — выдохнул Тимофей.
— Кто первый бросит в Отца Тимофея камень? — спросил я.
— Можно мне, Мессир? — вмешался Баюн, но остался стоять.
Но игумен лишь растерянно улыбнулся в ответ.
— Знаю, знаю…, — начал я. — Значит, вы являетесь любителем горячих напитков, горячих спортивных автомобилей и не менее горячих женщин?
Игумен в ответ лишь поник.
Да, вы, батенька, знаете толк в утехах! Вот только не нужно стыдиться, вполне достойные Наслаждения. Итак, отныне вам предстоит Наслаждаться в Раю Вечно! Теперь спортивные тачки, красивые телки и крепкий алкоголь станут вашими вечными спутниками в Раю на Земле! А хотите ко мне в свиту?
Услышав эти слова, игумен опешил от радости. Он не верил своим ушам.
— Да, и будьте осмотрительней, когда пьяным садитесь за руль, — предостерег его я. Помните, Смерти больше нет, и если шибко расшибетесь, шею, там, сломаете ненароком в аварии, то так и придется вам со сломанной шеей существовать Вечно. Умереть не получится. Картина будет напоминать живое мясо зомби, как в фильме «Возвращение живых трупов». Все поняли?
В эти дни люди будут хотеть смерти, но смерть убежит от них, — ответил Тимофей, цитируя слова из «Откровения». — Я все понял. Благодарю вас… — сказал он и ретировался в темноту.
— Ну, вот, вроде всё? — спросил я у свиты.
Но свита молчала. Лишь Абаддон произнес:
— Мессир, осталась нерешенной судьба лишь одного человека, отмеченного в Книге Жизни. Это, собственно, Та, кому Вы ее посвятили. Я говорю о Маргарите, о Дарье…
Воцарилась тишина. Я взглянул в небесную пустоту.
Вот та Капля Грусти, так необходимая для отрешенного настроения воина перед великим Путешествием. Нет, это не капля. Это целый Океан Грусти. Синий и бесконечный, как глаза моей Дарьи.
Свита опустила головы. Я вдохнул прохладный ночной воздух, словно вдохнул Ночь и произнес:
— Знаете ли вы, друзья мои, кто для меня эта Женщина? Она живет в Сердце всего моего триединого существа. Будучи Магдаленой, она страдала у подножия Креста, когда Иешуа был распят. Она была рядом, когда Его сняли с Креста. Она омыла своими слезами Его раны. Она приняла всю Боль Вселенной в свое многострадальное Сердце. Будучи Дарьей, оа омыла мои раны, когда растерзанное тело Тумана привезли В ИВС на Красную Гору. Она была рядом, принимая Сердцем Вселенскую Боль. И слезами она согрела Надежду. Я могу лишь догадываться, Кем является эта Женщина для Отца. Возможно, это Сама Любовь…
— Не знаю… Но одно знаю точно. Она достойна того, чтобы самой сделать Выбор на ближайшую Вечность. Возможно, она уже ждет меня на Лысой Горе, а, возможно, и нет. Впереди у нас Вечность. И я полностью отдаю себе отчет, что это значит. Да, я готов к тому, что мне, возможно, придется ждать Ее Вечно. И я буду Ее ждать.
Молчала свита, молчала окружающая Природа, молчали звезды на небе. Молчал даже Ветер. Так стояли мы на поляне посреди Океана Грусти. Ко мне подошла Лилит и тихо обняла, положив голову мне на грудь. Она, как и каждый из присутствующих, чувствовала мою бесконечную Боль.
Океан моей Грусти затопил все мое триединое существо. И я утонул бы в нем, растворился бы без остатка, но легкое дуновение Ветра коснулось моего лица, шевельнуло рыжие волосы Лилит. И я заметил, что у ее красивых зеленых глаз, застыла хрустальная слезинка. Это были слезы Вечной Любви. Вдруг я почувствовал, это плачет по Вечной Любви вместе с Лилит Вселенная, а Земля положила свою голову мне на грудь. И я почувствовал их Любовь ко мне, их Заботу и Надежду на меня. Но Любовь эта была Любовью Дитя к своему Отцу.
И я по-отечески обнял мою ведьму. Я Любил свои Творения. Бесконечно. И возвращался, завершая Метаморфозу, к ним. В свою Вселенную, на свою Землю.
Я поднял голову и взглянул на Небеса, усеянные мириадами звезд, и произнес вслух любимые строки из Романа «Мастер и Маргарита», так глубинно отражающие настроение текущего момента:
«Боги, боги мои! Как грустна вечерняя Земля! Как таинственны туманы над болотами. Кто блуждал в этих туманах, кто много страдал перед смертью, кто летел над этой землей, неся на себе непосильный груз, тот это знает. Это знает уставший. И он без сожаления покидает туманы земли, ее болотца и реки, он отдается с легким сердцем в руки смерти, зная, что только она одна…»
Произнося эти строки, я вдруг остро осознал: Мой непосильный груз тоски по Вечной Любви был бы невыносим, если бы у меня ее не было.
Я вдруг почувствовал:
У МЕНЯ ЕСТЬ ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ!
У меня есть Маргарита.
Но как? Еще вчера я ее искал. Я искал свою вечную любовь всю жизнь…
А сейчас я впервые осознал, что она у меня есть!
И осознание этого факта было столь новым для меня, столь глубоким, будто кто-то в эту Ночь Подарил мне Вечную Любовь…
— Спасибо, Отец! — произнес я, глядя в звездное небо.
НО КАК? Значит, ОНА БЫЛА У МЕНЯ ВСЕГДА!
Ведь на то она и Вечная…
Как должно быть сложно было осуществить технически эту задачу — Как подарить мне то, что было у меня Всегда? И чтобы, получив этот Дар, я почувствовал себя бесконечно Счастливым. Ведь это гораздо сложней было осуществить, чем подарить мне мой же космический корабль; тоже сложная задача и свое решение. Но с Вечной Любовью — это Высший Класс Творения! И осуществить это можно было, лишь пройдя сложную Метаморфозу с расщеплением Существа на Троицу, на три ипостаси. И после того, как Одна из ипостасей сделает Дар двум другим, триединство вновь соединится в Одно Существо. Причем, эти двое, принимающие Дар Любви, должны были пронести ее через Смерть, чтобы сделать ее сильнее Смерти, сделать ее Вечной…
И вдруг я понял: Создание Троицы было необходимо ТОЛЬКО для Рождения Вечной Любви.
Все остальные качества было возможно получить другим путем. Значит, все: и болезненная Метаморфоза и Страдания, жизнь и смерть — все это лишь во имя конечной цели — во имя Вечной Любви.
И Она у меня теперь есть!
И скоро, воссоединившись с Отцом, я обрету Целостность.
Я оглядел присутствующих. Они продолжали переживать Тоску, охватившую меня ранее.
— Эй! — окликнул я их. — Что грустим? У нас молодые тела, о которых каждый из вас мечтал. У нас впереди целая Вечность! Моторы наших железных коней уже замерзли, ожидая своих наездников. И есть еще целая Ночь впереди и Москва на горизонте манит огнями. Так вперед, черти мои! — крикнул я и вскочив в седло, дернул стартером большой инчевый V-твин.
Сзади меня уже мягко обнимала бархатная Лилит.
И я знал: Все будет хорошо. На этом построен Мир.
Взревели двигатели по краю поляны, и ксеноновый свет горящих фар прорезал ночной туман.
Я выехал в центр священного круга. И нажал на сигнал. И вострубил Первый Ангел…

ПОСЛЕСЛОВИЕ

«Ваш Роман прочитали,
и поверьте мне, он еще преподнесет Вам сюрпризы…» — говорил Воланд Мастеру.
Как он был прав!
Роман «Мастер и Маргарита» стал точным сценарием
будущих реальных событий. Он точно передал дух книги в жизнь. Вот только реальность оказалась намного более насыщенней и гораздо интересней.
Теперь я рассказал все. И я Свободен от невыносимого бремени воспоминаний. Свободен.
Т. А. М.

ПИСЬМО МАГДАЛЕНЕ-МАРГАРИТЕ

Дашенька, ЛюбимаяI
Вот мы и нашли друг друга, как я тебе и обещал.
Разлука показалась мне бесконечной, и самым страшным для меня оказалась не Смерть, нет. Ужасней был страх не найти тебя, словно космическая бездна приносила в мое существо холод и пустоту. Как я скучал по тебе, знают одни лишь Небеса…
Помнишь, ты уговаривала меня бросить все и уйти с караваном в Индию? Я согласен! И у меня предложение поинтересней…
В Индийском океане есть небольшой остров. Это райский уголок с чистейшими водопадами и теплой водой. Мы снимем уютное бунгало на берегу океан вдали от любопытных глаз. Коралловый риф образует лазурный пляж, где мы будем купаться лишь вдвоем. Помнишь ту розовую жемчужину, которая тебе понравилась на рынке в Ершалаиме? Ты сказала тогда, что я не достану такую для тебя, если нырну… Надеюсь, ты дашь мне шанс. А по ночам мы будем плавать вдвоем, держась за спины дельфинов. И наши ночные купания будут продолжаться до самого утра. А еще местные аборигены рассказывают, что иногда видят, как рано утром на выступающие из воды валуны-скалы выбираются, как они говорят, «водяные красавицы», по-нашему, русалки. Они млекопитающие (видели, как кормят грудью). Но очень боятся людей. Вдруг, Даш, нам повезет, и мы их увидим… А мне почему-то кажется, что нам повезет…
Какая смешная ирония… Тогда ты уговаривала меня бросить моих больных и страждущих. А теперь я уговариваю бросить своих больных тебя. Хоть ненадолго… Дашенька, Любовь моя, самое главное, мы нашли друг друга. А это значит, что наша Любовь оказалась сильнее Времени и Пространства. Даже смерть не способна была нас с тобой разлучить! Победив ее, наша Любовь стала Вечной…
Дашенька, ты только вдумайся в эти слова:

Отныне Вечная Любовь во Вселенной принадлежит нам с тобой.
Только нам двоим.
Александр.
Вечно твой.