1. В этой главе я продолжаю обзор основных принципов глубинной смысловой реальности, начатый в прошлой главе, где с помощью числового варианта контекстного анализа мы обозначили четыре первых из 12 таких принципов: 1) центрированность; 2) диалогическая взаимосвязанность; 3) Структурность/обязательственность/нормативность; 4) цикличность/формативность. Мы убедились, что эти четыре принципа теснейшим образом связаны с важнейшей парадигмой горизонтального нравственного общения этономикой В 3 Е 6 С 4, образованной сочетанием полугоризонтальных рекогнитивной (признательной)ВЕ и ассоциативной ЕС диагоналей с правой имманентной/идиографической вертикалью СВ контекстограммы/матрицы идентичности. О такой связи свидетельствует присутствие основного структурного кода золотого сечения 1,618 и основного соотношения между линейностью и цикличностью (константа пи 3,14) внутри центрально радиального (то есть центрированного) числового прочтения этономики.
2. Прежде, чем идти вперед и взяться за разбор трех следующих основных принципов смысловой реальности, а именно ритмичности 5, опосредованности (знаковости) 6 и соотносительности 7 нам надо осознать тот факт, что эти смысловые принципы не являются чем то абстрактным, а напротив играют важнейшую роль в природе, культуре и истории. Большая часть такого конкретного детального обсуждения каждого из этих принципов и их применения к личному и общественному развитию еще впереди. И все таки я не хотел бы здесь ограничиваться простой формальной характеристикой этих принципов, а вместо этого постараться с помощью немногих примеров показать их роль в общественной, культурной и природной динамике.
3. В 441 г. до хр.э. против власти Афин восстал один из важнейших членов Афинского морского союза, остров Самос. Там пришло к власти враждебное Афинам олигархическое правительство, которое обратилось за помощью к Спарте. Афинской эскадрой, посланной на подавление восстания, командовал сам лидер Афинской демократии Перикл.
4. Ниже я привожу с некоторыми сокращениями рассказ биографа Перикла Плутарха об этом событии.
25. Итак, Перикла обвиняют в том, что он провел в Народном собрании постановление о походе на Самос главным образом ради Милета — по просьбе Аспасии. Эти города вели войну из-за Приены; самосцы одерживали победы и не хотели слушать приказания афинян прекратить войну и передать дело на решение третейского суда в Афинах. Тогда Перикл двинулся с флотом к Самосу, низложил бывшее там олигархическое правление и, взяв в заложники пятьдесят человек из числа первых лиц в городе и столько же детей, отправил их на Лемнос... учредил там демократическое правление и отплыл в Афины. Самосцы тотчас же восстали...Тогда Перикл опять двинулся с флотом на них, но они не унимались и не пугались, а решили со всей энергией оспаривать господство на море у афинян. Произошло жаркое сражение на море около острова, называемого Трагиями. Перикл одержал блестящую победу... После его отъезда философ Мелисс, сын Ифагена, бывший тогда стратегом самосцев, видя малочисленность кораблей или неопытность стратегов и относясь с пренебрежением к противнику, уговорил сограждан напасть на афинян. Произошло сражение, в котором самосцы одержали победу; они взяли много пленных, уничтожили много кораблей, стали свободно плавать по морю, запасались предметами, нужными для войны, которых прежде у них не было....
27. Итак, Перикл, узнав о несчастии в лагере, поспешил к нему на помощь. Мелисс вышел против него, но Перикл победил неприятелей, обратил их в бегство и тотчас стал окружать город стеной, предпочитая тратить деньги и время, чтобы одолеть врагов и взять город... Перикл употреблял при осаде и машины, возбуждавшие тогда удивление своей новизной...28. На девятом месяце осады самосцы сдались. Перикл разрушил их стены, отобрал корабли и наложил на них большую контрибуцию деньгами. Часть ее самосцы тотчас же внесли; другую часть обязались уплатить в назначенный срок, в обеспечение чего дали заложников.
Дурид Самосский прибавляет к этому в трагическом тоне рассказ о страшной жестокости, в которой он обвиняет афинян и Перикла; но о ней не упоминают ни Фукидид, ни Эфор, ни Аристотель; по-видимому, рассказ о жестокости — вымысел. Он говорит, будто Перикл привез самосских начальников кораблей и воинов в Милет и там на площади продержал их привязанными к доскам в течение десяти дней и, наконец, когда они были уже в изнеможении, велел их убить ударами палки по голове, а тела бросить без погребения. Но Дурид не имеет обычая держаться истины в своем повествовании даже там, где у него нет никакого личного интереса; тем более в данном случае он, по-видимому, представил в более страшном виде несчастия своей родины, чтобы навлечь нарекания на афинян.
После покорения Самоса Перикл возвратился в Афины, устроил торжественные похороны воинов, павших на войне, и, согласно обычаю, произнес на их могилах речь, которая привела всех в восторг. Когда он сходил с кафедры, все женщины приветствовали его, надевали на него венки и ленты, как на победителя на всенародных играх; но Эльпиника подошла к нему и сказала: «Да, Перикл, твои подвиги достойны восторга и венков: ты погубил много добрых граждан наших не в войне с финикиянами и мидянами, как брат мой Кимон, а при завоевании союзного и родственного нам города». На эти слова Эльпиники Перикл с легкой улыбкой, говорят, ответил стихом Архилоха:
Не стала бы старуха мирром мазаться.
После покорения Самоса, как рассказывает Ион, Перикл ужасно возгордился: Агамемнон в десять лет взял варварский город, а он в девять месяцев покорил первых, самых сильных ионян! И такое сознание своих заслуг нельзя назвать несправедливым: эта война на самом деле представляла большую опасность, и исход ее был очень сомнителен, если правда, что самосцы, как утверждает Фукидид, чуть-чуть не отняли у афинян господство на море.
5. Многие современные историки такие, как автор фундаментального труда по истории Афинского морского союза Рассел Мейггс, считают, что описание Дуридом жестокой казни лидеров самосского восстания, отвергнутое Плутархом как неподлинное, поскольку оно подрывало престиж Перила, основывается на реальных фактах. Перикл считал лидеров и зачинщиков восстания изменниками и в качестве предателей распорядился подвергнуть их позорной казни и запретил хоронить их тела.
6. Однако несмотря на восторженную реакцию части афинского населения на победу собственной армии, многие были недовольны жестокой расправой над родственным Афинам городом (хотя по сравнению с подавлением таких восстаний во время позднейшей Пелопоннесской войны, когда уничтожалось порой все мужское население, а женщины и дети обращались в рабство наказание Самоса было еще сравнительно мягким). И в этой связи приведенные Плутархом слова сестры покойного афинского политика Кимона пожилой Эльпиники, осмелившейся нарушить характерное для Афин табу на участие женщин в политических дебатах ради того, чтобы выразить Периклу свое порицание, обнаруживают степень недовольства жесткой политической линией Перила среди влиятельных групп внутри афинского общества с точки зрения которых Перикл вел себя в данном случае не как лидер демократии, а как надменный, упоенный властью тиран.
7. Вскоре после этих событий в 438 г. до хр.э. в Афинах была поставлена и пользовалась большим успехом новая трагедия Софокла Антигона, в которой фиванский царь Креонт запрещает похороны участвовавшего в нападении на город сына бывшего царя Фив Эдипа Полиника, погибшего в схватке с собственным братом Этеоклом.
Креонт
О граждане! Богами после бури
Корабль наш в пристань тихую введен. 170
Я вестников послал, чтоб поименно
Сюда созвать вас. Знаю, как вы Лая
Державную прилежно чтили власть;
Я помню, что когда Эдип, царивший
Здесь в городе, погиб, - с его детьми
Вы сердцем пребывали неизменно.
Но так как смертию двойной они
В один погибли день, сразив друг друга,
Братоубийством руки осквернив,-
Теперь я власть державную приемлю: 180
Погибшим я всех ближе по родству.
Но трудно душу человека знать,
Намеренья и мысли, коль себя
Не выкажет в законах он и власти.
Что до меня, мне и теперь и прежде
Гот из царей казался наихудшим,
Кто и советам добрым не внимает
И уст не размыкает, страхом скован.
А тот, кто друга больше, чем отчизну,
Чтит,- я такого ни во что не ставлю. 190
Я сам - о пусть всезрящий знает 3евс! -
Молчать не стану, видя, что опасность
Фиванцев ждет, что им грозит погибель.
Я не возьму вовек врага отчизны
Себе в друзья: я знаю, что она -
Всем нам прибежище и что друзей
Найдем, плывя одной дорогой с нею.
Таким заветом возвеличу город.
Теперь же всем я должен возвестить
О тех двух братьях, о сынах Эдипа: 200
Я Этеокла, что в бою за город
Пал, все копьем своим преодолев,
Велел предать земле и совершить
Над ним обряд, достойный благородных.
О брате ж Этеокла, Полинике,
Который край свой и богов отчизны,
Вернувшись из изгнанья, сжечь хотел
Дотла и братскою упиться кровью
И граждан всех рабами увести,-
О нем мы возвещаем всем: его 210
Не хоронить, и не рыдать над ним,
И хищным птицам там, без погребенья,
И псам его оставить в знак позора.
Так я решил - и никогда злодей
Почтен не будет мной как справедливый.
Но тот, кто будет граду вечно предан,
Живой иль мертвый - будет мной почтен.
5. Однако Антигона, сестра убивших друг друга братьев Полиника и Этеокла, решает демонстративно нарушить приказ Креонта и предать погребению тело Полиника. Она понимала, что ее схватят и жестоко накажут, но была готова пожертвовать собственной жизнью ради любви к брату и верности семейной солидарности и чести.
Страж
Она похоронила прах,- сам знаешь.
Креонт
Ты здрав умом и подтвердить готов?
Страж
Я видел сам, как тело хоронила,
Запрет нарушив, - ясно говорю!
Креонт
Как вы ее застигли? Как схватили?
Страж
Так было дело. Страшные угрозы
Твои услышав, мы туда вернулись,
С покойника смахнули пепел,- тело,
Наполовину сгнившее, открыли,
А сами сели на пригорке так,
Чтоб с ветром к нам не доносилось смрада.
Друг друга подбодряли, если ж кто
Был нерадив, того бранили крепко.
Так время шло, пока на небесах
Не встало солнце кругом лучезарным 420
И зной не запылал. Но тут внезапно
Поднялся вихрь - небесная напасть,
Застлал от взоров поле, оборвал
Листву лесов равнинных; воздух пылью
Наполнился. Зажмурясь, переносим
Мы гнев богов... Когда же наконец
Все стихло, видим: девушка подходит
И стонет громко злополучной птицей,
Нашедшею пустым свое гнездо.
Лишь увидала тело обнаженным, 430
Завыла вдруг и громко стала клясть
Виновников. И вот, песку сухого
В пригоршнях принеся, подняв высоко
Свой медный, крепко скованный сосуд,
Чтит мертвого трикратным возлияньем.
Мы бросились и девушку схватили.
Она не оробела. Уличаем
Ее в былых и новых преступленьях, -
Стоит, не отрицает ничего.
И было мне и сладостно и горько: 440
Отрадно самому беды избегнуть,
Но горестно друзей ввергать в беду.
А все ж не так ее несчастье к сердцу
Я принимаю, как свое спасенье.
Креонт
Ты, головой поникшая, ответь:
Так было дело или отрицаешь?
Антигона
Не отрицаю, дело было так.
Креонт
От обвиненья ты свободен. Можешь
На все четыре стороны идти.
А ты мне отвечай, но не пространно, 450
Без лишних слов, - ты знала мой приказ?
Антигона
Да... Как не знать? Он оглашен был всюду.
Креонт
И все ж его ты преступить дерзнула?
Антигона
Не Зевс его мне объявил, не Правда,
Живущая с подземными богами
И людям предписавшая законы.
Не знала я, что твой приказ всесилен
И что посмеет человек нарушить
Закон богов, не писанный, но прочный.
Ведь не вчера был создан тот закон - 460
Когда явился он, никто не знает.
И, устрашившись гнева человека,
Потом ответ держать перед богами
Я не хотела. Знала, что умру
И без приказа твоего, не так ли?
До срока умереть сочту я благом.
Тому, чья жизнь проходит в вечном горе,
Не прибыльна ли смерть? Нет, эта участь
Печали мне, поверь, не принесет.
Но если сына матери моей 470
Оставила бы я непогребенным,
То это было бы прискорбней смерти;
О смерти же моей я не печалюсь.
Коль я глупа, по-твоему, - пожалуй,
Я в глупости глупцом обвинена.
Хор
Суровый нрав сурового отца
Я вижу в дочери: ей зло не страшно.
Креонт
Но помни: слишком непреклонный нрав
Скорей всего сдается. Самый крепкий,
Каленый на огне булат скорее
Бывает переломлен иль разбит.
Я знаю: самых бешеных коней
Уздой смиряют малой. О себе
Не должен много мнить живущий в рабстве.
Она уж тем строптивость показала
Что дерзостно нарушила закон.
Вторая ж дерзость - первую свершив,
Смеяться мне в лицо и ею хвастать.
Она была б мужчиной, а не я,
Когда б сошло ей даром своеволье. 490
Будь дочерью она сестры моей,
Будь всех роднее мне, кто Зевса чтит
В моем дому, - не избежит она
Злой участи, как и ее сестра.
Виновны обе в дерзком погребенье.
Зовите ту! - Она - я видел - в доме
Беснуется, совсем ума лишилась.
Когда еще во тьме таится дело,
Своей душой преступник уличен.
Я ненавижу тех, кто, уличенный, 500
Прикрашивает сделанное зло.
Антигона
Казни меня - иль большего ты хочешь?
Креонт
Нет, не хочу, вполне доволен буду.
Антигона
Чего ж ты медлишь? Мне твои слова
Не по душе и по душе не будут.
Тебе ж противны действия мои.
Но есть ли для меня превыше слава,
Чем погребенье брата своего?
И все они одобрили б меня,
Когда б им страх не сковывал уста.
Одно из преимуществ у царя -
И говорить и действовать как хочет.
Креонт
Из граждан всех одна ты мыслишь так.
Антигона
Со мной и старцы, да сказать не смеют.
Креонт
Тебе не стыдно думать с ними розно?
Антигона
Чтить кровных братьев - в этом нет стыда.
Креонт
А тот, убитый им, тебе не брат?
Антигона
Брат - общие у нас отец и мать.
Креонт
За что ж его ты чтишь непочитаньем?
Антигона
Не подтвердит умерший этих слов.
Креонт
Ты больше почитаешь нечестивца?
Антигона
Но он - мой брат, не раб какой-нибудь.
Креонт
Опустошитель Фив... А тот - защитник!
Антигона
Один закон Аида для обоих.
Креонт
Честь разная для добрых и для злых.
Антигона
Благочестиво ль это в царстве мертвых?
Креонт
Не станет другом враг и после смерти.
Антигона
Я рождена любить, не ненавидеть.
Креонт
Люби, коль хочешь, к мертвым уходя,
Не дам я женщине собою править. 530
6. Теперь посмотрим, что может дать нам контекстный анализ позиции Креонта, высказанной им в первом отрывке, и его последующего диалога с Антигоной. Очевидно, что Креонт в качестве царя Фив (верхнее среднее контекстное поле субъекта власти F)считает себя полномочным выразителем интересов полиса (среднее правое контекстное поле "своих" G т.е. связанной узами местной традиционной солидарности гражданской общины) против его врагов (среднее левое контекстное поле "чужих" Е), к которым относится один из двух погибших братьев Антигоны Полиник. Под страхом смерти Креон запрещает гражданам Фив поддерживать какие бы то ни было отношения с изменником родины, даже тогда, когда речь идет о близких родственниках, и эту позицию Креонта, продиктованную очевидной военной и политической необходимостью, Антигона нигде не оспаривает.
7. Ее конфликт с Креонтом происходит не по поводу живого, а по поводу мертвого Полиника. Креонт запрещает его похороны, тем самым обнаруживая претензию власти F на создание новой реальности, в которой врагами являются не только живые чужаки E, но и мертвые, находящиеся в нижнем левом контекстном поле мира D (демонстраномика FED)и вражда таким образом переносится в загробное царство, тем самым обретая вечный и беспредельный характер.
8. Креонт тем самым показывает абсолютность, полную неограниченность своей инструментальной вертикальной власти F над индивидуальными гражданами (нижнее правое контекстное поле личности С), которые из автономных индивидов С по сути дела превращаются в послушные объекты эпиномной/эгономной CFD государственной манипуляции (среднее нижнее контекстное поле ценностей/обьектов H и левое нижнее поле контролируемого государством мира D). Государство F таким образом присваивает себе право перестроить, реконструировать по своему желанию не только общественную, но и частную жизнь индивидуальных граждан (правые среднее и нижнее контекстные поля G и С), решая за них, кто им брат, а кто нет. Иными словами инструментальная эпиномика CFD дополняется другими манипулятивными парадигмами: демонстраномикой FED и конструктономикой FGC.
9. Протест Антигоны направлен не против власти как таковой, а против этих ее претензий на неограниченный тотальный контроль над собственным населением. И не случайно в тексте пьесы ее вызов Креонту находит сочувствие и понимание среди граждан Фив, тем самым именно она, а не Креонт постепенно становится подлинным выразителем общественного мнения и вынуждает царя против своего желания временно отставить в сторону свои авторитарные привычки, вступить в горизонтальный диалог с ней и разговаривать с ней на равных (тем самым активируя центральную горизонтальную коммуникативную ось GE и связанную с ней интересующую нас нравственную парадигму этономики BEC).
10. Ценой собственной жизни Антигона утверждает приоритет семейной преданности (верхнее правое контекстное поле жизненных форм В, имманентная правая вертикаль CGB и рекогнитивная/признавательная полугоризонтальная диагональ ВЕ), солидарности (ассоциативная горизонталь ЕС)и любви над гражданской войной, ненавистью и враждой: "Я рождена любить, не ненавидеть". Она выдвигает вперед центральное значение подлинной реальности с ее принципом этономной диалогической взаимосвязанности (второй смысловой принцип)и подчеркивает ее приоритет над непосредственной фрагментированной общественной данностью. Такая позиция была особенно актуальна в эпоху острейших внутренних конфликтов, связанных с надвигающейся Пелопоннесской войной.
Примечания
7. Традиционная дата постановки Антигоны 441 г. до хр.э., но современный ирландский филолог классик Майкл Викерс в своей книге, посвященной политическому содержанию афинского театра убедительно доказывает, что подлинной датой нужно считать 438 г. до хр. э. См. Michael Vickers, Sophocles and Alcibiades: Athenian Politics in ancient Greek Literature, N.Y.: Routledge, 2014 Он также с помощью целого ряда конкретных примеров демонстрирует значительное сходство между известными нам высказываниями Перикла и речами Креонта в Антигоне. Предположение о том, что под видом Креонта в Антигоне выведен Перикл, не раз высказывалось и до него, например в 1950х годах известным историком античности Хансом Эренбергом, но Викерс впервые подкрепил это предположение новыми данными, полученными с помощью детального филологического анализа. Насколько нам известно, личные отношения между Периклом и Софоклом (последний наряду с Периклом был одним из афинских стратегов, командовавших военной экспедицией против Самоса, но реальной военной роли не играл и его демонстративное нежелание активно участвовать в подавлении Самоса вызывало недовольство Перикла, критиковавшего его поведение, как несовместимое с обязанностями стратега)были весьма натянутыми.
Струны понимания. Глава 13
© Copyright: Леонид Бликштейн, 2017
Свидетельство о публикации №217112801253
Свидетельство о публикации №217112801253
Рецензии