День рождения

    У мичмана Попова день рождения случился на боевой службе в Эгейском море. Корабль, находясь в точке якорной стоянки, воинственно покачивался на убаюкивающей волне.

   Утром командование после подъема Военно-морского флага торжественно поздравило юбиляра, вручив ему традиционную грамоту, и пожелало здоровья, счастья, успехов в боевой и политической подготовке. Сорок лет хоть  и не полвека, но все равно дата круглая. Командир, находясь в приподнятом настроении, пошутил, как ему это казалось, что разрешает Попову по такому случаю выпить за свое здоровье сто грамм, но не более.

   Шутка юбиляром  была  воспринята,  как  руководство  к действию. И решили мичмана, как полагается отпраздновать это событие  после  отбоя.  Готовились  целый  день и очень основательно. К вечеру вестовой от всех этих жарок, парок, нарезаний, накрываний просто  валился  с ног от усталости. Стол сервировали добротно: наловили и нажарили рыбу, потушили картошку, принесли из кладовой консервов, селедку и разносолов. Яичница из двадцати яиц, пожаренная на сале, аппетитно украшала центр  стола.

   Каждый, а чествовать себя Попов пригласил пять человек, принес по бутылке водки. Юбиляр же ко всему этому поставил на стол еще и литр «шила». И торжество началось.

   К большому удивлению к двум часам ночи закуска закончилась, а выпивки еще было очень много. Разбудили вестового, который и так был замучен этим праздником души. Он глядел через плотную пелену табачного дыма на пьяных мичманов красными от недосыпания глазами.

   - У тебя пожрать еще что-нибудь есть? — гнусаво произнес юбиляр.
   - Нет у меня ничего. И вообще я хочу спать. Сколько раз можно меня будить?

   - Матрос, очень много текста. Сделай нам по бутерброду и иди, спи. На это у тебя есть три минуты. Время пошло. Ты разве понять не можешь, какой сегодня день. Нашему другу сорок лет, — мичман Стародуб пьяно взглянул на вестового, — Иди сынок и сделай все, о чем тебя просят.

   Матрос вышел, зло хлопнув дверью. Со слипающимися глазами начал резать хлеб. Вдруг его взгляд остановился на банке с надписью «Гуталин», стоящей в углу на палубе. Не задумываясь, он поднял ее, открыл и стал с остервенением намазывать его на хлеб. Затем покрыл его маслом, посолил и на подносе внес все в ненавистную каюту.

   - Все, больше ничего нет. Еще раз разбудите, я доложу о вашей пьянке старпому, — он развернулся и направился к выходу.

   - А что это ты положил черное?

   - Паштет из черной икры, — не задумываясь ответил моряк, — На завтрак хотел подать… Ешьте  уже.

   - Молодец! Хвалю! — оторвал от стола голову мичман Соловей, — Отпуск тебе надо дать за хорошую  службу.
   - От вас дождешься, — буркнул вестовой и закрыл дверь.

   Утро для всей пятерки выдалось хмурым. Разламывалась голова, слегка подташнивало, а во рту будто бы оправилась стая птиц. А из легких выдыхалось что- то противное и до боли знакомое.

   Друзья после подъема флага собрались в каюте, чтобы поправить здоровье, благо алкоголя осталось более полутора литров.

  - У меня во рту какой-то омерзительный привкус гуталина, — пожаловался вчерашний юбиляр.

   - И у меня, — мотнул головой Молотов, старшина команды радиометристов БИП.

   - И у меня, — сразу подтвердили все.

   - Я его даже выдыхаю, — присоединился к разговору мичман  Соловей.

   -Мы тоже, — хором засвидетельствовали все.

   Пища была великолепной. Это какую-то гадость бросают в технический спирт. Голову на отсечение даю. Травят нас. Но деваться некуда. Разливай уже, Вася. Здоровье поправлять надо.

   О съеденных ночью бутербродах так никто и не вспомнил. А если бы и вспомнили… деваться некуда. Поезд ушел.