Родные пенаты

Петрякины переехали в посёлок Приканальный в тот момент, когда от былого  его величия остались в целости и относительной сохранности только, как говорится, рожки да ножки. Но тем и интересен был сей странный населённый пункт для самого последнего отпрыска Петрякиных, вездесущего и любознательного сорванца с большой буквы, ласково величаемого в семье на уральский манер Серьгой, а на улице, просто Химиком.   Здесь, в Приканальном, всё дышало историей великой стройки, всемирно известного Волгодона, но историей, какой то особенной, о которой государству, видимо, не хотелось, в общем-то, вспоминать, а значит и сохранять её. По этому, она как бы сама по себе, тихо и незаметно умирая, оставляла за собой всё новые и новые развалины, таинственный вид которых крайне возбуждал детское воображение. Серьга, о странных перипетиях истории пока не задумывался, да и, слава Богу, не детского  ума это дело. Зато, свой таинственный и загадочный Приканальный, свою малую Родину, он знал и любил до последнего камешка и травинки, до последнего клубничного кустика в огородах односельчан. Если бы кому-нибудь захотелось совершить экскурсию в этот сказочный мир бывших «героев» великой стройки, то лучшего гида, чем Серьга, было б не найти. Ну, что ж? Отправимся знакомиться с Приканальным и его обитателями? Несомненно, Серьга предложил бы начать экскурсию со своего дома. Так и быть, с него и начнём.
Дом Петрякиных был в Приканальном особенный, во- первых он находился в самом центре огромного, кажется не имеющего ни начала, ни  конца, посёлка. Во вторых, он был единственным в округе кирпичным двухэтажным домом, поскольку в нём ранее  размещался, не абы что, а самый настоящий штаб Мариновского лагеря НКВД. И в третьих, только Петрякины, да ещё их соседи Коршуновы во всей ближайшей округе, имели двухэтажные дома. Своего рода целые замки. По неизвестной  Серьге причине, огромный двухэтажный особняк, как праздничный пирог, был разделён в акурат поровну между двумя хозяевами, Сергиным отцом Петрякиным Виктором Ивановичем, и его сослуживцем по узлу связи, Коршуновым Алексеем Петровичем. Снаружи, дом выглядел белой кирпичной громадиной, на фоне примыкавших к нему строений комплекса Узлового пункта связи, на местном жаргоне просто УПэ, и частных усадеб жителей посёлка. Ну, что ж, давайте, мы зайдём к Серьге в гости,  в этот необычный дом. Первое, куда мы сразу попадаем, это просторная, почти полностью стеклянная веранда.   Поскольку, в отличие от соседей, веранда Петрякиных выходила своими стеклянными стенами на Восток и Север, в ней на протяжении всего жаркого южного лета, было светло и прохладно. Это, несомненно, было самым любимым местом для семьи на весь тёплый сезон. Однако, спали летом все, кроме, пожалуй, Серьги, да старшего его брата Саши, всё же в доме. А вот  остальное время проводили либо на веранде, либо на улице. Сразу с веранды, за массивной, закрывающейся на замок дверью, начинается узкий, очень высокий и длинный коридор, упирающийся в стеклянную дверь зимней кухни, в которой живёт бабушка Федора. Почти посередине узкий как труба коридор расширяется и образует своеобразную маленькую, но Серьге она кажется огромной, залу. Вправо из неё дверь уходит в большую комнату, с огромным, выходящим на улицу окном. Это комната родителей Серьги,  она же гостиная, место обитания всей семьи Петрякиных в долгие зимние месяцы. К тому-же,  по совместительству,  она является Серьгиной зимней баней, так как по центру комнаты, прямо напротив окна  располагалась встроенная в стену печка голландка. Зимой, мама время от времени отмывала Серьгу в большом корыте, торжественно устанавливаемом на двух табуретах приставленных к жарко протопленной печи. Плита и духовой шкаф её выходят в комнату, а топка, чтоб не мусорить в гостиной -  в коридор. Тут же за печкой находится и Серьгино «лобное место», тот самый угол, куда родители время от времени ставят Серьгу искупать вину за свои бесчисленные проказы и шалости. Но, вернёмся в залу коридора. Налево, винтом вверх уходят ступени большой деревянной лестницы с резными перилами и столбиками. На  самом верхнем  из них, однажды, старший брат посадил подобранного в саду, раненого огромного ушастого филина. С этого времени обыкновенная лестница превратилась в винтовую лестницу одной из башен рыцарского замка. Серьга любил подкармливать кусочками мяса Фильку, как по обоюдному согласию назвали подранка, и они быстро привыкли друг к другу. А вот баба Федора боялась его как огня, особенно когда надо было пройти мимо него в верхние комнаты замка Петрякиных. Ещё больше стал пугать он старушку, когда окрепнув, начал летать по ночам в узком, но высоком коридоре. Однажды, как рассказывала бабушка, Филька, спикировал на дверь кухни.  Блеснув огромными глазищами на кровать старушки, зловеще угукнув, филин со всего маха хряпнулся о дверное стекло, так что оно, треснув пополам,  полетело в одну сторону, Филька, оглушённый ударом, в другую, а бабушка Федора, очумев от страха, в третью.  Вот и пришлось Сашкин охотничий трофей, а по совместительству украшение серьгиного замка,  отпустить на все четыре стороны. Да, с винтовой лестницей у Серьги было связано много впечатлений. Например, он любил, стянув с кухни бабушкину подушку,  кататься на ней с самого верха винтовой лестницы как на санках, при этом забавно, словно заикаясь, хохоча  и улюлюкая. Бабушка, скорее для виду, строжилась на сорванца, приговаривая: - « шею свернёшь, или язык откусишь себе, лихоимец.»  Под  лестницей в доме Петрякиных, как в сказке о золотом ключике,  имелась настоящая коморка. Только жил в ней не папа Карло, а ежиха Фроська с ежатами, среди множества старых запылившихся от времени  вещей и обуви. Серьга, время от времени посещал эту таинственную и тёмную комнатку, занося тёте Фросе молочка. Лампочек, а тем более окон в ней не было.  Небольшой вход туда был завешан куском красиво разрисованной клеёнки, и располагался сразу за, казавшимся Серьге огромным, холодильником. Ежиха Фроська жила у Петрякиных не просто так,  по ночам она ловила мышей, не хуже любой кошки. Вот только топала при этом своими коротенькими, но крепкими ножками по деревянным полам прямо как маленький человечек. Так, что незнакомым обитателям Серьгиного замка, например гостям, впервые заночевавшим у Петрякиных, могли померещиться среди ночи  настоящие приведения. Конечно, Фроська об этом и не догадывалась, а Серьге было жутко интересно. Если гости на утро вдруг таинственно спрашивали хозяев за столом: - «А кто это у вас по ночам так топает по всему дому?» То Серьга непременно торопился представить: - «Это наше приведение, Фроська». Когда наступали дни каникул, и у  сестрёнки  Светланки появлялось много свободного времени, лестница Петрякиных превращалась в настоящий римский амфитеатр. Вся детвора с центра Приканального, рассевшись на ступеньках лестницы, как в театре, разинув рты, слушала самые страшные истории в исполнении удивительной фантазёрки Петрякиной Светланы. Несомненно, рядом с рассказчицей всегда затаив дыхание сидел, поглощённый мистическими рассказами, Серьга. Господи, как он любил эти самодеятельные литературные посиделки, когда лестница его замка превращалась в сказочный театр. Прямо перед винтовой лестницей Серьгин отец, мастер на все руки, вырыл большущий подвал для картошки и других овощей, чтоб в холодные зимние дни не выходить за припасами на улицу. Закрыт он был мощной крышкой вровень с полом и застлан шитым из лоскутов половичком, так, что не знающий человек и не догадывался, о том, что прямо под его ногами находится огромная, метра в два глубиной яма. В Серьгиных фантазиях и погребу нашлось соответствующее место. Это было не что иное, как люк секретного подземелья, куда неизбежно попадали все враги пытающиеся прорваться в главную башню замка. На эту мысль натолкнул Серьгу брат Сашка. Однажды, набрав в подвале картошки, он, забыв закрыть крышку, убежал в верхние комнаты готовить охотничьи принадлежности для предстоящей охоты. Как раз в это время снизу его, вновь оторвав от любимого дела, позвала мама, и он раздосадованный, перепрыгивая  через ступеньку, придерживаясь за перила, чтоб не заносило на поворотах,  полетел в низ. Серьга, ни чего не подозревая, около печной топки в коридоре строгал себе из большого куска щепы новый деревянный нож. И вдруг, с криком «Разойдись!» Сашка, прыгнув на развороте через две или даже три  последние ступени винтовой лестницы, попав в самый центр открытого люка, как в лучших боевиках, с лету скрылся в подвале, не успев даже испугаться. Серьге этот трюк брата понравился и запомнился надолго. Сашке он запомнился не меньше. Повезло, что дело было зимой, и погреб почти на половину был засыпан картофелем. Вот на него-то благополучно и спикировал Петрякин старший на глазах у изумлённого брата. Из семейных рассказов Серьга знал, что голливудский трюк с подвалом, двумя годами раньше, но несколько менее удачно совершила и бабушка Федора. Её тогда с переломом ключицы увезли в районную больницу. Однако, не будем о грустном,   давайте,  наконец,  поднимемся в верхние покои замка. И так, уже знакомая нам винтовая лестница выводит нас на большую  площадку с узким, как в средневековой башне, окном. На неё выходят двери двух просторных комнат. Длинной северной, всегда сумрачной, хотя и имеющей огромное окно, выходящее на улицу, и южной, светлой, уютной,  почти квадратной с небольшим окном, выходящим во внутренний двор. Родители поделили верхний этаж между старшими детьми. Светлую, и уютную комнату отдали Светланке, а северная, холодная досталась Саше.  Печка голландка  разделяла две эти комнаты.  Плита была общая, а вот топка располагалась в южной, Светланкиной половине. С этой печкой, связана одна из бесчисленных забавных историй семьи Петрякиных.  Дело было так. Поскольку Приканальный, и станция Мариновка располагались в зоне строительства Волго-Донского судоходного канала, во время проведения работ военные сапёры так основательно вычистили территорию от всякого рода боеприпасов, не разорвавшихся со времён Сталинградской битвы, что иногда  казалось, будто  они не просто проверили всё, а саму землю просеяли. По этому, на несколько километров вокруг канала невозможно было найти   даже стреляной гильзы, пули или элементарного ржавого осколка, и родители приканальновских ребятишек могли быть спокойны за своих не совсем разумных и не всегда осторожных чад. А вот, перейдя на правый берег речки Мариновки, и  преодолев всего-то, пять километров по степи, можно было выйти в такие места, попасть в такую «зону», которой самые крутые сталкеры просто обзавидуются. Этот район  на оперативных картах 1942 – 1943  годов назывался «Пять курганов», а на местном жаргоне просто  полигон. Там, на полигоне степь была вся изрыта взрывами, траншеями и одиночными огневыми точками. То там, то там виднелись   небольшие горки, задернованные степной травой. Это скопление выстрелянных артиллерийских гильз. Любой, даже небольшой овражек этой удивительной степи был забит блиндажами. Их крыши, некогда в три наката, уже прогнили и обрушились, так что вверх из травы торчали  только обломки массивных направляющих. Иногда, после весеннего степного пала, полигон выглядел как реальное поле боя, и даже запах был такой же, фронтовой. В такие моменты казалось, что вот-вот в овражек, лязгая броней, сползёт настоящий танк, а небо пронзительно свистя, разорвёт артиллерийский снаряд. В общем, места удивительные. О них можно рассказывать долго и интересно, но нас интересует другое. Самое главное, абсолютно в любом месте этой многострадальной земли можно было найти патроны, гранаты и более крупные боеприпасы, прекрасно сохранившиеся почти за тридцать лет, прошедших с момента окончания Сталинградской битвы. Родители конечно под страхом суровых наказаний запрещали приканальновским мальчишкам посещать окаянные места, но эффекту было мало. Ребята искали любой предлог, чтоб отправится запретную зону. Отпрашивались в степь собирать шампиньоны, весной ходили за тюльпанами, или просто  предупредив родителей о том, что они идут купаться на канал, тут же, обгоняя друг друга на велосипедах, ватагой летели на полигон, где у них уже были припасены щупы, сапёрные лопаты и другой необходимый для раскопок инвентарь. Что бы разоружить, основательно запасшихся за день различными взрывчатыми предметами ребятишек, родители частенько летом пропускали в дом сыновей только после тщательного досмотра, и изъятия всего боезапаса. Как правило, реквизируемое отправлялось в сельские уборные. Которые, таким образом, почти в каждом дворе была заминирована лучше любого минного поля. Вот и Александр Петрякин, однажды, уже глубоким вечером, возвращался с полигона, как всегда с полным боекомплектом. А это значит, как минимум сумка русских и немецких патронов, несколько гранат и запалов к гранатам Ф-1.
- Так, карманы и сумку к осмотру. Ещё на веранде встретила сына бдительная мама, а далее своим ходом пошёл привычный досмотр. Вот из под букета тюльпанов, в сумке, изъят запас патронов. Они были горкой высыпаны у ног  юного сталкера. Вот из вывернутых карманов показалась граната ф-1. И её, не церемонясь, привычным движением мама отправила в общую кучу. Тут как по Сашкиному заказу во всём доме погас свет. Такое, к сожалению, бывало и не раз. В полной темноте, по памяти преодолевая все расставленные на его пути преграды, в виде бабушки Федоры и кота  Мурзика, активно принимавших участие в процессе разоружения, Александр кинулся в дом. В один миг он взлетел по винтовой лестнице вверх, скрипнула дверь одной из верхних комнат и щёлкнула чугунная дверка печи. Пока мама успела сходить за керосиновой лампой, её взъерошенный, но невозмутимый сын уже стоял почти на том же месте в веранде. Закончив досмотр, мама впустила - таки, изрядно проголодавшегося сына в дом. Однако, заподозрившие неладное женщины, на следующий день, для подстраховки, ещё раз тщательно осмотрели все закутки Сашкиной комнаты, и ничего не обнаружив, успокоились. Прошло немало времени, и вот однажды зимой к Петрякиным приехали гости из Сибири. Хозяева отвели им Сашкину комнату, просторную, с огромным, во всю стену окном и шикарным круглым столом по центру. После приветственных объятий и непродолжительной беседы с гостями бабушка Федора отправилась топить печь на втором этаже.
- Надо протопить  основательно, поднимаясь по лестнице с большим печным совком, размышляла  вслух, бабушка. Комнаты уже давно не протапливались, настыли. Да и Люба, хозяйка дома, хотела ночью лечь в малой комнате, рядом с гостями, чтоб подольше пообщаться.
- Сашка! Дров побольше неси, и угля ведра два захвати! Кричала сверху старушка, пристраиваясь с совком у поддувала.
Гости с хозяйкой мирно беседовали в гостиной. И тут начался настоящий концерт.  Дело в том, что бабушка Федора, пусть и не разбиралась в боеприпасах, но боялась их, пуще смерти. Особенно после того, как  соседу Петрякиных,  жившему через дорогу,  горемыке Томареву, оторвало гранатой обе кисти рук, и он в одночасье для сельчан превратился из Юрки Томарева в Юрку Кухталапого. Вот при таком то, можно сказать паническом страхе, старушка с первым же совком, вместе с золой из поддувала печи, выгребла не абы что, а почти новенькую противопехотную, оборонительную гранату Ф-1. Ту самую, давнишнюю Сашкину запрятку, про которую он уже успел забыть. Баба Федора машинально высыпала золу в ведро, и только тогда заметила неладное,  когда в него полетело что-то тяжёлое, звонко грохнув о металлическое дно. Рассмотрев находку, и догадавшись о её смертоносном содержании, старушка зычным голосом заголосила на оба этажа:
- Любка! Спасайтесь! Все на двор! Господи! Сейчас взорвёмся!!
При этом глаза старушки полезли вверх, а сама она стала, как бы крадучись, оседать вниз.
Услышав странные, но весьма убедительно прозвучавшие, предостережения гости, в чём были, со всех ног рванули из дома по узкому коридору, толкая, и подгоняя  друг друга. Захваченные общей паникой, поняв из всего происходящего только одно, что дом сейчас взлетит на воздух, сибиряки не ограничившись двором Петрякиных, едва не сорвав калитку высыпали на улицу посёлка. Баба Настя Утешева, соседка Петрякиных, шустрая, лет шестидесяти пяти, старушка, всегда готовая, на общественных началах поработать местным деревенским телефоном,  заметив суету за двором, выскочила на крыльцо, и увидев пролетавшего мимо Сашку, уносящего ноги от неминуемой расправы, прокричала:
- Что? Что там случилось?
На ходу завязывая шаль, продолжая любопытствовать, Настя, поспешила к людям, застывшим от недоумения и холода напротив дома Петрякиных.
- Ну, чего ждём, милые? На ходу обратилась она к собравшимся.
- Да, что-то сейчас, кажется, взорваться должно. С некоторым смущением ответил за всех самый старший из приезжих гостей.
Уже последнего словосочетания «взорваться должно» Бабке Насте хватило, с избытком, что бы подключив всё имеющееся у неё воображение, в считанные минуты, оповестить центр посёлка об удивительном происшествие в доме Петрякиных.  Правда, одни, со слов Насти татарки, говорили, что шалопай Сашка, натаскал с полигона в погреб целый арсенал взрывчатки, вплоть до противотанковых мин. Другие на полном серьёзе утверждали, что, якобы,  ещё с войны, под штабной двухэтажкой  лежит неразорвавшаяся авиационная бомба, которая вот-вот взорвётся. В общем, суматоха получилась знатная. Обстановку разрядила, наконец то появившаяся на крыльце хозяйка дома Люба. В правой руке,  с  пренебрежением, она держала злополучную гранату.  В левой руке -  зольное ведро. В след за ней, всё ещё с некоторой опаской, что – то бормоча себе под нос, шагала Бабушка Федора.
- Не бойтесь, она без запала, не взорвётся. А, Сашке, горе саперу, ох всыплю, пусть только домой появится, обращаясь к перепуганным гостям, успокоила всех Люба. Через несколько минут жизнь в доме Петрякиных вошла в свое привычное русло, а вот посёлок ещё долго гудел, на все лады перевирая, и приукрашивая случившееся.