Прости, Наташа! Часть первая

Прости, Наташа! Часть первая

Был месяц май...
Наташа застыла у раскрытого окна. По её напряжённому лицу блуждали солнечные зайчики. Всё будет хорошо! Не бывает так, чтобы бесконечно было плохо. Надо думать о хорошем. Помою окна в доме и засяду за курсовую: пора готовиться к сессии. Наташа уговаривала себя, как могла в неизбежности хорошего. Скоро лето. А лето – это всегда неизбежно хорошо! Уговоры не помогали: напряжение не спадало. Уже второй час она стоит у окна и не может пошевелиться.

Был месяц май...
– Открой окно, душно!
Илья подчинился: лениво поднялся и распахнул окно настежь, – в кабинет ворвался тревожный московский гам.
– Я попросил слегка приоткрыть, – недовольно промычал Федотов.
«Что я ему нянька, закрой-открой», злился Илья.
– Вот так, оставь окно, слушай теперь... Поедешь в командировку. Мы реанимируем рубрику «Письмо позвало в дорогу». Познакомься с письмом и вали. Чтоб в субботу духу твоего в Москве не было. Я бы и сам с радостью свалил из Москвы, устал как собака.
– Сан Саныч, почему я? Отправьте Кацмана. У меня на завтра визит к стоматологу, – Идиотская отмазка: больной зуб не убедит. Надо кого-то срочно похоронить или положить на операцию... Но в редакции все в курсе: Илья живёт с мамой, а с мамой в такие шутки лучше не играть. И потом... Кацман уже три дня как за кордоном!
– Я, что, должен дважды повторять! – запыхтел Сан Саныч и для убедительности рявкнул, – Вон! Вон!
Илья поймал на себе сочувственные взгляды коллег – когда Сан Саныч не в духе, на глаза ему лучше не попадаться.

***
– Опять наехал на тебя? Почему он тебя всё время достает? – спросила Жанна, наклонившись через соседний стол. – Ты его явно раздражаешь! Что ему от тебя надо?
– Не обращайте внимания, семейная ссора. Это старая история. Я – его внебрачный сын. Специально в газету устроился, чтоб перед ним туда-сюда шастать и совесть его бередить. Он же от меня отказался. Потому что был официально женат... пятый раз. Тогда он был партийным, а партийные могли иметь детей только в официальных браках. Я специально сюда устроился, чтобы ему досаждать. Мелькать у него перед глазами, совесть его мучить.
– Ну и как?
– Как видишь: придирается.
– Он от тебя отказывается?
– Стало быть, отказывается. Я ведь – его ошибка молодости. Вот ему и не нравится, что я тут обосновался.
– Ну и дела! – покачала головой Жанна.
– Опять сел на своего любимого конька! Муха, хватит ваньку валять! Ты и пишешь как говоришь. Тебе не в серьёзной газете работать, а в каком-нибудь «Крокодиле», – вторглась в разговор Лера, урождённая москвичка с унаследованной, как и полагается москвичам бациллой скептицизма и цинизма. А Жанне, девушке из глухой провинции, кинула совет:
– Ты меньше этого дурака слушай! Его всерьёз никто не принимает. Клоун, паяц!
– Ты не веришь, что я его сын? Посмотри на профиль – одно лицо. И врать мы оба умеем убедительно – это у меня от него наследственное.
– Врать мы все умеем убедительно, – заскучала Лера. – Слышь, внебрачный сын, айда вечером в клуб. Оторвёмся!
– И рад бы, меня ЭСЭС в командировку погнал.
– Куда?
– За Можай. В тундру.
– А конкретнее?
– А по мне, – всё, что за пределами Садового кольца, – конкретно тундра!
– Почему он тебя в командировки всё время гоняет? – искренне недоумевала Лера.
– Работаю, говорит, плохо. Воспитывает.
– Я тоже не стахановка: однако меня в командировки не посылают.
– Лерочка, если бы у меня были такие ноги...
– Дурак!

***
– Ну почему Мухину так не везёт? – «рыдал в жилетку» Жанне Мухин.
Илья и Жанна в обеденный перерыв доедали десерт в буфете редакции.
– Не по-е-ду! Что я рыжий? Я тоже хочу как Кацман рассекать Евросоюз.
– Поговори с ЭСЭС. Разжалоби. Прикинься овечкой. У тебя получится.
– Я не выездной.
– На почве?
– На почве незнания языков! У меня английский со словарём.
– Ну и какого ты сейчас распинаешься? – разозлилась Жанна.
– Упражняюсь в остроумии.
– Иди ты...

***
– Муха! К телефону!
Илья приставил трубку к уху. Голос Кирилла, слегла взволнованный, заверещал:
– Илья, привет! Это я, Кирилл. Рыбалка накрылась. У меня тётка заболела, надо ехать. И потом знаешь, что она мне сказала по телефону? Катя выходит замуж. Любопытно посмотреть – за кого? Ну, пока, мне ещё забежать в аптеку надо! Привет нашим!
Значит, рыбалка накрылась медным тазом не только у меня, – думал Илья. Он теребил конверт в руках. Письмо зовёт в дорогу! Посмотрим-посмотрим... Тык-с, «Здравствуйте, уважаемая редакция...» – передразнил Илья и погрузился в чтение «по диагонали». Письмо действительно звало в дорогу, оно приказывало, молило – автор пребывал под воздействием панического страха. Сумбур в изложении фактов понятен – автор явно чего-то боится. И со своими страхами в местную милицию обращаться не торопится. Итак, что мы имеем? У автора разыгралось воображение, или весеннее обострение? А может быть, автор пишет от скуки, от нечего делать? Или чтобы подурачить газету, попудрить ей мозги? Мыслительный аппарат работать отказывался: вот письмо и что вы, серые клеточки, об этом думаете? Май на дворе, травка зеленеет, и тут читатели активизировались с обострениями на почве весны!

***
Дорогу трамваю перегородил очередной внедорожник. Встал на рельсах и ни туда и ни сюда. Образовалась пробка. Нетерпеливые пассажиры трамвая заспешили к выходу. Илья плюхнулся на свободное место и попытался снова сосредоточиться на письме. Он уставился в точку, но сосредоточиться мешала какая-то чертовщина, что-то постороннее свербило внутри, шкрябало. И это постороннее имело отчего-то прямое отношение к письму и появилось после звонка друга. Ах да! Его Катя! Первая любовь Кирилла. На летние каникулы Кирилл под нажимом матери отправлялся к тётке в Вятку. Для Кирилла это была сущая каторга: его насильно разлучали с московскими друзьями на всё лето, но последние три года рвался к тётушке добровольно и этому друзья быстро нашли объяснение – на родине тётушки Кирилла околдовала, приворожила местная дива – он влюбился.
Но причём тут письмо, которое позвало в дорогу?

***
В продуктовой лавке Илья купил немного еды в дорогу. У кассы его озарило:
– Вот оно что! – громко с нажимом сказал он кассирше, толстой тётке, введя её своим восклицанием в недоумение. Она пересчитала сдачу. Всё верно! Ещё один на почве весеннего обострения... Сегодня уже пятый...
Вот оно что! Кирилл едет к тётке в Вятку и письмо из Вятки. Вот это совпадение! Невероятно! Он едет навестить больную тётушку, а я навестить автора письма – некую Наташу.
Кирилл почти повеселел: он пропускает рыбалку с друзьями, но в компенсацию получает попутчика-друга. Однако у перекрёстка рядом со своим домом, он неожиданно сделал пируэт на 180 градусов. Заскочив в телефонную будку, лихорадочно набрал номер домашнего телефона Кирилла.
– Ты едешь вечером? Во сколько? Я приду тебя проводить. Какой вагон?

***
– И скажи, как только выкрою время, приеду на недельку, – талдычила мать Кирилла, не очень-то веря собственным обещаниям. Она оглядывалась по сторонам, скучала; тянулась последняя минута перед отходом поезда. Кирилл решительно взял в свои руки процедуру прощания:
– Иди же, мама! Пока!
Она как будто только этого и ждала: послала воздушный поцелуй сыну и спешно ретировалась.
Её место тут же занял запыхавшийся Илья.
– Чуть не опоздал! Кирилл, выручай. Держи письмо. Автор письма из Вятки. В письме она пишет, что главное расскажет при встрече. Представься журналистом. Поговори. В письме сумбур – заставь её изложить суть вещей ясно и чётко. Возможно, причина для беспокойства есть, а возможно у автора письма – буйное воображение. Да-а, диктофон чуть не забыл передать. Держи! Выручай, такая удача! А я с ребятами – на рыбалку.
Кирилл не успел возразить. Вагон тряхнуло, и он медленно поплыл вдоль платформы. Илья втолкнул друга на подножку и ещё раз отчеканил:
– Выручай! На конверте – адрес. Привет тёте!

***
Конечно, это не Рио-де-Жанейро! И даже не туманный Альбион! Но и не вятские болота! Илья опрокинул стопку водки, занюхал горбушкой. Рыбалка удалась.
Вокруг дикая ночь – хоть глаза выколи. Наверху – звёзды гроздьями. Рыба в углях... Что ещё надо? Только бы Кирилл не подвёл!
А Кацман сейчас на берегу Темзы командировку обмывает. Берег Клязьмы скромнее. Так всегда, если Кацман – то Эдинбург, на худой конец окраина Бирмингема, а Мухина – в глушь, в Саратов, на худой конец – в Вятку! Где же справедливость? И командировочные на руки Мухин получает только в рублях. Разочек, для разнообразия выплатили бы в фунтах стерлингах. Так всегда, если Кацман – будьте любезны нам репортаж с Уимблдонского теннисного турнира! А Мухина – к автору записок сумасшедшей выслушивать бредни о местных страстях, как поссорились соседи Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, как один второму на почве личной неприязни плюнул в кастрюлю с борщом, а второй за это пырнул первого шариковой ручкой. Ну и где же справедливость? Только и остаётся – ёрничать. Тебе, коллега Кацман, икается, поди, всю дорогу?

***
Мать Кирилла отступила на шаг, пропустив в чрево коридора Илью. Ранние визиты её раздражали, а визиты бесцеремонных друзей сына особенно.
– Ну?
– Вот, смотри, – присев на тахте, Кирилл швырнул Илье конверт на колени.
– Что это?
– Фотографии, – зевнул Кирилл, – Смотри, Катя чертовски хороша. Это мне назло, я думаю. Ей идёт белое. До чего хороша в подвенечном платье – глаз не оторвать! Словно лебедь белая!
– Ну и? – Илья терял терпение.
– Я ходил по письму, но её не застал.
Илья стиснул голову и застонал. Да конечно, на рыбалке его не отпускало постоянное чувство беспокойства – печёнкой чувствовал – никому перепоручить дело нельзя!
– Я так и знал, – промычал Илья, поднимаясь с тахты, – Диктофон и письмо верни!
– Я не виноват...
– Во второй раз, третий раз можно было зайти! Не застал! – передразнил Илья друга.
– Ты меня не понял. Я не застал её в живых! Она погибла.


Продолжение следует...

Прости, Наташа! Часть вторая:
http://proza.ru/2017/11/28/1914