Наталья Советная. Поэзия моя, ты покаянье

"ПОЭЗИЯ МОЯ - ТЫ ПОКАЯНЬЕ"
               


                Наша сила – в силе мысли, в силе правды, в силе  слова.
               
                А.И.Герцен

 

Творчество Геннадия Иванова обладает удивительным свойством: когда знакомишься с ним, ошущаешь, как свободно открывается дверца дивной сокровищницы светлой души поэта, как согревает родственное тепло  человека, которого ты словно уже знал. И ждал встречи с ним. И полюбил его давным-давно, так же, как и он умеет принять и любить:

 
…Я весь в любви сегодня – не в делах.

Я всё люблю – и родину, и волю,

И Божий свет, и в людях, и в полях!

                («Порой мне кажется, что сердце мироточит….»)

«Какая поэзия! Как же легко работается! Читаешь стихи Геннадия Иванова – словно гуляешь по весеннему лесу, где свежо и прозрачно, мудро и прекрасно…»  –  с наслаждением восклицал автор «Словаря эпитетов поэта Геннадия Иванова» А.П.Бесперстых,  составитель словарей выдающихся классиков русской литературы (А.П.Чехов, М.Ю.Лермонтов, А.С.Пушкин, С. А.Есенин, Ф.М. Достоевский, И.С.Тургенев, А.К. Толстой, Н.Рубцов  и др.),  а также современных русских и белорусских (русскоязычных) писателей.

Хотелось бы продолжить это чудесное сравнение словами самого по-эта: где «сердце мироточит / И на душе такая благодать, / Что всё она понять с любовью хочет / И примирить, и чью-то боль унять… («Порой мне кажется, что сердце мироточит»).

В чём же секрет такого ошеломляющего воздействия поэтического слова Геннадия Иванова? Расцвет его творчества пришёлся на тяжёлую годину в судьбе России –  90-ые годы прошлого столетия, когда мраком страха и отчаяния была охвачена не только разрушавшаяся страна, не только земля, приходившая в запустение,  но и умы, души миллионов наших соотечественников. «Такое теперь кровоточащее время» (« В Чегеме»), - констатировал тогда поэт. А  что же он сам? Кровоточило и его беспокойное  любящее сердце, но… продолжало светиться, как горящее сердце горьковского Данко!


…Сердце верит небосводу,

Свету вышних сил.

        («Наклонились низко ивы»)

Надежда… именно надежда на временность тьмы, за которой обязательно последует возрождение,  новый расцвет, победа, является тем источником света, которым пронизана вся поэзия Геннадия Иванова ( в книгу «Ветер счастья» (Москва, 2009) вошли стихи 1977 – 2009 годов).  Ещё в 1980 году, лишь в предчувствии перемен, он пишет: «Ведь пройдут страданья и усталость / И отступит зло…» («…И не надо никакой награды»).  И признаётся: «Мою душу питает надежда…» («Щавель выцвел, как жизнь выцветает»), а далее надежда только крепнет:

Это весна наступила.

Может быть, этой весной

Сгинет нечистая сила,

Взявшая власть над страной.

               («Год за годом»)

 
Поэт верит, что сгинет она не просто так, не по «щучьему велению, моему хотению», а через возрождение русской воли и веры, которая в сыновьях дремлет до поры, как некогда в Илье Муромце:

 
…Но поют соловьи, зеленеет поляна.

Хоронить мою родину всё-таки рано.

И вижульки поют и звенят жаворонки.

После прошлой войны затянулись воронки…

Понемногу затянется бездна под нами.

Понемногу окрепнет Россия сынами.

          («В деревне. 90-е и сейчас»)

Надежда в поэзии Геннадия Иванова не утопична, она рождается в глубинах его родовой памяти – исторической памяти, а потому всеобще-народной. Россию поэт неизменно называет «родимой», этим усиливая смысловое и эмоциональное значение сакрального слова.  Да и народ русский именует также – родимым.

 
Из века в век родимый наш народ

Выдерживал ужасные набеги.

Их было столько, что потерян счёт…

И до сих пор тут бродят печенеги…

       («Из века в век родимый наш народ»)


Эпитеты «родимый», «родной» автор употребляет только в книге «Ветер счастья» двадцать пять раз, и относятся они к таким сокровенным словам, как дом, землица, простор, сторонка, страна, Москва, гнездо, жизнь, край, лица, мужик, род и др.

Язык поэта, его предпочтения могут о многом рассказать пытливому читателю, например, в книге  часто встречаются эпитеты «русский», «российский» : поля, село, звезда, люди, пажити, парни, почва, поэт, сторона, реки и т.д.; эпитеты «светлый», «земной», «святой», «солнечный», «Божий», «Божественный»: душа, путь, Рай, строки, заступник, сила…  От таких словосочетаний словно веет чистотой и свежестью. Об этом же писал В.И. Казанцев в рецензии на сборник Г. Иванова «На высоком холме» (1981 г., «Современник»): «Рукопись Геннадия Иванова заметно выделяется своей свежестью. Когда говорят о свежести стихов, то обычно имеют в виду языковую свежесть или свежесть чувств. Я же имею в виду свежесть самого поэтического содержания. Его составили раздумья о постижении мира, о смысле труда, творчества, красоты».  Добавим: раздумья о судьбе поэта, человека, о судьбе Родины.

Эпитет «единственная» использован автором всего единожды, но как показательно это характеризует поэта, который одарил таким ёмким, бесценным словом не женщину, не жизнь свою, а Россию!

 
…Всё врагам нашим хочется разорвать, поломать.

Но Россия родимая не кукушка, а мать.

Мать полям зеленеющим, и горам, и лесам…

Это понял, почувствовал и увидел я сам.

 

И в ауле гамзатовском, и в якутской дали

О России единственной нам кричат журавли.

О России единственной мы и сами поём,

Хоть у каждого – родина и отеческий дом.

 

Да, Россия родимая не кукушка, а мать,

И она обязательно будет всех защищать.

…На столе моём яблоки из аула Цада.

Будем вместе и братьями – навсегда, навсегда!

              («Вечернее воспоминание о Кавказе»)

         За яркими словами о Родине явственно проступает образ самого поэта – человека с живым, внимательным, болью пронизанным взглядом, образ крестьянского мужика, тоскующего по родимой землице, потому что душа его может утешиться, утолиться только «раздольями разлива и полей», потому что чувство вины за брошенные избы, оставленные деревни мучает его совесть, ведь «деревня – опора нации, / Исчезающая, увы»:

 
…Глядишь, мой сын, и веришь и не верится:

Теперь тут ничего, один изъян.

Я тут застал уже одну лишь мельницу,

А ты застал – крапиву и бурьян.

                (« В родных местах»)

Тема запустения не нова в русской литературе. Вспомним «Вишнёвый сад» А.П.Чехова или страдания И.А. Бунина в стихотворении «Запустение»:


 …Томит меня немая тишина.

Томит гнезда немого запустенье.

Я вырос здесь. Но смотрит из окна

Заглохший сад. Над домом реет тленье,

И скупо в нем мерцает огонек.

Уж свечи нагорели и темнеют,

И комнаты в молчанье цепенеют,

А ночь долга, и новый день далек.

Часы стучат, и старый дом беззвучно

Мне говорит: "Да, без хозяев скучно!

Мне на покой давно, давно пора...

Поля, леса - все глохнет без заботы...

 

Однако для человека-творца противоестественно и болезненно само понятие разрушения, и он не может не протестовать:

Беда, беда – озноб по коже…

Но там ещё родной простор!

Там догорающий, но всё же

Мне душу греющий костёр.

                («Раздумье селянина»)

Не может он и не восторгаться тем, что прекрасно и вечно:

 
«Колокольчики мои!» –

Сказано навеки.

Значит ласки и любви

Много в человеке.

               («Колокольчики мои!»)

 
Надежда и вера в возрождение, как это происходит при уходе человека в мир иной, где воскрешение даровано нам Господом: «Смертию смерть поправ!», – это мотив, который звучит из каждого стиха Геннадия Иванова, о чём бы он ни писал.


Какое солнце и какой простор!

Полей под жарким ветром колошенье!

Я на холме, как на горе Фавор,

Стою в чудесный день Преображенья.

И звон стрижей, и журавлиный клик!..

Во всём я слышу радость и надежды.

На небе солнце? Это Бога лик!

Лучи сияют? Нет, Христа одежды!

Многие стихи Геннадия Иванова напоминают молитвы. И хотя иногда возникает впечатление, что поэт находится еще только в поиске Истины, оно обманчиво. Автор – человек истинно православный, и как всякий, приближающийся к Богу, он не сомневается в Нём, а сомневается в себе: готов ли? достоин ли? –  отчётливо понимая, что «Небеса не напрасно Твои называются твердью./ Не мечтами, а силой берутся твердыни всегда» («Не могу я вписаться в церковные службы»):      

 

Не могу я вписаться в церковные службы, в посты,

И себя я корю и у Бога прошу милосердья.

Боже, слаб я и слишком люблю я мечты...

 
Осознавая свою человеческую слабость (в этом и заключается истинное смирение!), поэт молит:

 
Научи меня, Господи, без раздвоенья любить

И земли красоту и постов воздержание тоже –

Помоги мне, Господь, православным воистину быть

И во имя Твоё обретать вдохновение, Боже.

 
Ответ на извечный философский вопрос: как правильно жить? – Геннадий Иванов находит в вере, в любви, в людях:


Прямо у колодца воду пить.

Прямо в огороде есть малину.

В общем, прямо, очень прямо жить,

Подставляя солнцу грудь и спину…

                («Прямо у колодца воду пить»)

 
У каждого человека свой путь на земле, как сказал Шота Руставели: «Что кому дано судьбою – то ему и утешенье: / Пусть работает работник, воин рубится в сраженье…»  Бытие поэта должна наполнять поэзия, именно она является смыслом и выражением его существования. Поэтому Геннадий Иванов признаётся: «Душа тоскует, ожидая с л о в а, / Которое даёт и жизнь и свет» («Сижу, тоскую, словно пленник в яме»). Однако Господь предупредил нас: "Без Мене не можете творити  ничесоже" (Ин. 15, 5), – и поэт вновь и вновь обращается к Творцу:

 
Поэзия моя – ты покаянье.

В делах духовных не прилежен я.

И суеты такое обстоянье,

Что измельчается душа моя.

Раскаиваюсь в суете и лени

И в болтовне бессмысленно-пустой,

Встаю перед Всевышним на колени,

Прошу помочь мне силою святой.

Грехи мои сотри блаженным светом

И помоги не падать вновь и вновь.

Хочу достойным быть Твоим поэтом.

Вложи мне в сердце чистую любовь.

Мольбы поэта не остаются безответными. В его стихах и светлая любовь, и жертвенность, и «ветер счастья», и «плескучий дождь», который, омывая заскорузлые наши души,  так явственно звучит хрустальной прозрачностью, чистотой и свежестью, что забыть его уже нет никаких сил.

 
Но Бог судил очистить душу мне

И прояснить туманную дорогу.

Пороки все остались в стороне

И вряд ли больше подойдут к порогу…

 
В одном из интервью  Геннадий Иванов твёрдо заявил, что «литература обязательно ответит на серьёзные запросы людей». А ведь он сам один из тех русских поэтов, которые уже отвечают на эти запросы, которые уже питают изголодавшиеся, обнищавшие души трепетным словом правды, любви и надежды:


Как много света – выйди в поле!

Какая дивная страна!

 

                Наталья Советная,

                лауреат Всероссийской литературной

                премии им. А.К.Толстого