Фиаско

   Василий Емельянович Коломиец восемь лет как схоронил жену. Сердце… В одно мгновение раз, и остановилось. И нет человека. Был и нет. До пенсии-то ей всего год оставался. И на тебе.

   Теперь он жил скромно и неприметно в своей трехкомнатной квартире с квартирантами, не совсем молодой, зато тихой и спокойной парой. Да и  пустил-то он  их не ради наживы, а чтоб со скуки не одичать. Денег хватало. Пенсия отставного офицера-моряка, прослужившего на флоте без малого тридцать лет, была достаточно большой. Сын, работающий на буровой где-то на Крайнем севере, помогал изредка, да и дочь, доктор в Виннице, не забывала отца. Грех было жаловаться. Но и аскетом тоже не был. Нет-нет, да и заглядывал к соседке из соседнего подъезда, пока у той муж находился в разъездах, работая на поезде дальнего следования проводником.

   Поначалу тянуло к нему многочисленных невест. Просто отбоя не было. И молодых, и старых, и рыжих, и белых, и совсем разных… А чего бы и нет? И не стар еще…    И квартирка не маленькая… Да и мужик не пьющий… Не жених, а золото! Главное, конечно, для всех них была его квартира. О любви речь даже и не поднималась. Но ни к кому из них не лежала у него душа. И отвергал он их всех, а порой, и посылал куда подальше.

   Шли годы. И не шли вовсе, а летели пулей. Некогда густые черные волосы заметно поредели, покрылись инеем. И забот резко поубавилось: еда, телевизор, прогулка по парку, да газеты перед сном.

   Как-то под Новый год пришло ему извещение на посылку. Дочка решила отца к празднику чем-то вкусненьким побаловать. Не торопясь, позавтракав, Василий Емельянович надел свою любимую дубленку, подаренную ему в позапрошлом году сыном, и пошел на почту, прихватив с собой кусок веревки, чтоб назад было удобно нести.

   Оформив положенные бумажки и получив посылку, он перенес ее к столу и аккуратно перевязал бечевкой. То ли не прочно связал, то ли веревочка оказалась гнилой, но посылка вырвалась из рук и всей тяжестью упала на ногу миловидной женщине. Та, скривившись от боли и ойкнув, даже присела. Василий испугался, помог ей подняться. Та сделав два шага, виновато улыбнулась и присев на стул, стала растирать ушибленную ногу.

   - Простите меня, пожалуйста. Как все несуразно получилось. Надо срочно поехать в больницу и сделать рентген. Не дай Бог что-то серьезное, — засуетился Коломец, — Вы посидите здесь, а я поймаю  такси.

   - Ой, не беспокойтесь. Сейчас все  пройдет.

   - Нет. И еще раз нет. Не будем искушать судьбу. Я побежал, — и он быстро направился к выходу.

   Травма оказалась не серьезной. Врачи, диагностировав сильный ушиб, порекомендовали делать водочный компресс и отпустили больную домой. Василий, как виновник всего происходящего, вновь проявил учтивость и отвез пострадавшую домой, помог ей подняться на четвертый этаж, где они, уже как старые знакомые, мирно беседуя пили чай с конфетами, сухой колбасой, тортом и фруктами из злополучной посылки. Беседа затянулась до позднего вечера.

   Вере Семеновне, так звали новую знакомую Василия Емельяновича, было пятьдесят шесть лет. Но выглядела она значительно моложе. Жила тоже одна в двухкомнатной квартире в квартале от его дома. Крашеные светлые волосы, с едва заметной косинкой глаза и небольшая родинка на правой щеке делали ее очень привлекательной. А когда она улыбалась, сердце Василия начинало молодо биться.

   Завязавшаяся между ними дружба постепенно переросла в настоящую любовь. Время летело еще стремительнее. Приближалось восьмое марта. Василий получил, наконец, долгожданное приглашение от Веры, — встретить праздник у нее дома. Договорились на девятнадцать часов.

   Начиная с самого утра, Василий Емельянович метался из одного места в другое как молодой. На рынке купил фрукты, корейские салаты, большущий кусок соленой красной рыбы, свежую щуку на пять килограмм, он  ее любил и умел по-своему очень вкусно готовить. Этим и планировал заняться под вечер, чтобы принести ее к столу теплой. Цветы выбирал весьма тщательно: семь белых роз очень трогательно и торжественно окружали четырнадцать алых. Букет получился просто сказочным! Оттащив все это домой, он помчался в магазин. Мускатное шампанское, армянский коньяк, конфеты, печенье, колбаса, сыр… Короче, с такой закуской можно было гулять, не выходя из стола, аж до первого мая. Но для Василия это был не просто Международный женский день. Именно сегодня он решил предложить Верочке свою руку и сердце. И в этот, судьбоносный для него день денег не жалел. Не в них, в конце концов, счастье! И ничего страшного, что в кошельке осталось сто гривен. Они ему еще потребуются сегодня вечером. Нужно будет заглянуть в одно место. С голоду не помрет. На днях пенсию дадут.

   Смеркалось, когда он, вымытый, выбритый, шикарно пахнущий, в новом костюме, любимой дубленке и  норковой шапке, вышел из подъезда. Его руки обрывали две неподъемные сумки и букет. Но еще надо было зайти в аптеку. Хорошо, что она располагалась в десяти метрах   от его дома.

   В аптеке было пусто, но шумно. Из служебного помещения доносилась музыка и громкие голоса. Видно сотрудники отмечали свой женский праздник.

   - Мужчина, мы закрываемся. Что вам? Говорите быстрее, мне некогда, — затараторила крупная женщина с пунцовыми щеками, выглядывая из подсобки. Выйдя, наконец, в зал и пристально разглядывая Коломийца, она подошла к кассе, — Да что вы там ищите? Вам  помочь?

   Щеки Василия тоже налились красной краской, — Мне нужно… Как бы это правильно выразиться… Ну, чтоб стоял,— выдохнул он, — У вас такое  есть?

   - Конечно, есть. И стесняться этого не надо. Вам какой препарат?

   - А что, есть разные? — от неожиданности он даже присел, — А покажите все. Мне бы  покрепче.

   Она выставила на прилавок с десяток коробочек.

   Василий Емельянович нежно потрогал каждую, как бы проверяя находящуюся в ней силу.

   - И сколько же стоит такое лекарство? — тихо спросил он, робко глянув в глаза улыбающейся женщине.

   - От двухсот до восьмисот гривен. Берете?

   - Ух ты!.. — простонал он и мертвенная бледность покрыло его лицо. Рука инстинктивно пощупала пустой кошелек.

   - Так что вы выбрали? — в голосе женщины послышалось раздражение. Ей хотелось быстрее вернуться к столу.

   Коломиец поднял на пышущую здоровьем женщину туманный взор. Все, к чему он стремился, о чем сладострастно мечтал, полетело к чертовой матери.

   - А валокордин есть?

   - Есть.

   - И сколько он стоит? — Василий сделал ударение на слове «он».

   - Десять тридцать.

   - Дайте его. Два флакона.

   Рассчитавшись, Василий с трудом оторвал от пола свои сумки и по-стариковски, шаркая пятками, направился к выходу. Его теперь ничего не радовало, ничего не интересовало. Темная пелена закрыла для него все радужные краски.

   - Мужчина, мужчина, — послышалось сзади, — вы цветы забыли.

   Они мне больше не нужны. Это вам. С праздником! — и открыв дверь ногой, он вышел на улицу.

   Дома, не снимая одежду, Василий зубами открыл бутылку коньяка и, не отрываясь, выпил ее. Протяжно выдохнув, набил рот красной рыбой и рухнул на диван. Сквозь пьяный сон слышал долгие и продолжительные телефонные звонки.

   Больше он в любовь не играл. А чтобы окончательно не свихнуться, купил породистую собаку и занялся рыбалкой. Всё какое-то дело.

   Возраст диктует нам свои права на развлечения. И чем ты старше, тем их все меньше и  меньше.