Картошка

Близкие по значению к субботникам были выезды на картошку. Выезжали по разнарядке партийных органов области в подшефные колхозы. Формировались бригады около 20 человек из разных управлений института. Бригады менялись еженедельно.
В сентябре 1971 года, вскоре по прибытии в институт, был наряжен в такую бригаду. Так как семья жила ещё в Минске, то выехал на это мероприятие с энтузиазмом.

Работать предстояло в одном из колхозов Максатихинского района (более 100 км от Калинина). Попали в колхоз в такое время, когда партийные руководители решили эти мероприятия проводить не в виде шефской помощи, а придать им какой-то материальный стимул. Проведённая в колхозе работа ежедневно оценивалась. Заработанные деньги частично шли на питание, а остаток переводился на счёт института.

Хотя, по мнению Эльдара Рязанова, у природы нет плохой погоды, но нам с погодой не повезло. Когда мы, полные энтузиазма, приехали в колхоз, то выпал снег. Речи об уборке картофеля в поле не шло. Бедное колхозное руководство начало искать для нас работу.

Хотя колхозному движению шёл пятый десяток, но всё по-прежнему было в развале. Например, собранный картофель хранился в буртах.
 
(Бурт — простейший тип хранилища сельскохозяйственной продукции, представляющий собой валообразную кучу корнеплодов, картофеля или капусты, уложенных на поверхность земли или в неглубокий (0,2—0,5 м) котлован и укрытых слоями соломы (торфа, опилок и т. п.) и земли. Вокруг бурта роют круговую канаву, защищающую хранилище от затопления талой и дождевой водой).

В поисках для нас работы решили один из буртов ликвидировать, то есть, открыть его и вывезти картофель в хранилище. Я был назначен старшим выделенной мне команды и начал битву за урожай. Вначале нужно было добраться до картофеля. Для этого нужно было собрать с бурта снег, землю, превратившуюся в грязь, и грязную солому. Перед нами открылось картофельное месиво. Мы начали его набирать в корзины и грузить в прицеп трактора. К концу рабочего дня, в результате титанических усилий, было вывезено 15 тонн картофеля.

С утра, на следующий день, пошёл в правление, чтобы получить результат материальной оценки нашего труда. Оказалось, что стоимость погрузки одной тонны картошки по существующим расценкам – 26 копеек. То есть, наше звено из 6 человек заработало за день 3,9 рубля (20 буханок хлеба или 2 кг мяса.) Последующие дни мы чем-то занимались, не обращая внимания на наш заработок.
 
Обычно у тех бригад, которые убирали картофель в поле, расценки были выше, у них получался положительный баланс. То есть, они оправдывали своё питание, некоторые деньги доставались институту и, главное, они могли устроить маленький банкет по случаю окончания смены. Наш баланс оказался отрицательным. Мы не могли устроить себе прощального банкета.

Но здесь вмешался колхозный бригадир, постоянный участник всех банкетов, заявив, что это не по-русски. В результате правление колхоза выделило деньги на банкет, и наше расставание происходило в соответствии с русскими традициями, с тостами и тёплыми пожеланиями. Что примечательно, проработали мы в колхозе всего неделю или чуть больше, но тёплые отношения со многими ребятами сохранились по сегодняшний день (2017г.).
 
Кроме того, в институте имели место однодневные поездки на картошку. Осенью военторг, снабжающий институтскую столовую, закупал на корню картофель у колхозов и заполнял свои хранилища. К уборке картофеля привлекались сотрудники института. Выезжали на картошку целыми управлениями (более 100 человек). Поездка представляла собой организацию небольшой военной операции, в которой чётко рассчитывались силы и средства.

Так как выезжали на целый день, то предусматривался коллективный обед. Назначались повара и костровые. Они готовили для себя соответствующий инвентарь, который заботливо хранился в управлении. Военторг по этому случаю выделял нам дефицитнейшую тушёнку, которую мы оплачивали собственными деньгами. Естественно, собирались деньги на горячительные напитки. Договаривались, кто и что возьмёт с собой из еды.

Утром, ещё до начала рабочего дня, собирались во дворе института, где нас ожидали автобусы. Как правило, выезжали в пригородные колхозы. Это для того, чтобы зря не жечь бензин. Заготовленный картофель везли на военторговские хранилища, расположенные в городе.
 
Картофельное поле распахивали колхозные специалисты. На двоих-троих выделялась борозда и две корзины. В одну корзину нужно было складывать крупный картофель, во вторую мелкий. Представитель тыла института, ответственный за данное мероприятие, определял критерий крупного картофеля. Он же проверял и качество уборки.

Собранный картофель высыпался в кузова машин, следующие за нами, уборщиками. В кузове находились два здоровых сотрудника, принимающих корзины. Нам, работающим сгорбленными, вприсядку, было нелегко, но и им было не легче, постоянно принимающих тяжеленные корзины. Работу старались окончить до обеда, так как после него и выпивки работать очень трудно.
 
На обед рассаживались по отделам. Помимо приготовленного на костре картофельного пюре с тушёнкой, доставались из собственных сидоров квашеная капуста, солёные огурчики, грибочки и прочая снедь. После съеденного и выпитого начинались шумные разговоры, в которых говорящих обычно больше, чем слушающих. Возвращались домой с весёлыми, задорными песнями.

Так как, поездка на картошку была эпизодической, то, как правило, ехали на неё с определённым энтузиазмом, считая, что этим мы помогаем Родине успешно двигаться к заветной цели – коммунизму. У бедных студентов, которых на картошке держали месяцами, энтузиазма было поменьше. На тему картошки в моём сборнике есть соответствующий анекдот.

             Как у нас

Вошел Мюллер и объявил:
– Завтра едем на картошку
– Ты смотри! Как у нас, – ляпнул Штирлиц.
– Штирлиц! Что вы имеете в виду? Немедленно напишите объяснительную записку.
Штирлиц понял, что провалился и честно написал:
«Я Максим Максимович Исаев – советский разведчик…».
Мюллер прочел записку и возмутился:
– Какую чушь не придумают люди только для того, чтобы не ехать на картошку.