Уникум из Лисовки 19. Столкновение с тренером

 
               Альберт Фёдорович явился на работу в очень плохом настроении.  Проиграл «Гладиатор». Проиграл и он сам, поставив на проигравших солидную сумму в зелёных. Отбивается от рук его нынешняя надежда, этот мальчишка Уколов, пропустивший уже три тренировки. Наверняка, это из-за рыжей.
               Накатившая волна ненависти, похожая на мрак, заставила тренера заскрипеть зубами и тихо застонать, как от боли: «Прежде всего, надо найти эту сучку, потом строго вразумить мальчишку, его никак нельзя терять. Потом…»
              – Да где же этот пархатый, чёрт бы его побрал? – растравлял он себя, свирепо нажал кнопку вызова, и не отпускал её, пока не явилась испуганная секретарша.
              – Майя, пригласи Перкина ко мне. И разыщи мне ученика нашего, Уколова, позвони ему, чтоб он ко мне явился! Что-то распустился наш гений!
              Матвей доложил, что их вундеркинд и Люсьена Заречная, та самая Рыжая - соседи и жит в одном доме, кстати, там же, где и Фрич, что ей шестнадцать и учиться она в школе-гимназии № 18.
Семенчук удовлетворённо хмыкнул и, не дослушав до конца, распорядился:
              – Матвей, привези её сюда ко мне, только по-тихому, без шума. Надо с ней профилактическую беседу провести.
              Порученец, которому вчера вечером позвонил Толян и с идиотским хихиканьем и скабрёзными прибаутками доложил о похищении, улыбаясь продолжил.
              – Это ещё не всё, Альберт Фёдорович. Наш Фрич оказывается по самые петлистые уши – так кажется у Бунина? – втрескался в рыжую красотку. Не просто влюбился, а слетел с катушек! Он своему отморозку морду набил за неправильное слово в её адрес и другим пригрозил. А вчера насильно притащил её к себе в «качалку», запер в закутке, сам сидит, жрёт водку и грозится, что прикончит каждого, кто к ней приблизится. Вот такой расклад! Так что делать будем?
              Альберт задумался, глаза его сузились, и какая-то еле сдерживаемая улыбочка тронула губы:
              – Хорошо, может, оно и к лучшему. Может, Фрич и отвадит её от нашего пацана!  Молодец Матвей, свободен.
              «Вот тебе и стрелочник!» – подумал Семенчук, мысленно потирая руки.
              А Мишка Уколов сидел на отсыпанном декоративным гравием берегу шко-льного пруда, найдя укромное место в прибрежных кустах сирени, угрюмо нахохлившийся, нерадостный.
              Время от времени, он правой рукой машинально перебирал катыши и, нащупав, который поудобней, задумчиво швырял его в плавающую метрах в пятнадцати от берега горлышком вверх пластиковую бутылку. Камешки неизменно, с чпокающим звуком попадали в цель, заставляя её плясать, подпрыгивая в воде.
              Он часто приходил сюда, когда не было занятий и надо было что-то обдумать или сосредоточиться. И сегодня перед походом к главному тренеру, события, случившиеся накануне, привели его в заветный уголок. Надо же, продул – по-другому не сказать! – «Гладиатор», позволив лидеру, «Юпитеру», оторваться на неприличные девять очков!  Папка – так Мишка мысленно, да и вслух – застарелый болельщик «инопланетян» будет теперь подтрунивать над сыном. Но это воспоминание мелькало в сознании вскользь. Самое страшное – куда-то пропала Люська, Люка, отчаянная девчонка, его друг, не подружка, а именно друг и тоже болельщик.
              Гладиаторы проиграли по делу, ничего не скажешь, и от этого было ещё досадней. Не играл дисквалифицированный Дека, распасовщик от бога, и команда выглядела как-то разболтано и устало. Но к каким последствиям это поражение может привести, страшно подумать! Ведь те другие, убитые, пропадали как раз после провалов «Гладиатора!»
              И Мишку тревожило и осыпало холодным страхом предположение, которое невольно и неотвратимо напрашивалось само собой – Люка стала жертвой маньяка. И, похоже, он знает, кто это. Мишке вдруг стало зябко. По коже побежали мурашки, и корешки волос на голове зашевелились. Мысли его в панике разбрасывались от одного события к другому и вновь концентрировались на исчезновении Люси.
              Он вдруг, будто вспомнил что-то важное, достал телефон, позвонил отцу и, не давая тому пауз для ответных реплик, сумбурно, отчаиваясь, выплеснул ему всё, что тревожило и заставляло так бояться за жизнь Люки, и уже не просил, а, едва не плача, требовал, чтобы папка срочно приехал.
             – …  ну почему к вечеру, приезжай сейчас! Папа, срочно!
             Тут и отыскал его Волоха и направил ученика к начальнику.
             – Сынок, в чём дело? – заботливо встретил бледного, чем-то встревоженного воспитанника тренер, встав из-за стола и проводив мальчика до стула. Альберт Фёдорович спешил на приём к заместителю мэра, и решил ограничиться короткой, воспитательной беседой с ослушником. 
             Подросток остался стоять, какой-то нервный, возбуждённый.
             – Альберт Фёдорович, где Люсьена? – дрожащим от волнения голосом с отчаянием спросил Миша.
             Лицо Альберта приобрело выражение крайнего удивления, даже изумления:
             – Что за Люсьена? Какая Люсьена? Ты о ком, Уколов?
             – Люсьена Заречная! – чуть не плача закричал Миша, – это вы её куда-то увели?
             – Что за бред ты несёшь, мальчишка! Откуда мне знать, где твоя Люсьена! – стальным голосом отчитал Мишу тренер. – Загуляла с кем-нибудь твоя… – чуть не выругался он, однако успел сдержаться, – подруга или на юг укатила! И что это ты о ней так беспокоишься, кто она тебе – мать, сестра, подруга?
             – Она мой друг, – сдавленно пояснил Миша.
             Альберт Фёдорович, опомнился, сменил тактику. Он устало, даже кротко пригласил ученика сесть, и повёл задушевную беседу, тщательно подбирая слова:
             – Миша, не знаю я, где твой друг, поверь мне. И успокойся, найдётся она. – И с некоторой теплотой и сожалением, он по-отечески проникновенным голосом продолжал: – и вот что я тебе скажу, Михаил, если ты хочешь добиться чего-то в спорте серьёзного, особенно в футболе, то рано тебе задумываться о девочках, ох, рано. Знаешь, сколько талантливых ребят кануло в неизвестность, а то и погибли из-за этого. Вспомни хотя бы, как поломали жизнь Стрельцову Эдику. А Родя Кожемякин, – сгинул на зоне, куда попал по оговору одной, извини, сучонки! И
всё девочки, девочки! Та же водка скольких парней сгубила! А пили они опять же из-за них, из-за девочек! Так что держись-ка ты от них подальше, мальчик мой! Молод ты ещё. Послушай мой совет – всё зло от них! Забудь ты Люсьену эту, забудь! А то покалечит тебя какой-нибудь её ревнивый ухажёр, или ты кинешься во все тяжкие от безответной любви… А ты должен свою карьеру делать, чтобы оправдать надежды твоего отца, твоего лисовского учителя, мои надежды. Вот о чём ты должен помнить и думать в первую очередь. А когда станешь великим футболистом, а ты можешь им стать, если поверишь мне, то тогда… тогда и будешь хозяином жизни.    
              Взвинченный подросток несколько раз порывался что-то возразить, но властный взгляд тренера одёргивал его. И мальчишка не выдержал, сорвался.
              Он вскочил с безумными от тревоги глазами и в отчаянии надрывно закричал:
              – Я вам не верю! Вы знаете, где она! Это вы велели её!.. – голос его дрожал от напряжения, но Миша, подавив рыдания, не обращая внимания на стекленеющие глаза Альберта, кричал: – это вы, вы, вы! если вы не отпустите её, я всё расскажу в милиции, я всё знаю, это вы велели тех девушек!..  Да! Когда «Гладиатор» проигрывал! Я всё разузнал! Отпусти её! Вы не имеете права…
               Не дослушав гневную тираду воспалённого мальчишки, Семенчук стал медленно подниматься, глаза его опасно сузились, он с ненавистью прошипел:
              – Ах ты, змеёныш! – и заорал в коридор: – Волоха!
              Мишка, как невменяемый, рванулся вон из кабинета, но в приёмной наткнулся на Дебила, перекрывшего выход. 
              – Ага, попался, родимый! – и Волоха придавил Мишку так, что у того потерялось дыхание и голос. – Куды спешишь? Ишь ты, вёрткий какой! – угрожающе бормотал верзила, удерживая отчаянно брыкающегося мальчишку. – Что с ним делать, Алик? 
              – Мне сейчас не до него! Я – в городскую администрацию. Запри его пока в нашей новостройке, приеду, решим, что делать. Да смотри не поломай его!
Признаться, бессвязные обвинения и намёки ошалевшего ученика сильно встревожили Семенчука. Он решил, как вернётся, непременно выдавить из этого сопляка всё, что тот знает и откуда, на каких «остальных» намекал, и кому успел рассказать.