Гроб взаймы

Мы возвращались из гостей, от брата отца, который жил в новом районе небольшого потихоньку разраставшегося заволжского города. Город был основан беглыми староверами в начале XVII века и со временем, благодаря близости к Нижнему, который в старину даже называли третьей столицей, он  постепенно стал известен всей России своими деревянными ложками и расписной красным с золотом деревянной посудой.
Здесь, в провинции,  приезжий гость должен оказать уважение родне, обязательно пообедав в доме каждого и в этот день мы гостили у дядьки, старшего брата отца Владимира Васильевича К.  Праздник  за разговорами затянулся, и вот по вечернему холодку, лугами  мы возвращались к старшей сестре отца, у которой остановились. Отец был военным, и большой отпуск позволял ему перед поездкой семьи на море  в Ялту или Адлер, бывать в местах где он родился и которые любил. И всегда, когда позволяли обстоятельства, он брал меня с собой.
Старшие шли несколько впереди по узкой дорожке, вилявшей в лугах поймы крошечной безымянной речки, и о чем-то разговаривали. Отец был одет в старый, черный флотский китель, сейчас по привычке застегнутый на все пуговицы, синие тренировочные штаны и черную фуражку без колпака и кокарды, сидевшую сейчас у него на затылке. Владимир Васильевич, был в кепке, старом братовом коричневом двубортном пиджаке и каких-то черных брюках. На левом лацкане пиджака по случаю праздника была приколота большая орденская планка. С войны он вернулся без нескольких пальцев на правой руке, практически культей.
Долетавшие до меня обрывки разговора не задерживались в голове, но .  в какой-то момент слова стали складываться в любопытную картину и я начал  прислушиваться к разговору.
“Понимаешь, Георгий, -  говорит дядька,  - приходит тут ко мне в марте Трофим. Ну, Трофим Леонидович, как не знаешь». Из дальнейшего я понял, что хозяйка Трофима осенью заболела, и в местной городской больнице ничего не сказали, а направили в Горький, но и там, не поставив диагноза и не назначив лечения ее отпустили домой. Умирать наверное.
В то время в деревнях и маленьких городках люди жили плохо. Ой, как плохо, и не объяснишь сейчас. Свои старые ношенные вещи, отец отправлял брату на родину, туда же он посылал и выдававшийся раз в год свой вещевой аттестат, положенный ему как военнослужащему. Иногда, тайком от матери слал и деньги. Хотя с войны прошло вроде бы уже порядочно,  больше двадцати лет, но таких становившихся уже обычными для города вещей как холодильник, стиральная машина или телевизор здешние в  большинстве своем, позволить себе не могли. И смерть одного из близких и связанные с этим расходы, такие как гроб, автобус из автохозяйства до кладбища, могилку выкопать, какой - никакой крест с табличкой, водка на поминки, вгоняли семью в серьезные расходы. И чтобы решить все эти проблемы, нужно было как-то одалживаться по людям. Это и понудило Трофима обратиться к своему ближайшему соседу с просьбой дать ему взаймы гроб, который, как он знал, был давно у того  припасен.
Тут необходимо пояснить, что в этих краях человек, достигнув определенного возраста, а значит и понимания жизни, как его отцы и деды, заводил себе и хозяйке гроб или домовину. Гробы обычно хранились  во дворе, на сеновале и укрытые домоткаными дорожками и присыпанные сеном они ожидали своего печального часа. Владимиру Васильевичу, конечно, жалко было отдавать гроб. Но материальное положение соседа он вполне себе представлял, все такие были, и поэтому обещал подумать.
Трофим пришел однажды вечером, уже по темноте. Забравшись на сеновал, мужики разбросав сено нашли гроб и спустив его вниз поставили на заранее припасенные табуретки. Закурили. Гроб из хорошо струганной доски  был настолько хорошь и ладен, что мужики невольно залюбовались, на секунду забыв о его предназначении. Владимир Васильевич сходил в дом, принес початую бутылку водки, два стакана и ломоть черного хлеба. Молча выпили. Жевали хлеб, одобрительно рассматривая домовину. Потом вынесли ее на улицу и аккуратно положив на санки укрыли все теми же половиками и Трофим, довольный тем, что все хорошо сложилось, потащил санки к себе.
Прошел март, потом апрель. Занятый своими делами Владимир Васильевич уже и забыл эту историю, но однажды возясь за каким-то делом по дому и мельком взглянув на фотографию жены, висевшую над комодом, он вдруг вспомнил о Трофиме. “Как он там, на поминки вроде не звали”.
В ближайшее воскресение  Владимир Васильевич пошел к соседу, разузнать, что там и как. Быстро дошагав до соседнего дома, толкнул калитку, поднялся по ступенькам знакомого соседского крыльца, открыл никогда не запиравшуюся дверь в сени и сильно постучал в обитую дерматином дверь. Спустя минуту дверь открыла сама Зина. Несмотря на худобу, бледность и очевидную слабость Зина не производила впечатления человека, готового вот-вот отдать богу душу. “Василич, чего пришел? ” - спросила она. “Знаешь чай, болею. Почитай с нового года”. Она от слабости оперлась о косяк двери. “Сейчас вроде лучше. Дочка из Горького таблетки прислала. К профессору ходила, он ей и посоветовал. Вроде помогает. Так ты что хотел, Василич?”
По темноте пришел Трофим. На тележке, переделанной из старой детской коляски, он привез гроб, который они вместе занесли во двор. Помогая друг другу, они развязали веревки, опутывающие тряпье скрывавшее домовину. То что увидел Владимир Васильевич настолько изумило его, что импульс мгновенного холодного бешенства отразившийся в его взгляде буквально отбросил Трофима. Сейчас гроб представлял из себя жалкое зрелище. Дерево местами почернело, плотно пригнанные доски во многих местах разошлись. Рассматривая его Владимир Васильевич не мог взять в толк как такое могло случится, наверное Трофим опасаясь перед женой своей предусмотрительности,  продержал его не во дворе в сухости, а в дровянике где он и попал под капель.
Эта история и была предметом разговора между братьями. Владимир Васильевич рассказывал ее потому что не понимал, как нужно  поступить  в этом деле и в тайне надеясь, что брат-москвич разберется, рассудит. Так мы втроем и шли лугами, потихоньку подгоняемые просыпавшимся аппетитом и вдруг ставший доноситься лай собак возвестил  скорую близость жилья.