Девушка-скрипка

Вступление.

Хрупкого вида девушка с красивыми чертами лица и женственными изгибами тела. Длинные светлые волнистые волосы, большие синие глаза, над которыми вычерчиваются дугообразные брови. Белая кожа с легким розоватым румянцем на выдающихся скулах. Маленький, слегка курносый нос, под ним пухлые округлые красноватые губы. Некоторые детали внешности действительно напоминают скрипку: завитки ключиц, как на деке, выпирающие ребра и тазобедренные кости создают очертания этого струнного инструмента. Маленькие тонкие ручки, которые держат свой прообраз, заключенный в деревянный инструмент с натянутыми, словно нервы, струнами. Звуки скрипки - лиричные, мятежные, плавно переходящие от резких к спокойным - схожи с душой этой девушки. Имя её - Жизель Лефевр, и даже в этом имени слышны пронзительные ноты скрипки.

Глава I: "Девушка-скрипка".

С детства родители прививали ей любовь к музыке, ставя на ночь симфонии Паганини и Вивальди вместо колыбельных песен. Когда Жизель чуть подросла, её отдали на хоровое пение и в балетную школу, где она почти сразу приобрела успех - высокий пронзительный голосок ярко выделялся среди прочих, а миниатюрная кукольная внешность давала возможность отличиться на фоне общей массы обыденных девочек-балерин. Вкупе все эти таланты награждали девушку ранней славой и популярностью среди сверстников, а также среди людей постарше.
Повзрослев и превратившись в ещё более прекрасный цветок, Лефевр поступила в академию искусств на музыкальное отделение по классу скрипки, где так же была одной из самых лучших студенток. Об её необыкновенном таланте знало всё учебное заведение, в том числе и художники, что учились на первом этаже. Те часто наведывались в кабинет музыки, чтобы послушать собственноручно придуманные ею композиции, в которых иногда можно было услышать имя... "Жи-и-зель" пела скрипка, и с ней пела душа девушки. Художники бросали мольберты и сломя голову неслись к этому чудесному зрелищу: как девушка-скрипка играет на струнах своей души. Но один из художников относился к Лефевр с особым трепетом: он не просто обожал её, но боготворил её, дышал ею, жил ею. Парень видел её как существо из иного мира, светлое и прекрасное; она была для него феей, что творила гармонию музыкой. Он тайком писал по-памяти её портреты и складывал в папку, которую оставлял дома. Робкий юноша боялся, что кто-то узнает о его чувствах, особенно она сама. Художник считал себя недостойным её внимания, и уж тем более любви. Его терзала мысль о том, что девушка просто-напросто не ответит на его чувства взаимностью, поэтому ему хватало немого восхищения со стороны. Однако в самых смелых мечтах юноша писал её портреты с натуры, за что та награждала его лучезарной улыбкой. С такими романтичными мыслями он засыпал каждую ночь, и ему снились воздушные замки.
Жизель Лефевр знала, что у неё немало поклонников, что, несомненно, ей льстило - любой женщине приятно внимание со стороны. Но ей казалось, что никто не любил её искренне, всем сердцем. Все видели в ней лишь очаровательное личико, стройную фигурку и сладкий голос. Кукла-скрипачка, неземная статуэтка - никто не мог подумать, что в этом хрупком создании заключена весьма ранимая и нежная душа. Порой капризная и чересчур эмоциональная, что свойственно многим девушкам, в её душе горел огонёк, который заставлял сердца гореть, но не сгорать. Это внутреннее пламя горело ещё ярче, когда она играла на своём любимом инструменте - тогда весь мир замирал, объятый пламенем её душевных терзаний. Жизель грезила о том, что станет кем-то любимой, верно и преданно. Но люди приходили в её жизнь, восславляли её талант и красоту, и уходили. После этого девушка разочаровалась в любви, перестав верить в это светлое чувство. В детстве родители не дали той необходимой заботы и ласки, направляя внимание на её образование. Юное создание нуждалось в нежности, но получало лишь ненужное внимание, акцентированное на её музыкальном даре. Единственное, что Лефевр по-настоящему любила - это музыка. Она была для неё главным стимулом в жизни, без которого та бы давно уже отчаялась. Однако девушка не знала, что сама является для кого-то жизнью.

Глава II: "Преданный поклонник".

Однажды, после окончания занятий, Жизель решила отдохнуть в небольшом сквере, находящемся неподалёку от академии. День был тёплый и чудесный; мягкая трава переливалась на солнце, птичьи трели сливались в унисон с шелестом листьев на ветру и голосами счастливых студентов, что освободились от занятий. Она шла по отделанной камнем дорожке, впитывая в себя окружающую её красоту, и вдыхая запахи весны. Вдалеке Лефевр увидела темноволосого юношу, который сидел на газоне, опираясь о ствол дерева, и что-то рисовал. В академии она видела много художников, равно как и музыкантов, но среди них ни разу его не замечала. Ей стало любопытно, кто же он, и она подошла к нему. Художник был так увлечён своим делом, что не поднимал головы. Она решила заглянуть за планшет, на котором тот рисовал, но не успела она этого сделать, как юноша увидел её и вскочил на ноги, прижав к себе планшет с рисунком. Он вытаращил на неё свои зелёные глаза, и не мог вымолвить ни слова от удивления. Только что он рисовал эту девушку, и вот она уже стоит перед ним. Не сон ли это?
-Прости, если напугала. Мне просто стало интересно, что у тебя там нарисовано. - Жизель Лефевр слегка улыбнулась. У парня замельтешили мысли в голове: "Это действительно она, настоящая? Она заговорила со мной и улыбнулась мне? Она правда хочет посмотреть мой рисунок? Но ведь я нарисовал ЕЁ портрет, она не должна узнать моей тайны!" - и он, не зная, что  ответить, убежал. Жизель стояла в оцепенении, удивлённая поступком художника. Никто ещё так не поступал, когда та пыталась с кем-то заговорить. Наоборот, обычно она молчала, дожидаясь, пока люди обратят на неё внимание - и люди обращали, иначе просто быть не могло. А сейчас от неё убежали, словно она угрожала убийством. "Очень странно!" - подумала та. Лефевр посмотрела на место, где сидел юноша; он в спешке уронил свой карандаш. Она подняла его, и решила, что обязательно вернёт ему при следующей встрече.
Парень прибежал домой и заперся в своей комнате. Он сидел на полу, обхватив голову руками. "Какой же я идиот! Она, наверное, сочла меня за сумасшедшего. А ведь я мог бы поговорить с ней! Зачем я упустил такой шанс?"-юноша взглянул на недорисованный портрет. Ему не хотелось его завершать, ведь он всё время пытался зафиксировать этот неуловимый ангельский образ на бумаге, а теперь она предстала пред ним наяву. Он был счастлив и одновременно разочарован - в себе. Художник положил зарисовку в папку дрожащими руками, и спрятал её под кроватью. Он лёг и прислушался к тишине - его сердце бешено колотилось, больно ударяясь о грудь. Парень прокручивал в голове произошедшее ранее, словно короткометражный фильм, и уснул.
На следующий день после очередных занятий Жизель Лефевр вновь пошла в сквер. Юноши там не было. Она разочарованно направилась к выходу, как вдруг к ней подошёл один из студентов.
-Привет! Почему ты грустишь? Что-то случилось? - Рафаэль - так его звали - был красивый, высокий голубоглазый блондин. Он явно превосходил миниатюрную Жизель в габаритах, и на его фоне она выглядела совсем хрупкой, почти невесомой. Сложно было представить этого Аполлона в сфере искусств, но всё же он действительно его любил. По совместительству Рафаэль являлся родным братом Жизель, с которой они учились в одной академии.
-Здравствуй. Нет, ничего не случилось... погоди! - девушка с надеждой взглянула на идущего рядом с ней исполина.
-Что такое?
-С тобой на одном курсе учится парень с тёмными волосами, в очках, немного пугливый?
Рафаэль с ухмылкой взглянул на неё.
 -Ты про этого чудика? Его, вроде бы, зовут ВиктОр. Он редко приходит в академию и ни с кем не общается. Ты хотела с ним познакомиться?
Лефевр смутилась, на её лице выступил румянец.
-Нет, ты не так меня понял. Мне просто нужно вернуть ему то, что он потерял.
-Рассудок? - усмехнулся юноша.
-Очень смешно! Глупо было полагаться на твою помощь, Рафаэль. Лучше я пойду. - Жизель обиженно вздёрнула носик и вышла из сквера. Рафаэль проводил её недоумённым взглядом и пошёл обратно к своим друзьям.
ВиктОр Дюбуа находился у себя дома. Он не хотел идти в академию, потому что мог встретить там предмет своего обожания - Жизель Лефевр. А после вчерашнего случая он и вовсе боялся взглянуть ей в глаза. "Она считает, что я псих, раз так внезапно убежал. Нет, она не должна так думать, я обязан пойти и извиниться перед ней." - После этих умозаключений парень надел наушники и громко поставил музыку, чтобы отвлечься от терзающих его мыслей.
На стене его комнаты висели чёрно-белые изображения каких-то жутких существ. По этим экспрессивным и мрачным картинам было видно, что художник хотел докричаться до людей, но никто не мог, или не хотел его понять. Дюбуа жил в своём собственном мире, куда никто не имел права приходить. За исключением его Музы - девушки-скрипки по имени Жизель. Он знал о ней не так уж много, но и этого было достаточно; ему нравилось пребывать в иллюзиях, создавать в голове идеальный образ недостижимого чуда. Юноша не хотел разочаровываться в своей любви, ведь он итак был разочарован в этом мире и в людях. Как и сказал Рафаэль, он редко посещал занятия, но не от того, что не любил искусство, напротив, он прекрасно рисовал. Но ему было сложно находиться в обществе, он не мог найти общий язык с однокурсниками, и не разделял их интересов, считая их весьма посредственными.

Глава III: "Таинственный незнакомец".

Жизель размышляла о своём будущем. Представляла она его себе довольно безрадостным: вечные разъезды по городам, иногда - странам, с концертами симфонического оркестра, порой - сольные, где она пела и играла на скрипке. Жизель Лефевр - не человек, но игрушка, как музыкальная шкатулка, которую она так любила в детстве. Большеглазая золотоволосая малышка открывала крохотными ручками деревянную резную крышку заветной шкатулки, и тут же в действие приходил механизм; начинала кружиться на тоненькой ножке хрупкая механическая балерина в такт лёгкой певучей мелодии. Теперь, став старше, девушка сама стала как эта балерина: все любовались ею, её красотой и движением, но она казалась им всего лишь бездушной очаровательной фигуркой. Бремя по-детски наивной красоты, когда ты вынужден остаться пустышкой на всю жизнь, и это твоё клише. Жизель Лефевр страдала от этих ярлыков и бессмысленных шаблонов. "А может, Виктор не такой? Вдруг он увидит, какая я на самом деле?" - размышляла девушка. Её привлекало в нём его тяга к затворничеству и отрешённость от мира. Обычно такие творческие люди были либо гениями, либо безумцами, либо гениальными безумцами. Вероятность этого факта ещё больше подогревала интерес Жизель к нему. Теперь она окончательно решила с ним поговорить.
Выведав его адрес, она решительно направилась к нему домой. Пройдя два квартала вдоль узких Марсельских улочек, Жизель Лефевр увидела ветхое общежитие с облупившейся краской на стенах и старыми деревянными ставнями на окнах. Она вгляделась в предполагаемое окно художника на втором этаже - оно было занавешано тёмной тканью. "Неудивительно..." Девушка шагнула в дверной проём, и ей в нос тут же ударил смешанный запах подъезда. Лефевр он не понравился, она сморщила курносый носик и поднялась по бетонным ступеням. Оказавшись напротив двери семьи Дюбуа, она глубоко вдохнула смрадный запах и тут же выдохнула, пытаясь успокоить внутреннее волнение. Что он скажет, увидев её на пороге своего дома?
Виктор Дюбуа жил со своей бабушкой Жозефиной. Родители его погибли, когда он был ещё подростком. Бабушка художника была совсем старая, и всё время лежала в кровати, а юноше приходилось давать ей лекарства и делать уколы. Его вгоняла в депрессию эта извечная рутина: учёба в академии, помощь бабушке, сон, и так день за днём. Единственной отдушиной Дюбуа было рисование его музы.
Жизель осторожно постучала в дверь. Маленький кулачок с острыми хрящиками оставил вмятины на обитой дерматином двери, которые тут же выправились. Шагов нет - почему никто не открывает? Ещё раз. Парень слушал музыку в наушниках, включив звук на полную громкость, а бабушка мирно посапывала после приёма лекарств. Ещё. Неужели никого нет дома? Лефевр вышла на улицу и ещё раз заглянула в окно - занавески шелохнулись, и в оконном проёме появился Виктор. Он тут же заметил девушку и обомлел. "Ну, всё, у меня уже галлюцинации." - подумал художник. Жизель Лефевр радостно улыбнулась и крикнула ему:
-Привет! Я хочу с тобой поговорить. Могу я зайти?
Виктор Дюбуа решил, что окончательно сошёл с ума и резко захлопнул окно, задёрнул шторы и закутался в одеяло, свернувшись калачиком на кровати. "Я сумасшедший, раз вижу её здесь. Конечно же, она не может стоять у меня под окнами, это невозможно! А что если это действительно она? Тогда я вновь повёл себя как последний дурак, и теперь она точно не будет со мной разговаривать. Но, боже, она мне улыбнулась! Нет, это явно не она, просто я устал..." - он снял очки, крепко зажмурил глаза и попытался уснуть.
Когда он скрылся из глаз, Жизель почувствовала себя униженной. Она зря узнавала его адрес, зря искала его дом. Всё это было бессмысленной ошибкой, художник презирал или боялся её - одно из двух. Но почему? Что в ней было такого, что заставляло его так себя вести? Может быть, Лефевр была слишком настойчива? Всё-таки Виктору был свойственен образ жизни отшельника, и тут она ворвалась в его уютный мир, отчего он стал чувствовать себя ненадёжно. Решив больше не беспокоить парня, девушка медленно пошла на автобусную остановку. Тёплый ветер Прованса окутывал Жизель Лефевр, но ей всё равно было холодно где-то внутри. Боль обиды острым ледяным жалом вонзилась ей в грудь, и сейчас ей хотелось только одного - разрыдаться подобно маленькому ребёнку, на которого не обратили внимания и не выполнили его просьбу. И она не выдержала, закрыла лицо руками и начала всхлипывать. В ней перемешалось сразу несколько чувств: разочарование, стыд, злость, и это заставляло её плакать ещё больше.
-Почему ты плачешь, малышка? - раздался чей-то бархатный баритон.
Она подняла заплаканные глаза и увидела перед собой статного мужчину. Его седые волосы были собраны сзади в хвост длиной до лопаток, а серые глаза добро, даже по-отцовски смотрели на девушку.
-Как тебя зовут? - незнакомец улыбнулся.
У Лефевр перехватило дыхание от внезапного всплеска эмоций, и она с трудом прошептала:
-Жизель...
Мужчина вытер с её лица слёзы и спросил:
 -Ты знаешь, что такому прекрасному созданию нельзя плакать?
   Жизель Лефевр слегка улыбнулась и опустила голову, смутившись.
-Кто посмел тебя обидеть, Жизель?
-Никто. - по-прежнему шёпотом ответила она.
-Правильно, раз он так поступил с тобой, то он однозначно никто.
   Девушка удивлённо посмотрела на незнакомца. Откуда этот человек может знать о случившимся?
Незнакомец посмотрел на дорогу.
-Автобусы здесь редко хотят, это старый квартал, в нём мало кто живёт. Я проезжал мимо и увидел, что ты плачешь, и решил, что тебе нужна помощь. Может быть тебя подвезти? - он указал на припаркованную рядом с остановкой машину.
Лефевр взглянула на серебристую "пежо". Почему-то она не чувствовала угрозы от этого человека, словно давно его знает и доверяет ему. Она кивнула, и они вместе сели в машину.
-Куда тебя подвезти? - спросил незнакомец, смотря на девушку из зеркала заднего вида.
-Я живу в частном доме на Канебьере.
-Хорошо, мне как раз по пути. - ответил он, нажимая на газ.
   Большую часть пути они молчали и изредка переглядывались. Тишину нарушало лишь включённое радио, по которому передавали новости. Жизель Лефевр пыталась отогнать все мысли о произошедшем, чтобы вновь не вызвать слёзы. От мужчины пахло дорогим парфюмом, и это её успокаивало.
Они приехали на место уже через несколько минут. Ей очень не хотелось выходить из машины, и она сама не понимала почему. Он вышел первым и открыл ей дверь.
-Что ж, пора прощаться, малышка Жизель. Приятно было познакомиться. - Он взял её тонкую ручку в свою и осторожно поцеловал. У девушки выступил румянец, и она прикрыла лицо золотистыми прядями.
-Спасибо вам. Надеюсь, мы ещё встретимся. - сказала она и пошла по тропинке в свой дом.
Незнакомец проводил Лефевр взглядом, сел в машину и уехал.
   Жизель Лефевр решила, что следует забыть Виктора. Ей не нравилось когда с ней так поступали, она привыкла, что её все любили. Даже братья-близнецы Рафаэль и Даниэль с детства о ней заботились, когда родители были слишком заняты. Но лишь один единственный художник избегал её, как чумы, и девушку это раздражало. Залечивало эту кровоточащую рану лишь воспоминание о том интеллигентном мужчине, что довёз её до дома. Кто он, и почему решил ей помочь? Она не знала этого, но ей всё равно было приятно. Поклонники дарили ей роскошные букеты, красивые подарки, исполняли любые её капризы, но Жизель было этого мало. Она хотела не внимания, но верной и искренней любви. Было глупо ждать этого от столь закрытого человека, как Виктор, но он никак не выходил у неё из головы. Лефевр что-то в нём интересовало, но она не была уверена, что влюблена в него. Тем не менее, девушка не могла простить его за тот поступок.

Глава IV: "Братья-близнецы"


Виктор Дюбуа проснулся, как обычно, рано утром, чтобы дать лекарства своей бабушке. Жозефина очень любила своего единственного внука, несмотря на то что он ходил вечно угрюмый. Она заставала его счастливым и вдохновлённым лишь тогда, когда тот рисовал, но что он рисовал - она не видела. Дюбуа позавтракал, взял принадлежности для рисования и пошёл в академию. На учёбу Виктор шёл пешком в целях экономии средств, которые у него были ограничены. Его родители покинули его, и их ребёнок был вынужден жить в нищете, за что он был на них ужасно зол, хоть и понимал, что их вины в смерти нет.
Ярко светило солнце, прогревая своими лучами крыши домов и асфальт, по которому второпях бежали на учёбу студенты. Виктор Дюбуа вяло плёлся, отставая от толпы художников, музыкантов и прочих деятелей искусства. Вдруг он увидел Жизель Лефевр в компании двух парней: один крупный блондин, второй худощавый брюнет - и не скажешь, что они братья. Старшекурсники Даниэль и Рафаэль о чём-то живо дискутировали, неся в руках наборы для фотографирования - они изучали искусство фотографии. Братья с детства были рядом: родились вдвоём, выросли вдвоём, учились вдвоём. Они, так же как и их родители - дирижёр Огюст и оперная певица Мари Лефевр - очень любили свою младшую сестрёнку Жизель, поэтому старались всячески её защищать.
Девушка почувствовала на себе пронзительный взгляд и обернулась. Увидев художника, она тут же сделала вид, что не заметила его. Юноша расстроился, поняв, что вчера было отнюдь не видение, что он упустил шанс стать ближе к своей музе, и сейчас ему не светит даже взгляд её синих глаз.
-О, Виктор! Где ты пропадал, почему не ходил на занятия? Не любишь учиться? - съехидничал Даниэль, смерив его прищуренным взглядом.
-Что ты, Дэни, посмотри на него - это же истинный профессор! Он далеко ушёл от программы последнего курса, поэтому ему не интересно водится с такими неучами, как мы. - поддержал брата Рафаэль, и они оба рассмеялись. Жизель Лефевр почувствовала себя неловко, так, словно обидели её саму, но виду не подала.
Виктор крепко сжал карандаш в руке, пытаясь сдержать гнев. Ему надоело, что все вечно шутят над ним из-за его замкнутости. Что он мог поделать? Нелёгкая судьба довела его до такого образа жизни. Дюбуа молча пошёл в свой класс, где стояли мольберты и ядовито пахло краской. Братья Лефевр свернули в сторону фотостудии, где ярко горели прожектора и пахло перегревшейся аппаратурой, а Жизель поднялась на верхний этаж, где по обычаю звучала знакомая мелодия - мелодия её души.
Так проходили дни и месяцы учёбы в академии. Жизель старалась не замечать Виктора, а Виктор старался не попадаться на глаза Жизель. Обоим от этого было тяжело на душе, но они ничего не могли поделать.
Однажды к воротам главного входа в академию подъехала серебристая машина. Лефевр, которая в это время смотрела в окно, открывающее вид на двор перед зданием, узнала этот автомобиль. Некоторое время назад на нём её подвезли до дома, и вот он снова приехал. Неужели к ней? Она подождала немного, чтобы проверить, действительно ли это был тот незнакомец. Из машины вышел высокий мужчина, и все сомнения девушки развеялись. Мужчина поставил машину на сигнализацию и прошёл к дверям академии. Студенты, проводившие свободное от занятий время в академическом сквере, тоже обратили внимание на статного незнакомца и начали перёшептываться. Кто-то крикнул из-за спины Жизель:
-Смотрите, это наш новый преподаватель!
Её одногруппники разом примкнули к окнам, чтобы поскорее его увидеть, но он уже вошёл в здание. Тогда они сообразили и выбежали из класса, чтобы встретить его там. Жизель стояла неподвижно.
Через несколько минут она услышала кокетливое хихиканье директрисы и бархатный баритон, знакомый ей до дрожи. Жизель Лефевр обернулась и увидела, как скрипачи живо расселись по своим местам, и вслед за ними вошли двое. Директриса Мишель Монблан, невысокая брюнетка, с натянутой улыбкой оглядела аудиторию.
-Здравствуйте, дорогие студенты! Хочу сообщить вам две радостные новости: во-первых, ваша бывшая преподавательница вышла в декрет, она ждёт второго ребёнка. Во-вторых, у вас будет новый, более опытный преподаватель и довольно известный композитор - Александр Леруа!
Раздались удивлённые возгласы, все начали шёпотом обсуждать услышанное. Жизель молчала, не зная как на это реагировать. Александр заметил миниатюрную девушку в красном платье, которая скромно прятала глаза за чёлкой. Он улыбнулся ей, отчего у неё на щеках выступил румянец. Одногруппники Лефевр повернулись в её сторону, смотря недоумённым взглядом. Это же заметила и директриса Монблан.
-О, вы уже знакомы с Жизель Лефевр? Она самая лучшая ученица факультета и весьма талантливая девушка.
Леруа одобрительно посмотрел на девушку и сказал:
-Жизель, сыграй что-нибудь, пожалуйста. Я хочу удостовериться в твоей уникальности.
Она кивнула и взяла с подставки свою скрипку, после чего принялась играть композицию, которую сочинила сама. Одни завистливо скривили губы, другие с уважением взирали на девушку-скрипку, но все, без сомнения, понимали - происходит настоящее чудо. Это понимал и сам новый преподаватель; с первых нот он был поражён способностями девушки, как и в первую их встречу был восхищён её красотой.
На первом этаже художники услышали пронзительную мелодию, переглянулись и произнесли, улыбаясь: "Жизель играет". Виктор Дюбуа сидел в самом дальнем углу, скрывшись за деревянной доской мольберта. Он пытался не выдать своих чувств и делал вид, что очень занят написанием натюрморта.
После занятий Александр Леруа попросил Лефевр подойти к нему.
-Ты замечательно играешь на скрипке, Жизель Лефевр. Я очень рад, что встретил тебя. Надеюсь, мы сохраним наши дружеские отношения даже в стенах академии.
Он поцеловал её в обе щёки, и они попрощались. Девушка пошла домой, а преподавателю Леруа нужно было доделать кое-какие дела по учёбе.

Глава V: «Расстроенная скрипка»

Спустя несколько недель Жизель, придя в академию, встретила своего нового преподавателя. Он поприветствовал её:
-Здравствуй, моя дорогая! Как твои дела? Выучила новую партию?
Девушка вынула скрипку из футляра и ответила:
-Добрый день, мисье Леруа. Да, я подготовилась, правда немного не выспалась. – она немного наигранно потёрла глаза руками. Жизель Лефевр могла себе это позволить, когда не была накрашена, а красилась она, в основном, на музыкальные конкурсы. Но косметика ей и не была нужна: у Лефевр от природы имелись чёрные ресницы, густо обрамлённые вокруг ясных глаз, а полные губы имели яркий цвет. В таком виде её красота казалась естественной и воздушной, а из-за косметики она выглядела гипертрофированной и искусственной. Единственное, чему она действительно уделяла излишнее внимание – это волосы. По её мнению, она выглядела неаккуратно, если косой пробор на голове был не идеально ровным. В одежде она придерживалась консервативного стиля, никогда не надевая брюки – благо погода Прованса позволяла носить платья практически круглый год. Возможно, благодаря своим вкусам и привычкам она выглядела младше своих девятнадцати лет.
Александр Леруа сочувственно ей улыбнулся. Затем он сделал серьёзное выражение лица, намереваясь поговорить с ней о чём-то важном.
-Жизель, я хочу предложить тебе кое-что весьма перспективное, и, как мне кажется, необходимое для тебя.
Сердце девушки затрепетало. Она не знала, что именно он ей сообщит, но уже была в предвкушении. Жизель Лефевр внимательно посмотрела на собеседника.
-Ты очень талантливая девушка, - продолжил он, заметив её заинтересованность. - Я всю ночь думал об этом, и даже представлял что будет, если ты согласишься. Это вскружило мне голову, я увидел наше совместное счастливое будущее! – от волнения он начал активно жестикулировать, глаза его загорелись. – Представь: мы с тобой прославимся на весь мир благодаря своему дару! Я буду сочинять для тебя восхитительные композиции, а ты – исполнять их в своей очаровательной манере. Нам будут аккомпанимировать самые лучшие оркестры Франции, мы будем выступать на самых масштабных сценах Европы и всего мира… Моя известность, и твоя внешность помогут нам в осуществлении этой цели. Скажи мне, ты согласна? – закончил он свою пламенную речь.
Лефевр была поражена, и не знала что ответить. С одной стороны она знала, что рано или поздно всё придёт к этому. С другой, она этого совсем не хотела. Да, это был прекрасный способ распорядиться её талантом, но ей было по душе иное. Девушка мечтала о простом человеческом счастье: чтобы рядом были любимые и близкие люди, которые будут ценить её настоящую, а не кукольную внешность и музыкальный дар. Но эта мечта была на удивление менее реальной, нежели предложенная композитором, ведь у Жизель до сих пор не было возлюбленного.
Увидев грусть в глазах ученицы, Александр Леруа спросил:
-Что-то не так?
-Нет-нет, это прекрасная идея, но… ах, простите мне мою женскую слабость! – она театрально приложила руку к груди, – Я так боюсь остаться одна. – сказала она почти шёпотом.
Леруа просиял. Он подбежал к ней и взял её за руки:
-Милая моя Жизель, ты не останешься одна! Мы будем вместе не только как музыканты, но и как семья. Что скажешь?
Жизель Лефевр ошарашено посмотрела на собеседника. Он говорит правду? Неужели её заветная мечта наконец-то сбылась? От радости у неё на глазах выступили слёзы, которые она сразу же смахнула – она не хотела выглядеть чересчур эмоциональной, хоть и была таковой.
Растроганный Александр Леруа встал перед ней на колени и спросил:
-Ты выйдешь за меня замуж? – в его серых глазах сияла радость от того что он смог осчастливить её, и воплотить своё желание в реальность. И неважно, любят они друг друга или нет, главное, что они оба получили то, чего хотели. Их обоих радовал такой исход ситуации, и, казалось бы, им обоим больше не о чем мечтать…

Александр и Жизель поженились и начали жить вместе. Двадцатилетняя разница в возрасте их не сильно смущала, но была неудобна в некоторых моментах. Довольно часто люди, обращаясь к композитору, спрашивали: «Это ваша дочь? Какая славная!», на что он, смеясь, отвечал: «Нет, это моя жена.» Жизель Леруа по-детски обижалась на их слова, но постепенно начала привыкать. В целом замужняя жизнь на деле оказалась совсем не такой, какой она себе её представляла. Не было никакого романтического настроения, девушку ожидали сплошные скандалы из-за несовпадений во взглядах на жизнь и на музыку. Каждую ночь Жизель рыдала, закрывшись в ванной, с ужасом ожидая наступления завтрашнего дня – несколько часов репетиций без отдыха перед предстоящим концертом в Париже. Нет, это было совсем не то, о чём она мечтала.
Александр Леруа сидел на кровати, слушая рыдания своей молодой жены, и думая о том, что пошло не так в его чётко продуманном плане. Она мечтала о замужестве, он – о славе и богатствах, и для осуществления их мечты им необходимо было объединиться. Но, в итоге, его избранница стала капризничать, явно не довольная своим положением. Что он должен сделать? Отпустить её? Нет, тогда его план провалится, а он этого не хочет. Она должна потерпеть, и через некоторое время сможет привыкнуть к новому образу жизни. Просто Жизель ещё молода, и многого не прожила, в отличие от него.
Жизель Леруа вышла из ванной. Она больше не была похожа на ту звонкую скрипку – струны её души были перетянуты и порваны, как нервы. Скрипка была расстроена.
Девушка уснула, и ей приснился Виктор Дюбуа.

Тем временем сам Виктор был не менее расстроен. За те два года, которые он провёл без своей Музы, у него умерла бабушка Жозефина, самый близкий для него человек. Он очень быстро опустился: начал курить табак и пить алкоголь, и его пустой дом стал для него тюрьмой. Теперь его ничего не радовало и не держало в этом мире: Муза окончила академию и исчезла, а бабушка ушла в мир иной. Даже творчество теперь его не спасало, он просто не знал что рисовать. Ему казалось, что у него получалось всё плохо, и он рвал бумагу и холсты с пытавшимися выйти на свет творениями. Самоубийство не было для него выходом, он понимал, что этим ничего не исправит. Он жалел об упущенном моменте, когда по собственной глупости испугался разговора с Жизель. Он корил себя за то, что не успел поблагодарить Жозефину, которая заботилась о нём, заменив ему родителей.
Идя домой с кладбища с бутылкой спиртного в руке, он наткнулся на афишу, извещавшую о том, что через день в Париже пройдёт масштабный концерт симфонического оркестра, во главе которого будет играть виртуозная скрипачка, выпускница Марсельской Академии Искусств – Жизель Леруа. «Жизель Леруа?» - вслух спросил Виктор. «Она вышла замуж?» - вновь спросил он у пустых улиц. Он со злостью швырнул бутылку в дерево, и та вдребезги разбилась, разнося эхом звон по всему кварталу. Усиленно вдавливая каждый шаг в землю, Виктор Дюбуа направился к своему дому. «Как она могла меня предать? Я любил её больше жизни! Как она могла?!»

Глава VI: «Художник и его Муза»

На следующий день Виктор решил, во что бы то ни стало, приехать на встречу к Жизель в Париж. Ему хватит смелости свершить задуманное, а иначе его вновь ждёт жизнь затворника, насквозь пропитанная алкоголем и дымом сигарет.

Жизель стояла за сценой и держала скрипку дрожащими руками. Натянутые струны-нервы издавали режущий звук. Александр стоял рядом, скрестив руки на широкой груди; он был напряжен, но виду не подавал. На последних репетициях его жена стала явно хуже играть, и это его обеспокоило – ему не хотелось провалить дебютное выступление на парижской сцене. Его седые волосы, как обычно, были собраны сзади в хвост, и в сочетании с чёрным костюмом он выглядел весьма солидно. Жизель Леруа, однако, совсем этого не замечала – мысленно она находилась в Марселе, рядом с домом Виктора Дюбуа. Пришла пора выходить на сцену. Ноги у девушки стали тяжёлыми, словно резко налились свинцом. Композитор слегка подтолкнул её вперёд, и она невольно зашагала туда, где были слышны аплодисменты. Жизель сощурилась от яркого света софитов. Она увидела огромный зал, переполненный людьми, и у неё перехватило дыхание. В оркестровой яме смиренно ожидали начала музыканты. У неё было ощущение, словно весь мир находился в ожидании её первого действия. Она провела смычком по струнам, и в зале раздались первые ноты, вслед за которыми полилась красивая мелодия. Александр Леруа спокойно выдохнул за сценой. Оркестр вторил в такт Жизель Леруа, и получилась прекрасная симфония, подобная музыке с небес.
После успешного дебюта толпа фанатов и гостей засыпала девушку букетами и словами восхищения. Композитор не упускал своей минуты славы и отвечал на всех интервью вместо Жизель. Ей самой было всё равно – она, как и во время выступления, думала о Викторе. К ней подошёл темноволосый молодой человек с букетом роз в руках. Когда она поняла, кто это был, она не смогла вымолвить ни слова.
-Жизель, нам нужно поговорить. – сказал Виктор. – Прости меня.
Девушка улыбнулась и крепко обняла его. Это был он – человек, ради которого она играла сегодня вечером мелодию сердца на струнах своей души, и он явился на её зов. Они убежали из театра, взявшись за руки, и сели на поезд до Марселя. Там Виктор Дюбуа рассказал своей Музе всё, что было у него на душе, всё, что он не мог сказать ей раньше. Она слушала его, и понимала, что именно он был ей нужен, тот, кто любил её всё это время верно и преданно.

На следующий день девушка сообщила о своём решении Александру Леруа. Он был зол и обижен на неё, но понимал, что не сможет силком удержать её рядом с собой. Они развелись, и Александру пришлось искать другой путь к возобновлению своей известности.
Виктор бросил свои вредные привычки, и продолжил писать картины, на которые его вдохновляла его Муза. Сама Жизель Лефевр была счастлива, что её любили не за оболочку, а за внутренний мир, и не пользовались ею, а ценили. Виктор Дюбуа стал для неё самым близким другом и возлюбленным, которого она любила просто за то, что он есть. Они не держали друг-друга, но давали свободу; они вдохновляли друг-друга, но не угнетали. Вместе они росли и развивались, и их любовь крепла с каждым разом.