Новые легенды

ПРОИЗВЕДЕНИЯ
ДЛЯ ЛИТЕРАТУРНОЙ ПРЕМИИ « НАСЛЕДИЕ»
НАКАЗ  ЕКАТЕРИНЫ   ВТОРОЙ
- Что, матушка, - Склонился к Екатерине Второй Григорий Орлов, - Устала? Или родственники одолели?
- Ты не смейся. – Екатерина рассердилась. – Мои родственники – это мои родственники. Впрочем, они хорошие люди. В Европе – самые современные. Я же не виновата, что у них сейчас возникли неурядицы.
Екатерина сидела за низеньким столом на плетеном кресле. Перед ней - чашка дымящегося кофе, которую она держала обеими руками. Сзади нее стояла круглолицая девушка. Она причесывала длинные волосы императрицы.
- Ой, - Неожиданно ойкнула Екатерина, - Ты что там делаешь?
- Вы же знаете. – Не хотела говорить при Григории Орлове девушка, что выдернула у царицы седой волос. – Потерпите, матушка.
- Ну, ладно. – Смирилась Екатерина, - Ты уж осторожнее. – Тут она заметила усмешку своего фаворита. – Ты что ржешь? Смешно? – Голос императрицы отвердел.
- Что ты, матушка. – Сделал невинное лицо Григорий. – Я так, про себя подумал
- Ты не про себя, - Не могла успокоиться Екатерина, - Ты про государство думай.
- Я и думаю про государство. – Встал со стула Григорий.
- Сядь, - Приказал Екатерина. – Разговор еще не закончен. Немцы бегут из своей родины. Там много моих. Особенно в Гессене. – Слово «Гессене» Екатерина проговорила чисто по – немецкому. А ведь давно не говорила на родном языке. Она всегда старалась среди людей говорить только по – русски, чтобы хоть душой быть ближе к России. Она даже думать стала по – русски. Только вот во сне она иногда попадала  домой на Родину в Гессен, встречалась с немцами, слушала немецкую речь, но отвечала почему – то по – русски. Она просыпалась и долго думала об этом. И понимала, что давно уехала из Родины, но в Россию так и не приехала.
- Ты вот что, - Сказала она Григорию Орлову, тот сел на свое прежнее место. – У нас в России земель много, а народу не хватает. Эти бесконечные войны выбили много народу, надо пополнить его.
- У нас народа хватает. – Возразил Григорий. – А земель, правда, много. Как – нибудь разберемся.
- Ни как – нибудь. – Одернула фаворита Императрица. – Надо сделать так, как надо. Давай прикинем, куда можно поселить немцев.
- Может, в Сибирь? – Григорий решил не спорить с Екатериной. Это было бесполезно. Тем более, что речь шла по такому тонкому вопросу. Тут можно было и самому сломать голову.
- В Сибирь нельзя. – Возразила Екатерина. И усмехнулась. – Там холодно. Очень холодно. – Туда ты, - Екатерина засмеялась, - Когда – нибудь поедешь.
- Ну что ты, - Обиделся Григорий. - Всегда меня обижаешь. Я в Сибири был. Там красиво и земель много. И трудиться там надо очень много. Каждый день, а немцы народ, как я знаю, трудолюбивый. Не то, что мы, русские.
- Не надо так, - Заступилась за русских Екатерина. – Русские тоже хорошо работать умеют. Разве ты плохо работаешь и тебя пора гнать? Как это у вас говорят? Вот – поганой метлой. – Екатерина опять засмеялась.
- Ну ты даешь. – Удивился и тоже засмеялся Григорий. – Ладно, - Григорий призадумался. – Давай не в Сибирь. Давай на Волгу. Там Стенька Разин гулял. – В Григории заиграл какой – то вольный дух, он невольно распрямил свои широкие плечи, сжал кулаки, что хрустнуло где – то в теле. – Но там и сейчас неспокойно, хотя земель неухоженных очень много.
- Немцы никогда, - Вступилась, не имея повода, за своих соплеменников Екатерина, - Не будут мятежниками. – Екатерина позвонила в небольшой колокольчик, вошел ее адъютант, седой генерал. – Принеси нам большую карту. – Приказала Екатерина генералу.
- Может, пойдем в кабинет? – Предложил Орлов.
- Нет, - Возразила Екатерина. – Там меня много народа дожидается. Пусть подождут, пока мы с тобой решим этот вопрос. Потом ты поедешь.
- Куда? – Удивился Орлов.
- Куда скажу, - Рассердилась Екатерина, - Туда и поедешь.
Генерал – адъютант принес карту, разложил ее на столе.
- Вот давай, - Проговорила Екатерина, вставая со своего плетеного кресла и подходя к столу, - Куда мы с тобой отправим немцем. На Волге, говоришь, много места? Вот Волгу мы и посмотрим. – Екатерина водила указательным пальцем  левой руки по карте. – Нам так их надо разместить, чтобы и жили хорошо, и для России польза была.
- Тут нам надо выбрать, - Григорий положил свою огромную руку на карту, прикрыв ладонью  значительную площадь, - Где – то в Царицино или в Саратове. Там места не больно – то обжитые.
- Там им не холодно будет, Григорий? – Вопросительно посмотрела на своего фаворита Екатерина. – И далековато от столицы.
- Может их здесь, - Усмехнулся Григорий, - В Питере поселить? Тебе спокойнее будет.
- Ты не надсмехайся, - Опять с угрозой проговорила Екатерина. – Мы с тобой здесь не в игрушки играем. Мы, считай, международное дело решаем. И, верь, от этого польза нашему государству будет.
- Тогда – Твердо сказал Григорий и ударил рукой по карте, - Саратов. Там они уживутся. Да и уживаться – то там не с кем. Народу там совсем мало. Пусть осваивают саратовские земли.
- Тогда, Григорий, собирайся. – Приказал Екатерина.
- Куда, матушка? – Григорий выпрямился, расправил плечи.
- В Саратов поедешь. – Екатерина близко подошла к Григорию, положила правую руку на левую сторону груди богатыря. Повторила. – В Саратов поедешь. Там на месте во всем и разберешься. – Екатерина посмотрела в голубые глаза Григория. – Что – то неспокойно у меня в груди, Гришенька. Знать, откуда – то беда идет. – Она задумалась. Тихо, как – будто сама себе проговорила. – И когда жить – то спокойно будем? Все время войны и смута. Ты скажи, Григорий. – Екатерина еще раз сурово посмотрела в глаза Григория, - В России когда – нибудь спокойно было? Ну, чтобы без войн, без смуты.
- А, черт его знает. – Григорий безразлично махнул рукой. Притянул своими сильными руками Екатерину. – Может, махнем в Германию. Наведем там порядок, и пусть твои немцы живут спокойно у себя дома.
- Что ты, Григорий! – Испугалась Императрица. – Разве можно в Германию? У нас своей смуты достаточно, а мы ее за границу вывозить будем? Никак нельзя. Давай лучше езжай на Волгу, выбери хорошие места для поселения. Не ошибись.
Григорий Орлов легко попрощался, быстрым шагом покинул покои Екатерины. Он ненадолго заглянул домой, переоделся, сменил лошадей и поскакал прочь от Северной столицы. Путь предстоял длинный. Но Григорий, прошедший много войн, видевший много лиха, не боялся дальней дороги и непредвиденных невзгод.
Стояла поздняя осень. Желтые и красные листья красочным ковром устилали дорогу. Ежеминутно слой пополнялся новыми листьями, которым предназначалось упасть на землю, сгнить и стать удобрением. По ночам Григорий Орлов удобно усаживался к кибитку, кутался в шубу, выпивал несколько стопок водки и крепко засыпал. А утром, как только первые лучи солнца заглядывали в стеклянное окно кибитки, останавливал ездоков и пересаживался верхом на вороного, крепкого, тонконогого скакуна. Жеребец, всю ночь проскакавший мелкой и легкой рысью, хоть и чувствовал крепкую руку хозяина, рвался вперед. Да и Григорий, прекрасный наездник, тоже за ночь застоявшийся в костях, старался не сдерживать жеребца. Он тоже рвался навстречу ветру, судьбе и новым приключениям.
Впереди показался Саратов, разбросавшийся вдоль Волги. Часть домов расположилась на Желтой горе. Григорий, который приостановил своего скакуна, увидел группу всадников, наверное, человек десять, которые легкой рысью приближались к кортежу столичного вельможи.  Впереди на белой кобыле скакал окружной комиссар Баскаков, впоследствии ведавший обустройством переселенцев в Саратовской области,  рядом с ним  на огненно – красном жеребце барон Борегард де Кано,  а также главный судья Канцелярии опекунства Рязанов. Они остановили лошадей за несколько метров до кортежа Григория Орлова, низко до грив коней и, сняв  головные уборы, поклонились всемогущему графу.  Он тоже, в знак приветствия, склонил голову.
- Вы как узнали, - Удивился граф Орлов неожиданной встрече, - Что мы в это время приедем?
- Русская почта хорошо работает. – Похвалился Баскаков. – Да и интуиция подсказывает.
Граф Орлов тронул коня, поехал впереди всех. С правой стороны его сопровождал окружной комиссар, с левой – барон Боренгард.
- Вы знаете, - Не терял времени Орлов, - Зачем я приехал?
- Конечно. – Быстро проговорил Баскаков. – По этой причине и барон тоже приехал. Он уже неделю здесь.
- Как вам эти места? – Обратился Орлов к Боренгарду. – Нравятся?
- Я не буду говорить Майн Готт! – Усмехнулся барон. – Мы, немцы, в эмоциях очень сдержанный народ. Главное – земель много. Но нас пугают морозами. И я никак не добьюсь вразумительного ответа – правда или нет, что здесь очень холодно. – Барон говорил на немецком языке. Добавил обиженно. – Окружной комиссар этого не знает.
- А разве вам с ответом угодишь? – Засмеялся Баскаков. – Вот поживете – увидите. – Потом обратился к графу Орлову. – Давайте заедим ко мне, основательно остановитесь. Не буду же я вас на постоялый двор определять. Там скоро и ужин. А завтра выедем на место, все там и решим.
Так, за разговорами, въехали в город. Почетного гостя из столицы встречали простые люди, а когда кортеж въехал на Соборную площадь, ударили колокола Свято – Троицкой церкви. Граф Орлов перекрестился, про себя пожелал самому же успехов в выполнении наказа императрицы. Все, стоящие рядом и находящиеся на лошадях, шевелили губами и шептали молитву.
- Давно я хорошей рыбы не пробовал. – Мечтательно сказал Григорий Орлов. – У вас она не перевелась?
- Что вы, граф. – Чуть ли не возмущенно ответил окружной комиссар. – А какую рыбу вы больше всего предпочитаете?
- Простую стерлядку. – Опять же мечтательно поведал Орлов. – Только свежесоленую. Ну, чтобы соленая была всего несколько дней. А к ней водочки крепкой!
- Найдем, батюшка. – Обрадовано сказал Баскаков. – Обязательно найдем. Пальчики оближите. – Комиссару хотелось угодить высокому вельможе.
- Ну, что ж. – Граф Орлов стал слезать с лошади. – Тогда приглашай.
Пир закончился далеко за полночь. Григорий в сопровождении Баскакова вышел во двор. Было прохладно. На небе густо высыпали звезды. Большая Медведица чуть ли не уперлась в край небосклона. Как – будто стала ярче Полярная звезда.
- Зима скоро. – Сказал граф Орлов. – Она и вправду в этих краях колючая? – Граф долго искал подходящее слово.
- Да, нет. – Ответил Баскаков. – Зима. Как зима. Наверное, для немцев она холоднее, чем для нас будет. Привыкнут. Мы бы к ним, к немцам, привыкли.
- Ты что имеешь в виду? – Спросил Орлов. – Они тебе не нравятся.
- Был я в ихних краях. – Комиссар говорил медленно. – Они какие – то прижимистые.
- Может быть, - Граф поправил Баскакова, - Более хозяйственнее, чем мы.
- Да нет, батюшка, - Возразил окружной комиссар, - Не то слово вы нашли. Вот про зиму правильно сказали – она для них, может быть, будет колючей. А тут они  совсем другие. У нас тоже есть хозяйственные. Особенно купцы. На них весь наш город держится. А тут они другие. Как будем с ними ладить. Купцы начнут задираться. Свои – то всегда ладят. А тут одни ссоры пойдут – и за места на ярмарках, и за цены на товары. А в церковь они в какую пойдут.
- Церкви они свои понастроят. – Уверенно сказал Григорий. – Тут уж будь уверен – без Бога они никуда.
- Вот это хорошо, - Согласился Баскаков. – Без Бога нельзя.  В наше смутное время он только один и может со всем сладить.
- Кстати, как у вас тут? – Вспомнил разговор с императрицей граф Орлов. – Спокойно кругом?
- Где – то в Астрахани ходят ватаги. – Сокрушенно ответил Баскаков и тут же добавил. – Но пока ничего страшного нет. Чуть чего, отобьемся.
- Ну, губернатор, - Подвел черту разговору Орлов, - Давай спать. Утро вечера мудренее. А утром ехать нам далеко?
- Верст шестьдесят, наверное, будет. – Точно сказал комиссар. – Рано выедем, к вечеру вернемся. Вы долго у нас будете?
- Нет. – Тут же ответил граф Орлов. – Вот определим место для поселения немцев, и тут же в столицу уеду. Там тоже дел много.
Утром еще больше похолодало. Постаревшая, но не совсем пожелтевшая трава покрылась инеем. Солнце только – только встало, и лучи его красиво отражались от белоснежной красоты, покрывшей землю. Разномастные кони трогали мягкими губами иней, фыркали от недоумения. Они за долгое лето уже успели отвыкнуть от холодного прикосновения зимней красоты.
Григорий Орлов вышел на высокое крыльцо. Прикрыв глаза ладонью, посмотрел на солнце. Как – будто подкараулив графа, тут же появился Баскаков. Он молча поклонился Орлову и ждал приказаний.
- Ах, и хорошо у вас! – Григорий говорил искренне. Он хорошо выспался, на здоровых щеках играл румянец. Повторил. Нет, хорошо у вас! Ну, что, губернатор, поедем?
- Как будет приказано! – Также бодро ответил окружной комиссар.
- Тогда садимся и вперед. – Скомандовал граф.
- Может быть, перекусим. – Успел сказать Баскаков.
- Где – нибудь в дороге. – Уже садясь верхом на лошадь, проговорил Орлов. Звонко засмеялся. – Водки со стерлядкой прихватили.
- Конечно. – Тоже засмеялся Баскаков.
Отряд в сто всадников быстро переправился через Волгу на специальных плотах. Только на одном плоту произошла замешка, там лошади не поделили отведенное им место, и одна из них оказалась в холодной воде. Наездник, молодой и рыжий прапорщик, прыгнул в холодную воду, схватил лошадь за узду и поплыл к берегу.
Окружной комиссар, глядя на эту картину, чувствовал себя неловко перед высоким вельможей и пытался как – то оправдаться.
- Бывает! – Махнул рукой граф Орлов. – Я на своем веку не такое видел. – Потом добавил. – Жалко лошадь. Простудится, небось.
- Не простудится. – Облегченно вздохнул Баскаков. – А если чего, то подлечим. У нас есть хорошие коновалы.
Скакали часа три. Дорога ровно лежала от горизонта до горизонта. По краям ее росли небольшие кусты, а дальше лес.
- А почему, - Поинтересовался граф Орлов, - Дорогу не вдоль Волги проложили?
- Здесь еще татары ездили. – Пояснил комиссар. – Они боялись вдоль руки ездить. Татары, говорят, вообще воды бояться. А нашему люду, особенно разбойникам, на воде рай земной. Они могут с ладей обстрелять кого хошь выскочить, напасть и ограбить. А потом садятся на свои быстроходные струги и – поминай, как звали.
- Это верно. – Согласился Григорий. – Теперь, наверное, тихо. – Забыл Григорий, что еще вчера задавал этот же вопрос.
- Пока спокойно. – Баскаков помнил свой вчерашний ответ. – Там где – то, - Махнул он рукой в сторону низовий Волги, - Шалят ребята. Но до нас редко доходят.
- Ну, и слава Богу! – Перекрестился граф Орлов. – Может быть, обойдемся без очередной смуты.
- А вот и Караман! – Воскликнул Баскаков. – Где – нибудь здесь остановимся?
- Давай, комиссар, - Согласился Орлов, - Разбивай временный лагерь.
Граф Орлов соскочил с лошади, отдал уздечку подбежавшему адъютанту. Сам пошел к речке. Вода в ней была удивительно чистой и почти прозрачной. Мелкие рыбешки теснились к берегу, подставляли свои горбатые спины еще греющим лучам солнца. Григорий подобрал камень, бросил его далеко от берега. Ровные круги стремительно побежали от центра по спокойной воде. Орлов вдруг уловил себя на мысли, что одно из поселений надо построить по принципу этих кругов. Такого еще нигде не было.
- Мы дальше не поедем. – Не терпящим возражения голосом, проговорил Орлов. – Сейчас здесь присядем, перекусим и все на месте решим.
- Как скажете, граф. – Согласился Баскаков. – Я думаю, что там, где мы стоим, построим центр поселения.
- Нет, губернатор, - Засмеялся граф Орлов, - Не угадал. Мы назовем это поселение в честь сына императрицы Павла.
- Это верно. – Заговорил барон Борегард де Кано. – По нашему – Паульская.
- Давай сюда карту! – Приказал граф Орлов. – Сейчас мы все поселения разметим. А есть потом будем. – Азартный Григорий и тут поддался возбуждению.
Прямо на пожелтевшей траве раскинули карту Саратовской губернии. Сам Григорий Орлов и вся его свита встали на колени вокруг огромной карты.
- Вот отсюда верст за пять – Ткнул огромным пальцем в карту граф Орлов, - Мы построим главное поселение. У него обязательно должен быть выход к Волге. Когда – то здесь проплывал царь Великий Петр. А пристать ему негде было. Он остановился на другом крутом берегу Волги возле Змеевой горы. Теперь же суда будут останавливаться в нашем городе, который мы назовем… Как мы его назовем, господа?
- Екатериненштадт! – Почти хором проговорили окружавшие его люди.
- Katarinenstadt! – Повторил барон Борегнгард. – Кстати, у нас каждое поселение называется колония.
- Ну и пусть будут колонии. – Согласился Орлов. – Ты свою будешь строить? – Спросил он у барона.
- Конечно – С готовностью ответил барон. – Даже несколько. Но главное, конечно, построить сам центр всех немецких колоний – Екатериненштадт.
- А можно, - Вдруг спросил Баскаков, - Одно из поселений мы назовем в вашу честь, гарф?
- Пожалуйста. – Засмеялся Орлов, -  Пусть будет, как там, - Он посмотрел на барона и вспомнил, - Колония Орловское. Только постройте ее наподобие волновых кругов. Киньте камень в воду, и увидите схему нового поселения. – Еще раз засмеялся. - А еще, чтобы не было обидно, поселения назовите в честь главного судьи Рязанова и окружного комиссара Баскакова. Они примут непосредственное участие в строительстве колоний. – Орлов теперь надолго запомнил это слово. И вдруг опять засмеялся. – И моему русскому поселению Орловское, если рядом будут Рязановка и Баскаковка, не будет скучно среди немецких колоний. – Тут уж засмеялись все. Подбежал адъютант окружного комиссара и что – то прошептал ему на ухо.
- Господа, нас приглашают откушать. – Все согласно закивали головами.
- Сейчас мы, - Все же остановил спешащих к столу господ Григорий Орлов, - Совершили великое дело. Это международное дело, в котором укрепиться наша Великая Россия. – Григорий вздохнул. – Да и матушка императрица будет очень довольна!
Г. Маркс.
ВОЗВРАЩЕНИЕ  В ЕКАТЕРИНЕНШАДТ
Всю ночь было светло и тихо. Луна вполовину своего диска медленно перемещалась по небу. Звезды, казалось, поворачивались по ходу ее движения, как подсолнечники при ярком свете солнца. Лишь под утро, когда совсем рассвело, на краю неба появилась туча. Маленькая, лохматая. Она зависла над горизонтом и как - будто вообще не передвигалась по небосклону.
Люди, проживающие в колонии, носящей имя Великой императрицы, тоже давно проснулись. Коровы, сгрудившись в большое стадо, направились в сторону Волги на лесные пастбища. По всей колонии гремели цепи. Это хозяйки поднимали воду из глубоких колодцев. Жизнь, как и вчера, набирала свой обычный ритм.
Иоган Шварцкопф только что заступил на дежурство. В той стороне колонии, где начинались обширные степи, были построены наблюдательные вышки.  На колонию в последнее время участились набеги кочевников. Они воровали скот, угоняли в полон людей. Особенно у них ценились молодые, здоровые  парни, которые по высокой цене продавались на восточных рынках.  А Иогану было всего двадцать шесть лет. Он женился пять лет назад, вместе с симпатичной, маленькой и пухлой Эммой родил троих детей. Двух мальчиков и девочку.
Время приближалось к осени. Иоган думал о том, что надо еще успеть, как лучше подготовиться к зиме. Он, как и многие соседи, многое уже сделал. Но еще не были убраны хлеба, надо было съездить в губернский город, договориться о продаже табака. Табак у него в этом году уродился отменный, и Иоган надеялся его хорошо продать, на вырученные деньги расширить свое хозяйство.
Иоган поправил соломенную шляпу, огляделся кругом. И тут он заметил мелькнувший вдалеке в кустах остроконечный головной убор, какой обычно носили кочевники. Тут же увидел еще несколько головных уборов, плавно проплывающих над кустами. Он кубарем скатился с вышки, подбежал к сторожевому стогу, сложенному из травы, листьев и остатков деревьев, развел огонь. Огонь быстро схватил топливо, а потом как – будто задохнулся в сырых ветках и дым большим столбом стал подниматься в небо. Тут Иоган почувствовал, что на него насело несколько человек. Его старались сбить с ног, но он крепко стоял на ногах, высвободил одну из рук и крепко приложился по кочевнику. И тут Иогана сильно ударили чем – то тяжелым по голове, падая на землю, он увидел, что дым высоко поднялся в небо, успел подумать, что колонисты должны увидеть сигнал тревоги, а, значит, и подготовиться к набегу кочевников.
Очнулся Иоган под лучами палящего солнца. Он лежал со связанными руками вверх лицом в повозке. Ему сильно  хотелось пить, он хотел повернуться и сесть, но тут же застонал от боли. Больше всего болела голова. Он вспомнил все: и как заступил на дежурство, и о том, как увидел кочевников, пытавшихся напасть на колонию, и как его ударили по голове, и он потерял сознание. Все же он присел в повозке, огляделся вокруг. Они ехали среди широкой степи. Вокруг поднималась высокая цветущая степная трава, но до самого горизонта не было ни одного дерева. В повозке он лежал один. Иоган тут же подумал, что успел вовремя предупредить своих колонистов, и те отбили набег кочевников. Или кочевники, увидев  обороняющихся немцев, вообще не стали совершать нападение. Как бы там не было, Иоган порадовался, что колония осталась целой, никого из колонистов не взяли в полон. Но тут же пожалел и себя. Что теперь будет с ним?
Подошел небольшого роста, с азиатским типом лица  человек. Он был одет в светло – коричневый халат, подпоясанный такого цвета кушаком, на голове была остроконечная шляпа с кисточкой, в руках - плеть.
- Вставай, - Приказал он на ломанном русском языке, - Пешком пойдешь, лошадь устала.
Иоган выпрыгнул из повозки и только тут заметил, что он за шею привязан веревкой к повозке.
- Не убежишь. – Грустно подумал он и попросил у кочевника попить. Тот, немного поворчав, все же принес глиняный кувшин, дал Иогану напиться.
- Много не проси. – Предупредил он Иогана. – Вода у нас дорогая.
Иоган это знал и сам. Он слышал рассказы колонистов о том, как после набегов кочевников пропадали люди, а потом их немцы – купцы встречали в южных или азиатских странах. За пленных немцев просили большой выкуп и не было случая, чтобы кто – то из плененных возвратился домой.
Иоган медленно брел за повозкой, не чувствуя усталости, но испытывая опустошенность и отчаяние. Он оглядывался по сторонам и видел всю ту же пустынную степь. Лишь иногда караван останавливался у небольшого озера, которое наполнялось невидимыми ручьями. Иоган напивался досыта и терпел несколько часов до следующего привала. На привале ему перепадал и кусочек лепешки. Тот самый небольшой человек, которого звали Исмаил, торговец живым товаром, за несколько дней путешествия объяснил Иогану, что он единственный пленный из Екатериненштадта. Колонисты успели выставить заслон и не дали кочевникам ограбить колонию. Кочевники так и ушли ни с чем.
Исмаил ходил в походы с кочевниками, тут же после набега скупал «живой» товар и переправлял его в Среднюю Азию. Иоган понял, что он дорогой пленник, видимо, поэтому Исмаил его постоянно подкармливал в надежде, что вернет свои затраты после продажи пленника. Кроме того, по мере продвижения по степи, к каравану постоянно подходили подозрительные люди. У них Исмаил купил еще троих пленников.
В пути Иоган уже провел почти месяц. Иоган старался разговорить своего владельца Исмаила. Но тот больше молчал, но иногда все же выдавал по порциям некоторую информацию.
- Ты знаешь, немец. – Как – то сказал он Иогану. – Я найду тебе очень хорошего хозяина. Ты мне сразу же понравился. Я бы тебя, - Засмеялся Исмаил, - Себе оставил. – Он стал серьезным. – Но ты мне не нужен. Вот продам вас всех и дальше пойду.
- Куда пойдешь? – Спросил Иоган.
- Опять увяжусь с какими – нибудь разбойниками. – Исмаил задумался. – Может быть, я с ними в Индию, или Иран пойду. А потом опять сюда, на древние земли Великого Тамерлана.
- Я слышал о нем, когда учился в школе. – Иоган вспомнил свою колонию, загрустил. – Наш учитель, а по - нашему шульмайстер, рассказывал, что Тамерлан завоевал полмира.
- Он бы завоевал и весь мир. – Гордо сказал кочевник. – Но Аллах ему мало опустил лет жизни.
- Да он много прожил. – Возразил Иоган.
- Нет, мало. – Не согласился Исмаил. – Раз не успел завоевать весь мир, - Авторитетно добавил кочевник. – Значит, прожил мало. Но это сейчас не так уж и важно. Сегодня русские все дальше в Азию продвигаются. Нам, наверное, придется работать в Китае или в Персии.
- Так куда ты нас ведешь? – Уже в  сотый раз спрашивал кочевника Иоган.
- А, - неопределенно махнул рукой Исмаил, - Где попадется хороший базар, там и продам.
- Скорей бы уж. – Как – то странно сказал Иоган. – Надоело все.
- Ты почему торопишься? – Удивился Исмаил. – Живешь почти, что на свободе. Что тебе еще надо?
- На какой свободе? – Возмутился Иоган. – Веревками опутал, караван вооруженные бандиты стерегут.
- Они караван охраняют. – Засмеялся Исмаил. – А если я тебя развяжу, то ты тут же убежишь. Вон ты, какой здоровый. – И добавил довольно. – За тебя мне хорошо заплатят.
Шли еще долго – долго. Но и бесконечная степь тоже, оказывается, кончается. Вот среди оазиса появилось поселение. Через сто с лишним лет здесь возникнет городок Асхабад, который в советское время станет столицей Туркмении - Ашхабад. Это было небольшое поселение, состоявшее из множества глиняных домиков, войлочных юрт, нескольких десятков каменных построений,  окруженных фруктовыми садами. Здесь жили богатые люди. Улицы расходились от центра кругами. Иоган заметил, что точно такая же колония у них была в Орловском. Только азиатское отличалось тем, что здесь прямо по улицам,  вдоль проезжей части,  журчали арыки. Прозрачная и холодная вода стекала с гор.
В самом центре улицы не было. Ее место занял огромный базар, а за прилавками лавок стояли туркмены, персы, армяне и еще множество представителей азиатов и кавказцев. У лавок стояли рослые кочевые туркмены в разномастных халатах – красных, зеленых, коричневых в полоску и очень высоких мохнатых папахах.
Исмаил провел своих невольников в самое скопление людей. Покупателей было много. Пленников осматривали, как настоящий скот. Заглядывали даже в рот. Тут к Исмаилу подошел узбек, что – то стал шептать ему на ухо, показывая на Иогана. Было видно, что они сговорились. Узбек отдал Исмаилу небольшой сверток, который  незаметно исчез в широких одеяниях кочевника. Узбек тут же подал сигнал Иогану следовать за ним.
Они молча шли по поселению. Иоган присмотрелся к узбеку. Ему было уже за пятьдесят, он бодро шагал впереди Иогана, точно зная, что тот идет за ним. Но на его лице выделялась непонятная желтизна, что свидетельствовало о его неизлечимой болезни.
- Вот мой дом. – Неожиданно сказал на ломанном немецком узбек. Он показал худой рукой на большое каменное, добротное строение. Их было немного на всем пространстве поселения. Сразу было видно, что узбек занимает достойное место среди азиатов. – Проходи во двор. - Двор тоже оказался обширным, и его значительную площадь занимали подсобные помещения, склады, сараи для живности. По земле бегали куры, длинноногие, цветные, с кучерявыми хохолками. Кругом сновали люди, в основном мужчины.
- Здесь ты будешь жить. – Спокойно сказал узбек. – Не вздумай бежать, все – равно поймаю, тогда точно до дома не доберешься. Работы много, но я знаю, что вы, немцы, работу любите. А теперь зайди вон в ту хижину, - Узбек показал на крайнее строение.
Иоган зашел в глиняное здание. Оно было совершенно пустым, только вдоль стен расположилось несколько топчанов. В маленькое оконце,  в которое невозможно было просунуть даже голову,  еле – еле проникал свет. Иоган присел на ближайший топчан, задумался. Он не мог, не хотел смириться с поворотом судьбы. Сейчас он находился в тысячах километрах от дома, скучал по жене Эмме, детям. Вспомнил родителей, друзей. Захотелось крепкого, тягучего пива. Он склонил голову к коленям, обхватил голову руками.
- Собирайся, - В помещение зашел узбек, - Мы отправляемся в дальнюю дорогу.
- Куда? – Спросил Иоган.
- Это не важно. – Небрежно ответил узбек. – Хотя скажу – в Китай.
- В Китай? – Удивленно протянул Иоган. – Далеко!
- Еще дальше со мной пойдешь. – Строго сказал узбек.  Неожиданно спросил. – У тебя нет желания убежать?
- Разве от тебя убежишь? – Тоже спросил Иоган. Почему – то честно признался. – А домой хочется. Мне как к тебе обращаться?
- Меня зовут Рашидом. – Просто сказал узбек. – Так и зови – Рашид
- Так и буду звать, - Согласился Иоган, - Рашид.
Собирались долго. Рашид оказался богатым купцом. Иоган вместе с другими невольниками таскал тюки, грузил их на верблюдов, азиатские повозки. Только  к вечеру, казалось, все было готово в дорогу. Но Рашид дал команду отдыхать до утра, а до восхода солнца отправляться в путь. В своем жилище Иоган устроился на крайней кушетке, но долго не мог заснуть. Он устал после дальней дороги, да и прошедший день был крайне тяжелым. Все же к полуночи он задремал, но спал нервно, снился дом и многочисленные костры вокруг Екатериненштадта. Иоган во сне метался в огне, руками разгребал костры, но не чувствовал ожогов. Он проснулся с тяжелой головы, поднялся и в темноте безошибочно пошел к выходу. На улице, не смотря на то, что днем было невыносимо жарко, стояла прохладная погода. Неожиданно, как – будто из – под земли, появился вооруженный охранник. Охранник молча, обнаженным мечом, показал Иогану на вход в жилище. Иоган ничего не сказал, также молча зашел в свою ночлежку, опять прилег на кушетку и моментально уснул.
Иоган проснулся от громких разговоров, топота ног. Он встал, вышел во двор. На улице еще было темно. Но караван почти в полном составе выстроился вдоль забора двора Рашида. Сам Рашид во дворе еще не появился. Но когда он вышел из дома, караван был готов в дорогу. Рашид встал лицом к Востоку, отбил поклоны невидимому Всевышнему, сел на подведенного к нему вороного скакуна текинской породы и дал команду двигаться вперед. К своему удивлению, подвели рыжего скакуна Иогану. Молодой, косоглазый кочевник молча подал ему поводья. Иоган уселся поудобнее на скакуне, подъехал к Рашиду.
- Ты должен всегда быть рядом со мной. – Коротко сказал купец и ударил пятками башмаков по бокам скакуна. – Ты мне можешь понадобиться в любое время.
В караване было несколько десятков верблюдов. Больше пяти из них несли бурдюки с водой, провизией и походным снаряжением. Остальные животные были гружены различным товаром, предназначенным для продажи или обмена. Караван охраняли на быстроногих лошадях вооруженные люди. Их было не меньше двадцати.
Иоган почему – то успокоился. Он поддался какому – то необъяснимому обаянию Рашида, его ровному, спокойному отношению к невольнику. Где – то даже закралась мысль, что ему повезло, и он увидит Мир. Ведь ему еще в детстве хотелось путешествовать, увидеть что – то загадочное. Он об этом часто рассказывал молодой жене Эмме. Но потом он завел свое хозяйство, родились дети и мечта как – то незаметно отступила, уступив место скучным будням. И вот тут такое приключилось.
Иоган ехал на своем скакуне рядом с Рашидом и предавался размышлениям. Впрочем, мысли скоро ушли, надо было заниматься делом.  Прошло больше года, как они путешествовали по Китаю. Рашид то продавал, то менял товар. Впрочем, он был очень удачливым купцом. Сколько бы он товара не продавал, его не становилось меньше. При этом, как замечал Иоган, Рашид после посещения крупных базаров или ярмарок, что – то прятал за пазуху. Иоган догадывался, что хозяин прятал деньги.
Иогана устраивало то, что Рашид все больше доверял ему. Он поручал пленнику ответственные сделки, подсчет товара. Иоган вошел во вкус. Он научился торговаться на восточный манер, также, как азиаты, кричал, размахивал руками. Когда во время торгов случалось присутствовать Рашиду, то нередко Иоган замечал, как по редким усам узбека пробегала довольная усмешка.
- Ну, вот и все. – Заявил однажды Рашид. Иоган подумал, что сейчас они будут возвращаться в Асхабад. Но ошибся.
- Сегодня мы отправляемся, - Сказал, однако, Рашид, - В Персию. – Потом обратился к Иогану. – Там ведь ты еще не был? – Иоган утвердительно покачал головой. Рашид добавил. – Вот и посмотришь все персидские прелести.
Иогану было все – равно, куда ехать. Он уже привык к такой полубродяжнической  жизни, полной неожиданностей, а также прелестью познания новых земель и народов.
Персия Иогану понравилась больше, чем Китай. Там было больше народа, восточных базаров. Да и весь персидский мир представлял собой море различных цветов и красок. Это было не семь, а семьсот семьдесят семь цветов радуги. Иногда Иогану казалось, что он попал совершенно на другую планету, а вернее всего, на неизвестную разноцветную звезду. Когда ночь заставала в дороге, он отыскивал в небе самую яркую звезду и называл ее Персией. Но и этот волшебный мир Персии скоро закончился. Они в дороге были уже почти три года. Караван Рашида увеличился в два раза, и надо было возвращаться домой.
Асхабад встретил удачливого купца ликованием. А в его дворе вообще царило, что – то невообразимое. Кругом сновали люди. Рашида выбежали встречать все его домочадцы. И только тут Иоган заметил, что его хозяина встречают одни женщины. Они низко кланялись ему, подходили и целовали руку и щеки.
Вечером Рашид закатил пир. В обширном дворе в огромных казанах варили плов, предварительно зарезав несколько десятков баранов. Тут же во двор вынесли ковры и расстелили их широким кругом. К обеду угощенье было готово, и гости сели в круг. На другой стороне круга, напротив хозяина, посадили Иогана. Единственного из всех слуг и пленников.
Спиртного не подавали. Зато поголовно все курили травку. От этого все приходили в
возбуждение и за столом стало, как на огромном базаре. Шумно и весело. Иоган заметил, что хозяин подал ему знак. Он подобрал полы халата, встал с земли и пошел в сторону от застолья.  Только теперь он заметил, как похудел и стал желтее лицом Рашид. Его лицо напоминало цвет желтого песка, который изредка встречался им во время путешествия. Остальной песок был почти белого цвета. Болезнь, еще раз отметил Иоган, брала свое.
- Я тебя решил женить. – Неожиданно заявил Рашид. – Мне сразу же, - Остановил протестующий взгляд купец, - С первой встречи, ты понравился. Еще тогда я решил, что ты останешься в моей семье. – Рашид взял за руку Иогана и отвел подальше от застолья. – Мне понравилось, как ты вникал в мое хозяйство. Но ни разу не спросил о моей семье. Это – хорошо. Я тебе все сам расскажу. У меня семь дочерей и ни одного сына. Аллах не дал мне продолжателя рода. У меня три жены. Но я тебя женю на младшей дочери первой жены. – Рашид перевел дыхание. Над горизонтом стала появляться ночная мгла. Вот – вот должно было стемнеть. В Азии ночь приходит очень быстро.
- Я тебе открою еще один секрет. – Перешел на шепот Рашид, хотя они уже были на изрядном расстоянии от стола, и их никто не мог услышать. – Я очень болен.
- Я это заметил. – Также тихо сказал Иоган.
- Аллах, - Продолжал Рашид, - Скоро меня возьмет к себе. Это я чувствую. Но я не хочу, чтобы кто – то по миру пустил мой хозяйство. Я долго искал себе достойного приемника, но, к сожалению, не нашел. И мой выбор пал на тебя в тот самый день, когда я увидел тебя на невольничьем рынке.
- Но я не могу вечно жить в мусульманском мире. – Опять попытался возразить Иоган. И вдруг сделал неожиданную попытку. – Может быть, ты меня домой отпустишь. Я тебе верно служил три года.
- Три года, - Спокойно сказал узбек, - Это не три столетия. Да ведь ты знаешь, что от нас домой не возвращаются. Лучше тебе, - Твердо добавил Рашид, - согласиться с моим предложением. Ты станешь хорошим хозяином. После моей смерти будешь делать все, что тебе захочется. Но ты мне поклянешься, что не оставишь без помощи и опеки моих жен и детей.
Иоган долго думал, смотрел на приближающуюся ночную мглу. Неожиданно он преклонил одно колено, взял в свои огромные ладони маленькую и сморщенную руку Рашида, поцеловал ее.
- Клянусь, - Сказал Иоган, - Что никогда не покину твоих родных и близких.
- Ну, и ладно, - Погладил его по голове Рашид, - Завтра все начнем приводить в прядок.
Они вместе направились к столу. Утром Рашид объявил всем, что женит Иогана на младшей дочери своей первой жены. Иогану тут же отвели новое каменное жилище и пока он его обустраивал, ему привели на смотрины невесту. Ее держал  за руку отец, купец Рашид.
- Это Чулпан. – Выдвинул он вперед худенькую лет четырнадцати девочку, с огромными темными глазами. – Твоя будущая жена. – Чулпан стояла молча и не смела поднять на жениха своих невинных красивых глаз. Прошло не больше минуты, и  невеста исчезла. Остался купец. Он подошел к Иогану, положил ему руку на плечо.
- Ты должен принять мусульманство. – Твердо сказал он. – Все к этому готово. – Иоган молча кивнул головой.
Прошло пятнадцать лет. К Екатериненштадту с юго – восточной стороны приближалась вереница всадников. Впереди на высоком тонконогом, вороном жеребце текинской породы скакал светлолицый мужчина около сорока лет. Его сопровождали вооруженные кочевники. Следом за ними появился караван верблюдов. На одной из сторожевых башен раздался звон колокола, навстречу всадникам вышли многочисленные люди, вооруженные мушкетами. Всадники остановились.
- Мы пришли с миром. – Неожиданно на немецком языке заговорил предводитель каравана. – Мы купцы из Асхабада, будем с вами торговать.
- Давайте осмотримся, - Вперед выдвинулся старший из колонистов. – Мы просто на слово не верим. Вас много здесь шляется. – Он внимательно присматривался к предводителю кочевников. – А ты откуда немецкий язык знаешь?
- Учил в детстве. – Непонятно ответил Иоган. Это был он. – Пропускайте в колонию. Мы и вправду торговать приехали.
Колонисты расступились. Караван проследовал в колонию Екатериненштадт. Караванщики расположились в самом центре города, раскинули торговые ряды. Началась бойкая торговля.
Иогану все было до боли знакомо. Он недолго пробыл в центре города и пошел искать свой дом. В городе появилось много новый строений, улиц, но он безошибочно нашел то, что искал. Дом стоял также,  как и восемнадцать лет назад. Во дворе бегала различная живность, куры, утки, в хлеву хрюкали поросята. Иоган вошел во двор и остановился возле колодца, оперся правой рукой о дубовый столб. Тут на крыльцо вышла полная, лет сорока женщина. Она подошла к Иогану, молча в упор смотрела ему в глаза и неожиданно потеряла сознание. Иоган успел подхватить ее. Тут набежали люди, перехватили у Иогану  Эмму и отнесли ее в дом. Но через полчаса Эмма вышла из дома, опять подошла к Иогану.
- Как долго я тебя ждала. – Прошептала она. И повторила. – Как я тебя долго ждала.
Они присели на лавочку у крыльца, взялись за руки и просидели так до утра. Они так и не решились войти в дом. К ним подходили их уже повзрослевшие дети, задавали вопросы. Но они были поглощены только собой. Так продолжалось целую неделю. Каравану пора было отправляться в путь. Первым за город выехал Иоган. На пригорке он остановил своего породистого скакуна, спрыгнул с него и сел на землю. Уже давно мимо него проплыл караван,  на горизонте улеглась пыль,  а Иоган все продолжал сидеть на пригорке и теребил в больших и сильных руках азиатскую папаху.
ЧУДО ИРГИЗСКОГО МОНАСТЫРЯ
Холодный ночной дождь долго и нудно бил по железной крыше. Ветер то стихал, то снова усиливал свои порывы. Где – то послышался треск не выдержавшегося и рухнувшего на землю дерева. Потом все неожиданно стихло, наступила звенящая тишина.  В ночи послышался шелест крыльев, это стая уток почему – то в ночное время совершила путешествие и нашла очередное пристанище на Иргизе. Опять стало тихо.
Анастасия проснулась в этой прозрачной ночной тишине, посмотрела в потолок. Было темно, и она ничего не увидела, знала, что там есть птолок. Затем крыша и дальше бесконечная вечность. Рядом лежал и безмятежно спал ее муж Сергей. Он спал в своей привычной позе, лежа на животе и положив свою сильную, жилистую руку на настьино бедро. Иногда ей становилось невыносимо жарко, и она отодвигалась от Сергея. Но он, не сознавая и не просыпаясь, притягивал вновь к себе и чуть слышно похрапывал. Храп его, еле слышный, с присвистом, никогда не мешал ей спать легко и тоже безмятежно. Так она спала в счастливом сне каждую ночь почти шесть лет. Днем работала, ходила на природу с мужем, а здесь она восхищалась тюльпановым полем, вечером кормила мужа, любила его и, вконец уставшая, засыпала, обнятая рукой мужа, безмятежно и счастливо. 
Но в последнее время Настя все чаще просыпалась ночью и хорошо знала причину своего беспокойства. Она об этом никому не говорила, да и муж, любивший ее с ученической парты, каждый раз засыпал легко, а утром, проснувшись, быстро умывался, почти на ходу перекусывал и бежал на работу. Только однажды он проявил беспокойство.
- Настенька. – тревожно спросил Иван. – что с тобой? Плохо спала? У тебя круги под глазами.
Настя легко прижалась к его широкой груди, на мгновение замерла, отодвинулась, притянула его кучерявую голову к себе и нежно поцеловала.
- У нас все хорошо! – И он успокоился.
Она тоже приводила себя в порядок и шла в сельский магазин, где трудилась продавцом. Приходили люди, Настя отпускала им товары. Она всегда была весела и приветлива. Но только до обеда. К обеду заканчивались занятия в школе и к ней в маленький магазинчик заглядывали детишки.  Вот тогда – то у нее менялось настроение. Сначала она не могла понять, почему это происходило. Но   однажды в магазин пришла молодая девушка с младенцем на руках. Это была дочь соседей Ирина. Ирина жила в Саратове, училась в профессионально – педагогическом колледже имени Гагарина.  Девочка была хорошая, умница, но не повезло в личной жизни. Она забеременела, парень ее бросил, а вот родители не разрешили избавиться от ребенка, поддержали дочь в трудную минуту и вернули домой. Настя видела радость материнства Ирины и вдруг неожиданно поняла, что завидует ей. Она же в течение всех шести лет не могла забеременеть и сначала не придавала этому никакого внимания, радовалась жизни и каждому счастливому моменту, каждой минутке, проведенной с мужем. И тут ей захотелось тоже почувствовать радость материнства, увидеть новый блеск в своих же глазах, вдохнуть щемящий запах ребенка, который иногда ее будоражил, когда Ирина приходила с младенцем в магазин. А как должен был радоваться ее Иван?!  Этого она даже ни описать, ни представить не могла.
Как - то раз она все рассказала Ивану, прижалась к нему, расплакалась. Он пожалел ее, успокоил и на второй день отправил  Настю в город, в Балаково, к врачам. Те ничего плохого не нашли, просто посоветовали отдохнуть, съездить куда - нибудь вдвоем с мужем. Они уже в какие - то народные приметы стали верить, занимались любовью исключительно при восходяшей луне. Но все было напрасно.
Иван как - то проснулся очень рано. Он вышел во двор со своего дома, легкий, но теплый ветерок нес со стороны степи полынный запах. Он приятно шекотал нос, перебивая все другие запахи деревенской жизни. Неожиданно со стороны заброшенного мужского монастыря раздался стук топора. Невидимый человек что - то мастерил, это было понятно по своеобразному стуку топора, это не дрова рубли. Иван удивился, но не придал случившемуся большого значения, зашел в дом, прилег рядом с женой, не забыл положить свою сильную руку на ее гладкое, теплое и родное бедро. В этот день был выходной.
Они проснулись очень поздно. Настья быстро приготовила немудренный завтрак, покормила Ивана. Иван, медленно пережовывая пищу, рассказал жене об утреннем открытии.
- А давай, Ваня, сходим в монастырь, - вдруг предложила Настья. _ может, что - нибудь новое увидим.
- А давай! - Засмеялся Иван. - Я все - равно хотел сегодня отдохнуть. - Иван допил чашечку молока, похлопал себя по животу, вновь озорно засмеляся, - Я в поход готов. - Настья тоже засмеялась, ушла в спальню переодеваться.
Она вышла из спальни красивая, сосредоточенная, но счастливая. Чуть округленное лицо обрамлял цветастый платочек, в котором преобладали зеленые и красные цвета. Голубые глаза светились каким - то непонятным светом, в глубине которых затаилась искренняя надежда.
- А ты у меня красивая! - Подошел к Настье Иван и поцеловал нежно - нежно, как в годы их невинных встреч в юности. У Настьи по всему телу пробежала дрожь, неясная, но такая истомная и радостная, что она покрылась румянцем во впадинках на щеках.
- Да, ладно, пошли уж! - Отстранилась Настья от Ивана.
Они вышли со двора. Они шли, держались за руки, и почему - то немного смущались, видя взгляды соседей. Подошла соседская собачка, потерлась у ног молодых людей, мешая им продолжить путь. Иван засмеялся, взял собачку на руки, повернул ее мордочкой к соседскому дому, поставил на лапы и легонько толкнул. Собачка сделала несколько упрямых шашков, вновь развернулась к молодым, но не стала к ним подходить, а просто пару раз тявкнула. Теперь Иван и Настя засмеялись вдвоем, и легко пошли дальше. Чем ближе они подходили к монастырю, тем тревожнее, но сладостнее становилась на душе у Насти. Неожиданно молодая женщина остановилась, обернулась назад.
- Ты хочешь вернуться? - спросил Иван.
- Нет, что ты! - Испуганно возразила Настя. - Просто запыхалась, вот переведу дыхание,  и дальше пойдем.
Они подошли к монастырю, не решаясь войти в его двор.  Но  настоятель монастыря Виссарион, увидев незнакомцем, сам вышел им навстречу через разрушенные десятилетиями ограждения храма.
- Что ищите, дети мои? – Баском спросил монах. – Не хотите ли храм осмотреть? – И, не дослушав молодых, развернулся и вновь вернулся во двор монастыря. Он даже не оглядывался, как бызнал, что молодые люди идут за ним следом.  Во дворе было тихо и миротворно, тихо и чуть слышно пролетела ворона, даже не издав звука. Пробежал легкий ветерок по кронам близлежаших деревьев.
Монах провел молодых людей по двору когда – то бывшего величавого Иргизского мужского монастыря. Неторопливо он рассказывал о том, как здесь несколько сот лет  жили монахи числом до шестисот, они занимались натуральным хозяйством, выращивали хлеб, держали птицу, пасли скот, а в Иргизе ловили рыбу. Жили скромно, дружно и никогда не жаловались на тяготы жизни. А сейчас здесь все порушено и сколько сил и средств надо, чтобы  все восстановить заново.
Они подошли в краю обрыва, где уже обосновалась светленькая часовня. За ней виднелось потемневшее озеро.
- А вот тут, - монах спустился по полуразрушеным ступенькам вниз, - раньше располагался колодец, из него черпали чистейшую воду, которая божьим промыслом приобрела целебные свойства.  Вот никак, - сокрушался монах,  - руки не дойдут  до того, чтобы к колодцу новый сруб поставить, да и сам он уже давно захламлен. Сколько людей можно было бы этой целебной водицей излечить.
Тут Настя посмотрела на Ивана,  и он ее понял даже без единого звука. В глазах заиграли непонятные искры, как в юности помутнело в голове. Дальше они даже не слышали, о чем говорил монах, взялись за руки, и пошли домой.
Рано утром Иван, даже не позавтракав, взял топор, пилу, другой плотницкий инструмент и направился к монастырю.  Настоятель монастыря Виссарион, тоже проснувшийся очень рано,  даже не удивился приходу Ивана. Лишь спросил: «Ты колодец пришел чинить?» Услышав утвердительный ответ, добавил, что в столярной мастерской, что на входе  в монастырь, есть очень много строительного материала, на днях спонсоры привезли. Иван молча кивнул головой и пошел к месту расположения колодца.
Легкого прикосновения Ивана к срубу было достаточно, чтобы он тут же развалился в хлам.  Пришлось заново готовить постамент под сруб, пилить бревна, ровненько выкладывать их. Тут подошел монах и остановил Ивана.
- Давай, Иван. – сказал настоятель монастыря Виссарион, - Будем считать. Что заново строишь колодец.
- Да мне все равно, - ровно ответил Иван. – Лишь бы вода целебная появилась.
- Да я то же про это говорю. – Подтвердил Виссарион, - Только любую работу надо начинать с молитвой. Вот мы с тобой и будем считать, что копаем новый колодец и поэтому я прочту Молитву. И, не слушая ни согласия, ни возражения Ивана, он запел ровным и красивым голосом.
-      Госпади Боже наш, Вседержителю и Всесильне, творяй вся и претворяй, точию еже хотети: иже в непроходных проход обретаяйнеизреченною и непостижимою мудростию: иже от сухаго камене водным подавый тещи протоком, и жаждущыя люди твоя насытивый. Сам и ныне, Владыко всех, услыши моление нас недостойных рабов Твоих, и даруй нам воду на сем месте, сладку и вкусу, довольнуубо к потребе, невредительную же ко приятию: яко да и в сем славимпресвятое и великолепое имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа ныне, и присно, и во веки веков, Аминь.
А теперь продолжай свою работу, она принесет тебе успех. И настоятель ушел по своим делам.
Несколько дней приходил Иван в монастырь, без передыху опускался в колодец, что – то мастерил. В один их дней он пришел в монастырь с супругой. В руках у него была длинная веревка с привязанным к ней ведром. Сам он спустился в  колодец, а Настя вытаскивала из глубины сначала ведра с глиной и песком, потом пошла рыжеватая вода.
- Это верховка. – неожиданно появился монах. – Она не пригодна для питься. Но она быстро закончится. – Перекрестился и сказал. – Молодец, Иван, сталось совсем немного.
В этот день молодые всю работу не осилили. Но их укрепили слова настоятеля и и на другой день они пришли с рассветом солнца и продолжили работу.  Вот пройдена и грунтовая вода, а спустя некоторое время  Настя достала ведро с водой, которое зеркалом  заблестело на  солнце, даже рябь побежала по краям ведра.
- Вот это настоящая артезианская, а по нашему целительная водичка. – Настя хотела зачерпнуть ладошкой воды и попить, но настоятель Виссарион остановил ее, к этому времени из колодца вылез Иван.
Настоятель спел еще дну молитву: « Зиждителю вод и содетелю всех, Господи Боже Вседержителю, вся сотворивый и претворяй, Ты Сам освяти воду сию: посли на ню святую Твою силу, на всякусопротивнудетель и даждь всем приемлиющим от нея, пития ради, или умовения ради, здравия души и телу, на изменение всякие страсти, и всякага недуга: яко да будет исцеления вода и покоя всем прикасающымся к ней и приемлющым ю. Яко Тебе подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу, и Сыну, и Святаму Духу ныне, и присно, и во веки веков, Аминь.»
Вот теперь, дочка,  испей водички и все недуги покинут тебя. Настя прямо ладошками черпала воду,  пила ее и никак не могла напиться. А Иван подошел к ведру, перекрестился и все его содержимое вылил прям себе на голову.
- Хорошо – то как! - Закричал Иван.  – На улице стало еще светлее и теплее, солнце взошло в зенит.
- Спасибо, дети, - поклонился настоятель молодым людям. – Ступайте с Богом, живите долго и счастливо. Детей оберегайте!
Настя вышла за ворота монастыря, прислонилась к груди Ивана и заплакала.
- Он разве не знает, что у нас нет детей.
- Настоятель, - ответил помудревший Иван, - знает все. Пойдем домой, не плачь. Все у нас будет хорошо.
…Ровно через девять месяцев Настя родила девочку. Еще через год – мальчика. А всего у них сейчас шестеро детей. Иногда они всей семьей приезжают сюда, так как сменили место жительства. А здесь все уже изменилось, появились новые постройки, различная живность, заработал столярный цех. И людей стало приезжать все больше и больше. И вс обязательно пью целительную воду из знаменитого колодца.  Попив водички, люди обязательно становятся добрее, радостнее. И обязательно счастливее.
Село Криволучье. 21 мая 2015 года.

ДАЛЕКО ОТ МОРЯ
(СКАЗ О ХВАЛЫНСКЕ)

Что – то в это утро рано проснулась кукушка. Она куковала где – то рядом, не спеша отсчитывала три – четыре раза, замолкала на минуту, а потом опять три – четыре раза. Сначала она куковала где – то далеко, потом вылетела на поляну, окружённую сосновым лесом и села на ближайшее сухое дерево. Луна ещё с неба не исчезла, а солнце ещё не появилось. Лёгкий ветерок нёс свежесть через естественную просеку сосен на поляну и, покружив на открытой поверхности, ударялся о противоположную стену деревьев и исчезал. Затем набегала следующая волна свежести.
Кукушка замолчала, взмахнула красивым опереньем и исчезла в просеке. Тишину ничто не нарушало. Но Михаил уже проснулся, ворчал на рано разбудившую его кукушку, встал с не успевшей за ночь охладиться земли.
Вместе с Михаилом проснулись и все двадцать четыре товарища его команды. Они две недели назад вышли за стены Чудово монастыря, и пошли прямым путём к Волге, минуя далеко Нижний Новгород, но проходя Коломну, Рязань, заходя в Зубову Поляну и Нижний Ломов, затем на Пензу, на Большой Чикрей и потом к Волге, к меловым горам. Как раз под этими горами они и остановились на последнюю ночёвку перед выходом к Волге. А прошли они сравнительно по прямой дороге больше 700 вёрст. Начинался первый месяц лета, буйно росли травы и лошади были сыты, и у людей припасов оказалось достаточно. Поэтому путь монастырские люди преодолели сравнительно легко, без болезней и страданий.
Среди взрослых мужиков были и два мальца – Семён и Григорий. Им исполнилось по 13-14 лет, уже крепкие, смышлёные. Они стойко переносили некоторые тяготы похода, взрослели прямо на глазах. Они легко могли развести костёр, подстрелить зайца и освежать его, пойти в ночной дозор, когда останавливались на ночлег в опасном месте. Главное – юноши были послушными и исполнительными, хорошей опорой главного в ватаге Михаила.
- Встаём! –Скомандовал Михаил. Но команда были излишней, так как все уже проснулись, но вставали нехотя, разминая за ночь застывшие косточки. Костёр разводить не стали, легко перекусили тем, что осталось от вчерашнего ужина, всем досталось по кусочку зайчатины с хлебом, запили вчерашним холодным чаем,настоянном на берёзовой чаге.
Впереди уже виднелись  меловые горы, значит, за ними должна быть Волга. Пришли безошибочно по схемам, нарисованным монастырским келарем Серафимом. Михаил шёл во главе своих людей и вспоминал, как их напутствовали в дорогу. В это время государь Иван вёл войну с Астраханским ханством, и ему было очень важно, чтобы вверх по Волге стояли свои сторожевые посты. Вот и решили отправить небольшой отряд к меловым горам, а там на усмотрение командира отряда нужно было построить сторожевой пост. Поэтому беседу с Михаилом вёл не только келарь Серафим, но и государственный муж из приближенных Ивана Васильевича боярин Иван Тургенев. Они – то и передали Михаилу нарисованную Серафимом дорожную карту, предположительное место сторожевого поста.
Келарь Серафим, заведующий монастырским столом и столовой со съестными припасами и их отпуском на монастырскую кухню, был чрезвычайно домовит, рачителен и всегда все предвидел заранее. Он знал, чем богата земля возле меловых гор, чем может одарить человека волжская вода, какие животные проживают в местных лесных просторах. И поэтому ставил перед Михаилом и его ватагой свои задачи – пополнять провиантом монастырские амбары  холодные погреба.
- Вода! – закричал один из мальчишек. И вправду, взору отряда открылось обширное пространство с видом на Волгу. На водной синеве блистали солнечные лучи, которые бежали по лёгким волнам. Люди ускорили шаг лошадей, почти кричали и гнали свои телеги к реке. От берега пугливо отплыли несколько табунов уток с выводками, похоже, они впервые увидели людей и отчаянно устремились от берега к середине реки. А там расположился огромный остров, который зарос сосновым лесом. Люди остановили повозки, спрыгнули с них и подошли к воде, она была чистой, прозрачной и тихо перекатывалась небольшими волнами в сторону юга.
Михаил присел на корточки возле самой кромки реки, набрал в широкие, мозолистые ладони воды, крякнул и испил её.
- Хороша водица! – Удовлетворённо   сказал старший, - Значит, здесь долго жить будем. – Оглядел свою команду. – Давайте прикидывать, где стан поставим?
- Я бы хотел на острове жить. – Неожиданно встрял в разговор мальчик Семён. – Там безопасно.
- А ты смышлёный,малец! – засмеялся Михаил. – Там и на самом деле  безопасно. Или, может быть, тебе надоело по ночам в дозор выходить?
- Ничего мне не надоело. – Обиделся и шмыгнул носом Семён. Показал рукой на остров. – Там и рыбы, наверняка, больше, чем здесь.
- А ведь прав малец. – Согласились остальные мужики и воины. – На острове нас никто не достанет.
Так и порешили. Тут же начали валить лес, сооружать плоты для переправы обоза и людей. Но только на следующий день они перебрались на остров, где нашли широкую поляну и стали вновь валить сосны и ставить незамысловатые избы.
Места здесь и на самом деле оказались богатыми. Рыба табунами гуляла вокруг острова, и её невозможно было не выловить. Ловили рыбу и бреднем, били по ночам острогой. Иногда переправлялись к меловым горам, где постреливали дичь – лося, кабана ли, иногда попадались олени. Хранить только добычу оказалось тяжело. Но прознали, что вниз по Волге около девяносто вёрст проходит соляной путь и там можно сторговаться насчёт соли. Отправили туда ладью с тушками лося, кабана, прихватили пару осетров и совершили удачный обмен. Теперь запас можно было хранить долго.
Так и зажили здесь пришлые из Москвы люди. Своё поселение они назвали Сосновый. Правда, недолго оно существовало. Остров год от года затопляло, избы приходили в негодность. Особенно доставалось погребам, куда постоянно попадала вода. Да и врагом стало намного меньше, прекратились набеги ногайцев, калмыков. И поэтому решено было перебраться под меловые горы, где построить основательные жилища. А к этому времени у многих уже были семьи, появились дети.

ХХХ
Подрос и мальчишка Семён. Он стал широкоплечим, взрослым мужчиной. У него была красавица жена, которую он привёз, когда ездил в очередной раз за солью. Она уже родила ему четверых детей, старшего он назвал в честь своего наставника Михаилом. Ему было уже 13 лет, самый возраст становления помощника в семье. С ним и рубил сруб Семён для новой избы. После работы шли вдвоём на Волгу искупаться, поплавать.
- А куда впадает наша река – матушка?- Однажды спросил Михаил у отца.
- Наша Волга, - выходя на берег и подставляя своё сильное и мокрое тело затухающему солнцу, ответил Семён, - впадает в Каспийское море. Много веков назад он называлось Хвалынское. И вся жизнь стекается к нам сюда: с верховья меха и железо поступает, а с устья реки самое главное её богатство – рыба, стерлядь, осётры, белуга и сельдь оттуда приходят.
Семён оделся и стал подниматься в гору. Остановился, осмотрел просторы великой реки.
 А давай – ка сынок, - Неожиданно предложил он, - назовём наше поселение Хвалынском. В честь большого моря, которое тоже даёт нам жизнь и свободу.
г. Хвалынск. Август. 2017 год.

СКАЗ О СОКОЛЕ

Солнце как - будто упало на Желтую гору. Яркими, почти огненными лучами оно рассыпалось по склонам горы. Казалось, даже по западной стороне Желтой горы солнечные лучи бежали по склону, как весенние ручьи своими веселыми, но мутными водами. Утро пришло в Саратов. Оно висело над Покровской слободой, но лучи его больше всего ласкали Желтую гору и, отдав часть своего тела, плавно убегали к селению Укек. Там и заканчивали они свою жизнь, но на смену им приходили многие миллионы других лучей, которые любили и Покровскую слободу, и Саратов.
Только – только по календарю начиналось лето. Желтая гора, казалось, совсем высохла, еще больше пожелтела от сгоревшей от солнца травы, деревья сникли, склонились к траве. Более острыми стали выступы на горе, а между этими пещерками образовались небольшие пещерки. Одну из них облюбовала и свила свое семейное гнездышко грациозная пара соколов сапсан. И самке, и самцу было ровно по пять лет. Но они уже третий год подряд на Желтой горе, в расщелине поправляли кем – то брошенное гнездо и выводили свое потомство.
Они были очень похожи друг на друга. У обоих верхняя часть головы была черной, светлым и пестрым было брюхо, концы крыльев черные. Отличались они только оперение на спине. У самца оно было аспидно серым темным, а у самки только серым. Главное, что жили сапсаны дружно, влюблено, даже на зиму далеко не улетали и третий год возвращались на Желтую гору, аккуратно ремонтировали гнездо, кругами носились в воздухе, любили друг друга, высиживали яйца и воспитывали молодых соколят. Первые годы у семейной пары было два птенца, а в этот на свет появились три птенчика, крепкие, здоровые и красивые. Им всего около месяца, но уже оперились, приняли очертания будущих соколов, жадно тянутся к солнцу клювами.
Самка сапсана сидела на выступе скалы рядом с гнездом, охраняла своих питомцев. Самец летал в окрестностях в поисках добычи. Но было очень жарко, и редкая птица пролетала над Саратовом и она так была далеко, что не было никакой возможности догнать её, с лёту сбить и принести добычу на обед изголодавшимся птенцам.
Сапсан в очередной раз совершал круг полёта в поисках добычи. Её не было даже в отдалении. Но зоркий глаз сокола приметил разгорающийся огонь во дворе одного из домов недалеко от Волги. Странно, но сокол полетел именно в направление именно этого дома и двора. Оказалось, что во дворе на костре готовилась пища. Вернее всего, для домашнего скота. По сухой траве огонь добрался до забора, который только начинал разгораться. Ещё немного и буйный огонь охватит весь забор и по нему перекинется и на дом.
Сокол сделал несколько кругов над двором, но двор был пуст. Он несколько раз пролетел возле окна и сквозь мутные оконные плёнки увидел отдыхающего в глубоком сне ребёнка. Мальчику было около года, он безмятежно лежал к качалке. Сапсан завис над двором, издавая беспокойные звуки «кра-кра-кра!» Но его никто не слышал. Тогда он взмыл выше крыши дома и полетел в сторону Волги, он как – будто чувствовал, что родители мальчика находятся у реки и заняты чем – то важным.
На самом деле родители ребёнка были на Волге. Молодая женщина Анастасия постирала белье и пошла полоскать его на реку. Для этого её молодой и рукастый муж Михаил соорудил на Волге мостик. Это было очень удобно и крайне аккуратно. После такой процедуры белье всегда выглядело чистым и свежим. Муж же ещё с утра ушёл на реку, чтобы помочь нижегородским мужикам, прибывшим на сплавных плотах, продавать в Саратове бревна. Михаил рассчитывал, что, может быть, ему удастся немного леса для пристроек в дому. Но нижегородские мужики были прижимистые и пообещали Михаилу рассчитаться с ним деньгами.
Сокол безошибочно нашёл на мостике Анастасию. Он начал кружить вокруг неё, поднимался ввысь, пикировал на женщину, но не задевал ни клювом, ни острыми когтями. При этом он издавал громкие и пронзительные крики: «кьяк-кьяк-кьяк». Анастасия знала, что это своеобразный крик сапсана, который требует внимания, привлекает во время опасности. Тем более, что сокол делал круги, пикировал на женщину, а потом стремительно нёсся в сторону города, дома молодых родителей и возвращался вновь к Анастасии и все больше привлекал её внимание.
Анастасия тоже забеспокоилась, поискала глазами мужа Михаила. Ватага сплавщиков и их помощников работала совсем недалеко от мостика для полоскания белья. Она крикнула Михаила и тот быстро, недовольный тем, что его отвлекают от основной работы прибежал к себе.
- Посмотри, - показала Анастасия на сапсана, - прилетел сокол и куда – то зовёт меня. Не случилось ли чего в нашем доме? – Сокол в это время перестал летать по кругу, а просто завис в воздухе над мужчиной и женщиной, при этом не переставая кричать: «кьяк-кьяк-кьяк».
- Не знаю, как доверять соколу, - засомневался Михаил, - но я сбегаю домой, посмотрю, что там могло произойти.
- И я с тобой, Миша! – засобиралась Анастасия. И добавила – Бережёного Бог бережёт!
Они быстро побежали в сторону города и родного дома. Ещё издали они увидели, что во дворе пылает огонь. Михаил первый забежал во внутрь двора, и увидел, что огонь по забору уже подбирался вплотную к дому. Он, не задумываясь, подскочил к ещё незагоревшейся части забора возле стыка с домом и одним ударом ноги свалил её на землю и только после этого приступил к тушению забора по всей его длине.
В это время Анастасия забежала домой. Подхватила на руки сына и выскочила на улицу. Она крепко прижимала к себе тёплое, нежное тельце сына, беззвучно плакала и тут вспомнила про сокола. Сапсан сделал несколько кругов вокруг двора, что – то крикнул как бы на прощание и умчался в сторону Волги. Он же помнил, что там, на горе, его все ещё ждут свои голодные детки и он в этот жаркий и неоднозначный день обязательно должен принести им добычу. Он ведь отец, который отвечает за жизнь своих потомков.
А в это время к дому Михаила и Анастасии собирались люди. Они тоже были заняты своими делами и не видели, какая беда приближалась к дому их соседей. Анастасия взахлеб рассказывала о бесстрашном соколе, который спас от уничтожения огнём их родной дом, а самое главное – спас их единственного сына. Соседи, казалось, ей поверили. По крайней мере, с тех пор Жёлтую гору стали называть Соколовой горой.
Наверное, так оно и было. Не знаю. Но другой легенды о Соколовой горе не существует.
г. Саратов

СКАЗ ОБ УЮТНОЙ СКАТКЕ
Фрол возвращался с войны домой. Ему в этой очередной войне с турками очень повезло. Он ходил в штыковую атаку несколько раз, но серьезного ранения не получил. Правда, в одной из рукопашных ему проткнули ногу, а в другом бою, когда отбивались от конницы, ему поранили левое плечо. Рана на плече до сих пор ныла по ночам, особенно, когда на небе появлялись свинцовые тучи и намечался дождь. Но он был крепким мужиком и не очень – то обращал внимание на беспокойство в плече. Только желал, чтобы это беспокойство не перерастало в боль, и тогда ему сложно будет работать на земле, сеять, убирать хлеб и особенно косить сено. Он очень любил сенокосы.
В армии он пробыл двенадцать лет. Но чуть ли не каждую ночь ему снились ранние рассветы. А он просыпался в своем Ровном, селе в семидесяти верстах вниз по Волге от Саратова, выпивал большую крынку молока без хлеба, забрасывал косу на плечо и шел на луга. Трава, мокрая, почти по пояс, неслышно ложилась под его ногами. А когда он проходил и оглядывался, то видел, что каждая травинка вновь поднималась и тянулась вверх к солнцу. А солнце только – только появлялось со стороны степи и неожиданно вырастало в целый большой круг. Фрол понимал, что опять опоздал, и надо было встать еще раньше, но солнце его опередило. Фрол по – доброму улыбался и думал о том, что он, простой крестьянин, зря соревнуется с солнцем. Небесное светило все – равно встанет раньше его и принесет больше пользе и людям, и земле.
И вот он, после двенадцати лет службы, шел домой. У него не было больших планов на жизнь. Но он знал одно – жить он будет хорошо. Вот только надо дойти до дома.
В Саратове он немного задержался. Переправа через реку почему-то в этот день работала очень слабо. Потом выяснилось, что один из баркасов дал течь, а пока его чинили, паромщики напились и не хотели работать. Так и пришлось Фролу ночевать на правом берегу Волги, прямо возле паромной переправы. И только рано утром, как только встало солнце, прибыли паромщики, лохматые, с опухшими лицами. Здесь же набралось несколько немецких семей, которые направлялись в Екатериненштадт. Они-то и сказали Фролу, что их село теперь называется Зельман, там тоже поселились немцы. А Фрол почему – то не хотел жить с немцами, но надо было возвращаться домой. Он даже не знал – живы или нет его родители. Он был вторым ребенком в семье, а после него было еще семеро ребятишек. Кто из них жив – здоров, да где находится, он, конечно, не знал. Вот и стремился скорее домой.
Немцы сильно ругали паромщиков. Да что с них возьмешь? Хорошо, что с утра приехали. Удачно переправились в Покровск, там Фрол с немцами попрощался. Их встречали на переправе на справных лошадях, немного подвезли и Фрола, до поворота дороги на Ровное. Когда Фрол сошел с телеги, попрощался с немцами и пошел в сторону дома, то засомневался в правоте своих суждений об иностранцах. Вон они, какие основательные. Все у них разложено по полочкам. Пожалели свое время, потраченное из – за нерадивых паромщиков, не стесняясь, поругали. А на другом берегу их уже ждали, повезли быстрее домой. А вот он, Фрол, один. И никто его не встречает. Но тут же солдат успокаивал себя, что дома-то никто не знает, что он возвращается. Может быть, тоже встретили.
Так он и шел, то быстро, ни о чем не думая, то не спеша, предаваясь своим то светлым, то печальным мыслям. Постепенно время приближалось к вечеру. На повороте дороге, где сегодня стоит деревня Скатовка, он еще издали увидел, что навстречу ему движется женская фигура. Он сразу же понял, что это молодая девушка. Фрол подтянулся, спина его выпрямилась, стал ровнее шаг. Левой рукой поправил перекинутую через плечо скатку. Шинель он получил перед самой демобилизацией и дорожил ею, знал, что она ему еще долго и верно будет служить. А девушка, тут Фрол точно угадал, одетая в широкий сарафан, повязанная зеленым платочком в желтый горошек, наоборот убавила шаг. Она отодвинулась к краю дороги и неуверенно, боязливо продвигалась вперед. Она тоже издали увидела солдата и очень опасалась чужого человека, тем более, мужчину.
- Здравствуй, красавица, - поздоровался с девушкой Фрол, - ты куда путь держишь?
- Я, - неуверенно хотела ответить девушка и тут же замолчала.
- О, да ты меня боишься. – Засмеялся Фрол. – Напрасно, красавица. Я тебе худого не сделаю. Давай знакомиться.
- Меня зовут Эльза, - все же ответила девушка. В ее ответе чувствовался сильный акцент. Но солдат не мог понять, откуда речь девушки берет начало. Он слышал только русскую и турецкую речь. А турки говорили совершенно по - другому.
- А меня зовут Фролом. – Весело ответил солдат. – Я – русской армии солдат, верноподданный Екатерины Великой. – Фрол почему – то засмеялся. – Теперь я ей не нужен. Старый стал.
- Да какой же ты старый? – Удивилась девушка. – Тебе сколько лет?
- Уже больше трех десятков. – Уже серьезно ответил Фрол. И опять засмеялся. – А я никак до дома не дойду.
- А куда ты идешь, добрый солдат?
- В Ровное, милая девушка. - Солдат внимательно посмотрел на Эльзу. Ей было не больше восемнадцати лет. Круглые розовые щеки, ямочка на подбородке, карие, теплые глаза. Заглянув в глаза девушки, Фрол тоже почувствовал в глубине души тепло. – А ты куда?
- А я из Ровного. – Теперь засмеялась девушка. – Только теперь Ровное по – другому называется. Оно теперь Зельманом зовется. Мне надо попасть в Екатериненштадт.
- Так ты из немцев будешь? – Протянул Фрол. – То - то я чувствую говор не нашенский, какой – то не русский.
- Ты не любишь не русских? – Подозрительно посмотрела на солдата Эльза.
- Почему это не люблю? – Переспросил солдат. Опять засмеялся. - Я турков не люблю.
- А почему ты турков не любишь? – Задала вопрос девушка.
- Это долго рассказывать. – Серьезно ответил Моисей. Он посмотрел на небо. На краю его уже начали появляться ночные тучи. Скоро должна наступить ночь. – Ты где собираешься ночевать?
- Я не знаю. – Неуверенно ответила девушка. – Я, наверное, дальше пойду.
- Глупая, - Остановил ее солдат, - Куда ты на ночь пойдешь? По дороге, наверное, бандиты шастают. Неровен час, обидят. Давай здесь, у берега, ночевать будем. Вдвоем веселее будет.
- А ты баловаться не будешь? – Неуверенно спросила девушка.
- Баловаться не буду. – Серьезно ответил Фрол. – А вот серьезные виды на тебя буду иметь.
- Это как, серьезные виды? – Не поняла девушка.
- А ты мне очень понравилась. – Опять серьезно ответил солдат. И отвел разговор на другую тему. – Давай ужинать будем. – Опять весело засмеялся. – У тебя что в котомке есть?
- А почему ты смеешься? – Спросила девушка.
- А я вспомнил сказку про солдата, - Почти серьезно начал рассказывать Фрол, - Который из топора суп варил. Вот и у меня в багаже только топор и есть, а больше ничего нет.
- А я знаю эту сказку. – Тоже засмеялась девушка. – Ее соседка – бабушка рассказывала. Она русская бабушка и часто нас собирает у себя вечером. Мы сидим у нее вяжем, вышиваем, а бабушка уже ничего не видит, вот она нам сказки разные рассказывает. – Девушка внимательно посмотрела на солдата. - А ты давно идешь? Похудел как.
- А ты откуда знаешь, что я похудел. – Удивился солдат. – Ты ведь меня ни разу не видела.
- По тебе видно, что ты похудел. – Уверенно ответила девушка. Вздохнула. – Вот выйду за тебя замуж и откормлю.
- А ты вправду за меня замуж выйдешь? – Обрадовался Фрол. – Я тебя всю жизнь любить буду.
- А на других девок заглядываться не будешь? – Эльза присела на бугорок, подоткнула под ноги широкую юбку и развязала котомку. На голубенький платочек выложила кусочек сала, несколько яичек, краюху хлеба и бутылочку молока. Рядом примостился Фрол.
Совсем недалеко переливались волны великой реки Волга. Последние лучи солнца бежали по волнам, перепрыгивали с гребня на гребень. Пролетела и прокричала последняя чайка. Она быстро скрылась из поля зрения глаз, и уже было непонятно, в какую сторону она полетела. Чайка тоже, как человек, стремилась к своим. Искала то место, где ей будет лучше.
Молодые люди сидели друг против друга, дружно кушали то, что осталось у Эльзы. На некоторое время в воздухе зависло молчание.
- А ты почему одна оказалась в дороге? – Все же спросил Фрол. – Как ты одна отправилась в такую дальнюю дорогу?
Девушка сначала глубоко вздохнула, потом помолчала, а потом заплакала. Фрол пересел поближе, обнял за плечи девушку. Тут он почувствовал, что она довольно худенькая, но теплая. Однако, когда до нее дотронулась мужская рука, вздрогнула, напряглась, но руку Фрола не убрала. Хоть от девушки исходила тепло, Фрол понял, что она начинает замерзать. И тут он вспомнил, что через плечо у него лежит, свернутая в скатку, шинель. Он так увлекся девушкой, беседой с ней, что не замечал, что на нем все еще продолжает висеть лишний груз. Он снял скатку, развернул ее и накинул шинель на плечи девушки. Маленькая Эльза как – будто утонула в шинели, но тут же почувствовала тепло во всем теле. И тут она поняла, что это судьба, что она всю оставшуюся жизнь будет жить под защитой этого, случайно встреченного ею человека. Сквозь вечерние сумерки она благодарно посмотрела на Фрола, но он не уловил этого первого влюбленного взгляда девушки. Она это поняла, но не обиделась. Она чувствовала, что приближается ночь.
- Так что у тебя, - Фрол крепче прижал к себе девушку, - Случилось? Беда какая – нибудь?
- У меня, - Девушка, почувствовала силу солдата, немного успокоилась, - Недавно умерли родители. Сначала мама, а потом отец. Родные брат и две сестры, а они намного меня старше, ничего не знают о нашей беде. Они за границей, в Германии. Вот я одна и осталась.
- И куда ты, бедная, пошла? – Фрол погладил девушку по голове. Из – под платка выбилась прядь волос, солдат заправил ее под платок. Девушка еще больше прониклась нежностью к солдату. – Что тебе делать в Екатериненштадте?
- Там у меня есть дальние родственники. Вот к ним я и направляюсь.
Где – то хрустнула ветка. То ли зверь прошел по лесу, то ли сова сорвалась с ветки и полетела за добычей, а сухая ветка рухнула на землю. И опять кругом стало тихо.
- Теперь ты, - Твердо сказал Фрол, - Никуда не пойдешь. Ты со мной навсегда останешься.
- А нужна ли я тебе сирота? – Девушка все же сомневалась в искренности солдата. Он на это ей ничего не ответил. Фрол развернул скатку на всю ее ширину, уложил на нее Эльзу, закутал ее полами шинели, а сам прилег рядом, положив голову ей на ноги. Девушка тихо заснула, во сне тихо всхлипывала. Фрол лежал рядом и долго не мог уснуть. Он смотрел в высокое и широкое небо. Звезды, казалось, чаще, чем раньше, падали вниз. Фрол не успевал загадывать желания. Но он уже был уверен, что жизнь его приняла новый оборот и все в ней уже ясно.
Эльза проснулась очень поздно. Солнце уже давно встало, разбросало лучи вдоль по Волге. Отдельные чайки метались над волнами, но они оставались без добычи. Чайки, как и Эльза, в это утро проспали, а рыбы уже наелись мошкары и комаров, летающих над водой, и спрятались в глубине реки. Эльза сладко потянулась и пошла искать Фрола. Она безошибочно вышла на косу реки и увидела его, своего суженного. Он был раздет по пояс и разут. К пологому берегу был приткнут большой плот из огромных бревен. Одно из бревен, воткнув в него топор, Фрол тащил на берег. Мускулы его молодого тела напряглись и покраснели. И тут он заметил удивленный взгляд Эльзы, бросил бревно и подбежал к девушке.
- Вот видишь, - Радостно сказал солдат, - Какое счастье нам привалило. Я целый плот бревен поймал в волнах Волги. Из этих бревен можно срубить большой дом, а на этом широком и красивом месте построить деревню.
- И мы здесь будем жить? – Обрадовалась Эльза.
- Да, - Подтвердил Фрол, - Здесь мы будем жить.
- А как мы деревню назовем? – Эльза поверила в свое счастье и светилась ярче, чем утреннее солнце.
- А ты на чем сегодня спала? – Засмеялся солдат.
- На скатке. – Ответила девушка. – Она была такой уютной.
- Вот мы нашу деревню и назовем Скатовкой. – Фрол подошел к Эльзе, обнял и поцеловал ее. Первый раз в жизни. – Ты согласна, милая моя женушка.
Ничего не ответила девушка. Только сняла платок, и положила обнаженную голову на широкое и сильное плечо мужа.
Село РОВНОЕ
КАК ЕРМАКУ ЖЕНУ ПРЕДЛАГАЛИ
Ермолай совсем постарел. Он редко выходил из дома, сидел на лавочке, грелся на уже тусклеющем осенним солнцем, подставляя ему морщинистое, с двумя с двумя большими сабельными ранами лицо и закрывая надолго глаза. И даже засыпал под лучами солнца. Тут он мог спать спокойно, не то что дома, когда во сне ему приходилось бороться с какими - то врагами, идти в бой то на турков, то на калмыков. Это ему снились рассказы прадеда Никиты, который бродяжничал, а потом воевал в ватаге атамана Ермака, уходил с ним в далёкую Сибирь. Прадед, наверное, единственный из воинов Ермака, который вернулся на Волгу из похода в Сибирь против хана Кучума поселился на её левом береге, где потом образуется слобода Покровская, саратовская застава. Эти рассказы прадеда на всю жизнь вошли в память Ермолая, как реальные, красивые картинки. И он любил тоже передавать их и детям, и взрослым, которые собирались возле его дома целыми ватагами. И как ему удавалось запомнить не только героев ермаковского похода, но и поселения сибири, не путать их трудные татарские названия. А этот рассказ, пожалуй, был у Ермолая самым длинным и интересным. Да и собралось возле дома Ермолая в этот вечер почти три десятка соседей.
- Хан Елагай, - начал свой рассказ дед Ермолай, - не спал всю ночь. Он ходил, низко опустив голову, из угла в угол в своей обширной хате. Иногда хан выходил на улицу. Сегодня луна была огромной. Уже пятьдесят лет хан Елагай смотрит на луну, но такой большой он ее еще никогда не видел.
Хан Елагай в очередной раз вышел на улицу. Луна была такой же огромной, только она низко опустилась к горизонту, уже краем своим коснулась верхушек деревьев. Диск луны покраснел, и, казалось, что деревья могут вспыхнуть от прикосновения луны. Но этого не произошло, и луна быстро свалилась за лес.
Хан Елагай проводил взглядом небесное светило и тут же пожалел, что ночь так быстро закончилась. Он в своих заботах даже не устал, крепко стоял на ногах и чувствовал зарождение нового дня. И он начался. С восточной стороны горизонта появились розовые отблески, и вот оно, огромное красное солнце появилось над землей. Начиналось новое время, новая жизнь, которая так тревожила ханскую душу.
Хан Елагай вышел на берег Иртыша. Лучи солнца уже вовсю бежали по речным просторам, отдавая воде невидимое тепло. Они пробегали по волнам, берегу, поднимались по деревьям и исчезали в небесной синеве. Хан провожал взглядом лучи и думал.
Скоро с верховья Иртыша появится храбрый, сильный и жестокий атаман Ермак. У него большое войско, жестокие воины, которые сожгут стойбище по имени Тебендя, порежут скот, полонят воинов, надругаются над женщинами и детьми. Разве мог он, великий сибирский хан Елагай, допустить это? Он лучше умрет, чем допустит такое. Выйдет на берег Иртыша со своими воинами, достойно встретит врага. Но устоят ли они перед более сильным и бесстрашным войском Ермака? Этого хан Елагай не знал и даже где-то глубоко в мыслях был уверен, что ему со своим войском суждено погибнуть от огнестрельного оружия врага. Увести людей в тайгу, в болото он тоже не мог. А что делать со скотом, огромным табуном лохматых забайкальских лошадей, большим количеством коров, телят и бычков, не считанными птицами? Их по болоту не проведешь. А бросить все это богатство не хватало духу. Да и здравый смысл не позволил бы сделать это. Хан не мог обрести свой гордый и свободолюбивый народ на нищенское существование.
Хан дождался, когда солнце наберет силу, поднимется выше, разбудит землю и людей, и отправился домой. Там уже вовсю кипела утренняя жизнь. Бегали женщины с ведрами, одни из них доили коров и передавали животных пастухам, другие на кривых, но гладко выструганных коромыслах носили воду из Иртыша. Хан приостановился, наблюдал это людское кипение. Это было обыденное движение, но все делалось намного быстрее, чем обычно. Хан понял, что его тревога уже передалась его подданным. И, как ни странно, это его успокоило. К нему вернулось хладнокровие, прежняя мудрость. Он еще раз посмотрел на утреннее солнце, как бы советуясь с ним, и принял решение.
Дед Ермолая закрыл глаза. Казалось, что он даже уснул. С закрытыми глазами он просидел минуты две – три и снова встрепенулся, блеснул глазами.
- Хан быстрыми шагами направился к стойбищу. – Продолжил Ермолай. - Навстречу ему шел его старший сын Эбар.
- Где все мужчины? – Строго спросил у сына хан.
- Они на загоне лошадей. – Спокойно ответил юноша. Ему совсем недавно исполнилось семнадцать лет. В этом году к осени отец собирался его женить, уже невесту подобрал. – Все ждут твоего приказа, отец. – Не выдержал и спросил. – Мы уходим, отец?
- Сынок, - Ещё строже, но ласково заговорил хан. Он положил руку на плечо сына, заглянул в его глаза. Сын в знак почтения низко опустил голову. – Передо мной стоял очень трудный выбор, а мне не с кем было посоветоваться. Я сегодня ночь не спал и разговаривал с луной.
- Что она тебе сказала, отец? – Нетерпеливо спросил ханский сын.
- Ничего она мне не сказала. – Чуть с обидой ответил хан. – Я дождался восхода солнца, и оно указало мне путь. Теперь я знаю, что мне делать.
- И что надо сделать, отец? – Опять нетерпеливо спросил ханский сын.
- Я встречу хана Ермака, как почетного гостя. – Хан тоже низко опустил голову. Ему стало больно. Защемило сердце и тут же отпустило. Хан снова строго стал смотреть на сына. – Я встречу его, как великого полководца. Мы много говори о том, что это наш главный враг, которому нет пощады, И это на самом деле так. – Сын хана внимательно слушал, сделал неуловимое движение, как бы пытаясь возразить. Но не сделал этого – отец не дал ему разрешения для спора. – Я еще не договорил. Мы многое сделали, чтобы установить мир с северными народами. Мы совершили поход до Байкала, подружились с тамошним ханом Калой, в подарок пригнали табун крепких лошадей. Но беда пришла с другой стороны, оттуда, где солнце прячется на ночь.
Хан Елагай задумался. По его лицу, как в предутреннее время, когда всходило солнце, пробежали тени тревоги. Он посмотрел в сторону восхода солнца, туда, откуда должен был появиться Ермак со своим войском. Хан увидел, как к нему спешит руководитель отряда разведки один из самых храбрых воинов стойбища Тебенди Баки. Воин подбежал к хану, преклонил одно колено и попросил разрешения говорить.
- Мой хан, - Уловив невидимое движение правой руки хана, начал говорить воин. – Неверный, сын Шайтана хан Ермак двинулся вниз по Иртышу в нашу сторону.
-А где он был? – Хан нахмурил поседевшие рано брови.
- Ровно тридцать дней хан Ермак пробыл чуть выше устья Ишима. – Бесстрашный воин смело посмотрел в глаза хану Елагаю. – Люди из этого стойбища приняли его, как почетного гостя. И он там остался надолго.
- Ты же сказал на тридцать дней. – Хмуро заметил хан.
- Да, - Подтвердил Баки, - Ровно на тридцать ней. Чуть усмехнулся. – Не успел хан Ермак выехать из стойбища, как его обитатели дал ему новое имя.
- Наверное, - Недовольно заметил Елагай, - Стойбище назвали Ермаком.
- Нет, - Возразил воин, - Они его назвали по количеству дней пребывания Ермака в этом стойбище. То есть, Утус Кунь.
- Хитрые там люди живут. – Тоже усмехнулся хан. – И Ермаку угодили, и стойбище его именем не назвали. Они сколько времени пробудут в пути? – Хан сознательно не стал говорить о том, через сколько времени Ермак прибудет в Тебендю.
- К закату солнца они точно будут здесь, у нас. – Твердо ответил Баки. – И сурово добавил. – Надо готовиться.
- Да, надо готовиться. – Как – будто о чем – то своем проговорил хан Елагай. Еще раз подтвердил. – Будем готовиться. – Приказал воину. – Иди, передай воинам, пусть выгоняют весь скот на пастбища, а сами в полном вооружении выходят на берег Иртыша. Я хочу с ними говорить. – Хан посмотрел на сына. – А мы с тобой сейчас же пойдем на берег. Мне с тобой тоже надо поговорить.
Эбар хотел о чем – то спросить отца, но никак не решался начать разговор. Было такое тяжелое состояние у самого, он видел, как мучается и переживает отец, что не хватало сил задать первый вопрос. Он решил повременить, те более, что отец сам хотел серьезного разговора. Может быть, думал ханский сын, отец хочет спросить у него совета. Ему, преданно любящему и искренне уважающему своего отца, пусть и Великого хана, хотелось, чтобы отец попросил у него совета. А он молодой, сильный и умный ханский сын, наследник знает ответ на любой вопрос. Но отец заговорил совершенно о другом.
- Наши предки, сын, - Твердо начал свой разговор хан, - Жили здесь тысячелетия. Мы твердо шли свой дорогой, встречали луну и солнце, а по истечению срока достойно их провожали. Мы также достойно встречали как своих врагов, так и друзей. У нас на все хватало мужества, сил и доброты. Но времена, сынок, как и люди, меняются. Пришел сильный, умный и коварный враг.
- Мы можем с ним сразиться. – Храбро сказал Эбар, - Неужели мы не сможем победить? Это ведь наша земля, а за нее каждый из нас готов отдать жизнь.
- Я в этом не сомневаюсь, сынок. – В голосе хана послышались теплые нотки. – Совсем не сомневаюсь. Но я уверен, что на этот раз перед более сильным врагом мы не устоим. И поэтому наше спасение в мире и согласии с Ермаком.
- Неужели все так безнадежно, отец? – Голос Эбара дрогнул, треснул. Обида сдавила горло и он больше ничего не смог сказать.
- Да, сынок. Это именно так. – Хан сделал шаг к сыну, прижал его голову к своей груди, поверх ее посмотрел на солнце. Яркое большое светило уже поднималось к своему горизонту. Похоже, Ермак уже прошел половину своего пути и скоро должен быть в Тебенде. – А у тебя, сынок, самая главная задача. – Эбар поднял голову, внимательно посмотрел в умные глаза хана. Он ждал и не задал вопроса. – На нашем повороте реки Иртыш ты встретишь хана Ермака. Скажешь ему, что великий татарский хан Елагай ждет его с миром и щедрыми подарками. На берегу оставь разведчиков. При непредвиденных обстоятельствах они успеют доложить мне о происходящем, а я уведу людей в тайгу и болота. Скот придется бросить.
- Жалко лошадей, - Откровенно сказал Эбар, - Какой сильный у нас табун. Другого такого никогда не будет.
- Да, сынок, - Согласился хан, - Другого такого не будет. Видимо, такова воля Аллаха.
- Я бы с ним на эту тему поспорил.
- Не кощунствуй, сынок. – Строго прервал сына хан. – Аллах знает, куда нас ведет. Я думаю, что и на этот раз он не ошибется.
Хан стоял на крутом берегу Иртыша. Легкий ветер пробегал по водной глади, большое и красное солнце уже коснулось верхушки деревьев. Хан Елагай хотел, чтобы оно подольше застряло на горизонте над деревьями. И вечное солнце как бы услышало молитвы старого и мудрого хана, коснулось первого листа огромного дерева и замерло. Стих ветер на реке, только лучи солнца, подгоняемые неведомой силой, бежали по серебряной глади Иртыша. Казалось, что с этой минуты прошла целая вечность. Где – то в тиши из воды выпрыгнула огромная рыбина, ударилась спиной о водную гладь и снова стало тихо.
И вдруг послышался шелест весел. Из-за лучины Иртыша появился караван стругов, на некоторых из них были видны флаги с неясными очертаниями. Тут же хан Елагай сзади себя услышал топот копыт. Вороной лохматый конь остановился в нескольких шагах от хана. С него соскочил Баки, подбежал к хану Елагаю и преклонил одно колено. Хан разрешил говорить.
- Все идет по плану, мой великий хан.- Торопливо доложил воин. – Хан Ермак хорошо принял Эбара, усадил его в лодке с собой и они направляются в Тебендю.
- Ты уверен, что хан Ермак не предпримет против нас воинствующих действий. – Все же подстраховался Елагай. – Может быть, они держат моего сына в качестве заложника.
- На это не похоже, мой великий хан. – Твердо ответил Баки. – Хан Ермак сидит рядом с твоим сыном, и они пьют кумыс.
- Русские кумыс не пьют. – Показал свои познания хан. Он много походил по свету, увидел много интересного. – Они пьют вино. – Покачал сокрушенно головой. – Я забыл предупредить сына, чтобы он не прикасался к этому дьявольскому напитку. Впрочем, об этом сожалеть поздно.
Неожиданно над Иртышом раздалась песня:
- Вдоль берегов большого Иртыша
Плывут струги с казаками,
А в зарослях седого тальника
Сидит беда с рогами.
Далеко по Сибири ушли,
Хаты, жен мы давно позабыли,
Только в сердце своем сберегли,
Все, что раньше на Волге любили.
Хан Егалай в своем теле, в разуме почувствовал какое-то необъяснимое успокоение. Он оглядел воинов, стоящих крепкой стеной вокруг него, встал на колени лицом к востоку. Рядом с ним упали на колени все его подданные.
- О, Великий Аллах! – необычно начал молитву вождь и хан Егалай. – Пошли в этот день мне, хану Егалаю, и всем моим подданным удачу. Пусть сбудутся все мои утренние молитвы. – Войско хана молчало. Все воины понимали, какую великую ответственность взял на себя их хан. Только он был в ответе за судьбу большого, трудолюбивого народа. Хан встал с колен и стал спускаться к берегу Иртыша.
Струги Ермака уткнулись носами в берег Иртыша. Воины Ермака бросили на берег трапы. Первым сошел на берег сам Ермак. Он был не так огромен, как его описывали. Разве что широк в плечах, да огромная, подернувшая сединой борода наводила на окружающих его людей страх.
Хан Егалай бегал глазами по стругам и не мог найти своего любимого сына Эбара. Его рука невольно потянулась к сабле, висячей на талии с левой стороны. Ермак тут же заметил это неуловимое движение, но неожиданно громко засмеялся.
- Прости меня, Великий хан. – Произнес он, - Твой сын оказался очень слаб на русское вино. Эй, - Крикнул он на струг, - Подавайте сюда ханского сына. Да осторожно с ним обращайтесь.
Хан неуловимым взглядом заметил нервное движение в рядах своих воинов. Он сделал такое же неуловимое движение, и войско его успокоилось. И тут хан увидел Эбара. Чуть покачиваясь, он сам спускался по трапу на берег. Он подошел к отцу, поднял виноватые глаза и тихо сказал: « Я выполнил твой приказ. И скажу, что ты на самом деле Великий хан, и был во всем прав. С ханом Ермаком надо дружить. Он смел, щедр и храбрый воин. Умные люди всегда будут благодарить тебя, Великий хан, что ты сохранил наш род».
Хан повернулся к Ермаку, низко, но с достоинством поклонился.
- Я рад встретить тебя, хан Ермак, - Хан Егалай выпрямился, - На нашей великой земле. Я бы хотел, чтобы наши племена во все времена были дружны и никогда не чувствовали друг к другу вражды и обиды.
- Да будет так, - Весело ответил Ермак. Он подошел к Егалаю и обнял его, крепко зажав в длинных сильных руках. – Нам надо с тобой вместе отобедать. Пойдем к тебе, или у меня на стругах обоснуемся?
- Подожди, хан Ермак. – Остановил его хан Егалай. – Я хочу тебе сделать подарки. Вон там, на берегу, ждет тебя десяток самых сильных быстрых лошадей из моего табуна. Но самый главный мой подарок таков. – Он подал сигнал рукой. – Из-за лошадей, стоящих на крутом берегу, на самый его край вывели молодую, тоненькую, как березка, девушку. Ермака, стоящего от девушки на большем расстоянии, поразили огромные, блестящие черные глаза. Казалось, что не от солнца, а от ее взгляда бегут по волнам Иртыша серебряные зайчики. – Это моя дочь Алсу. Я отдаю ее, мое самое красивое и любимое создание, тебе в жены.
- О, Великий хан! – Воскликнул Ермак. – Ты поразил меня своим гостеприимством. Поверь мне, я не хочу тебя обижать. – Он подал знак и к нему подвели Алсу. Рядом с Ермаком она выглядела совсем девочкой, стояла и смущенно теребила концы зеленого платка. - Еще раз говорю, поверь мне! Но у нас совершенно другие законы. Я не могу взять в жены твою дочь.
При последних словах Ермака хан Егалай нахмурился, сделал шаг назад.
- Ты меня не совсем понял. – Спешно снова заговорил Ермак. – У нас совсем не принято иметь несколько жен. И я бы не хотел брать дочь Великого хана в наложницы. Ведь ты тоже этого не хочешь?
- Да, - гордо ответил хан Егалай, - Я не хочу, чтобы моя дочь была наложницей. Мы очень свободолюбивый народ.
- Я это знаю. – Ермак покачал головой. – Поэтому я не хочу обманывать тебя, тем более унижать. – Потом улыбнулся и сказал. – Давай сядем за стол, поедим, попьем и обговорим все дела. У меня есть одно предложение, которое породнит нас на многие года. Поверь, что так это и будет.
Какое предложение сделал Ермак хану Егалаю, никто не знает. С тех пор прошло много лет, а сколько воды Иртыш унес, никто не сосчитает. А предложение такое, видимо, было. Не случайно ведь сибирские татары и русские живут в дружбе в Усть-Ишимском районе Омской области, где и расположена деревня Тебендя, со времён Ивана Грозного.
Ермолай закрыл глаза и уснул.
Город Энгельс - Село Тебендя Омской области
СКАЗАНИЕ О СЕЛЕ ЛОХ
В последнее время разбойнику Кудеяру становилось все труднее подниматься на ноги, которые непрерывно болели, и покидать свою пещеру. Да, впрочем, ему никуда и не надо было ходить. Разве что за хворостом, когда становилось очень холодно, да на речку Соколка помянуть в очередной раз своего друга Сима. Пищу он почти не готовил, питался тем, как говорил нередко, что Бог послал. К нему очень редко приходили жители села Лох, приносили скудную и скромную еду. Они верили, что у легендарного разбойника есть краюха хлеба, которая никогда не убывает, сколько бы не отламывал от неё кусков хлеба пещерный человек. А Кудеяр просто привык жить без пищи, он жил воспоминаниями, молитвами и упоительным, чистым воздухом.
Кудеяр уже не помнил, сколько лет он жил в пещере. Ему казалось, что прошло уже два столетия и в его памяти все перепуталось. Он, то жил в московских хоромах царя Ивана Грозного, вместе с братом Иваном принимал заморских послов, решал государственные дела. И не было между ними ссоры, вражды. Смутно приходили сны монастырской жизни с матерью Соломонией, а потом Керженские леса и лесные скиты. Кудеяр теперь понимал, откуда у него очень часто возникает желание поохотиться, великий талант безошибочно ходить в густых и непроходимых лесах и даже в болотах. Когда они вброд переходили какое – нибудь болото, то он каким – то внутренним чутьём чувствовал опасность и поэтому в таких моментах всегда шёл впереди ватаги, но ради безопасности все – таки всегда держал в руках толстый шест.
А ещё приходило в память время его пребывания в Османской империи. В воспоминаниях истёрлись пути его следования в великое среднеазиатское государство, только во сне приходили картины извилистой, но спокойной реки Яик, разделяющая огромные территории на Европу и Азию. Чистые воды Яика разрезали своими носами и бортами большие ладьи, да слышался мощным голосом хор казаков, поющих о вольной жизни, любимой женщине, о смерти на чужбине.
Ох, и заждалась казака жена,
Он воюет в чужой стране.
И рыдает с женой луна –
Не забыл бы казак о жене.
Не сложил бы своей головы
На чужбине в густом ковыле.
И вернулся домой с войны,
Лишь к родимой, любимой жене…
Кудеяр хорошо помнил эту ватажную песню, которая за годы непрерывных набегов на царские суда, турецкие военные городки навсегда поселилась в душе и сердце легендарного разбойника. Они часто пели её с другом детства, юношества, да и всех разбойничьих лет, Симоном. Симон не раз спасал его в кровавых набегах и битвах, закрывал собой и был весь в ранах и шрамах. С ним вместе Кудеяр прибывал у крымского хана Гирея, в Османской империи. Но везде ему не нравилось, и тянуло то на просторы Волги, то на тихие воды Яика, то в среднерусские с упоительным воздухов леса, то на разноцветные, усыпанные травами и цветами, поляны.
Намахавшись саблей, ложился он после боя на широком ромашковом поле, вокруг которого росли ослепительно белые, стройные, как девушки, берёзы и смотрел в высокое, просторное небо. Облака плыли по небу, как корабли по Яику. Опережая их, проносились с криком стаи уток и гусей, лебедей и журавлей. Кудеяр молча завидовал их стремительному полёту. Но он знал, что птицы, как, впрочем, и сам Кудеяр, всегда возвращались в родные края, в свои гнездовья.
В такие минуты Кудеяр спрашивал у своего верного друга Симона:
- А не зажить ли нам с тобой оседлой жизнью, друг мой? – Он серьёзно смотрел в лицо друга, покусывая стебель полыни. – Построим хоромы, женимся, детей заведём…
- Эх, - отвечал Симон, - не устоишь ты в неволе жить. Опять на волю, в ватагу потянет, на простор Волги, в походы заморские…
- Может быть, привыкну. - Засомневался в своих намерениях Кудеяр, - надоело уже саблей махать. Жизнью ни своей, ни друзей своих уже не дорожу. Только смерть кругом.
Симон поменял позу, приподнялся и сел, сложив ноги калачом. Он придирчиво и осуждающе посмотрел на Кудеяра.
- Стареешь, брат, - сказал он разбойнику, - тебе и вправду жениться надо. – Засмеялся, - а то умрёшь, и потомков не оставишь.
- Может, и не нужны мне потомки, - серьёзно ответил Кудеяр, - будут, как и я, разбойниками, ни кола, ни двора, только лошадь да сабля.
Кудеяр тоже привстал, сел, положив тяжёлую голову на колени, посмотрел вдаль и усмехнулся.
- У моего брата Ивана много потомков, пусть они царствуют, - ещё раз усмехнулся, спросил загадочно, – зачем моим детям с ними соперничать? Там и своих врагов достаточно.
- А ты бы хотел с братом – царём повстречаться? Все – таки родня…
- Ну, ты даёшь! – Засмеялся Кудеяр. – Он же мне сразу же башку прикажет отрубить. Да и какой я для него брат. – Задумался. – Я для него разбойник Кудеяр.
Через несколько дней Симон пропал, взяв с собой с десяток воинов – разбойников. Кудеяру он все же сказал, что хочет спуститься вниз по Волге, погулять, отдохнуть. Дней через двадцать вернулся, потеряв с десяток воинов, но с богатой добычей, которой он щедро поделился с товарищами. Но самый главный подарок он преподнёс Кудеяру.
Этот подарок он берег до самого вечернего застолья, которое они устроили в честь возвращения.
- А теперь, - скомандовал Симон, - приведите сюда мой самый главный подарок для нашего атамана Кудеяра. – Сказал, именно приведите, и все воины повернули свои взоры к входу.
Несколько воинов ввели в помещение стройную, среднего роста женщину. Взоры присутствующих сразу же устремились к её лицу, огромным и черным глазам. Она была богато одета в шелка, на голове легкий, полупрозрачный платочек, прикрывающий половину лица. Вошла робко, не понимая глаз, низко поклонилась атаману, она сразу же поняла, кто здесь главный и кому она предназначалась.
Кудеяру девушка очень понравилась. Он встал из – за стола, подошёл к ней, дотронулся сильной и грубой рукой до ее плеча. Девушка вздрогнула, робко подняла свои глаза на атамана.
- Как тебя зовут, милая, - хрипло спросил атаман, он тоже почувствовал в груди какое – то волнение.
- Настя я, атаман, – тихо сказала девушка. Тоже спросила – Это для тебя меня так издалека привезли?
- А ты смелая девушка. – Удивился Кудеяр. И засмеялся.– Пойдешь за меня замуж?
- А ты меня обижать не будешь? – Как то робко спросила Настя. – Тогда я за тебя пойду.
Кудеяр обнял девушку за плечо и повел за стол.
После этого прошло два года. Кудеяр жил спокойно, никуда не выезжал. Правда его друг и соратник Симон нет – нет да забирал свою ватагу, уходил на конях за Саратов, там пересаживался с разбойниками на ладьи и спускался вниз до Астрахани. Один раз даже до османов добирался. После такого похода и устроили одни раз большой пир под горой у речки Соколка. Пировали долго и буйно. А потом задумали устраивать скачки, рубку саблями. Разбойники шалили, как малые дети. Их восторгу поддались Кудеяр и Симон. Правда, Настя уговаривали их, изрядно выпивших, не устраивать соревнования. Но не послушались они свою подругу и решили прыгать на лошадях с Меркуловой горы на Кудеярову через Майор дол. Первым на старт вышел Кудеяр. Его молодая и белоснежная кобылка быстро набирала ход и возле самого края Меркуловой горы как будто взмыла в воздух, распласталась над долом и перемахнула его. Кудеяр весело засмеялся и махнул рукой Симону последовать его примеру. Он был на вороном жеребце Лихой. Но возле самого края Меркуловой горы Лихой не взмыл в воздух, а споткнулся и рухнул вниз. Да так неудачно, что насмерть привалил Симона. Кудеяр быстрее всех добрался до своего друга.
- Прости! – Прошептал Симон и навечно закрыл глаза.
Плакал Кудеяр. Плакала Настя. Плакали все разбойники. Они отнесли тело Симона далеко в дубровый лес и незаметно похоронили, чтобы никто не знал, где был похоронен храбрый воин и беспощадный разбойник.
А через неделю заболела Настя. В то утро на хату, в которой жили Кудеяр и Настя, сел ворон и долго ворчал на коньке. Именно ворчал, а не кричал. Кудеяр метким выстрелом свалил его с конька, отдал собакам. После этого Настя и заболела. Она болела не долго, тихо слегла и, как казалось Кудеяру, куда то ушла его любовь, опора последних два – три года. Его соратники – разбойники похоронили Настю тоже где – то в лесу, а сами стали потихоньку разбредаться кто куда. Правда, они заручились поддержкой и помощью своего атамана, который на время пришел в память, раздал им часть своего несметного богатства.
А сам Кудеяр заперся в пещере под горой. Ни с кем не встречался, ни с кем не говорил. Чем он питался, что пил, тоже никто не знает. А однажды люди подошли к пещере, а там входа нет. Обошли всю гору, а она везде одинаковая была. Нет входа и всё тут. И Кудеяра нет. И его несметных богатств нет.
С тех пор возле села Лох Ново – Бурасского района ищут пещеру Кудеяра и его награбленное добро. Да так никак не найдут.
Село Лох. Саратовская область. 2017 год.