Родные люди

                Гнев родителя — следствие его собственных
                проблем, но вину за них взрослый возлагает на ребенка.               
                Алис Миллер.
     Туманным октябрьским утром две тысячи пятнадцатого года семья Ярцевых приехала в наш городок. Их старый фургон – когда-то голубой – припарковался возле такого же старого, хотя и большого, дома, давно продававшегося с мебелью.
    Из машины вышла женщина – маленькая, худая, в потертых джинсах, следом за ней из салона вышли пятеро ее детей: взрослый, лет тридцати, сын и четыре дочери. Мать открыла ветхую калитку, и отпрыски без слов вошли во двор, неся свои вещи.
    Это была странная семья. Нелюдимые, неразговорчивые, безулыбчивые, - они все делали без единого звука. На приветствия соседей старшие дочери отвечали настороженностью, а младшие начинали трястись как осенние листья на ветру.
    Через два дня после приезда две младшие девочки пошли в местную школу: Лиза – в седьмой, Юля – в пятый. Робость и нелюдимость сделала их изгоями. Их оскорбляли, унижали, но ни одну не тронули пальцем. Девочки терпели издевки молча, и все по их поведению догадывались, что они ничего не рассказывают дома.
    Обе сидели за последними партами. Когда учительница увидела, как Лиза щурится, списывая с доски, то предложила ей пересесть ближе к кому-нибудь, но девочка тихо отказалась, сказав, что ей все хорошо видно. А после звонка к Марье Сергеевне – учительнице – подошла одна из учениц.
- Марья Сергеевна, у меня к вам просьба…. – неуверенно начала девочка.
- Что случилось, Ксюша?
- Не могли бы вы… как классный руководитель… походатайствовать, чтобы… чтобы новенькая на всех уроках сидела за последними партами?
- Почему это?! – оторопела от наглости лучшей ученицы Марья Сергеевна.
- Ну… ее вещи… они воняют, как будто хранились в склепе!
    Учительница подумала и оставила все как есть, иначе девочку совсем заклюют.
    Их мать вышла на работу в прачечную больницы: труд тяжелый, зарплата копеечная. Часто работая сверхурочно, прихватывая часы поломойки, она не могла физически заниматься с девочками, потому и не знала, что им приходится терпеть.
    Как бы парадоксально это ни звучало, но единственным безработным был сын Кирилл. Две старшие дочери – двадцатишестилетняя Диана и двадцативосьмилетняя Анжелика – устроились продавцами в продуктовый магазин.
    Кое-как устроив свой быт, семейство Ярцевых зажило еще тише, чем по приезду: каждое утро Лиза и Юля шли в школу, а старшие сестры, проводив младших, спешили на работу, и, наконец, последней уезжала мать на своем убитом фургоне в прачечную.

***
    Спустя два месяца в хибаре Ярцевых раздался вопль – душераздирающий, протяжный, потом что-то упало на пол и разбилось, потом упало что-то еще, но не так как первое, а глухо и тяжело. Может быть, разбилось бы еще что-нибудь, но к дому подъехала полиция – соседи с обеих сторон постарались.
- Откройте, полиция! – промычал верзила в форме, приложив пару раз к входной двери свой кулачище. – Открывайте, граждане!
    За стеной раздались всхлипывания и легкие шаги, дверь открыла мать.
- Здравствуйте, я не вызывала, - тихо, но твердо произнесла она белесыми губами.
- Соседи услышали крик и вызвали нас. Что случилось? – спросил второй полицейский.
- Ах, это…. Моя дочь лунатила и скинула вазу, осколок порезал ей стопу.
- Значит, вам нужна скорая помощь?
- Нет, мы уже справились, - женщина повернулась боком и позвала: - Лиза, тебе лучше?
- Да, мама, ответил детский голосок, - я уже сплю.
    Женщина осунулась, пряча лицо.
- Мы лечим ее как можем, но результат один: то шишка на лбу, то синяк на ноге. Это так… непросто! Да еще и переходный возраст….
- Понятно, - пробормотал полицейский. – Вы тут девочку врачу показывали?
- Да, да, заторопилась она, - мы записаны…. Извините, дети проснулись, а нам всем рано вставать.
- Хорошо. Всего доброго.
    Как только полицейские сели в машину, верзила протянул:
- Знаешь, Серег, мне эта баба показалась какой-то пришибленной. Надо бы присмотреть за ней.
- Надо – присмотрим, - ответил напарник и завел мотор.

***
    Лиза и Юля пришли в школу раньше обычного, устроились на ступенях.
- Лиз, давай убежим! – Юля взяла сестру за руку.
- Нет, ничего не получится.
- Но ведь…
- Нельзя! Ты забыла?
    Старшая посмотрела на младшую, обе поняли друг друга.

***
- Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Всего семнадцать!
    Диана пересчитала купюры и аккуратно положила их в маленький черный кошелек (она всегда носила его с собой, даже когда шла в туалет). 
- Ну и у меня пятнадцать, итого – тридцать две тысячи. – Анжелика вздохнула и добавила: - Не богатство, но уж лучше, чем ничего!
    Две старшие Ярцевы могли спокойно разговаривать, находясь на работе – они работали в паре в одну смену.
- Я жду – не дождусь, когда мы сможем взять девочек и уехать! Знаешь, Дин, мне хочется дать себе по морде, когда я вспоминаю сегодняшнюю ночь…. А если бы мы не проснулись?!
    Диана ответила не сразу, - она, кусая губы, раздумывала, глядя прямо перед собой. Наконец она заговорила.
- Если каждый месяц каждой откладывать по десять и не покупать вещей, то через три месяца мы сможем забрать девочек. Придется врать….
- Она не поверит, - устало проговорила Анжелика.
- Да наплевать на нее! Она всегда нас будет считать виноватыми не только в ЭТОМ, но и во всем остальном!
- Тише! – зашипела Анжелика, когда несколько покупателей в торговом зале заинтересованно стали поглядывать на них. – Я подработку нашла.
- Правда?!
- Да. Мы будем в местном ПТУ пол мыть после работы. На двоих – десять тысяч. Только что мы скажем дома? Да и девочки….
- Можно мыть по очереди, чтобы их одних не оставлять, а дома сказать, что работаем с выкладкой, - предложила Диана.
- Дин, какая ты молодец! Тогда сегодня иду я.
    В это время к Анжелике подошел покупатель, и, может, впервые в жизни она искренне улыбнулась, лелея в душе надежду о светлом будущем.   

***
    Юля бежала по школьному коридору, ее старая юбчонка перекрутилась, а волосы растрепались.
- Лиза, ты где?! Лиза!!!
    Лизы нигде не было. Когда учительница ее сестры среди урока пришла к ней в класс и спросила, где та может быть, Юле стало все ясно. Это все они! Это они виноваты, они виноваты одни! Они успели сделать Лизе больно. Дина успела, но все же….
- Лиза!!! – завизжала Юля, срывая голос.
    Вся школа дружно вывалилась в коридор, кто-то из учителей бросился к девочке, но, обеспамятев, Юля вжалась в стену и захрипела:
- Где Лиза?!
    Она отползала по стенке через толпу к выходу, скрываясь от всполошившихся учителей, и уткнулась спиной в кого-то. Это был одноклассник Лизы.
- Не вой, малявка, - прогнусавил он, - сестра твоя в парк за школу побежала.
    Юля побежала в парк. Несколько раз она упала и содрала коленки, но девочка этого не заметила.
- Лишь бы успеть…, лишь бы успеть…. – шептала девочка как в бреду, совсем не чувствуя, что мороз обжигает раны, а кровь пропитывает старенькие гамаши.
    Юля знала точно, где находится парк – полгектара елок и сосен. Если Лиза уйдет далеко, то она ее никогда не найдет, и тогда все, что делают Анжелика с Динкой, будет зря. Надо бежать быстрее!
    Полицейская машина затормозила прямо перед маленькой девочкой с разбитыми ногами.
- Иван, это же самая младшая той долбанутой прачки! Эй, стой! – закричал полицейский, выскакивая из машины.
- Лиза! – просипела Юля, как только оказалась в парке.
    Не останавливаться. Бросить рюкзак. Быстрее…. Юля увидела следы, слишком маленькие для взрослого человека. Это Лиза.
    Да, это была Лиза. Она плелась через сугробы к огромной елке, держа в посинелых от холода ручках шнурок, ее перелатанное пальтишко было распахнуто, полы шевелил ветер.
    Она решила, что больше терпеть не будет. Она не виновата в том, о чем ей постоянно говорят. Она устала быть без вины виноватой…. Она решит эту проблему, пусть они радуются….
    З спиной раздались шаги, - такие знакомые, такие родные! Лиза обернулась. Перед ней стояла Юлька, ее маленькая сестренка – хилая снаружи и твердая внутри. За Юлей бежал огромный и неповоротливый как медведь полицейский. Уж лучше полицейский, чем они… во сто раз лучше!
- Юля, прости! – Лиза бессильно заплакала, ее худенькие плечики мелко затряслись. – Я не могу больше, не могу!!! Я подвела всех….
    Юля прижала к себе сестру, на сколько у нее хватило сил, и горячо зашептала:
- Лизочка, надо рассказать! Нам поверят! Нас спасут! И Динку с Анжелкой – тоже! Только надо жить, жить….

***
    Юля и Лиза сидели в кабинете участкового. Кроме хозяина кабинет и девочек, присутствовали инспектор по делам несовершеннолетних, психолог. Всех присутствующих удивило, когда Юля попросила позвонить старшим сестрам, а ни в коем случае матери или старшему брату.
    Через четверть часа сестры собрались, и, наконец кошмар, длившийся годами, увидел свет.
- Наша мать вышла замуж по любви, - начала рассказ Анжелика. – Она очень любила отца, но вряд ли он любил ее. Сколько я помню, он постоянно пил. Сначала это было каждый день по вечерам. Он приходил с работы, приносил свое любимое пиво, упаковку или две, - я не помню. Он пил и говорил матери, что она совсем не умеет воспитывать детей, потом они ругались, но быстро мирились.
    Мать стала позволять (видимо, она сделала выбор в пользу отца и его денег) ему делать все, что угодно с собой и нами. Я помню, как в пьяном угаре он орал на меня и Диану: «Вы – бабьи испражнения! Вы должны целовать ноги нам, мужикам! Поняли, потаскушки?!»  Он орал такие вещи собственным детям, дыша перегарищем. А знаете, что делала мать? Она подобострастно ловила каждое его слово, делая вид, что ничего не происходит. В один из вечеров, когда он перешел с пива на водку, над нами по-настоящему начали глумиться.
    Этот скот опять напился, а потом избил и напоил мать, чтобы она не мешала проводить воспитательную работу. Он позвал Кирилла: «Сынок, сейчас я покажу, как нужно обращаться с этим бабьим стадом! Мы вместе это сделаем». Потом он заставил нас снять юбки и белье, принес ремень и выпорол. Чтобы мы не орали, он заклеил нам рты скотчем и привязал полотенцем к стулу. Потом нас порол Кирилл. Представляете, нас бил брат!
    Ему понравилось. Иногда втихушку он стегал нас прутом. Мы говорили матери, а она нас ругала: «Сами виноваты!» что могут сделать шести- и четырехгодовалая девочки, запуганные собственными родителями?
- Нам постоянно внушали, что мужчина – высшее существо, а женщина – грязная, земная тварь типа червей или глистов, - Диана перевела дух и уже без дрожи в голосе продолжила: - И как после такого смотреть на мужчин? Все деньги, которые зарабатывались отцом и матерью (язык с трудом поворачивается, когда их так называю), тратились на него и Кирилла, мясное ели только мужчины, поэтому наш братец вымахал как лось, а мы все бледные и тощие….
    Вскоре роли в нашей семье распределились окончательно: отец вертел матерью, побивал ее, а нас продолжал пороть Кирилл. До десятилетнего возраста он бил только по заднице, но когда мы стали формироваться, то старался лупить и по другим местам.
    Анжелике исполнилось тринадцать, когда у нее начались первые месячные. Долбанутый Кирилл тогда нашел в мусорном ведре ее использованную прокладку и избил ее шлангом в подвале. А когда сестра потеряла сознание, до всех доперло, что юный садист переборщил. Знаете, что они сделали? Заперли меня вместе с ней в этом самом подвале, сказав, если я не вылечу ее, то и сама попрощаюсь с жизнью. Я выходила ее, год нас не трогали.
- Почему вы не обратились куда следует? – опешил участковый.
- В детский дом мы не хотели, потому что там то же самое, что и дома, и мы решили терпеть до Анжеликиного совершеннолетия. Через год все повторилось снова. Кирилл превратился в мужичару, хотя ему было всего шестнадцать. В тот день у него было просто плохое настроение, а я попалась под горячую руку. Он ударил меня разделочной доской, и тут во мне что-то выключилось, а вместе с этим выключился страх, - я впервые дала ему сдачи. Его это разозлило, но он ничего не успел сделать, - на помощь подоспела Анжелика. Мы сделали с ним то же самое, что делал с нами он, и тоже заклеили ему рот скотчем, чтобы он не визжал как свинья. Он нас долго не трогал, папаше тоже приходилось сдерживаться, потому что мать была на седьмом месяце беременности.
    Это было летом, а в сентябре родилась Лиза. Папаша рвал и метал, когда узнал, что родилась девочка. Он напивался до беспамятства, а мы были вынуждены запираться в комнате на три засова. В те дни даже Кирилл убегал к друзьям. Что? Вы спрашиваете, где была опека?  Там же где и все – на работе. Наш дражайший папаша занимал приличную должность, мы жили в большом доме за городом. Неужели вы думаете, что он не подмазал где надо? Деньги в нашем мире решают все….
    Как я уже сказала, с появлением Лизы им приходилось сдерживаться, да и мы уже были не маленькие и могли постоять за себя. В этот недолгий период родилась Юля. И тут мать как будто прорвало: она возненавидела свою новорожденную дочь. Врачи сказали, что такое бывает и прописали ей лекарства. Конечно же, все рецепты оказались в мусорке. Как все психически больные люди она утверждала, что здорова. Никто не понял, когда ее расстройство перешло во что-то более страшное, или нам показалось, только она стала вести себя так, как будто нас нет. Всех.
    Она вышла на работу в школу, где преподавала игру на скрипке. Да, представляете, наша мать – педагог! Конечно, она работала в промежутках между родами и побоями, но тогда, в тридцать девять лет она увидела, что стареет и обвинила в этом нас. Она так и сказала: « Это из-за вас у меня такая жизнь! Если бы я родила мальчиков, ваш отец бы меня любил!»
    Дом был огромным, и мы переехали на третий этаж – чердачный. На повезло, что чердак тогда отапливался.
- Ужас! – не выдержал участковый.
- Там был тоже жилое помещение, - подтвердила Анжелика, - просто раньше там играли в бильярд, но через год мы переехали ко мне в комнату, потому что у нее был отдельный вход. Мы жили в одной комнате все вчетвером, нас перестали трогать, только это не спасало. Кирилл давно учился, а нас учить никто не планировал. Нам покупали саамы дешевые вещи, продукты были всегда, а мы вместо учебы в институте занимались воспитанием девочек….
- До определенного момента, - мрачно проговорила Диана. – Приехал Кирилл. Как же это радостно узнать, что все эти пять лет он проматывал деньги и не учился!
    Он как будто с цепи сорвался: пил, гулял, дома не появлялся, а если и появлялся, то пьяный и с дружками (от осинки не родятся апельсинки). Тогда мы с Анжеликой стали потихоньку подрабатывать: то пол помоем, то пельмени лепили по очереди в ночную смену. Мне кажется, что многие знали, как мы живем, но высокий пост отца много значил в городе, потому все и молчали, - знали: не трогай – не завоняет. А когда Лиза пошла во второй класс, случилось это.
    В тот поздний вечер папаша пришел пьяненький и увидел, что его прекрасный сын в невменяемом состоянии, а на кухне его жена с одним из друзей сыночка. Это его разозлило. Он выломал дверь в нашей комнате, угрожая ножом, приволок нас на первый этаж и заставил смотреть, как мать изменяет с дружками. Первый раз в жизни мать не хотела. Конечно же, она обвинила нас, что мы ничего не сделали, не спасли ее. Представьте, каково было девочкам, когда они увидели такое!
    На следующий день, пока папаша был на работе, мамаша забрала документы девочек, принудительно собрала их вещи, загрузила в фургон, и мы уехали. Никто не задавал лишних вопросов, - я и Ажелика прекрасно понимали, что она не оставит нам девочек.
    Мы не задерживались подолгу на одном месте, девочкам приходилось менять школы как перчатки (часто они начинали учебный год в одной школе, а заканчивали в другой).
    Мы давно поняли, что наша мать больна, Кирилл тоже…. Однажды у Лизы поднялась температура, я вышла за градусником, меня не было минуты три. Когда я вернулась, в комнате стоял Кирилл, он смотрел на Лизу похотливыми глазами. Тогда выяснилось, что этот садист еще и педофил. После этого мы с сестрой купили травматический пистолет, отдали за него все сбережения, а в одном городке нам переделали его под боевой.
    Ну а здесь Кирилл очень скоро показал себя – в ту ночь, когда приезжала полиция. Он опять полез к Лизе, она закричала, я сориентировалась и ударила этого ублюдка вазой по голове. Анжелика пригрозила ему пистолетом, и он уполз, пока мать врала полиции.
    Через пару месяцев поздно ночью, когда сестра была на смене, они прокрались в комнату и вдвоем – представляете! – напали на Лизу. Я разбила стулья об них, но спасла сестру. Утром я отпросилась с работы, чтобы найти квартиру подальше от них, но тут мне позвонила сестра и сообщила, что что-то случилось с девочками….
    Наступила долгая пауза, было слышно, как бегут стрелки часов.
- Что с нами будет? – спросила Анжелика.
- Суд решит….

***
    В тот же день мать и сына арестовали. Женщину признали психически невменяемой, лишили родительских прав и отправили в психиатрическую клинику на принудительное лечение. Отец и сын отправились в тюрьму надолго. Никто из них не вернулся из мест лишения.
    Анжелика, Диана, Лиза и Юля переехали в большой город. Наследство они потратили на пятикомнатную квартиру в центре и образование. Самое лучшее.