Полуночные собеседники

В темной комнате со слабо сверкающей свечой сидел съежившийся человек, из окон тянуло сквозняком. На столе в полу тусклом свете лежала кипа бумаг, человек, назовем  его писателем, смотрел на серые листы бумаг немигающим взглядом. Он был растерян не знал как собрать себя в кучу и продолжить свою повесть, в голове было много мыслей, но они разбегались в разные стороны словно шумная свора собак. Руки писателя мелко задрожали когда он взялся за перо и попытался оставить несколько неуклюжих клякс на листе.
М: «Привет!»-вдруг раздался пискливый, тонкий голосок.
П: «Привет, кто это?»-испуганно оглянулся в полутьме писатель.
М: «Аха ха! Глупенький ты меня не можешь увидеть! Угадай кто я?»
П: «Я не знаю кто ты. Может назовёшься?»
М: «Э, нет нет! Я хочу что бы ты угадал! Все равно сидишь и спускаешь время попусту».
П: «Я не знаю кто ты и с чего взял такую наглость утверждать что я спускаю свое время попусту?»
М: «Аха ха! А то я не вижу! Какой час уже сидишь и пытаешься выдавить из себя хотя бы пару строк! Ты точно уверен что ты писатель?»
П: «Да я писатель! Уйди, замолчи сейчас же и не мешай!»
М: «Э нет нет, дружок! Я тебя покинуть не могу, без меня ты вообще ни кто и ни кем не станешь и твое имя сдует ветер как пыль, и все про тебя позабудут!»
П: «Ты меня достал уже! Ты кто такой? Какая наглость, без спросу врываться в мою голову, хамить и мешать мне работать!»
М: «Это ты то работаешь? Ха ха! Не смеши меня! Ха ха!»
П: «Да я работаю. Разве ты этого не видишь. Прошу по хорошему, уйди отстань, оставь меня в покое!»
М: «Если ты так настаиваешь то я конечно могу уйти, но говорю же без меня ты ни кто!»
П: «Я кажется понял! Ты моя муза?»
М: «Если хочешь, то можешь меня так называть!»
П: «У тебя странный голос муза, как будто ты издеваешься на до мной»
М: «Я еще и не начинала над тобой издеваться. Но могу! Хочешь?»
П: «Нет, пожалуйста нет! Лучше помоги мне, я не могу дописать свою повесть, вдохнови меня»
М: «А почему я должна вдохновлять тебя?»
П: «Потому что ты моя муза! Это твоя работа!»
М: «А твоя тогда какая работа? Писать бездарные, никому не нужные рассказы?»
П: «Неправда! Есть люди которые увлечены моим творчеством!»
М: «Аха ха! Пусть будет так, пусть какая то жалкая кучка людей сочтется за целые толпы поклонников. Ну и что? Ты этим хоть сам то доволен?»
П: «Если честно, то нет. Хотелось бы большего признания. Может я и вправду бездарен?»
М: «Ну постой, постой, не плачь! Я тебя обрадую, твой настоящий талант рождается. А я принимаю эти «роды». Я крестная мама твоего таланта или крестный папа. Ха ха!»
П: «Лучше помоги мне, чем попусту отвлекать и заниматься напрасной болтовней!»
М: «А ты меня любишь? Любишь?  Не смотря на то, что я тебя периодически покидаю и засыпаю?»
П: «Муза ты меня уже достала. Либо не мешай, либо уходи и дай работать. Сам как нибудь и без тебя, один справлюсь!»
М: «Если я обижусь то уйду на долго или на всегда. Вот подумай сам, как ты без меня будешь?»
П: «Уж поверь, как нибудь да справлюсь!»
М: «Ошибаешься! Послушай а может ну ее эту повесть? Все равно она никому не нужна. Давай лучше детектив, ужас, фантастику или роман напишем?»
П: «Но я хочу дописать эту повесть! Хочу закончить ее! Фантастику или роман это да, интересно будет написать. Детектив уже посложнее. Ужасы сомневаюсь что смогу написать»
М: «Да что ты такое говоришь? Может ты боишься просто? Особенно ужасы? Какой нежный и хрупкий»
П: «Не правда! Просто это не мой жанр. Я это уже давно понял!»
М: «Но он пользуется популярностью! Так востребован! Что ты неадекватен раз отказываешься от такого? Постой, постой. А может ты боишься сойти с ума и представить себя на месте кого нибудь маньяка?»
П: «Отстань, говорю же тебе. Я еще не готов к такому, может быть потом»
М: «Потом может быть поздно. Молодость и самый расцвет жизни пройдет, хочешь в нужде всю жизнь прожить и на старости написать что то стоящее?»
П: «Не знаю. Возможно. И вообще кроме писательства существует масса других работ, так что в нужде точно не проживу, можешь за меня не беспокоиться»
М: «А как же признание и поклонники? Признайся ты же этого так сильно хочешь. Вон как стараешься и пыхтишь. Но я же говорю что надо писать популярные жанры, тогда будет шанс заполучить известность»
П: «Успокойся, я так устал… Я хочу забвения, отдыха»
М: «Ты хочешь смерти? Смерти, да?»
П: «Нет. Но иногда да. Меня все достало, абсолютно все. Я ни в чем не нахожу счастья и вдохновения. Такое чувство что я один трепыхаюсь среди лужи, которая называется жизнью»
М: «Я тебя обрадую, ты не один. У тебя есть я. Я!»
П: «Муза что ли? Так ты тоже что то не слишком ахти, маленькая вся, незаметная и потрепанная. С тобой никогда интересной повести не напишешь»
М: «Ошибаешься. Я не просто муза как ты думаешь, я твое сумасшествие, твоя «агония», твой дар, хочешь или нет но ты должен это признать»
П: «Что? Сумасшествие? Так ты что такое на самом деле?»
М: «Я же сказала или сказало, ха ха, что я то без чего ты ни кто и звать тебя ни как! У каждого писателя своя муза, кто как хочет тот так ее и называет, от вдохновения до помешательства и безумия. Но суть одна: в музе есть часть маленького сумасшествия. Ха ха!»
П: «Тогда привет, сумасшедшая муза!»
М: «Наконец то ты принял неотложные факты. Молодец!»
П: «Что мне еще остается делать?»
М: «Согласись что ты такой восприимчивый и вспыльчивый, не с проста же… Писатели все такие взбалмошные люди»
П: «Что бы писать, надо чувствовать, иначе сухая проза получается. Сухие статьи оставим ученым, нам они ни  к чему совершенно!»
М: «Ты прав, мой дорогой. Что разгорелся огонек несогласия, желания чего то доказать? Бери скорее перо и пиши, пиши пока не поздно!»
П: «Но зачем? Сейчас мои чувства ни чего общего с моей повестью не имеют»
М: «Пиши, я тебе говорю! Есть нужный настрой. Сейчас я сыграю на струне твоих чувств чуток посильнее, ты только подожди немного. Пиши»
П: «Хорошо, хорошо! Как скажешь сумасшедшая муза!  Я уже пишу»
М: «Молодец! Ты такой упертый бываешь! Но знаешь мне даже нравиться, я твоя муза не зря! Сейчас мы с тобой допишем повесть и не сомневаюсь что это будет прекрасная повесть. Ты пиши, пиши давай, не останавливайся!»
П: «Спасибо тебе что ты со мной хоть и привередливая! А ты забавная!»
В полумраке сутулившийся человек с отблесками свечи в загоревшихся вдохновением глазами торопливо что то писал на листе. Лишь сдавленное дыхание и шорох пера наполнял комнату звуками. Вот так и посещают различных писателей музы, и в каждой музе есть маленькая долька сумасшествия, хотя каждый писатель сам знает насколько сумасшедшая его муза.