Гангрена

   Василий Потапович проснулся от жуткой, пульсирующей боли. Она толчками отдавалась в грудь и живот, отчего казалось, будто тебя накачивают.

   -Который час? — возникла первая мысль, и Василий Потапович невольно решил посмотреть на часы. Но не тут-то было. Тяжесть, страшная раздавливающая тяжесть жала на руку с такой силой, что попытка двинуть ей не принесла желаемого результата. Мозг начал лихорадочно искать выход из создавшегося положения. И только сейчас до его слуха донесся душераздирающий храп, а зрение в неярком предрассветном свете выделило огромное очертание тела супруги, тревожить сон которой было злостным преступлением. Рука по самое плечо находилась под ней! Страх и отчаянье охватили тщедушное тело Василия Потаповича. Он осторожно, но настойчиво попробовал вытащить ее. Попытка была напрасной. Ста двадцати трех килограммовое тело жены не позволило это сделать.

   А боль пронизывала уже голову и позвоночник. Ноги стали холодными, лицо покрыла испарина.

   - Гангрены не миновать! — почему-то равнодушно подумал он.

   Инстинкт самосохранения, тем не менее, продолжал работать.

   - Как, как же освободить эту проклятую руку? — лихорадило его.
   Но мысль об освобождении, не успев зародиться, ушла сама по себе. Сдвинуть, а тем более потревожить тело Изольды Ивановны было пределом мечтаний. Она как могучая гора возлежала на супружеском ложе и с диким клёкотом поднимала и опускала свою безразмерную грудь. А ее гнев был сравним лишь с лавиной, сметающим все живое со своего пути.

   Господи, ну за что же мне так не везет? И как эта проклятая руку могла туда попасть? (извечны вопросы нашего человека: «Что делать?» и «Кто виноват?

   Всплыли события вчерашнего вечера, когда Изольда, раскрасневшаяся, в приподнятом настроении, вышла из ванной, напевая своим громовым голосом: «Не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд…» Лирика не была постоянной спутницей жизни  благоверной.  Но  в  этот  раз в ней явно пела душа. Она мощно потянулась, угрожающе хрустнув всеми костями, и легла, накрывшись байковым одеялом. Кровать надрывно и жалобно заскрипела и умолкла. Видно она тоже понимала и опасалась гнева возлежащей на ней женщины.

   - Васька, сучий портах, а ну иди сюда! Скоро с тобой разучишься чувствовать себя бабой!

   Возражать не имело никакого смысла. Василий Потапович быстро разделся, юркнул под одеяло и прижался к пышущей жаром супруге.

   Видно когда страсти улеглись, он забыл вытащить из-под нее свою руку, да так и уснул.

   Изольда была старше Василия на двенадцать лет. Познакомились они на вечеринке у Светки Головко, хрупкой, молчаливой и застенчивой девушке, к которой Василий захаживал и тайно тешил себя надеждой соединить с ней свою судьбу. Но все вышло иначе, чем он предполагал, с какой-то космической скоростью.

   Утром, в состоянии тяжелого похмелья и ничего не помня, он проснулся в коридоре на полу. С трудом встал, кое-как отряхнул костюм от рвотных масс и ни с кем не простившись, ушел домой, где отходил еще двое суток от изобилия выпитого. А через неделю Изольда нашла его сама. Ее громадные ноздри раздувались как меха, а губы поджаты и сини.

   - Васек, — она выдохнула на него застоявшийся запах, — тихоня, тихоня, а себе на уме? Ты о чем-нибудь думаешь? У меня задержка четвертый день!

   Василий из сказанного ничего не понял, но испугался и не нашелся что ответить.

   Так образовалась новая семейная пара.

   Свою жену Василий боялся. Да и было за что. Разные весовые категории не позволили ему стать главой  семейства. А за редкие высказывания о правах человека бывал бит. Тяжела рука у супруги.

   Прошли годы, выросли дети, а Василий Потапович так и остался робким, тщедушным человеком, жутко боявшимся свою жену.

   И вот теперь эта проклятая рука! То, что гангрена обеспечена он нисколько не сомневался. Но разбудить жену? Нет!!! Пусть уж лучше ампутация, инвалидность, смерть на худой конец.

   А боль! О эта боль! Она уже разрывало все тело. Слеза жалости и огромной человеческой печали скатилась по его щеке.

   - Что делать? Что делать?

   Но тут чувство безысходности, древний инстинкт сохранения человека, как особи, подсказали ему единственно правильное решение. Он, как борец классического стиля, превозмогая себя повернулся на левый  бок. Его правая рука, свободная правая рука, легла на грудь супруги. Он судорожно сжал ее несколько раз, а затем медленно, но уверенно заскользил ею по телу вниз. Это была не рука слепого, просящего подаяние, это была рука опытного ловеласа. Храп стал переходить в похрюкивание, которое сменилось посвистыванием и стоном. Тело конвульсивно содрогнулось. И этого было вполне достаточно, чтобы конечность, посиневшая, онемевшая, отекшая была на свободе. Но свобода оказалась мнимой.

   - Ишь, опять чего захотел, стервец?

   Сильные руки сомкнулись на спине Василия Потаповича и притянули к себе.

   - Жив!!! — только и успел подумать он, задыхаясь в объятьях грозной супруги.