Родник жизни

                …А гений и злодейство
                Две  вещи несовместные…

                А. С. Пушкин «Моцарт и Сальери»

   По роду своей профессиональной деятельности, мне часто приходится встречаться с очень многими и разными людьми. Одни, мелькнув перед глазами, словно тень от тучки, сразу стираются из памяти, бесследно исчезая навсегда. Другие, точно полуденные мухи, утомляют своей назойливостью. С третьими долго-долго идешь по лабиринту жизни, и путь этот интересен и бесконечен. Это — друзья. Их, как правило, не так уж и много. Но есть и еще одна категория. Это люди, как не высокопарно сказано, высшего разума, интеллекта, культуры. От них исходит такая мощная энергетика, в которой ты полностью растворяешься, становясь мельчайшей частичкой, атомом этого человека. И, словно ребенок, открывший для себя нечто новое, неизведанное, теряешь дар речи, способность говорить и даже мыслить. Стоишь подобно истукану, понимая, что в этой жизни ты настолько мал и ничтожен… И становится  страшно.

   Этого человека я впервые увидел в 2003 году на ежегодном областном конкурсе солистов-вокалистов и вокальных ансамблей, посвященных памяти заслуженного  работника культуры Украины, лауреата премии Николая Аркаса, Александра Федоровича Пресенко, проходившего в Доме культуры села Степовое, что близ Николаева. До сей поры на слуху было лишь его имя, имя поэта, известного не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами, человека, обладающего столькими наградами и званиями, что звезды на небосклоне по сравнению с ним казались тусклыми. От всего этого становилось немного жутко, и кружилась голова. Но как потом выяснилось, он оказался простым, открытым и очень общительным человеком

   Когда компетентное жюри начало подводить итоги конкурса, на сцену вышла ведущая и объявила: — Дорогие друзья, сейчас на эту сцену я приглашаю лауреата Национальной премии Украины имени Т.Г. Шевченко, лауреата литературной премии имени В. Чумака, лауреата областной премии имени Н. Аркаса, поэта, переводчика, публициста, Горожанина года в номинации «Искусство» Креминя Дмитрия Дмитриевича.

   На сцену поднялся вполне обычный человек, каких тысячи: в простом темном костюме, слегка грузный, коренастый, круглолицый, с пышными шевченковскими усами под чуть расплющенным носом. И никакой звездности, никакой напыщенности! На улице встретишь и не обратишь внимания. Он как-то неловко, даже застенчиво поклонился, словно стеснялся только что сказанных о нем слов и, немного косолапя, подошел к микрофону. По залу глуховато полилась благозвучная, зарифмованная украинская речь. В ней звучали и далекие, родные ему с детства, закарпатские напевы, и мелодии уже давным-давно укоренившейся, пронизанной сухим, знойным, степным ветром николаевщины, и слышался шорох  набегающей на песчаный берег причерноморской волны, и безмолвие тихой тягучей украинской ночи, и еще что-то таинственное и загадочное.

…В лунной речке стирала сорочку,
Серебрясь, уносился поток.
…Потерял я волшебную строчку
и Отчизну в душе не сберег

Вот и мама уже за пределом,
на холме, в окруженьи родном,
и снегами, как зеркало белым,
занавешен родительский дом.

Я писал свою скорую повесть —
безоглядно, вчерне, не  всерьез…
Ну, а жизнь — словно киевский поезд,
от вершины летит под откос.

Но пока не позвали на тризну
сорок черных моих сороков, —
я найду и тебя, и Отчизну
в лунном мареве, в бездне веков.

…Как от звезд полонина сияет,
как прибрежные тени густы!
Все вода с вышиванки смывает,
тянет в омут цветы и  кресты.

А душа встрепенется в надежде,
и удача  поманит рукой,
только женщина в лунной одежде
тихо плачет над быстрой  рекой.

   Отзвучал последний стих, жюри объявило победителей, и все потянулись к выходу. Я, немного волнуясь, подошел к Креминю.

   - Извините, пожалуйста, — я представился и вкратце рассказал о себе, — Вы не могли бы мне уделить немного времени и посмотреть мои рассказы. Нет-нет, не сегодня, конечно, а когда сможете, — затараторил я, понимая, что говорю что-то не так и не в той последовательности, — Я — бывший офицер. Отслужил врачом на флоте 26 лет. Пишу, естественно о флоте, о жизни, но в основном в юмористической форме. Хотелось бы издать книгу.

   Креминь прищурился, внимательно посмотрел на меня и слегка улыбнулся. В уголках глаз собрались лучики прожитой жизни.

   - Беру на себя смелость и возражу вам. Офицеров прошлых не бывает. А то, что вы пишите — просто здорово! Очень здорово! Нам нужны талантливые авторы, имеющие за плечами большую школу жизни. Конечно, приходите, приносите свое творчество. С интересом познакомлюсь с ним, — он продиктовал адрес и номера телефонов.

   Жизненная толчея не позволила быстро приехать. Дни летели за днями, проходили месяцы. А вера в светлое завтра убаюкивала, притупляла бдительность. Наконец, плюнув на все, без звонка и предупреждения я утром постучался в дверь заместителя главного редактора газеты «Рідне Прибужжя». За большим столом сидел Дмитрий Дмитриевич Креминь.

   - Разрешите, Дмитрий Дмитриевич?
   - Александр Витальевич? — его густые брови поползли вверх, — Я вас уже и ждать перестал. Присаживайтесь. Как дела? Привезли?

   Откровенно говоря, я даже оторопел. Человек, видевший меня всего один раз и то полгода назад, вот так вот запросто взял и назвал меня по имени и отчеству. Такое соединение имен не только сложно в произношении, его еще и трудно запомнить. Фразеология. От нее не уйти.

   - Ого! — удивился он, принимая от меня сброшюрованную книгу в 400 страниц, — Мне уже интересно, о чем военно-морской доктор столько написал! Между прочим, медицина дала литературе много громких имен: Даль, Булгаков, Аксенов, Чехов, Горин, Рабле… И Александр Розенбаум тоже военно-морской врач… Вот и вы встаете с ними в один ряд.

   Мои щеки порозовели. Такое можно было представить лишь во сне.

   - Хорошо! — лучики в углах глаз стали глубже и длиннее. Он приподнялся, протянул руку. — Через две недели жду вас у себя. И без опозданий! А то я начну сомневаться в пунктуальности военных. Хоть и бывших, — засмеялся он, — Всех благ и удачи на литературном поприще! А еще что-то пишите? Или запал угас?

   - Пишу.

   - Молодец! До встречи.

   Ровно через четырнадцать дней я снова вошел в кабинет, правда, уже исполняющего обязанности главного редактора.

   - Заходите, заходите, — он поднялся со стула, протягивая руку. — Прочитал… Интересно, зло… Дал ознакомиться с вашим творчеством Качурину Вячеславу Тимофеевичу, нашему известному поэту. Послушаем и его мнение. Не возражаете? Считаю, что книгу можно отдавать в печать, кроме двух–трех рассказов. Я их обвел красной пастой.

   Я ликовал! Было приятно получить столь высокую оценку своего труда от человека, чье имя вписано золотыми буквами в историю украинской поэзии. Из груди наружу от радости выскакивало мое сердце. Горло сдавливал спазм.

   - Спасибо, — прохрипел я.

   Так явилась на свет моя первая книга. За ней вторая. Готовилась к изданию третья. С Дмитрием Дмитриевичем Креминем мы стали встречаться чаще. Разговоры велись более отвлеченные, жизненные. По крупицам я все больше и больше узнавал об этом человеке. Заходил даже к нему домой, где, как в нем самом, не было никакой напыщенности, чванства, роскоши, пренебрежения к себе подобным. Его жена, Ольга Ивановна, женщина удивительной доброты и сердечности, потчевала нас чаем с пирогами. И это не была игра в простоту, поход в народ. Это была норма жизни, норма поведения, давным-давно сформировавшиеся устои, где природное душевное тепло трансформировалось в неподдельный магнетизм.

   Что же делает людей такими простыми, доступными, открытыми? Наверное, жизнь, труд, упорство. И культура, разумеется. Вряд ля всё заложено генетикой. Человек, познавший с детства трудности и лишения не способен унизить и оскорбить себе подобного. Лишь достаток и изобилие туманят мозги, превращают человека в хама и грубияна. А интеллект, из-за отсутствия элементарной культуры не поднимется выше капота его дорогой машины. И только изредка пробивается при общении с девочками в саунах да ночных клубах.    
   
…В нашем Диком Поле – суховеи,
ссохло горло, высохли слова.
Мадонны подались в ночные феи,
Старинный храм разобран на дрова…

       Д.Д.Креминь родился 21 августа 1953 гола в живописном в живописном закарпатском селе Сухая, Иршавского района Ивно-Франковской области в то время, когда отголоски войны были еще слышны, а сам край восемь лет как вошел     в СССР в составе УССР, в самой что ни на есть простой семье. Мама поэта, Анна Петровна,  трудилась  в  колхозе. Уже нет ее сейчас. Умерла в 2004 году. Отец, Дмитрий Ильич, здравствующий и поныне, работал там же шофером, отслужив с 1946 по 1950 в армии. Службу проходил   в Москве.

   То ли неописуемой красоты природа, с ее малахитовыми лесами и многочисленными неиссякаемыми родниками, толи чистый, звенящий, горный, карпатский воздух,  а село Сухая расположено на высоте 1241 метр над уровнем моря, то ли белые, как невесты, с цветными окошками хаты, раскинутые по взгорью, то ли дар Божий, а скорее всего и то, и другое, и третье, глубоко проникли     в детскую головку и трепетную душу Димы, изливаясь оттуда наружу напевными стихами. В них он раскрывал весь свой внутренний мир, воспевая красоту природы, тяжелый крестьянский труд, первую любовь и все то, что рождало его воображение. И уже в 1965 году на страницах «Закарпатской правды» появилось первое стихотворение двенадцатилетнего мальчика. А они все рождались и рождались. Через пять лет он печатается уже в республиканском альманахе «Вітрила». Теперь о поэте Кремине узнала вся Украина.

…Мы бредем степями к Перекопу.
 Сабля с люлькой — вот и все добро…
Буг-Гипанис тянется в Европу.
Понт Евксинский щурится хитро.
Но у нас судьба — не побирушка
И не пьяный постоялый двор.
Где была дощатая церквушка —
На века воздвигли мы собор!

   Исстари этот край знаменит не только вином «Иршавское». Он еще и плодовит на таланты. Здесь также родились писатели Федор Потушняк и Иван Петровций, народные артисты Украины Иван Попович и Степан Гига, автор супер-хита «Верховино, мати моя» Михаил Машкин, член-корреспондент национальной академии наук Василий Нимчук и многие другие. Всех и не  перечислишь.

   После окончания в 1968 году в родном селе восьмилетки Диму переводят в Ужгородский интернат для одаренных детей. Учится он легко и свободно. Именно здесь Дмитрий буквально поглощает в себя творения классиков украинской и мировой литературы, глубоко изучает историю, философию. Жажда знаний, невероятное упорство и феноменальная память делают его лучшим учеником интерната. Он часами может декламировать стихи Шевченко, Украинки, Пушкина, Есенина, Шекспира… Не останавливаясь рассказывать о подвигах Македонского и Жижки, Наполеона и Ганнибала, Хмельницкого и Кутузова… Он и сам мужает и крепнет как поэт. В стихах появляется зрелость, лаконичность, взрослая осмысленность.

   В 1970 году Креминь поступает в Ужгородский государственный университет на филологический факультет, после окончания которого уезжает по направлению на николаевщину, где преподает украинский язык и литературу сначала в школе в поселке Казанка, а затем и в городе Николаеве в педагогическом институте, работает в областных газетах. Печатается в журналах «Вітчизна», «Дніпро», «Ранок», «Юность», альманахах «Письмена», «Бужський Гард». Один за другим выходят семь его сборников. Работая еще сельским учителем, Дмитро Креминь в 1979 году, на двадцать шестом году жизни!, становится членом Союза писателей СССР. А с 1993 года уже руководит молодежной литературной студией «Борвій»

   За  сборник  «Пектораль»  Д. Д. Креминю  присуждена  Национальная  премия  Украины  имени  Т. Г.  Шевченко. Его стихи переводятся на английский язык. Вот уже и мир знакомиться с нашим поэтом. А в 2011 году за высокие достижения в области литературы ему присуждается Всеукраинская литературная премия имени Владимира Свидзинского.

…Златоглавый храм на Богополе.
Как его низовка замела!
Мы — низы. Нам так хотелось воли —
Три столетья!
И она пришла…
Как мы отдирали рабьи тавра,
Выдали чертям и флирт, и флинт…
А она в обличье Минотавра:
Вновь у нас не путь, а лабиринт…

   Жизнь не стоит на месте. Меняется время, меняется    и человек. Но неизменными остаются талант, неиссякаемая энергия и высоченная культура Креминя. Сейчас он возглавляет Союз писателей в Николаеве,  пишет  очерки о жизни и творчестве николаевских писателей, артистов, художников и, конечно же, стихи, стихи, исходящие из его огромного сердца и бездонной души… Много сил    и внимания он уделяет воспитанию и становлению молодых поэтов и прозаиков.

   Его глуховатый голос всегда встречает меня восторженно: — Александр Витальевич, литературный сборник открыли! «Спасская улица»! Хотим и тебя туда поместить. Принесите-ка что-нибудь интересное на пару  страниц…

   По роду своей профессиональной деятельности, мне часто приходится встречаться со многими и разными людьми. Одни, мелькнув перед глазами, словно тень от тучки, сразу стираются из памяти, бесследно исчезая навсегда. Другие, точно полуденные мухи, утомляют своей назойливостью. С третьими долго-долго идешь по    лабиринту жизни, и путь этот интересен и бесконечен. Это — друзья. Их, как правило, не так уж и много. Но есть и еще одна категория. Это люди, как не высокопарно сказано, высшего разума, интеллекта, культуры. От них исходит такая мощная энергетика, в которой ты полностью растворяешься, становясь мельчайшей частичкой, атомом этого человека. И, словно ребенок, открывший для себя нечто новое, неизведанное, теряешь дар речи, способность говорить и даже мыслить. Стоишь подобно истукану, понимая, что в этой жизни ты настолько мал и ничтожен… И становится страшно.

   Дай Вам Бог, дорогой мой и душевный человек всего того, что я желаю и себе! И пусть у Вас будет и слава, и положение, и почет, но оставайтесь всегда таким, каким Вы есть! Таких как Вы становится все меньше и меньше. Вы — источник тепла, душевности… Вы — Родник  жизни!!!

   Немного отступая от темы, хочу сказать, что на моем жизненном пути я сталкивался с еще одним Горожанином года более позднего разлива, приехавшим ко мне «починить» свой «подорванный» в трудах и заботах позвоночник. Это был совершенно другой человек.

   Как-то к воротам больницы подкатил роскошный автомобиль. Из него вышел, в сопровождении шофера и охранника, в шикарном костюме, туфлях, отражающих все краски света, ореоле дорогого французского парфюма и смотрящего с пренебрежением холодными, мутными глазами на окружающую его среду, молодой мужчина. Это был типичный представитель современного руководителя. Руководителя смутного времени. Времени, поднявшего со дна всю грязь и нечистоты. Того периода нашей истории, где правит миром не ум, не совесть, а большие деньги. Не хочу больше о нем говорить и вспоминать. Тем более, что и запомнился в нем лишь показной лоск, а не его внутренний мир и «светлый» ум.

…— Сколько в душу чужих поналезло!
Принесли нам свою нелюбовь.
В черноземах — то кровь, то железо.
Уж негусто железа… А кровь
Забелеет от дуста и хлорки:
Кто мы, где? После нас хоть потоп!…

                * Перевод стихов с украинского В. Пучкова.