Уникум из Лисовки 22. Погоня

               
                Город остался позади, медленно уменьшаясь. Прошло минут пятнадцать с тех пор, как Мишка свернул с южного шоссе, миновав окраинные складские корпуса. Было тепло, тихо и просторно глазу. Широкое зелёное с голубоватым отливом пшеничное поле распространялось слева от дороги, если ехать на Лисовку, до самого горизонта, где его замыкала темнеющая в сизом воздухе длинная гребёнка Мафеевского леса. Впереди поле перешагивали, раскинув решётчатые руки, инопланетного вида опоры линии электропередач. Сзади, далеко отсюда, тонула в собственных испарениях, как в военной дымовой завесе, хаотическая мешанина областного города из деревьев, заводских труб, всевозможных по цвету и размерам объёмов, столбов и вышек. Оттуда, виясь, вытягивалась до самой Лисовки и далее щупальца двухполосной изношенной дороги, по которой и катил Миша. C правой стороны дороги, сквозь разрывы растрепанной лесополосы проглядывалась обширная, до самой речки Песковки, пустошь, кучерявясь среди редколесья дикими малинниками, белёсой облепихой и прочей мелкой порослью.
               Но юному велосипедисту было не до окружающих пейзажей. Смертельная опасность, грозившая Люке, да и ему самому, без передыха гнала его вперёд, к отцу за помощью.
              Время подступало к полудню, по всему небу стали возникать, дрейфуя в синеве, красивые, словно вылепленные из снега, облака. Постепенно они склеивались в огромные кучевые, уходя ослепительными вершинами глубоко в небо. Над лесом выросло особенно грузное облако, намереваясь превратиться в тучу с набрякшим синюшным брюхом, с которого уже свешивалась до самого леса серая борода дождя.
              Мишка, спеша к отцу и опасаясь дождя, энергично крутил педали «внедорожника».
              Застоявшийся с утра воздух пришёл в движение, превращаясь в ветер, волнуя широкой рябью пшеничное поле, и принялся, выискивая что-то, шумно рыться в листве лесополосы. Потом, словно стараясь помочь велосипедисту, поначалу заглянул ему в лицо, остудив горячий лоб и взлохматив волосы, стал прохладной мягкой лапой настойчиво подталкивать его в спину.
              Впереди неровной финишной ленточкой уже синели сады и тополя Лисовки. Сквозь шорох шин, шум ветра в ушах и собственное дыхание Мишка услышал сзади шелестящий нарастающий гул машины. Он, не оборачиваясь, съехал на обочину, на самый край кювета, подскакивая на камешках, и пропустил синюю, с затемненными стёклами «Ладу Калину». Автомобиль, едва не сбив, обогнал велосипедиста, и тот, инстинктивно вильнув, скатился с дороги вниз. «Калина» резко затормозила, и Мишка, вздрогнув, узнал машину Альберта Фёдоровича. Из неё выскочил Волоха.
             – Ну что, крысёныш, папане своему стучать намылился? – раздувая ноздри, торжествуя прорычал он. – Сейчас ты у меня язык свой прикусишь, гнида!          
             Волоха, сопя, сбежал в кювет и, раскинув опущенные вниз ручища, чуть пригнувшись, двинулся походкой ловца навстречу мальчику, радостно улыбаясь.
             Побледнев, мальчишка какое-то мгновение растерянно кидал взгляды то по сторонам, то на Дебила, и, в отчаянии, всхлипнув, бросил велосипед и нырнул в лесополосу.
             За ним, сминая кусты смородины, как лось, азартно ломанулся Волоха.
             Мишка выскочил за деревья и, петляя меж кустов, помчался в заросли, на бегу примечая проходы, протоптанные в малине любителями дикой ягоды, спиной ощущая угрожающий то-пот, сопение и злобные угрозы Волохи, требовавшего остановиться. Футболист, Миша бежал легко, быстро, направляясь к речке Песковке.
             Но взрослый преследователь был упрям, тренирован и силён, он продирался сквозь заросли напрямик, тогда как мальчишке приходилось оббегать их, и Волоха постепенно нагонял его.
             Мишка, оглядываясь, споткнулся, зацепившись за низко стелящуюся ветку, оторвался от земли и, пролетев несколько метров, протащился на животе по жёсткой траве, усеянной сухими колючими обломками веток и кореньями, стёсывая колени и локти. Охнув, ошарашено поднялся, и, ковыляя, побежал, теряя безопасный отрыв от преследователя. Страх сбивал мальчику дыхание, отнимал силы, ему приходилось пробегать большее расстояние, и он с ужасом чувствовал, как враг неотвратимо приближается. Мишка поднажал, так что потемнело в глазах, немного увеличил дистанцию, но уже понимал, что в таком темпе долго не протянет.
             И тут впереди в прогалине между кустами мелькнули какие-то кирпичные развалины. Это были остатки водяной мельницы. Плотину давным-давно размыло половодьями, кирпичи здания когда-то растащили печники, дорога заросла кленовыми побегами и чертополохом.
            Мишка понял, что у него есть шанс, и рванул туда. Добежав, он едва успел подобрать два удобных по весу кирпичных обломка, и слегка восстановить дыхание, как верзила Волоха оказался уже метрах в двадцати. С выпученными от усердия глазами, с открытым, в пене, ртом, приминая ножищами мелкие ветки, нёсся прямиком на добычу.
           – Не подходи ко мне, Дебил! – отчаянным срывающимся криком предупредил Мишка Волоху, – не подходи!
Но тот пёр, как танк, не обращая внимания на испуганные угрозы загнанного щенка.
           Первый пущенный Мишкой камень рассёк Дебилу верхнюю губу и надломил два зуба.
           Волоха, слегка замешкался, схватился за рану, словно утираясь, увидел кровь, обиженно взревел, и в это время второй снаряд угодил ему в правое колено, заставив споткнуться от боли, и он, яростно матерясь, пузырясь розовой слюной, перешёл на хромой шаг, беспомощно угрожая обидчику жестокой расправой.
           – Ну, падло! – давясь злобой, проорал Дебил, и, вконец потеряв самообладание, стал вырывать из-за пояса пистолет, но выстрелить не успел.
           Третий камень, сильно и точно брошенный, угодил по костяшкам пальцев, сжимающих пистолет. Волоха, всхрапнув от бешенства и от боли, невольно выпустил оружие.  Мишка, пробив плечами сплошную стену прибрежного ивняка, продираясь сквозь заросли, спустился к воде и побежал вдоль реки, по-прежнему, прячась. Остановившись передохнуть, он прислушался – ни ругани, ни топота.  Его окружали мирные звуки: шелест листвы, стрекотание кузнечиков, чириканье птиц, доверительный плеск реки. Тогда Мика, опасливо просматривая окрестности, то и дело прислушиваясь, направился обратно. Достигнув дороги, он крадучись, выглянул из-за деревьев. Дорога была пуста. Охранник уехал, оставив после себя растоптанный велик. Как-то сразу Мишку придавила слабость, он без сил опустился на траву рядом с искалеченным велосипедом, потерянный, не знающий, что же делать. И так несколько минут сидел неподвижный понурый и несчастный. Понемногу отойдя от стресса, он спрятал в кустах остатки велика, глубоко вздохнул и побежал.