Кролики

 
Всем соседям по старому двухэтажному дому, стоящему на Безбожном переулке,  было откровенно наплевать, кто там ещё родился в семье Морозов, которые с первого этажа. Своих забот хватало по уши. Только пожилая, глуховатая бабуля из соседнего подъезда, изредка выходившая посидеть на табуретке возле палисадника, остановила как-то раз взмахом клюки идущую с работы Татьяну, среднюю дочь шумных соседей, и приложив грубоватую ладонь к торчащему из-под платка уху, громко и хрипловато спросила:   
- А кто ж из вас родил-то? Маша опять, аль ты ужо?
- Я, - зарделась Татьяна. 
- А Маша с сыном где? Я их давно не вижу! 
- Да квартиру они с мужем получили.
- А твой муж где? – с пристрастием допрашивала старая карга.
- Да груш объелся, баба Люба. Я пойду, ладно?
- А что же, вы все на работу уходите, а малая ваша так одна и сидит? –  любопытствовала старушка на весь двор.
- Так и сидит, в садик нельзя, больная она у нас, - подтвердила Татьяна, начиная злиться и понимая, что пока из неё всё не выспросят, не отпустят. 
- А скуль ей ужо? – не отставала старая.
- Да четыре с небольшим. Пойду я, - заторопилась молодуха.
- Большенькая уж. Вы бы ей кошку какую в сиделки наняли, чтобы руки занять. А то до беды недолго. Ну, ступай, иди, - махнула клюкой и вдогонку уже крикнула, - И спички от неё прячьте, дом-то деревянный! Не ровен час, займётся и погорим все!  … Ишь ты, четыре уже минуло … 
И вот тогда-то, у Веры в доме появились кролики. Их было два. Вере сказали, что за ними нужно ухаживать – класть в клетку сухарики. А ещё, нужно менять воду в поилке. И смотреть, чтобы они не убегали из клетки, которую поместили под столом в нише ванной комнаты. Кролики стали первыми Вериными друзьями, которые оставались рядом с нею на время заточения в квартире. 
Черная кошка Марта не считается. Она была рядом только тогда, когда Вера болела. А как только взрослые закрывали за собой дверь, разбредаясь по работам, Марта тут же ускользала из рук девочки в узкую форточку и была такова.   
Ушастые зверьки смешно жевали пожухлую травку и хрустели сухарями. Подкидывая толстые задики, перемещались по клетке и всегда очень хотели побегать по комнатам. Вера садилась на корточки перед ними и строго спрашивала: 
- А вы сегодня достойны гулять? Как вы себя вели, пока меня не было?  Ну-ка, я сейчас проверю, как вы себя вели! Так, тарелку опрокинули, все газетки испачкали и разорвали.
Кролики испуганно замирали, косили глаза и молчали, смешно дёргая носиками вверх-вниз.
Вере становилось жаль кроликов и она заговорщицки шептала им:
- Ну, да ладно, идите, гуляйте!  Только, чур, никому не говорите, что я вас выпускала! Хорошо? Ну, бегите, бегите, пока никто не увидел!
Кролики выбегали из клетки и носились по комнатам, пока Вера ловкими ручками меняла им подстилку и наливала воду в обливную мисочку.  Загонять кроликов обратно было сложно.   
Как-то раз, на праздничные выходные приехала тётя Мария с мужем-профессором и с сыном Михаилом. В доме сразу воцарилась повышенная нервозность и суета. Бабушка громко, чтобы все соседи слышали, восхищалась старшей дочерью, зятем и внуком. Дедушка долго не знал, куда их усадить и переносил новые стулья из комнаты в комнату и обратно на кухню. Дядька то и дело бегал на двор курить, призывая с собой маминого мужа. Мама весь день стояла у плиты. А Вера просто была счастлива! Она бегала по квартире и сама себе вслух звонко говорила:
- Сколько нас много! А тётя Мария красивая и пахнет, как варенье! А профессор как диктор в телевизоре! А Михаил, нарядный, в «матроске». 
Верина мама подозвала дочь к себе и прошептала ей на ухо:
- Ты свои восторженные завизгивания-то прибери. Потише себя веди, потише. Лучше подумай, что ты скажешь, если тебя про кроликов спросят. Как их зовут? Ты придумала?
- Нет, - тихо прошептала опечаленная девочка.
- Скажи, что их зовут Машка и Мишка. Скажи, что сама придумала им имена. Тёте будет приятно. Поняла?
Вера радостно кивнула и тут же побежала к брату, начисто позабыв, что кричать от радости нельзя:
- Михаил! Пойдём, что я тебе сейчас покажу! 
Схватила мальчика за руку и потянула в ванную. 
- Куда это она его повела? – настороженно спросила мать мальчика.
- Да, кролики там у неё. Наверное, показывать повела, - ответила ей сестра с нарочитым равнодушием и как-бы невзначай, добавила – Сейчас резать их к ужину будем.   
Дети вернулись. Вера подбежала к тёте Марии со счастливыми глазами и радостно  заверещала:
- Их зовут Мишка и Машка, я сама придумала им имена!   
У тёти Марии вытянулось и побелело лицо, а глаза стали страшные-страшные:
- «Мишка и Машка»?! «Резать к ужину»?! … Да вы тут все с ума посходили в своём бараке! Михаил! Юрий! Собирайтесь, мы уезжаем!
И в этот же момент в дом вернулись мужчины, выходившие во двор, чтобы в очередной раз покурить. Первым шёл муж Вериной мамы, в руках у него был наточенный нож.
Тётя Мария издала пронзительный визг и разразился страшный скандал. Дедушка и бабушка сразу же замахали руками и скрылись в дальней комнате. Дядька плюнул в угол, развернулся прямо в дверях и вышел. Тётя Мария, Михаил и профессор выскочили во двор, как ошпаренные. Верина мама вышла их проводить и долго кричала им во след на всю улицу:
- Ой, стыдобень! На ребёнка неразумного обиделись они, гляньте на них! Позорище! С высшими образованиями они стали! А за чей счёт, спрашивается, вы в университетах-то обучались, пока некоторые полы чужим людям мыли, да с ребёнком вашим сидели?!
Разьярённая, лохматая, вернулась домой и приказала своему мужу, так и оставшемуся стоять у плиты с ножом в руках:
- Чего стоишь, как истукан, Коль? Режь обоих!   
Тот взял нож и ушёл к кроликам. 
Вера не понимала, что происходит, но чувствовала, что происходит нечто очень нехорошее. Она тихо сидела на кухне одна и смотрела в одну точку. Кролики за закрытой дверью отчаянно запищали и как-то страшно заколотились об стол.   
- Вера, ну ты что? – мать подошла и обняла за плечи и кивнула головой в сторону ванной, - Пойдём, посмотрим, что там, а? 
Вера испуганно замотала головой, но мать уже тащила её туда за руку и сюсюкала, как маленькая:
- Я боюсь, а ты не боисся! Но ты зе у нас хлаблая, ты зе не блосись меня одну! Посли давай, посли вместе … 
Схватив девочку за плечи, толкая её впереди себя, женщина распахнула дверь в ванную и впихнула остолбеневшую Веру вперёд. Из-за спины орудующего ножом мужчины, были видны разбросанные по столу части тел Мишки и Машки. Отрубленные головы с остекленевшими глазами, поникшие уши … сине-серые кишочки с розовыми прожилками и чёрными горошинками внутри … кровь, мясо, шерсть … 
А в спину толкала пригнувшаяся мать, притворно то ли охая, то ли похахатывая, переминаясь с ноги на ногу и повисая на плечах у дочери, она шептала ей на ухо:
- Ну, чего там, Верка? Видно тебе чего-нибудь? Всё уже или нет? Ох, ужас какой! Ох, смотри, хвост на пол упал! 
На полу действительно лежал отрезанный кроличий хвостик. Мишкин или Машкин, было уже не важно. 
Потом был ужин. Вера не ела, а просто сидела за столом и смотрела на свою тарелку, в которой давно остыл кусочек мяса, воткнутый в картофельном пюре. Её мать, не прерывая процесса пережёвывания пищи, задорно подмигнула дочери и спросила:
- Чего не ешь-то? 
- Пусть не ест, - сказала вдруг бабушка, - Надо же такое удумать, - назвать кроликов, которых резать собрались, именами тёти и брата! А Юрий? Он аж побледнел, бедный! Они заслуженные люди, у них высшее образование! Ты уже взрослая, должна понимать такие вещи! Кто скотину людскими именами называет? Эх, ничего толкового из тебя не выйдет – неприметливая. 
- Бестолочь, чего с неё взять-то? – поддакнула Татьяна, - Пусть голодная ложится, нам больше достанется!   
Мужчины ели молча и хмурились.
Вечером у девочки подскочила температура и пришла кошка Марта, устроилась в детской кроватке под одеялом, замурчала. Сквозь полубред - кислый чай, горькие порошки из бумажек, и женский разговор сквозь прикрытую дверь:
- Опять заболела. Ну, не девка, а развалюха какая-то растёт! 
- Простыла. Полы холодные, возилась со своими кроликами по полу целыми днями, вот и простыла. 
Вера лежала и думала: «Надо уснуть!»  И проваливалась в небытие, в котором эхом всё звучал бабушкин голос: «Неприметливая … неприметливая …»