Раскаяние Ангела

… Вторая половина девятнадцатого века. Пожилой мужчина растормошил худенькую девушку, лежащую на дороге:
— Девушка, кто вы? Как вы оказались здесь? Вам плохо?
Ангелоподобная девушка лет 16 — 17 с большими голубыми глазами и длинными золотыми кудрями в платье  цвета кофе с молоком, которое украшали розы нежно-оранжевого цвета, сказала:
— Меня зовут Ангелина, больше я ничего не помню, у меня сильно кружиться голова и очень хочется кушать, в остальном я чувствую себя в порядке…
— Хорошо, раз ты даже сама встала, то ступай с Богом…
— А куда мне идти, если я не помню, кто я? — растерялась девушка.
— Ну, уж это, деточка, не мои проблемы, платье на тебе красивое, значит, ты была из богатой семьи… — ответил мужчина и исчез, оставив Ангелину в полном недоумении.
Ангелина, хорошенько подумав, решила искать работу с мыслью: «Вид у меня приличный, я и кухарить, и подметать могу, найду как-нибудь работёнку…», но надежды её не оправдались: в первых трёх домах ей не открыли, в пятом и шестом доме над её стройностью посмеялись, сказав, что она — «никчёмный работник, макаронина и вешалка».
 
Наконец, в седьмом доме, казалось, удача улыбнулась ей: юной деве предложили подмести двор за три рубля. Ангелина обрадовалась и старательно убирала двор. Но когда девушка пришла за своим жалованием, оказалось, что удача не улыбнулась, а безжалостно посмеялась над ней: хозяйка дома сказала:
— Да какая тебе зарплата, оборванка,  уходи, вешалка несчастная, отсюда, пока я собаку на тебя не натравила!
Ангелина убежала со слезами, отчаяние охватило её. Она посмотрела на себя в витрину и увидела, как порвалось и истрепалось её милое кофейное платьице с розочками, что у неё выступают ключицы, и она, и правда, похожа на вешалку.
Девушка переборола своё отчаяние, постучала ещё в три двери, но над ней посмеялись и сказали, что ей место только в публичном доме.
День сменился колесницей вечера, а во рту у Ангелины не было и росинки за день, она сидела и плакала. Вдруг она почувствовала аромат пищи, курника, девушка осмотрелась, принюхалась и поняла, что запах исходит, на первый взгляд пустующего, богатого дома. Запах одурманил девушку, она перемахнула через забор и залезла в окно.
В помещении было темно, но Ангелина поняла, что она — на кухне. «Бессовестная! Ты что, докатилась до воровства?!» — говорила ей её совесть, но желудок продолжал уговаривать: «Кусочек пирожка это — не воровство!». Наконец, желудок заглушил голос совести, и Ангелина стала судорожно искать что-то съедобное, гремя ящиками.
Вдруг на кухню зашла экономка, которая услышала грохот ящиков, увидела Ангелину, схватила её цепко за руку и закричала мерзким голосом:
— Воровка!
 
Страх охватил Ангелину, голос совести взял вверх, она наконец, поняла, что наделала и заплакала:
— Пожалуйста, пожалейте меня, простите, Христа ради, я просто очень хотела кушать…
Но экономка заперла Ангелину в чулан со словами:
— Сиди здесь и не оправдывайся, я пошла за полицией!
Ангелина долго сидела в чулане, корила себя и приняла решение всё честно рассказать в полиции и снести то наказание, которое вынесет суд, с молитвой о прощении её греха.
 
Тут чулан открыли полицейские и воскликнули:
— Это милое дитя и есть ваша воровка? Ну, что ж разберёмся…
Потом к Ангелине обратился старший полицейский:
— Девушка, вы должны пройти с нами…
Впрочем, Ангелина и не сопротивлялась. Скоро её привели в участок и посадили в одиночную камеру со словами:
— Это для того, чтобы вас никто не обидел…
В камере Ангелина молилась, читала 50 псалом (покаянный псалом) и даже пыталась что-то сочинить:
«Мой Господь, Иисус,  ты меня прости,
Я умоляю тебя, наказание помоги понести,
Я знаю, виновата, плачу и прошу:
Ты не откинь меня за грех, я Тебе пишу!
Ты за провинность меня не казни,
Жизнь мою к лучшему, прошу, измени…
Я виновата, но тебя молю:
Не отбрось меня, я тебя люблю!
 
Тут в камеру Ангелины постучались:
— Ангелина! На выход: к следователю!
Руки у Ангелины задрожали, но она пошла с полицейским в кабинет следователя.
— Дитя моё, не бойся, садись рядом, я тебя не обижу и другим обидеть не дам… — начал следователь.
Ангелина села на стульчик, а следователь облокотился на своё кресло и продолжил:
— Юная леди, скажите мне, лучше, конечно, честно, как же вы докатились до воровства?
Тут Ангелина не выдержала, облокотилась на стол и зарыдала, а сквозь слёзы можно было расслышать её рассказ:
— Я очнулась на дороге, совсем одна, я не знаю, кто я и где моя семья! Я целый день искала работу, честно! Но в одном месте мне не заплатили, хоть я честно убрала двор, потом меня, то высмеивали, то посылали в публичный дом! Наконец, к сумеркам я так проголодалась, что запах еды сбил меня с толку, и я залезла туда, но не за богатством, просто я хотела найти еду…
Насмешливая гримаса на лице следователя сменилась удивлением и искренним сочувствием, казалось, он сам сейчас прослезиться.
Он достал из ящика в столе бутерброды, которые готовил себе и дал их девушке. Ангелина поблагодарила и стала кушать, а следователь смотрел и чуть не плакал:
— Неужели такого невинного голодного ребёнка засудят! Да как так можно?! Дитя моё, я всё сделаю, чтобы тебя не посадили в тюрьму, а пока чем я могу облегчить твою участь?
 
— Я видела церковь рядом с тюрьмой. Можно пригласить батюшку, чтобы он отпустил мой грех и причастил, мне было бы легче отбывать наказание, если бы я знала, что Господь простил меня… — сказала, растроганная и благодарная за жалость следователя, Ангелина, уже не плача, но всё ещё всхлипывая.
Ангелина написала чистосердечное признание, честно рассказав в показаниях свою историю, и её увели в камеру. На следующее утро  Ангелина не завтракала: она ждала священника. Наконец, православный батюшка Георгий, настоятель тюремной церкви, седой старичок с очень добрыми глазами, пришёл.
— Каешься ли ты в своём поступке? — спросил он Ангелину.
— Каюсь! Очень каюсь! Я больше так не буду! — вырвалось из самой души Ангелины со слезами.
— Не плач, дитя, Господь наш Иисус Христос не только всемогущ, но и велик своим милосердием и всепрощением к кающимся грешникам. Скажи мне свой грех и я, властью, данной мне, отпущу его… Не плач, пожалуйста, все мы в чём-то грешны, я уверен, что не так уж и страшен твой грех… — утешал, поглаживая по головке бедняжку,  Ангелину отец Георгий.
— Я каюсь в воровстве… — ответила Ангелина и снова заплакала.
— Не плач! Если Господь прощает тебе грех, значит, и ты не должна себя за это корить. А, вообще, скажу, что ты заслуживаешь прощения, как никто другой, это очень хорошо, что ты так искренне любишь нашего Господа Христа и каешься… — закончил батюшка Георгий и совершил таинства исповеди и причащения.
 
После этого Ангелина почувствовала себя лучше…
… А тем временем вернулись домой хозяева той усадьбы, где поймали Ангелину, бездетные  супруги лет пятидесяти, София  Павловна и Иван Фёдорович.
— Экономка! Это что за бардак на кухне? — недовольно спросила София Павловна.
— Здесь была воровка! Сейчас она в полиции! — ответила экономка.
— Воровка… — задумалась София Павловна и обратилась к мужу — Дорогой, было бы по-христиански верно хотя бы посмотреть, что это за человек…
— Я согласен с тобой, дорогая, поедем, узнаем о ней… — сказал Иван Фёдорович.
 
Когда они приехали в участок, полицейские сразу поняли, кого ищут пожилые супруги и проводили их в камеру Ангелины.
— Кто вы? — спросила Ангелина.
Супруги были в таком замешательстве, что не могли ответить: у них никак не связывался облик этой худенькой, нежной, златокудрой девочки с заплаканными глазами с тем, что она — воровка.
— Мы… хозяева того дома… — отойдя от шока, сказал Иван Фёдорович.
Ангелина со слезами стала просить:
— Простите меня, Христа ради, я, четно, хотела взять только покушать, я целый день искала работу, я больше не буду…
— Бедное дитя, ты одинока? Сколько тебе лет?  Как тебя зовут? — чуть не плача от переполняющего щемящего чувства жалости, спросила София Павловна.
— Не знаю, наверное, шестнадцать, да, я одинока, я потеряла сознание, а когда очнулась, не смогла вспомнить ничего, кроме того, что меня зовут Ангелина…
София и Иван переглянулись и сказали, чуть ли не хором:
— Мы тебя не бросим! Мы заберём иск, и ты будешь жить у нас за дочку, детей у нас нет, мы позаботимся о тебе, ты, должно быть, больна, тебя надо не в тюрьму сажать, а лечить!
— И я смогу назвать вас мамой и папой? — с замиранием сердца от счастья спросила Ангелина.
— Конечно!
Ангелина хоть и давала себе слово больше не плакать, не выдержала и прослезилась на плече у Софии Павловны.
— Спасибо мама, папа за вашу доброту, я обязательно буду хорошей дочерью! Только не надо иск забирать, прошу вас…
— Донюшка милая, почему? — спросила удивлённо София Павловна.
— Раз я виновата, я должна вынести наказание, хоть мне очень страшно…
И вот настал день суда. В зале сидели, подмигивали Ангелине, держали «за неё кулачки», всячески стараясь поддержать, её приёмные родители и отец Георгий.
 
Ангелина, поклявшись на библии говорить правду, сдержала клятву и честно рассказала свою историю. У судьи выступили слёзы, София Павловна, Иван Фёдорович и отец Георгий хотели сказать что-то в защиту девушки, но это было не нужно: судья сам проникся историей одинокой хрупкой девочки, которая не виновата в своей беде и залезла в окно злополучного дома только из-за голода.
— Суд удаляется для вынесения приговора… — сказала судья, Ангелина зарыдала, а все, утирали слёзы и молились, чтобы ей дали срок поменьше…
Наконец, судья вышел, Ангелина зажмурила глаза, отец Георгий перекрестил её, София и Иван взялись за руки…
— Ангелина в связи со смягчающими обстоятельствами оправдывается и отпускается из-под стражи из зала суда! — прозвучали долгожданные слова.
Ангелина бросилась к приёмным родителям, они все обнялись, получили благословение отца Георгия, тут Ангелина потеряла сознание…
 
Очнулась Ангелина в персиковой ночной сорочке в роскошной кровати с балдахином. Целую неделю София и Иван приносили ей всё самое вкусное, приводили лучших врачей, а у Ангелины пока не было сил радовать родителей: уж слишком сильный она пережила стресс. София в первое время даже держала Ангелину за руки, пока та не уснёт.
 Но вскоре она уже одевалась и вела себя, как истинная леди, Иван Фёдорович не жалел денег на наряды жене и приёмной дочери.  Потом они все вместе ездили на воды, отдыхали, читали по вечерам, Ангелина подросла и приятно округлилась…
 
… Прошло время, Ангелина чувствовала себя счастливой и здоровой, но так же примерно ходила в церковь молиться, исповедоваться и причащаться.
— Батюшка Георгий, за что мне такое счастье? — с улыбкой спросила Ангелина.
— За твою чистоту, за твою искренность, за твоё раскаяние! — ответил с улыбкой отец Георгий.
 
Скоро он познакомил её с молодым аристократом, который был, по мнению отца Георгия, добр и набожен. Ангелина была прекрасней всех в белом платье с золотыми узорами и оранжевыми розами и золотыми голубями на венце…
Когда же у Ангелины появились свои детки, а родители совсем состарились, она очень внимательно ухаживала за ними: кормила, выполняла все поручения врачей, читала им. Софии и Ивану было отрадно, что в старости они с дочкой, зятем и внучатами.  А Ангелина любила своих родителей, даже не смотря на то, что каждый день ей приходилось натирать им ноги от ревматизма, и иногда они забывали имена внуков. Когда же из дома престарелых приехал человек и предложил сдать Ивана Фёдоровича и Софию Павловну, Ангелина резко отказала:
— Они меня человеком сделали, я не могу и не хочу платить им такой неблагодарностью! Уезжайте, здесь вы никого не получите!
 
Так и жили счастливо и дружно Ангелина с мужем, детьми и приёмными родителями, которые давно стали ей, как родные.