Царица Анастасия

                Жены  мужей своих вопрошают о всяком порядке. 
                О том, как мужу угодить, и дом свой подобру
                устроить, и во всем покоряться мужу. А что муж
                накажет – с любовью и страхом внимать и исполнять
                по его наставлению…
                Если же спросят о чем-то про кого-то, иногда и 
                с пристастием, то отвечать: не ведаю я того, ничего
                не слыхала и не знаю; и сама о ненужном не спраши-
                ваю.

                Протопоп Сильвестр.
                Домостой.

                Научи меня, Боже, любить
                Всем умом Тебя, всем помышлением,
                Чтоб и душу Тебе посвятить
                И всю жизнь с каждым сердца биением.

                Научи Ты меня соблюдать
                Лишь Твою милосердную Волю,
                Научи никогда не роптать
                На свою многотрудную долю.

                Всех, которых пришел искупить
                Ты Своею Пречистою Кровью,
                Бескорыстный, глубокой любовью
                Научи меня, Боже, любить!

                К.Р. (Великий князь Константин
                Константинович Романов)

                Понакаркали черные вороны
                Грозным бедам широкий простор.
                Крутит вихорь леса во все стороны,
                Машет саваном пена с озер.

                Грянул гром, чашка неба расколота,
                Тучи рваные кутают лес.
                На подвесках из легкого золота
                Закачались лампадки небес.

                С.Есенин

                В 1547 году Иван IV стал царем и обвенчался с
                кроткой, полюбившейся народу Анастасией Захарьиной.

                А.Тамонников.
                Белый царь – Иван Грозный.
                Кн. 1. С.  252.

                Чадо мое единородное и любимое, со слезами молю
                тя: господа ради служи верою да правдою царю, без
                всякия хитрости, и безо всякого лукавства, 
                недругу не мсти, все делай с любовью к людям и без
                брани.

                Протопоп Сильвестр – сыну Анфиму.

                …а и с женою меня вы про что раздучили? Только
                бы у меня не отняли юницы моея, ино бы Кроновы
                жертвы не было.

                Иоанн Грозный – Курбскому.

                Тринадцать лет он наслаждался полным счастием 
                семественным, основанном на любви к супруге нежной
                и добродетельной. Но еще не знали, что Анастасия 
                унесла с собой в могилу! Здесь конец счастливых 
                дней Иоанна и России: ибо он лишился не только
                супруги, но и добродетели.

                Н.Карамзин.

                Смотрели друг на друга, улыбаясь молча, и оба
                чувствовали, что эта улыбка сближает их 
                неудержимо растущею близостью, жуткой и 
                радостной, как будто после долгой-долгой разлуки
                вспоминали, узнавали друг друга

                Д.С.Мережковский. 14 декабря.


     Горька судьба сироты, оставшегося в раннем возрасте без родителей, особенно если ребенок еще и царского рода. Вроде бы и тронуть тебя никто не смеет, а вот оставить без внимания и даже обижать едва ли  не всякому возможно. Порой и покормить-то его забывали и приходилось юному Ивану, сыну почившего государя  Василия III, пробираться на кухню и выпрашивать у повара Матвея хоть корочку хлебца с кваском.
     Брошенный всеми, царевич был предоставлен сам себе. И только опекун Михаил Юрьевич Захарьев-Юрьев как мог утешал малолетнего мальца:
     ; Полно грустить, Иванушка. В жизни есть не токмо одни несчастья да горе. Здесь и радости есть место, и счастию. Придет время…
     ; Когда еще оно придет?.. – возмущался мальчишка.
     ; Ты, главное, верь. Господь бог не оставит тебя, - стоял на своем опекун.
     Выглянув в окно, Михаил Юрьевич воскликнул:
     ; Эва, никак митрополит Макарий с каким-то священником по твою душу идут. Я, пожалуй, пойду к себе…
     ; Чего им надобно? – проворчал Иван.
     ; А вот придут, узнаешь, ; ответил опекун, скрываясь за дверью.
     Через некоторое время митрополит с незнакомцем вошли в палату Ивана. Царевич молча подошел под благословение к отцу Макарию. Митрополит, покрестив царевича, объявил ему:
     ; Тебе, Иоанн Васильевич, исполнилось уже тринадцать лет. Самое время начать обучаться искусству управления государством. Это важное дело я поручаю новгородскому протопопу Сильвестру, мужу примерного благочестия и добродетелей. Ему я и поручаю вести с тобой собеседования и должного наставления…
     ; Он что, каждый день будет приходить ко мне? – спросил Иван, покосясь на Сильвестра.
     ; Истинно. Я поселяю его в кремлевских хоромах, чтобы он постоянно нахо-дился возле тебя. Не перечь ему, не ленись, со всем тщанием внимай всем его поучениям…
     Иван молча поклонился, соглашаясь с духовным отцом.
     Едва священнослужители ушли, к Ивану заглянул его давний приятель боярин Алешка Адашев, бывший старше царевича на пять или шесть лет.
     ; А, Алешка, заходи, - позвал его царевич.
     ; Чего это они приходили? – поинтересовался тот.
     ; Наставника ко мне приставили, - вздохнул Иван. – Будет учить меня уп-равлять государством…
     ; Дело, - ответил приятель. – А кто он?
     ; Привезли из Новгорода. Макарий сказывал, что деловой и мудрый человек. У себя в городе он организовал мастерские по изготовлению икон и переписи книг. Обучал людишек разным ремеслам. Он даже отпустил на волю свою дворню, выкупал из неволи чужих рабов, пленных и должников с условием, чтобы они жили «добрыми домами»…
     ; Ну, это он напрасно сделал, ; серьезно сказал Алексей. – Нельзя простым людишкам волю давать – забалуют, потом не управишься с ними.
     ; Говорит, что надо создавать мастерские золотых и серебряных дел, прядения тафты и камки, железных дел, по пошиву одежды, готовить кадры ремесленников ; по пошиву одежды, сапожников, кузнецов, медеплавильщиков…  Я ему: ты знаешь, как делать, вот и делай сам.  А еще он будет учить меня вести строгий учет и в хозяйстве, и в государстве…
     ; Вот это правильно, - согласился приятель. – Без строгого пригляда все разворуют, это уж к бабке не ходи…
     ; Нешто вокруг все воры? – удивился Иван.
     ; Все, - твердо произнес Алексей. – Богатство – это такой соблазн, от кото-рого никак нельзя отказаться.
     ; И ты воруешь? – взглянул на него Иван.
     ; А чо я? Не такой, как все? – засмеялся тот. – Главное – не попасться!
     Оба засмеялись.
     ; А ты чего приходил-то? – спросил царевич.
     ; Пойдем, покажу, - хитро улыбнулся приятель.
     Подойдя к одной из дальних комнат царского дворца, Алешка резко распахнул дверь и торжественно сказал:
     ; Заходи!
     В комнате были расстелены две постели, на которых лежали две девчушки лет двенадцати.
     Алешка откинул одеяло на обеих постелях – девчушки лежали совершенно обнаженные.
     ; Выбирай, которая тебе больше по нраву, - предложил он.

     Сильвестр в качестве наставника постоянно наблюдал за царевичем. Некоторое время он терпел разгульную жизнь Ивана, но в конце концов не выдержал и взорвался:
     ; Как пёс смердящий погряз ты, Иван, в блуде и стяжании! – орал он. – Забыл заветы отцов! Забыл веру в бога!
     Он упрекал его в том, что не может бесконечно вести за него государственные дела – у всякого человека есть предел. И хотел бы того, царевич или нет, но ему придется стать правителем по праву наследования.
    ; Тебе уже шестнадцать лет, ; продолжал он. – Самое время вступать на
престол. И, чтобы образумить тебя, мы с преподобным митрополитом Макарием настоятельно советуем тебе жениться и всерьез браться за дело. А я на первых порах буду продолжать тебе помогать править…
     ; Так первым царем-то считался мой батюшка, - заметил Иван.
     ; Он не был венчан на царствие, - возразил протопоп. – А ты будешь первым провозглашенным царем России!
     Царевич молчал. Полагая, что он внимательно слушает, Сильвестр продолжил:
     ; А на первых порах тебя следует женить. Может быть, после этого ты станешь посерьёзнее…
     ; Делайте, как хотите, - отмахнулся Иван, лишь бы прервать неприятный
для него разговор.
     ; Вот и ладно, ; вздохнул Сильвестр. – нынче же объявим о предстоящем смотре молодых девиц по Руси…
     Венчание на царство происходило в присутствии боярской думы без широкого размаха и без привычных для такого случая раздачи вина и подарков собравшемуся по такому случаю народу
     Известие о поиске кандидатки в царицы всполошило боярские дома, где
подрастали молоденькие дочери. Самое собой, в каждом терему лелеяли надежду, что именно их дочь станет царицей и тем самым все они приблизятся ко двору, извлекая немалую пользу для себя от этого родства.
     Москва гудела. Еще бы – каждодневно в столицу сводили девиц со всех уголков России. Как потом подсчитали досужие людишки, из набралось более полутора тысяч! Углядев кандидатку в очередном обозе, в толпе обсуждали:
     ; Глянь, энта словно молоденький поросеночек – дородна и степенна не по годам…
     ; А эту-то пошто везут? Суха, как жердь. Да она при первых же родах от натуги помрет…
     ; Ба, чернавка какая! Не иначе мать ее от араба какого родила втайне от мужеенька…
     ; А эта хороша, взаправду хороша…
     ; Да, такую и царицей назначить не зазорно…
     Специально избранные бояре в течение недели обсуждали каждую из претен-денток, обсуждали стать, походку, манеру поведения, голос… Отдельных, приглянувшихся, заставляли полностью раздеваться – надо было определить, достаточно ли развиты груди, чтобы в них было достаточно молока, широки ли бедра – узкобедрой и рожать будет затруднительно, проверяли девственность…
     Алешка Адашев не терял времени даром. Каждый день он зазывал царя в их удаленную комнату в кремлевских покоях, где их уже ждали две-три «отбракованные» боярами девицы.
     Наконец, бояре остановились на тридцати претендентках. И тогда, подготовив их должным образом, пригласили на смотр их царя.
     Иван, одетый по такому случаю в парадные одежды, в сопровождении нескольких бояр, среди которых был и окольничий и близкий к Сильвестру советник Федор Григорьевич Адашев, медленно обходил строй претенденток, внимательно всматриваясь в их лица. Одни из них глуповато улыбались, другие, наооборот, старались сделать умное лицо.
     Его внимание привлекла невысокая черноволосая девчушка с такими же темными глазами, правильными чертами лица, излучающая какое-то тепло и привлекательность.
     ; Кто такая? – спросил он ее. – Как зовут?
     ; Настя, Анастасия, ; тихо ответила та, опустив голову.
     ; Дочка покойного Романа Юрьевича Кошкина-Захарьева-Юрьева, ; заметил один из стоящих рядом с Иваном бояр.
     ; Так ты племянница моего опекуна Михаила Юрьевича? – удивился государь.
     Девушка в ответ слегка кивнула головой.
     ; Так она еще и шестиюродная сестра тебе, - вставил митрополит.
     ; Сколько тебе годков, юница? – продолжил допытываться царь.
     ; Пятнадцать, государь, ; мягким и каким-то томным голосом ответила та, отчего Ивана окутала теплая и нежная волна, заставившая затрепетать сердце.
     Не раздумывая, он сказал:
     ; Я выбираю эту царицей, ; решительно проговорил Иван.
     ; Глянь и остальных, государь, ; предложил Федор Григорьевич.
     ; Нет, выбор сделан, ; решительно произнес государь и, глянув еще раз на избранницу, вышел из покоев.

     После роскошного свадебного пира, на котором присутствовали все знатнейшие люди России, Иван наконец-то остался наедине с молодой женой. Натешив плоть, счастливые, они нагишом отдыхали на просторной лежанке, не прикрываясь одеялом.
     ; Государь, а почему ты выбрал именно меня? – улыбнувшись, спросила Анастасия.
     ; На остальных смотрел спокойно, а вот глянул на тебя, и сердце зашлось, ; ответил молодой муж. – А уж когда ты заговорила, так у меня туман поплыл в голове.  И потом, когда мы вдвоем, зови меня по имени.  Это при людях должна именовать меня государем…
     ; Так и будет, как ты сказал, ; девушка прильнула к нему, отчего молодой муж снова возбудился.
     ; Какая ты! – восхитился задохнувшийся Иван.
     ; Какая? – игриво произнесла та.
     ; Мягкая и теплая, словно воробушек, ; поцеловал он ее.
     ; А еще и богатая, ; горделиво ответила жена.
     ; Да ты что? – с игривой серьезностью произнес Иван.
     ; А ты глянь, что я принесла в приданое, ; продолжала Анастасия. – Вот посмотри-ка…
     Она протянула ему свиток с перечнем содержимого. Иван развернул его и начал читать: «Шкатулка писана красками желтого, а по ней полосы черны, по сторонам окована. А в той шкатуле 3 скриночки да по верху в похоронке чепи золотые плоские, кресты, зарукавье, 2 пера жемчужные с каменьи и 3 жемчюги велики, серги разные образцы цветки с каменьи разными, поясы золотые и жемчюжные которые из дому, образцы золотые, чепи золотые и иные чего, не можно вспоминати, потому что списки тому там же в шкатуле. В той же шкатуле коруни с каменьи резными и з жемчюги. Волосник с окатным жемчюги и с резными каменьям…»
     ; Да мы теперь богачи! – со смехом ответил муж.
     ; Что, разве мало? – капризно взглянула на него Анастасия.
     ; Да самое большое богатство – это ты, ; ласково произнес Иван. – Разве ж можно сравнить тебя со всем этим?
     Поцеловав, он снова прильнул к жене…
     Позднее, обнимая ее, он серьезно сказал:
     ; Завтра хочу поехать на охоту…
     ; Возьми меня с собой, ; взглянула на него Анастасия.
     ; Мы же на конях поскачем, ; возразил Иван.
     ; Так я хорошо езжу на лошади, ; горделиво произнесла она.
     ; Откуда? – удивился муж. – Чтобы боярская дочь скакала, словно юнок…
     ; А меня брат Никита учил с детства, ; пояснила она. – Я сначала боялась, а потом свыклась. И хорошо держусь в седле…
     Месяца через три после венчания государя в переходе кремлевского терема Анастасия неожиданно столкнулась с Сильвестром.  Тот остановил ее и после благословения сердито проговорил:
     ; Ты что творишь с государем, безобразница?
     ; А что, святой отец? – недоуменно произнесла та.
     ; Да ты глянь на него – исхудал, становится немощным, государственными делами перестал заниматься. А ведь он царь, на нем вся держава держится…
     ; Не пойму тебя, святой отец, ;  глянула та на Сильвестра. – Я-то тут при-чем? Я в его дела не вникаю.
     ; Изводишь ты его своими греховными помыслами, ; сердито продолжал он. – Всему меру надо знать.
     Щеки девушки порозовели и она, опустив голову, тихо произнесла:
     ; Так ведь в святом писании сказано: «Да убоится жена мужа своего». Я, словно раба, должна потворствовать ему во всем, не перечить и выполнять все его прихоти…
     ; Вон до чего доводят его прихоти – на себя стал не похож. Дала забросил, только о «прихотях» и думает… И сама себя изводишь…
     ; Видно судьба моя такая, - вздохнула Анастасия.
     ; Ты на судьбу-то не кивай, а головой думай. Он ведь не простой мужик, а государь, властный над всеми нами. Изведешь его вконец, державу осиротишь.
     ; Да что же мне делать-то? – едва не плакала она.
     ; Сдержанней нужно быть в своих греховных занятиях. Сдержанность во всем должна быть…
     ; Перечить мужу? – она вскинула на него глаза.  – А как же Священное пи-сание?
     ; Ты не путай одно с другим, ; продолжал выговаривать Сильвестр. – Ты не простолюдинка какая, а царица, посему и мыслить должна соответственно.
     Но, заметив в переходе кого-то из слуг, молча перекрестил ее и пошел своим путем. А оставшаяся Анастасия застыла в раздумье: « Писание-то поважней выговора какого-то Сильвестра. Да и грех-то уж больно сладок».
     После этого разговора отношение Сильвестра с царицей разладились…

     Голы, годы… Летят, словно всполошные, не взнуздать их, не сдержать...
     В один из дней Иван возвращался от Сильвестра, где они в присутствии с его советчиками Алексеем и Федором Адашевыми, а также воеводой Андреем Михайловичем Курбским обсуждали вопрос о замене сонной Боярской думы Избранной радой с новыми людьми.
     Устав от долгих разговоров, Иван зашел в светелку жены. Та стояла на ко-ленях перед киотом и о чем-то горько жаловалась богу.
     ; Анастасьюшка, что случилось? Кто тебя огорчил? – спросил он, обнимая жену за плечи и помогая ей встать. – Присядь-ка…
     Вытерев глаза уголком плата, та с трудом проговорила:
; За что же бог так наказывает нас? Родила шестерых, так четверо умерли во младенчестве. Мы уж с тобой и серебряную воду* пьем, что лекари нам дают, и оставшимся детям даем пить, а хворости так и не отпускают нас… Ничечего не помогает… А тут  еще и бояре злобятся. Не нравлюсь я им. Сказывали, что намедни князь Семен Лобанов-Ростовский сетовал на тебя, что-де ты бояр не жалуешь, великие рода бесчестишь, а приближаешь к себе молодых и тем их теснишь… А еще  истеснил их тем, что на мне женился – у боярина неродовитого дочерь взял, словно рабу свою…
--------------------------------------------------
     *Серебряная вода – вода, настоянная на ртути.

     ; Пошто дурней-то слушать? Они только и знают, что хвастаться своей ро-довитостью. А как о деле думать, так у них языки отсыхают. Да полно, полно тебе … Что ты выдумала. Вон, глянь, у нас какие богатыри растут – что Иван, что Федюшка… Будет кому наследовать мне…
     ; И Федюшка-то какой-то хворый…
     ; Ничего, подрастет, все наладится. Ну, не плачь, не надо…
     ; А ты где пропадал столь времени? – продолжала всхлипывать она.
     ; Совет держал. Вона Сильвестр предлагал  пойти на Литву – беспокоит она нас, а Дума воспротивилась. Вот мы и решили  Думу боярскую распустить, а вмест нее создать Избранную раду, подобрать туда людишек мыслящих, думающих… Засиделись бояре,  закостенели, не хотят глаза пошире открыть. У них одно на уме – оставить все, как есть, наперед ничего не хотят решать…
     Жена промолчала, начиная понемногу успокаиваться. А Иван продолжил:
     ; Ты вот что, найди-ка себе дело по душе, чтобы не думать о плохом-то…
     ; Так я и так все время пропадаю в своей рукодельной мастерской. Девицы у меня подобрались умелые, рукастые, - похвасталась она.
     ; И сама вышиваешь? – погладил он жену по голове.
     ; И сама, ; улыбнулась жена, с вызовом посмотрев на мужа.
     ; Так показала бы. Что сейчас робишь?
     ; Новую пелену… Только она еще не готова…
     ; Ничего, покажи, что уже сделала…
     Анастасия развернула пелену на столешнице.
     ; Ого, так она почти готова! – воскликнул он. – А образа-то как ладно вы-
писаны. Сама придумала?
     ; Да нет, ; слегка смутилась она. ; Первоначально иконописец на полотне контуры наметил, а уж цвета я сама подбирала…
     ; Ловко у тебя выходит. Прям как живые… Разумница ты у меня…
     ; Отцу Макарию тоже понравилось, ; похвасталась Анастасия. – он нередко заходит сюда…
     ; Да ты что! – удивился Иван. – И о чем вы гутарите?
     ; Он добрый, разумный человек, с ним приятно поговорить о жизни…
     ; Митрополит плохому не научит. Повезло нам с ним.
     Он обнял жену и прошептал на ухо:
     ; Пойдем-ка со мной. У меня к тебе дело…
     ; Какое? – улыбнулась она.
     ; Там узнаешь, - заговорщицки сказал он, уводя жену в опочивальню.

     Жара в этот раз выдалась необыкновенная. Небо было чистое, без облаков, но свирепствовал какой-то сухой ветер, вызывая у людей постоянную сухость во рту.
     ; Ох, не к добру все это, ; ворчали москвичи, поглядывая на небо. – Эко какие жары ныне Господь нам посылает…
     В церквях как обычно шли молебны, но священники были вынуждены сокращать время службы – долго стоять в духоте церквей не было никакой возможности. Да и стены храмов раскалились так,  что стоящие возле них старуш-ки нередко падали в обморок и их приходилось отливать водой.
     Жара – жарой, а готовить надо было. Из-за такого баловства природы печи зажигали, едва начинало светать.  И, конечно же, по закону подлости несчастье не заставило себя долго ждать.
     Говорили, что впервые полыхнуло где-то в Зарядье. То ли дрова в печи стрельнули и выбросили уголек на дощатый пол, нередко покрытый соломой, то ли у кого-то был дырявый дымоход на чердаке… До только полыхнуло так, словно  взорвался пороховой погреб. Ветер мгновенно разносил пламя по деревянным избам и теремам так, что хозяева едва успевали выскочить наружу. Да и где было прятаться, если горело все вокруг?
     Анастасия играла с сыновьями в детской, когда к ним ворвался взбудораженный государь.
     ; Настя, срочно забирай детей и вон из Москвы.
     ; Да что случилось-то? – встревожилась она.
     ; А ты глянь в окно, поймешь…
     Подойдя к окну и увидев зарево, царица ужаснулась:
     ; Господи, страх-то какой!
     ; Пошли, пошли, боярин Федор Григорьевич уже ждет внизу в карете.
     ; Подожди, я хоть вещи возьму, - начала суетиться она.
     ; Какие вещи, жизнь надо спасать, а не барахло, ;  он подхватил детей и побежал вниз по лестнице.
     Анастасия, бежавшая сзади, крикнула:
     ; Куда ехать-то?
     ; В Коломенское, подальше от Москвы…
     ; А ты?
     ; Я – царь, мое место быть с людьми, ; проговорил он, усаживая сыновей в карету. ; Береги ребятишек… Федор Григорьевич, на тебя полагаюсь.
     ; Не волнуйся, государь, сберегу, жизни не пожалею, ; ответил постельничий Адашев.
     И как только жена устроилась в карете, Иван крикнул возчику:
     ; Пошел, пошел…
     Карета тронулась. Анастасия, прижав к себе сыновей, с ужасом смотрела в слюдяное окошко кареты – было видно,  как вдали от дороги вздымаются вверх клубы огня и дыма, порой завинчиваясь винтом.
     ; Господи, ужас-то какой! – восклицала она.  – И за что Господь наказание на нас посылает?
     ; Видно согрешили мы перед богом, - ответил боярин.
     ; Да в чем же? – не унималась она. – Если и согрешил кто-то один, за что же весь город наказывать?
     ; Господу виднее, ; равнодушно ответил постельничий. – Стало быть есть за что.
     ; Сгорят избы, а не успеешь оглянуться, вскорости и зима с ее морозами. Где жить-то людям?
     ; Даст бог, все обойдется, ; продолжал Федор Григорьевич. – Бог-то он тоже не без милости…
     ; За государя я беспокоюсь, ; не отставала Анастасия. – Горячий больно, сам в огонь полезет. Случись что, сиротами нас оставит…
     ; Дак он там не один, ; успокаивал ее собеседник. – Людишки понимают, что он не простой мужик, а государь. На дадут погибнуть…
     Мальчики незаметно уснули, и Анастасия замолчала, только изредка вздыхала, поглаживая сыновей по головам.
     А через три дня в Коломенское заявился сам государь. Жена кинулась к нему, прижалась и заплакала.
     ; Ну, что ты, что ты, ; начал он успокаивать супругу. – Видишь, жив, здо-ров, ничего со мной не случилось…
     ; Ты дымом пахнешь, - вытирая слезы, сказала она.
     ; Понятное дело, вон как полыхало.  Едва не вся Москва выгорела. Слава богу, Кремль огонь не достал…
     ; Страшно было? – не отставала она.
     ; Опасливо. Людей жалко – погибло боле 1700 человек. Избы-то  ладно, ; отстроим, а вот людей не вернешь… Сколь сирот-то образовалось…
     Слегка отстранив жену, он внимательно посмотрел на нее.
     ; Что-то ты похудела и бледна… Уж не заболела ли?
     ; Да ничего… Только слабость, голова кружится, да и постоянно прилечь тянет…
     ; А ребятишки?
     ; С ними все в порядке. Постоянно о тебе спрашивают…
     ; Ты иди приляжь, а я в баньку схожу, гарь смою, а потом к ним загляну.
     После бани государь поговорил с сыновьями, а потом побеседовал с лекарем по поводу болезни жены.
     ; Не стану скрывать, государь, царица очень больна. У нее организм не шибко крепкий, а тут частые роды совсем обессилили ее.  Да и переживает она особенно за тебя, за детей, особливо за младшенького…
     ; А что, ничего сделать нельзя?
     ; У любого организма есть свой резерв, его повысить не всегда удается…
     ; Так делай все возможное, чтобы царица поправилась. А что с Федюшкой-то?  Токмо не виляй, говори, как есть.
     ; Он ведь последним царицей рожден, когда ее организм был сильно изношен. Тяжело ей было выносить здоровый плод. Вот поэтому он и несколько отстает в развитии в отличие от обычных детей.
     ; Порадовал ты меня, - грустно проговорил Иван, уходя от лекаря.
     Закрывшись в своей комнате, он долго молился, непрерывно вытирая слезы рукавом кафтана.
     На следующий день, простившись с семьей, Иван решил возвращаться в Москву.
     ; Уезжаешь? – горько всплакнула Анастасия. – А как же мы?
     ; Милая, родненькая моя, - обнял ее Иван. – Что же делать? Не волен я ос-таваться здесь. Я – государь, отвечаю за все. А там тысячи людей в беде великой. О них кто озаботится, окромя меня? Прости… Уж, видно, такая наша с тобой судьбина, жить не токмо ради себя самих…
     ; Да я понимаю, только вот сердцу-то как это объяснить? Болит и болит за тебя, за детушек наших…
     ; Я вскорости вернусь. Обязательно… Ты только держись…
     И, чтобы не заплакать и чтобы она не видела его слез, спешно поцеловал жену и почти бегом вышел из светелки. А она долго еще стояла у оконца, глядя ему вслед, словно предчувствовала, что им больше не придется свидеться…

     В Москве Иван совершенно закрутился с делами, объезжая пожарище, выслушивая  сетования горожан, распоряжаясь, кому и сколько дать леса или денег. Бояре были  в том плохими помощниками – каждый из них думал только о себе, о том, как восстановить порушенное собственное хозяйство.
     Через несколько дней его разыскал посыльный из Коломенского.
     ; Беда, государь, ; возопил он. ; Лекарь повелел сказать, что с царицей со-всем плохо…
     ; Что с ней, говори, ; закричал Иван, взяв того за грудки.
     ; Лекарь сказывал, что отходит она, ; пролепетал тот, дрожа от страха.
     ; Коня! – не своим голосом закричал государь.
     Поймав ближнего к нему всадника, вытолкнул его из седла, вскочил в него сам и понесся в сторону Коломенского.
     ;А ну все за ним,  ;  прикрикнул на верховых кто-то из приближенных царя. ;  И будьте постоянно при нем… 

     Когда Иван ворвался в опочивальню, Анастасия лежала на постели бледная,  дышала с трудом. Вокруг нее толпились лекарь, сыновья со своей няней, духовник, ближние слуги… Видя возбуждение царя, все спешно покинули опочивальню, оставив супругов наедине.
     ; Настенька, ; проговорил Иван, взяв ее за руку и целуя ее. – Милая, не ос-тавляй меня, не бросай… С кем я останусь? Никого вокруг, не с кем добрым словом перемолвиться. Одна ты у меня…
     Анастасия с трудом подняла веки, из глаз ее выкатилась слезинка.
     ; Мы же с тобой еще молодые, нам бы жить да жить, ; продолжал Иван, стоя на коленях перед лежанкой. – И ребятишек надо поднять… Как им без мамки-то быть?..
     Он почувствовал, что пальцы жены, зажатые в его ладони, слегка пошеве-лились.
     ; Ты слышишь, слышишь меня, моя родненькая, душенька моя…
     И вдруг с ужасом почувствовал, что рука ее стала медленно остывать, взгляд остекленел и был бессмысленно направлен к потолку…
     ; Не-е-ет! – закричал он диким голосом. – Не-е-ет! Господи, за что наказу-ешь меня? За что отнимаешь единственную отраду в жизни? За что наложил на меня столь проклятий?..
     Тотчас в опочивальню влетели лекарь, священник и постоянно пребывающий при государе боярин постельничий Федор Григорьевич Адашев. Иван почти лежал, обняв тело жены, плечи содрогались от рыданий…
     ; Господи, прими душу непорочную, ; начал было священник, но лекарь слегка отодвинул его в сторону и, проведя ладонью  по лицу умершей, закрыл ей веки.
     ; Отмучилась, болезная, - тихо произнес он.
     А постельничий, перекрестившись, неспешно подошел к государю, взял его за плечи и тихо произнес:
     ; Пойдем, государь, мы уже не поможем ей…
     Иван медленно приподнялся и оглядел присутствующих каким-то диким взглядом, отчего у тех от ужаса пошел мороз по коже.
     ; Прости, государь, ; не глядя на царя, прошептал священник, ; нам надо готовить ее к упокоению…
     С опущенной головой, словно слепой и поддерживаемый под руку Адашевым, Иван медленно побрел к двери…
     Слух о смерти царицы мгновенно облетел Москву. Москвичи, любившие добрую и приветливую Анастасию, шептались меж собой:
     ; Эко, горе-то какое…
     ; Да уж, этот адский пожар, а тут еще и смерть государыни…
     ; Не напрасно говорят: пришла беда – отворяй ворота…
     ; А государю-то теперя каково? Любил он ее…
     В день похорон Анастасии на пути к Девичьему Вознесенскому монастырю в Кремле собралась, кажется, вся Москва, сквозь которую духовенство и вельможи протискивались с великим трудом. Похоронная процессия медленно двигалась сквозь  эту необъятную толпу, в которой без конца слышались плачи и всхлипывания. В этом  всенародном горе собравшиеся даже отказывались принимать милостыню, щедро раздаваемую по такому скорбному случаю.
     Иван шел за гробом, ничего не видя перед собой. Он стенал и рвался, и если бы не поддерживающие его братья, князья Юрий, Владимир Андреевич и юный царь Казанский Александр, наверное бросился бы на гроб, чтобы хоть еще немного побыть со своей любимой Настенькой. Митрополит, шедший позади, обливаясь слезами бесполезно пытался напомнить царю о твердости христианской веры…
     Собравшаяся у Вознесенского монастыря толпа молча ждала выхода государя. А когда он появился в притворе, все оцепенели: Иван оглядел толпу, приведя ее в изумление и испуг – взгляд его был страшен и наполнен дикой негавистью…