Слепая истина. 16 глава

     Москва встретила Алёнку солнечным днём, Васильев решил, что Алёнка остановится у него дома, поэтому с аэропорта они поехали к нему. Жена Васильева, миловидная женщина, с красивыми русыми волосами, с правильными чертами лица, встретила их с улыбкой.
     - Приехали? Как хорошо. Значит из-за этой девочки ты так срочно уехал в Краснодар? Алёна, если я не ошибаюсь? - спросила женщина.
     - Здравствуй, дорогая. Да, познакомься, юная художница из Краснодара, Громова Алёна Васильевна, - сказал Васильев.
     - Елена Дмитриевна Васильева. Рада знакомству. Добро пожаловать к нам, - мило улыбаясь, сказала молодая женщина.
     - Спасибо. И я очень рада познакомиться с Вами, Елена Дмитриевна, - ответила Алёнка, улыбнувшись в ответ.
     - Что ж, мойте руки и за стол. Я запекла в духовке утку с яблоками, будем ужинать. Небось в самолёте едва перекусили? - говорила женщина, проходя на кухню.
     - Раздевайся, Алёна, куртку вот, на вешалку повесь, а ботиночки на полку сюда поставь, - сказал Васильев, снимая кожаную куртку, с мехом из овчины, очень модную в те времена.
     За ужином обсуждали предстоящую выставку. Как оказалось, Елена Дмитриевна работала в выставочном зале администратором. Они решили завтра с утра поехать туда и начать оформление. Надо было все картины вложить в рамы и повесить на стены, а это займёт много времени. На ночь, Алёнку положили в комнате сына Васильевых, который уехал на молодежную стройку в другой город.
     - А ваш сын скоро уедет в Узбекистан, там будет сильное землятресение и туда на стройку поедут люди со всего Советского Союза. В Ташкенте он познакомится с девушкой. Она узбечка, учится в педагогическом, на последнем курсе. Ваш Павел влюбится и там женится, потом, наверное через год, он приедет с ней в Москву, - вдруг, глядя в одну точку, стала говорить Алёнка.
     Елена Дмитриевна просто застыла от её отрешённого взгляда и растерянно посмотрела на мужа.
     - Как это женится? Почему? Что же, в Москве девушек мало, что ли? Почему на узбечке? - пробормотала молодая женщина.
     - Она добрая и работящая, Вам понравится. Любовь у них... - произнесла Алёнка.
     - Ну что ты можешь знать о любви, девочка? Глупости это! Как ты можешь знать, что будет землятресение? Об этом даже сейсмологи заранее не знают, - спросила Елена Дмитриевна.
     - Сказала, что вижу. А что такое любовь, я понимаю, - ответила Алёнка, приходя в себя.
     - Значит, ты и будущее можешь видеть? Надо же, - воскликнул Васильев.
     - Ну что ты такое говоришь, Васильев? Как девочка может видеть будущее? Ты лучше бы о сыне подумал. Ведь судьба его решается, - почему-то называя мужа по фамилии, сказала Елена Дмитриевна.
     - Ну вот, значит всё-таки поверила? - засмеявшись, сказал Васильев.
     Шёл тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Потом уже, когда через полтора месяца в Ташкенте на самом деле произошло страшное землетрясение, сын Васильевых, Павел, добровольно уехал в Ташкент, на строительство. Как оказалось, парень закончил строительный институт, поэтому и ездил по городам союза, ведь после войны города застраивались заново и работы для молодёжи хватало. И в том, что в тот вечер Алёнка всё верно говорила, чета Васильевых потом убедились.
     Утром рано, на Москвиче Васильева, Алёнка и Елена Дмитриевна поехали в выставочный зал. День ушёл на оформление, помогали молодые сотрудники художественной студии при Академии художеств, где преподавал Васильев. Скрупулёзно осмотрев законченную работу, Васильев удовлетворённо сказал, что завтра с утра выставку можно открывать. У выставочного зала стояли афиши с именем Алёнки, такие же афишы были загодя расклеены по городу. Усталые, но довольные, забрав пустой чемодан, они уехали домой.
     На следующий день, встав пораньше, Васильев с женой и Алёнкой приехали обратно. Как и ожидалось, на маленьком автобусе приехали с телевидения, тут же были и журналисты. Народу было очень много, Алёнке задавали вопросы и она на них отвечала.
     - Скажите, ведь в прошлом году, Ваши картины были написаны, когда Вы были слепой. Но Ваши новые работы мало отличаются от тех, написанных вслепую. Как это возможно? - спросили у неё.
     - Я писала свои картины одной и той же рукой, мне руку не заменяли. А пишу я, как и раньше, сердцем. Душой вижу всё, что рисую, - нисколько не стесняясь, совершенно спокойно отвечала Алёнка.
     Потом она рассказала, как Фёдоров сделал ей операцию и вернул зрение.
     - Ведь я с рождения не видела, а Фёдоров открыл мне мир заново. Он просто волшебник. И я ему очень благодарна, мы всей моей семьёй ему благодарны, - говорила Алёнка в огромную камеру на колёсиках.
     Потом были ещё вопросы, спрашивали, где она научилась так рисовать, намерена ли она стать художником или же у неё другие планы на будущее...
На все вопросы Алёнка отвечала чётко и ровно. Так продолжалось три дня, за которые было продано с места несколько картин с автографом Алёнки. Горда ли была девочка, которой должно было исполниться лишь пятнадцать лет? Наверное нет, гордость Алёнке не была присуща. Скромная по своей натуре, она всё же понимала, насколько ответственно и значимо то, что происходит. Она так же знала, что её опять покажут по телевизору и её увидят односельчане и одноклассники и что её родные очень горды за неё.
     Вырученные деньги за проданные картины, Васильев вручил Алёнке, она их тщательно завернула и положила на дно своей сумки, так же он дал ей несколько журналов "Новости культуры" под одним номером, где, как и в прошлый раз, красовалась она сама, широко открыв свои синие глаза и улыбаясь. Васильев довёз её до аэропорта и хотел купить один билет до Краснодара, но Алёнка попросила взять билет до Архангельска.
     - Хочу увидеться с Фёдоровым и поблагодарить его ещё раз. И вот, картину свою ему подарить, - сказала Алёнка, указывая на завернутую в плотную бумагу картину, которую Алёнка не дала продать и сразу после выставки, попросила тщательно упаковать.
     - А бабушка, родители, что скажут? Они же волноваться будут, - сказал Васильев.
     - Я позвоню бабушке из Архангельска. Не волнуйтесь, я только на один день, потом сразу домой уеду, - ответила Алёнка.
     Васильев возражать не стал, скорее потому, что убедился в упёртости девочки и понимал, что она всё равно поступит по-своему.
     - Спасибо Вам. Вы очень много для нас делаете, - сказала Алёнка, прощаясь с Васильевым.
     - Это тебе спасибо, за твой талант. Не каждый так правдиво может писать картины. И правда, ты пишешь душой и видишь сердцем. Береги себя. Как только картины будут проданы, я приеду к вам, - ответил Васильев.
     - А Вы приезжайте летом, с Еленой Дмитриевной. Знаете, какая у нас летом красота? Впрочем, зимой у нас тоже очень красиво. Вы приезжайте, с отцом порыбачите. У нас такие лещи в реке водятся! А с Еленой Дмитриевной, мы сходим в лес, ей понравится, - обнимая Васильева, сказала Алёнка.
     - Спасибо. Почему бы и нет? Приедем обязательно. Передавай от меня привет всем домашним, - ответил Васильев, провожая Алёнку.
     Прилетев в Архангельск, Алёнка пошла на остановку, чтобы доехать до клиники Фёдорова. Садиться одной в такси, девочка не решилась. Спросив у прохожих, как можно доехать, она подошла к остановке.
     - Может и тётя Паша на работе и её проведаю, - прошептала сама себе Алёнка.
     Минут через десять подъехал её автобус и она благополучно доехала до клиники. Вещей у неё было мало, пустой чемодан Алёнка оставила в камере хранения в аэропорту и с одной сумкой, налегке, приехала в клинику, держа лишь картину, обёрнутую в плотную бумагу.
     На посту тёти Паши не было, Алёнка поднялась в кабинет Фёдорова и постучалась в дверь, но ей никто не ответил и она решила зайти в ординаторскую и спросить о нём у медсестёр.
     - Алёнушка! Ты ли это? Какими судьбами, дорогая? - увидев её, воскликнула молодая медсестра, которая часто дежурила в её палате.
     - Вот, приехала Святослава Николаевича повидать, - ответила Алёнка.
     - А он на операции. Ты посиди тут, он давно зашёл в операционную, скоро уже выйдет, - сказала девушка.
     - А у вас, всё хорошо? Как тётя Паша? На посту её нет, наверное отдыхает... - сказала Алёнка, садясь на стул.
     Девушка помрачнела, долго молчала, потом тихо сказала:
     - А тёти Паши больше нет. Неделю назад она умерла.
     - Умерла? Как умерла? Она же ещё совсем не старая была? - удивлённо спросила Алёнка.
     - Сердце остановилось, представляешь, прямо здесь, на работе. Встала из-за своего рабочего стола, замерла на секунду и рухнула на пол. Говорят, хорошо здесь, ведь жила она совсем одна. Представляешь, если бы она дома умерла? Нет, дверь бы конечно открыли... ну в общем, похоронили мы тётю Пашу. Вот такие дела, Алёнушка, - сказала молодая девушка.
     Склонив голову, Алёнка заплакала. Вошёл Федоров и посмотрел на неё.
     - Громова? Алёна? Ты как здесь? Почему плачешь? Что-то случилось? Ааа... про тётю Пашу тебе рассказали? - строго посмотрев на медсестру, спросил Фёдоров.
     - Я к Вам из Москвы приехала, там опять прошла выставка моих картин. А это, я Вам привезла. Это одна из моих любимых картин. Хочу, чтобы она была у Вас. Там нарисована природа моего края. Зимний пейзаж, речка, лес, вдалеке заснеженные поля, - успокаиваясь, произнесла Алёнка.
     - Спасибо. Дорогой подарок. Очень тронут. Но вечереет, а квартиру тёти Паши опечатали. Видимо, государству перейдёт, ведь родственников у неё не было. Где же ты заночуешь? - спросил Фёдоров, открывая подаренную Алёнкой картину.
     - Не волнуйтесь, Святослав Николаевич. Я сегодня дежурная, вот в ординаторской её на ночь и устрою. Ой! Красиво-то как! - воскликнула медсестра, когда Фёдоров наконец развернул картину и поднял, чтобы хорошенько рассмотреть.
     - Да. Очень красиво! Будто живая природа. Вот спасибо, царский подарок, - воскликнул Фёдоров.
     - Вы для меня сделали много больше, Святослав Николаевич, - ответила Алёнка.
     - Я эту картину дома повешу. Ты вот тут, внизу, подпиши её, - попросил Фёдоров.
     Алёнка взяла из рук мужчины ручку и в самом низу написала: "Дорогому офтальмологу, в благодарность за возвращнние зрения. С.Н. Федорову от Громовой Алёны".  Написав это, девочка расписалась.
     - Спасибо. Рита, оставляю Алёну на твоё попечение. Покорми её и спать уложи, - сказал Фёдоров, обращаясь к медсестре.
     Взяв картину, Фёдоров вышел из ординаторской.
     - Я тебя вчера по телевизору видела. Ты прямо знаменитость. Здорово рисуешь, молодец. Ладно, ты посиди тут, а я съестное раздобуду. Может столовая ещё открыта, - сказала Рита и оставив Алёнку одну, быстро вышла.
     - Как же я тётю Пашу не увидела? Ужас! Как же я маме о ней скажу? - прошептала Алёнка, начиная опять плакать, вспоминая тётю Пашу, её усталый взгляд и добрую улыбку.
     Вернулась Рита, неся в тарелке макароны по-флотски.
     - Представляешь, прямо в коридоре выпросила. Уходили уже повара. Сейчас чайник поставлю... ты что, опять плачешь? Да, жаль тётю Пашу, ей бы ещё лет двадцать пожить... но жизнь так распорядилась. Видимо, всю горечь в себе носила, вот сердце и не выдержало. Всё, успокойся. Пока чай кипит, я быстро больным лекарства раздам. Ты тут посиди, - поставив на стол прикрытую тарелкой тарелку с макаронами, сказала Рита и опять вышла.
     Девушка вернулась минут через двадцать, она несла фарфоровый чайник, с уже заваренным чаем. Потом из шкафчика достала вилки, печенье и конфеты. Поставила всё на стол, налила по чашкам чай и открыла накрытую тарелку, где лежали макароны, пожаренные с фаршем.
     - Давай, ешь. С дороги ты наверное проголодалась. Потом печенье с конфетами поедим, - сказала Рита, первая набирая на вилку макароны.
     Алёнка ела вяло, настроение упало, да и устала она за эти дни, засыпала на ходу. Увидев её сонные глаза, Рита уложила её на кушетку и накрыла покрывалом. Алёнка сразу уснула.