Как я магии учил

Он опоздал.  Я специально назначил на позднее время, когда сложнее добираться. Было за двенадцать ночи, но все равно душно. Жаркое выдалось лето. В такое работать совсем тяжко, гораздо лучше каждый день проводить на пляже.
- Здравствуйте, - сказал он.
- Ты пришел, чтобы учиться магии?
- Да. Только я про магию мало знаю. Если нужно кошек резать…Я хотел спросить…  Я же могу много времени уделять магии. Только вот такие вещи делать вряд ли смогу…
- Слишком много говоришь. Как тебя зовут?
- Иван. А вас? А то сказали, вы не всем имя называете. Я думал, что магии вообще не бывает. Но как бы надеялся, что она бывает…
- Вова. Сколько тебе лет? – перебил я, и подал руку, под углом, ладонью вниз, как влиятельные люди.
- Двадцать один, мне говорили про вас… Мне нужно кое-что узнать… - сказал он и слегка покраснел. Это хорошо, что он стесняется.
- Тебе сказали кто я?
- Да и я уверен… Точнее сказать… Вадим предупредил. Но думаю, мы, скорее всего, найдем общий язык. Говорит вы настоящий маг, очень сильный, - протараторил он в ответ.
- Возможно…
- А чтобы магией заниматься надо посвящение проходить? На шабаш ездить? Вы же, правда, настоящий маг? Как это заниматься магией?
- Магия не секс. Ей не занимаются, а живут.
Я осмотрел его пристальнее. Косуха дорогая клепанная, явно не сам клепал. И не запарился же он в такую духоту. Наверное, хотел произвести крутое впечатление. Волосы ниже плеч, рыжевато мышиного цвета. Худощав, глистообразен, лицо в веснушках. Горит торопливо. Назойлив, как ночной комар. Похоже тот еще трус. С таким будет трудно. Надо бы его как-то шокировать, чтоб не говорил больше моего, а слушал.
- Тебя мучает страх одиночества, страх быть отвергнутым, страх бессилия, страх ответственности, страх перед разочарованием, страх позора, что кто-то узнает о тебе правду.
- С чего ты взял? – воскликнул он, забыв закрыть рот. А это не я взял, а тест Люшера, почти всем выпадает что-то такое, особенно в его возрасте.
- Хочешь сказать, что это не так? – добавил я.
- Наверное, но…
- Никаких «но»! – рявкнул я не громко. Так я собаке команды говорю, когда не слушается. «Наверное» - плохое слово, надо как-то преодолевать его сомнения и скепсис. Я посмотрел ему в пространство между глаз. Так нужно смотреть, когда хочешь скрыть намерения или смутить собеседника. Затем я расфокусировал взгляд, и посмотрел сквозь него и искренне пожалел его. Я случайно научился этому фокусу в Москве. Работал с мужиками. Бухали после работы. Смотрю на одного и думаю, а ведь он несчастный человек, ему за сорок, далеко от дома, на заработках, пьет от безысходности. Взгляд сам собой расфокусировался в задумчивости и, наверное, изменилось выражение лица. А мужик как дернется, и заорет, - «не смей на меня такими глазами смотреть».  Вот и Ваню покоробило не слабо.
- Что еще про тебя сказать, - продолжал я, - иногда тебе хочется спрятаться от людей. Ты любишь удовольствия. Часто предаешься лени. Ты начинаешь нервничать и нечаянно врать, когда стесняешься. В прошлом ты совершил какой-то поступок, за который тебе до сих пор стыдно. Если тебя обидели, ты еще долго ведешь диалог с этим человеком у себя в голове, придумываешь ему фразы и свои ответы и никак не можешь успокоиться. Ты предпочитаешь победу, а не участие. Ты делаешь для других больше, чем они для тебя. Ты умнее окружающих.
- Господи! Откуда вы все это обо мне знаете? А про поступок? Я же никому не говорил! – опять перешел на «вы» Ваня.
- А оттуда. Ты думаешь, что уникален. Что не такой как все. Потому как все, кто думает, что уникален, совершаешь одинаковые банальные ошибки.
- Но ведь все уникальны…
- Это тебя так в школе научили. А скажи, все так делают как ты?
- Как?
- Когда родителей нет дома, врубаешь музыку на всю катушку. Изображаешь, будто у тебя в руках гитара. И бегаешь по комнате, волосами трясешь, представляя, что это ты играешь на сцене, - добил я с осуждающим видом. А ведь сам был такой же. Импровизация достигла цели.
- Ээээ… я…
- Так не делал? А еще ты испытываешь чувство вины при мастурбации.
- Да прекрати!
- Завтра ты сострижешь волосы!
- Что?! Почему? Нет! – вид у Вани стал враждебным и ошарашенным.
- На нет и суда нет. Очень до свиданья! – я повернулся и пошел, но не слишком быстро, чтобы он успел одуматься. Все же не зря он ехал в столь поздний час в другой конец города.
- Подождите, подождите! – побежал он за мной. Я резко развернулся и ускорил шаг, так что ему пришлось, как собачке, опять меня оббежать.
- Да нужен ты мне, как в бане пассатижи, как разводной ключ на свадьбе, как в роддоме презерватив! У меня времени ни копейки лишнего. Магии он хочет учиться, понимаешь…
- Но мне это нужно!
- Так сострижешь волосы?
- Ну, я же два года отращивал, - почесал он в затылке.
- Ты должен понять, необходимость жертвовать. Это только слово такое, - «жертвовать», на самом деле, тебе нужно освободиться, и только потом, ты сможешь учиться магии. Пока ты не свободен, связаны и все твои магическое способности. Сколько времени?
- Без десяти час, - сказал он, посмотрев в большой, как лопата, смартфон, кажется самсунг.
- Бунтарский имидж только добавляет тебе проблем. Отчуждает от остального человечества, хоть и сближает с неформалами. А это просто социальный штамп – неформал. Клеймо. Что дает понять, что ты разделяешь особую систему ценностей. Мыслишь категориями, что задала эта социальная среда. Ты думаешь, что мир отверг тебя, что ты изгой. И когда предоставляется экзистенциональный выбор, ты выбираешь, то, что выбрал бы индивид, считающий себя неформалом. Следуешь социальной роли. Остальные люди видят это, и думают, что ты всего лишь ребенок, что еще не наигрался в бунтаря. Априори так и есть. Ты интегрируешься в систему ценностей, не понимая, что это тебя и ограничивает. Обществу удобно, чтобы каждый следовал роли, - сказал я. Когда вставляешь в свою речь много терминов, люди глупые, думают, что ты умен.
- Но я не думаю…
- Заметно! Судя по твоему складу ума, тебе надо попробовать каракатиц и креветок.
- Я хотел сказать, как бы, что никогда не думал с этой стороны.
- Не мир отверг вас, это социальная группа неформалов отвергает мир, потому что не может признать свои недостатки и слабости и адаптироваться.
- А что делать?
Я не ответил.
- Мне нужны сигареты, вселенная дай мне пачку сигарет! – изрек я несколько театрально. И метров через пятьдесят, пройденных в молчании подошел к газону, рядом с бордюром демонстративно поднял сто рублей.
- Как вы это сделали?
- Скоро поймешь и сможешь так же.
Мы зашли в душный круглосуточный магазин. Ваня открыл для меня дверь, но я пропустил его вперед. Самый влиятельный входит последним, чтобы остальным приходилось открывать спину.
За кассой, как Лев Толстой в бане, сидела миловидная полноватая девушка со скучающим народным лицом и глубоким декольте. Ваня глянул на нее, каким-то липким, слюнявым взглядом. И меня пробило, легок я на подъёб.
- Вот эту, - указал я на пачку, и вдруг продолжил, - Уважаемая, а не рассудите ли вы нас. Вот мой друг стесняется знакомиться с девушками. Это потому что он не красивый. Ну, честно говоря, и правда урод уродом. Ну, я так считаю. Вот и остается ему одна дорога, в гомосеки!
- Не, ну почему же, вполне ничего даже. Вот если бы волосы подстричь…
- Бинго! – вскричал я. Ваня и продавщица даже вздрогнули. И не дожидаясь возмущения, вышел.
- Зачем ты так, - начал было гундосить, вышедший за мной, красный как мокасины, Ваня, но я его перебил.
- Перхоть, кариес, прыщи, грязная вода, преступность! Хочешь, чтобы это тебе не угрожало? Спроси меня как.
- Как?
- Не смотри телевизор. Не важно, что там показывают, главное в какой системе отсчета это показывают. Это тебя программирует. Все говорят, что не нравится, что программы тупые и пошлые, но смотрят. Это потому что, там воплощается альтер эго. Тайные желания.
- У меня вся семья за ужином смотрит.
- Я же сказал, что есть необходимость жертвовать! Тебе придется отказаться от просмотра телевидения навсегда. И еще много от чего.
- Понял, просто еще не знаю, как это сделать.
- Хочешь научиться магии? Хочешь управлять реальностью? Хочешь вершить свою судьбу и судьбы других?
- Да, черт возьми.
- Хочешь, чтобы мир открылся тебе глубоко и полно? Как женщина в развратной позе? Чтоб сказал, - «ах ты мой маньяк, возьми меня, пользуйся мной!».
- Что?!
- Ты же хочешь учиться магии для того, чтоб наводить порчу на врагов, мстить, чтоб девушек привораживать?
- Ээээ, нет, почему? – замямлил он. Рыжие краснеют быстро и по любому поводу.
- А чего ты застеснялся. Если не заметил, я уже дал тебе немало знаний. И вот очень важный урок, научись говорить себе правду. Нечего тут стесняться.
- Мне стыдно, получается же, что я, как бы, умышленно хочу людям вредить.
- Разве они этого не заслужили?
- Не знаю, думаю да.
- Тебе стыдно, потому, что тебя мучает христианская мораль.
- Но я не верю в бога. Ницше сказал, что бог умер. Значит можно занять его место. Так ведь?
- Ты скорее займешь место Ницше в дурдоме. Плохо. В бога надо верить, это дает тебе шанс его найти. Не буду говорить, где его искать, это нужно понять самому. А вот от христианской морали необходимо избавиться и заменить ее здравым смыслом.
- Я атеист.
- Все христиане. Мы живем в обществе, пропитанном христианской моралью, как бисквит сиропом. Вся культура построена на христианской морали. Все книги, учебники, в христианской системе ценностей. Даже в советском союзе сохранялись все устои глубоко религиозного общества, изменились внешние символы, но не принцип.
- Что же плохого в христианских принципах?
- Ничего. Наоборот. Но! Если они воспринимаются без осознания, без прихода к ним своим опытом, то это просто рычаг манипуляции. Вот загвоздка - попробуй не вспоминать фамилию президента.
- Вспомнил, - удивленно посмотрел на меня Ваня.
- Это потому, что мозг не воспринимает частицу «Не». А теперь задумайся про все эти: «не убий», «не укради», «не возжелай жены ближнего своего».
Прошло некоторое время.
- Обалдеть! Получается, что когда читаешь заповеди, подсознательно начинаешь хотеть того, что запрещено?
- Так люди и живут, желают жену ближнего, и не берут, потому, что нельзя, общество осудит. Прыгают с ноги на ногу на горячей сковороде своего сознания. Я ж говорил уже про телевизор, это относится и ко всем фильмам, они все построены в определенной системе ценностей и она ограничивает твое мышление. И единственный способ избавиться от этих маленьких тайных желаний, это признать их, а потом уж заменить их большими и настоящими. Единственный способ не думать о большой красной пожарной машине, это думать о маленьком зеленом велосипеде.
- Это, какое же грандиозное нае*алово творится вокруг, - и Ваня и впрямь осмотрелся с ошарашенном видом. Мне стало смешно. Я подавил улыбку. Но, не сдержавшись, сказал:
- Ты даже не представляешь. Оно происходит прямо сейчас. Гораздо больше находится, за рамками, границами сознательного понимания, чем в них, потому ты и не замечаешь.
- Я и не думал про такое!
- Нужно что бы ты верил. И теперь ты веришь.
- Да, теперь верю. Это же все меняет.
- А теперь, ты только не пугайся, - сказал я, что бы его напугать.
- Что?
- Сегодня ты под впечатлением. Возможно, ты поймешь все завтра. Скорее всего, еще позже, но все же поймешь. Потому, должен обещать мне, что не раскроешь никому, того что сегодня было и еще будет.
- Обещаю.
- Клянись сердцем матери. Скажи, - « Пусть моя мать умрет, если я прекращу держать в тайне все сегодняшние события».
- Пусть моя мать умрет, если я прекращу держать в тайне все сегодняшние события, - сказал он с дрожью в голосе.
- Повтори четче и уверенней.
- Пусть моя мать умрет, если я прекращу держать в тайне все сегодняшние события, - набрав побольше воздуха, сказал Ваня и на глаза его навернулись слезы.
- Да будет так! Слово крепко! – завершил я громко и напыщенно. И немного помолчав, чтоб запечатлеть значимость момента продолжил, - Тебе будет горько, когда все поймешь. Но это главное, узнать, что ты был во власти иллюзий. Теперь ты понимаешь необходимость жертвовать?
- Да, - сказал Ваня несколько горячо и поспешно. Все же им овладело любопытство. А я сомневался, что удастся.
- Ты не жертвуешь, но освобождаешься. Отказаться от использования слов в мышлении, будет очень трудно.
- Это как?
- Можно думать не с помощью слов. Есть много способов. Слово это ярлык, указывающий на явление или предмет, можно мыслить сразу образами, или эмоциями. Но тебе это еще рано. Еще многим тебе предстоит пожертвовать. И я хочу, чтобы кое-чем, ты пожертвовал прямо сейчас. Ты готов?
- Да! Я постараюсь. А чем нужно пожертвовать?
- Своим страхом.
- Как?
- Закричи во весь голос «на х*й оно все мне надо!».
- Страшновато…
- Я о том и говорю. Чтоб было легче, давай вместе. Набери побольше воздуха. Раз, два, три!
Я сделал вид, что собираюсь кричать, но промолчал. Да только и Ваня не смог.
- Давай, попробуй еще раз, но сам. Это очень важно, для сегодняшнего мероприятия.
Ваня попробовал, но настоящего крика не получилось.
- Не визжи как сучка на вздрючке. Громче!
 Я заставил его повторить и тогда он заорал во всю мощь. Я оглянулся, далеко в темноте вроде мелькнула тень. Впрочем, я и так знал, что за нами следуют.
- Пошли. Сюда, за угол и прямо. Чтоб никто не заинтересовался.
- Но я же вроде пожертвовал страхом, чего бояться то? А теперь мы как бы убегаем.
- Это осторожность. Я же говорю, стереотипы нужно заменить здравым смыслом. Жертвовать это не так просто.  Слова – это ярлыки, указывающие на материальные объекты. Через них ты привязан к этим объектам. Помнишь, я говорил про социальные штампы. Вот, например твоя куртка, она делает из тебя неформала. Выброси ее.
- Но зачем мне выкидывать свои вещи?
- Человек не ценит, то за что не заплатил. Это не я, а Гурджиев сказал. Ты говорил, что понял необходимость жертвовать. Так давай. Освободись! Или я зря трачу время? Ты хочешь понять самое главное?
Ваня снял куртку и бережно положил ее на асфальт, достав из внутреннего кармана телефон и бумажник.
- Телефон еще хуже, чем куртка. Разве по телефону звонят, чтобы сообщить хорошие новости? Давай! Его тоже.
Ваня с горестным видом положил телефон на тротуар. Было видно, как он колеблется. Еще может передумать.
- Бумажник туда же, - дожал я.
Он подчинился. Хотел было достать кредитную карту, но потом посмотрел на меня и оставил ее в кармашке бумажника. Мы обошли многоэтажку, свернули за угол, и я повел его в направлении остановки.
- Не переживай, ты же видел как я добываю деньги, когда они нужны мне на сигареты? Ты сможешь так же, - и я чуть было не спросил, какой пин код на карте, но удержался.
Мы дошли до остановки.
- Тебе пора.
- Но ведь я должен понять самое главное.
- Самое главное ты поймешь сам. А сейчас главное, что ты теперь свободен.
- Да, свободен, - сказал Ваня с горестным видом.
- Не переживай, дыши глубоко и улыбнись. Очень быстро станет легче. Я знаю, это трудно жертвовать, но теперь тебе откроется другой, чудесный мир. Напевай песню «Я свободен», - ответил я. Ваня стал дышать и вроде расслабился.
Повезло. Дорога осветилась фарами автобуса.
- О! На ловца и зверь. Я же говорил, что управлять реальностью легко.
- А как же я поеду? За проезд платить не чем.
- Ну, так у меня сдача от сигарет осталась, держи. Говорю же, все теперь будет совпадать, - сказал я и хлопнул его по плечу.
Ваня вошел в открывшиеся двери.
- Не ищи меня, когда ты будешь готов, я сам тебя найду. Старайся все понять и осмыслить, - сказал я в спину.
- Спасибо! До свиданья! – в окно я видел, что он уже светится от счастья.
Я поспешил. Должно быть тень, что следовала за нами в темноте и положила сто рублей у тротуара – Вадим, уже подобрал куртку, телефон и бумажник. Кредитка, скорее всего, привязана к телефону. Надо побыстрее снять деньги, чтобы продолжить проводить лето на пляже. А самое забавное в этом случае то, что все, что я ему рассказал – правда, и для него это будет очень полезна. А если бы я предложил ему честно заплатить за информацию, он, как и все «уникальные» решил бы, что его обманывают.