вот пуля пролетела - и ага

Вот пуля пролетела - и ага...

В небольшом городишке все друг друга знают. Кто как живет, кто чем дышит и даже кто что выдыхает: перегар или углекислый газ без перегара.
Сеня чувствовал себя в своем родном городе как рыба в воде. Его знали там все. Причем, некоторые даже с рождения.
Родился он у непутевой Анюты, а отца своего сроду не знал. Анюта то ли не хотела говорить, с кем спуталась, то ли сама не знала... Да, дело прошлое!
Учился Сенька еле-еле, потом, закончив кое-как девятилетку, пошел учеником на фабрику, какая в этом городишке была. Там в основном все и работали. И школа, и поликлиника, и детсад - все были от фабрики. Вот Сенька попытался было освоить профессию, но не смог. Остался разнорабочим.
Он и за грузчика, он и за маляра, и за подай-принеси-подержи.
А ведь почему не выучился-то? - Неусидчивый потому что. Вот в прямом смысле: на месте усидеть долго не мог. Никогда. И устоять на месте не мог долго. Ему все бы бегом. Поэтому и толком сделать ничего хорошо не мог: за одно возьмется, бросит, о другом вспомнит. Поэтому и друзей не было: как с таким дружить: ни по душам не поговоришь, ни доверишься. Пробовал Сенька за девушками ухаживать. Ну тут только со смеху умереть, если вспомнить.
Так и жил бобылем. А уж дело близилось к сорока годкам.
Да! В городке прозвали его Пулей. Отчасти потому что часто сам говорил: «Ща я пулей сбегаю - и обратно», отчасти потому что носился быстро, резво. Если не успеешь разглядеть, кто мимо промчался, то и гадать нечего: это Сенька-Пуля.
И вот решил Сенька сорок лет свои справить. Гостей что ли позвать. Никогда не праздновал свои дни рождения. В детстве мать не додумывалась, что у сына такой праздник, как день рождения, бывает, а потом и не надо стало.
А вот к сорока годам как-то Сенька призадумался. Нет, не то, чтобы взгрустнулось или, Боже упаси, итоги жизни начал подводить! Так... Видит же: другие справляют. Ну и решил тоже попробовать.
Спросил у бывалых людей, как это - справлять? Ему объяснили: продуктов накупить, стол сготовить, угощение. Гостей позвать заранее.
Стол сготовить - это он соседку попросил помочь. Та согласилась.
И вот стал Сенька звать гостей: в основном, из фабрики, конечно, но и продавщиц из ближайших магазинов, сторожа знакомого... В общем, много получилось-то. Человек сорок! И что странно: никто не отказывал ему! А что? Он хоть и шальной, но добрый. Никогда не обидел никого, зла не пожелал.
И вот набилось в его тесной квартирке много народу. Женщины на кухне помогали, кто и свои угощения принес. Мужчины столы притащили, стулья, табуретки. Скатерть нашлась.
И тут Сенька вдруг осознал: это ведь ради него все делается! А люди приходят, что-то говорят, наскоро его поздравляют, улыбаются.
Вот расселись все. Сенька в новенькой нарядной рубашке, в единственных приличных штанах был посажен во главе стола.
И тут началось что-то необычное. Сенька только успевал рот разевать да воздух заглатывать.
Его стали поздравлять!
Ему стали дарить подарки! Он в жизни не получал подарков!
И самое главное - о нем стали говорить хорошие слова!
Сенька ошарашенно слушал, какой он добрый и честный. Работящий. Безотказный. Бескорыстный.
Стали вспоминать случаи из жизни. Один вспомнил, как попросил Сеньку помочь донести тяжелый диван, другой - как Сенька, когда не хватало кабеля, пулей слетал домой и принес своего. Продавщица напомнила, как помог он ей, когда отвез документы в соседний город, начальству! А молоденькая работница со слезами рассказала, как у ее грудного сына поднялась температура, а Сенька проходил мимо ее дома. Она попросила сбегать за лекарством, а Сенька вместо этого быстренько врача привел!
И люди смотрели на него с искренней благодарностью, с добротой. И Сеньке впервые в жизни не захотелось никуда бежать. Он сидел, как прибитый, к стулу, и век бы сидел с этими людьми, которые рассказали ему о нем! А он и не знал, что такие простые вещи так помнятся и так ценятся! И так он был им, людям, благодарен! А как выразить - не знал. И он... заплакал! А соседка сказала:
- Ничего, Сень! Поплачь! А я гостей угощать начну.
Ну тут все стали накладывать еду на тарелки, Сеньку спрашивали, что ему положить. Он только головой мотал, кивал, пока ему салаты клали, мясо, закуски всякие. Он и есть-то не хотел, он хотел сказать что-нибудь, но не умел никогда много говорить. Тем более на такие душевные темы!
Поели. Кто-то затянул песню. Подхватили. Явилась откуда-то гитара. Стало душевно и совсем хорошо. Сенька смотрел на людей, сказавших ему добрые слова, а теперь певших хорошие песни, и понимал, что сегодня какой-то особенный день. Сказочный. Небывалый.
Но кончился и этот день. Гости стали расходиться, на прощание пожимая ему руку, обнимая его. Некоторые женщины даже поцеловали его в щеку!
И вот он остался один... Посуда была вымыта, остатки еды убраны в холодильник. Столы унесены.
А на душе - счастье. Да он за этих людей! Он за них в огонь и воду! Он душу положит за них!
Засыпая, он вспоминал отдельные слова, пение.
А дальше дни потекли своим чередом. Только Сенька теперь стал степеннее, перестал носиться. С того памятного дня поселилось в его душе что-то новое, неведомое. Такое полное и чистое, что боялся Сенька расплескать это!
А работать надо! Все привыкли к тому, что он шустрый.
- Сень, ты давай, сбегай в другой корпус, через три минуты надо конвейер запускать, ты попроси мастера быстрее.
Сенька побежал. Раньше бегал целеустремленно. А сейчас как-то и сам не понимал, зачем бежит. По дороге пытался вспомнить, куда послали, зачем...
- Стой, Пуля, стой! Да куда ж ты!
Кто-то завизжал. Это последнее, что услышал Сенька.
Задумавшись, он не увидел грузовик, который ехал по главной дороге территории фабрики. Ехал быстро, Сенька выскочил на дорогу неожиданно, грузовик не успел затормозить.
... Вместе с болью он почувствовал, как на руку его упало что-то мокрое. Что это? Где он?
И отдельные голоса:
- Пуля... пуля... грузовик... Сенька... пуля...
И вспомнилась ему фраза из песни. Почему-то очень захотелось ее обязательно произнести. Это было ему важно. Он собрал силы и еле-еле выдохнул:
- Вот пуля... пролетела... и... - ага....
На этом силы его покинули. И властный голос хирурга:
- Ожил!
- Слава Богу, - сказала медсестричка, и уронила еще одну слезу на руку Сеньки. 

Наталия Жукова (с)