Цени

               
     Я скабрезно облизнулся, точно аллигатор, заметивший сонными глазами голую черномазую бабищу, осторожно входящую в реку, на берегу ее подруга Анька трахается с мулатом, Энрико подмахивает напористым движениям бородатого ниггера, проповедника из Форт - Лодердейл, бананы и апельсины, ништяк, это мой штат, если я крокодил - а я крокодил ...
     - Ты не крокодил, а крокодилица, - занудливо влез в кадр толстячок, отталкивая оператора. - Ты, сучка тупорылая, пыль и фуфло.
     - Ах, Альфред, оставьте, - прошептала утомленная съемками Грейс, подзывая щелчком пальцев гримершу. Тетя Галя подскочила на цырлах, вполголоса напевая о Катманду, поправила макияж и снова залезла под диван, где она и хоронилась все это время.
     - Самое место для совдеповских звезд, - плюнул ей на голову режиссер и разъярился. - Ты крокодилица ! - орал он, размахивая руками. - Живешь в пруду, но не енот. И тут - х...як ! - Серена. Лезет в воду, не зная броду, - тетя Галя совсем не к месту засмеялась, подумав об общности фольклора, но Хичкок размозжил  ее голову торшером и выволок за ноги во двор, - лезет, а там ты, - вернувшись продолжал Альфред как ни в чем не бывало. С улицы донеслось урчание доберманов. - Сидишь такая и думаешь о Растроповиче. Жрите, мои хорошие, - отвлекся режиссер на собак, - целиком и полностью, чтоб остались только волосы. Мы их для Ингрид приспособим, - пояснил он Келли, закуривавшей сигарету, - воткнем под кружевные панталончики и зритель сойдет с ума, решив, что показалось. А потом как вцепишься ей в спину.
    - А что оргия на берегу ? - спросила мисс Келли, затушив сигарету о лоб дочери тети Гали, махонькой носастой Миллы, обслуживавшей съемочную группу кофеином, таскаемым ведрами на коромысле.
    - Гудит, - строго ответил Хичкок, садясь в кресло. - К ним еще китаёзы присоединились, шпарят Энрике за всю х...ню, скоро русские эмигранты - белогвардейцы придут и убьют их всех топорами.
    - Странное кино получается, - задумалась Грейс, взбивая локоны пальцами.
    - Треш, - пояснил режиссер, доставая сигару. - Мудацкий фильм.
    - Ужастик, - заголосила Милла, приплясывая по комнате, - мудацкий фильм, порнуха.
    - Глохни, - заорал Хичкок, швыряя в нее стулом. Вскочил и, схватив Миллу за шею, ударил пять раз о стену. Вытащил во двор и отдал доберманам, отожравшимся уже до подобия мастиффов. - Задолбали гниды, - пожаловался он Грейс, вернувшись, - не дают смастырить шедевр. Пидарасы. Короче  " экшн ".
    Застрекотала камера.
    - И чо, он всю дорогу там сидит, что ли ? - торопливо узнавал у быстро идущего к барокамере мистера Ли незаконный мигрант и маляр Борис Сброгофф, двоюродный кузен Гургена Жеваго. - Или как ?
    - Кверху каком, - шептал мистер Ли, делая резкие движения правой рукой, будто протыкая кого - то. - Стабильно кверху каком лежит и кипит, убитый вусмерть. Одно слово - два слова. Мойша Жексон.
    Они открыли барокамеру и забросили туда гранату. Раздался взрыв.
    - Это просто взрыв эмоций какой - то, - визжала Трейси Лордс в трубку телефона. - Дита, кисочка, он сошел с ума, он опять всех любит !
    - Угу, - соглашалась подруга, нюхача через свернутую аккуратной трубочкой с Франклиным бумагу грамм с десять чистейшего боливийского, - как всегда. Пока ему настроение какой - нибудь инженер из Ленинграда не испортит. Или он увидит в окно оттаявшую муху. Или в кино мелькнет Брендан Фрейзер или Николас Кейдж. Тогда п...дец всем.
     П...дец всем лежал в берлоге и думал о бескрайних российских просторах. Еще он мечтал об обретении ума. И о конституции. О свином хрящике. О стакане водки он мечтал. О бабе с толстой жопой. О топорах и колах осиновых. О большой жизни.
     - Я - большая жизнь, актер Андреев, - хохотал Юз Алешковский, зачитывая строки из рукописи маленькому и седастому Войновичу, держащему в кармане атомную бомбу, фугас, тотальный ахуй в виде первой части Чонкина, - идите на х...й, граждане гебешники.
     - Это ты переборщил, - поморщился Войнович, залпом выпивая рюмку бренди. - Он так не мог сказать. Солженицын не одобрит, к тому же.
     - Знаешь, - страшно прохрипел Юз, грозя соплеменнику кулаком, - я на х...ю мотал и Солженицына, и Познера.
     Познер кряхтел, засаживая Ванюше Урганту прямо в жопу, получая столь же добросовестный подарок с другой стороны от Якубовича. Нескончаемый эшелон трахающих друг дружку жидов заполонил все пространство, пока с неба не сошла Годохма.
     - Вот придурок, - смеялась Бэйли, раздевая пьянущего мужа и укладывая его в постель. - Он меня Годохмой прозвал, как Бога планеты Саркой.
     - Он один такой, - бормотал муж, засыпая. - Как Милен Фарме. Или Том Арайа.
     Том Арайа включил плеер, осторожно оглянулся, боясь попасть впросак и на острый язык друзей - рокеров, откинул седые волосы со лба и уставился на тоненькую француженку с ангельским голоском, слезавшую с неба по пожарному шесту.