Надписи

 
В антологии греческой и римской лирики есть раздел «надписи». Их делали на память о каком-нибудь событии, в назидание, увещевание, в жанре эпитафии  или по какому-нибудь другому поводу. Писали о простом и насущном, отмечая какую-нибудь деталь в характере человека, извлекая нектар мудрости  из любого мгновения земного существования. Жизнь не проходила бесследно. Так хорошо, спокойно, мудро рассуждали давно жившие греки и римляне, что на душе читающего и через много веков становилось отрадно.
Вот и мне в канун моего для рождения захотелось составить такую «надпись». О том, как я, бывало, готовился к этому торжественному событию, посещал парикмахерскую, приводил в порядок квартиру. Я и теперь стараюсь встретить день своего появления на свет, не скажу, с большой тщательностью, но и не так, чтобы оскорбить его неряшеством. Почти всё, что делалось раньше, делается и теперь, но без волнения, не потому что мне это безразлично. Всё-таки рождаемся мы один раз. Не с безразличием, нет, но со всё большим спокойствием. Уже не так важно, как лежат на голове поредевшие волосы, красиво ли подстрижены виски, нет ли неровных прядей. Конечно, постель должна быть чистой и свежей, бельё - тоже, но если бы ещё так же вымыть и вычистить душу, наполнить её радостью завтрашнего пробуждения. Увы!Радость тем свежее, чем реже она достаётся.
 Вот сегодня звоню в Немецкую прачечную, немецкую только по названию.
- Мне бы хотелось сдать бельё в стирку.
Сонный голос:
- Сдавайте.
- Спасибо! Может быть, соизволите приехать?
После паузы:
- Сегодня не можем.
- Я и не прошу сегодня. Когда можете?
- Только завтра.
- В котором часу вас ждать?
- С… дести… до двенадцати.
- Хорошо.
Диктую адрес с подробностями номера подъезда и какой этаж. Я понимаю, что сонная приёмщица не кончала институт благородных девиц, но первые немецкие владельцы заведения, насколько я помню, отвечали не так. Что помешало бы и ей быть немного помягче и поприветливее?
Завтра мой день рождения. Возможно, придут гости. Пакеты с грязным бельём у порога - не самое приятное зрелище. Но гости, скорее всего, появятся позже. Вот только ожидание рассыльного из пральни не сулит ничего приятного. Я обращаюсь в это заведение время от времени, когда прачка, забирающая у меня бельё, болеет. К счастью, это случается не часто. И тогда мне приходится звонить.  Выдержав разговор с приёмщицей,  жду появление грузчика. Он подстать своей начальнице или кем она там ему приходится. И всегда не обходится без шероховатостей. Это вам не аббатство Даунтон. К тому же, если вещь понравится, её могут и не вернуть. Такое случалось.
Но при чём здесь античные надписи? Вместо короткого  упоминания о событии я развернулся на целый небольшой рассказ, превысил меру. Перед моими глазами нет списка какой-нибудь хорошей Надписи, на которую я мог бы равняться. Никакого текста я не помню. Осталось только впечатление, что малоизвестные и вовсе неизвестные поэты прошлого с доверчивостью к слову писали всё, что просилось им на уста. Так и рождалась правда жизни в литературе.
Отходя ко сну около полуночи, я подумал, что сколько-то лет назад в такой же день и час я двигался в тёмной материнской утробе, плавал в околоплодной жидкости, ища выхода. И через несколько часов вышел на свет. Это было в четыре часа утра. Выпал первый снег.