Дмитрий Донской - необычный князь

Был у меня приятель старинный, историк по образованию. Один раз пили мы чай, беседовали о русской истории, он рассказывал мне о Древней Руси, о великих князьях. Я с интересом слушала, а потом задумалась: все князья  похожи, а был ли такой князь, который  был и красив, и мудр, и семью берёг, и праведную жизнь вёл, и подвиги во имя Руси совершал, а, главное, яркой, необычной личностью был. Когда я задала этот вопрос, мой друг сперва озадачился, а потом таинственным голосом ответил:
— Да, пожалуй, был такой князь: и красивый он был, и правитель мудрый, и верующий христианин,  но не ханжа, а весёлый приветливый человек, а, что особенно важно, совершив немало ратных походов против врагов Руси, не обозлился он. И звали князя этого Дмитрий Донской…
— Расскажите о Дмитрии Донском, пожалуйста! — попросила я, сгорая от нетерпения.
Рассказ этого историка, конечно в моём художественном оформлении, представлен вам.
… Началось всё в тот день, когда московский князь, Иван Красный,  собирался уехать в Золотую Орду для уплаты дани, так как много лет уж Русь была скована монголо-татарским игом.  Был Иван Красный вдовец, и был у князя один ребёнок, тринадцатилетний сын Дмитрий, поэтому князь не хотел уезжать, но этого требовал долг.  Он дал мамкам-нянькам  последние наставления, вздохнул печально, сел на коня и сказал:
— Если уж я не вернусь из Орды, пусть правит Дмитрий Москвой, он справится…
Прошло время, скоро пришла весть, что казнили в Орде князя Ивана. Долго плакал Дмитрий, кажется, раньше времени повзрослел, нахмурился отрок, но княжение Москвой принял. И первым делом после миропомазания Дмитрий направился к митрополиту московскому Алексию: мальчик хотел, чтобы митрополит благословил его на бой с ханом.
 
Митрополит Алексий что-то писал, когда ему доложили, что пришёл юный князь Дмитрий.
— Пусть заходит  — промолвил Алексий и поднял голову от книги.
Взору его предстал младой князь, мальчик с голубыми, как у князя Ивана, глазами, светлыми длинными волосами, которые спускались ниже плеч, одет он был  в кольчугу, образ довершал меч на поясе.
— И не рано тебе меч и кольчугу-то примерять? — с улыбкой спросил Алексий.
— Не рано, батюшка, я пришёл просить вас о благословении на бой с монголо-татарами! — ответил Дмитрий.
Алексий удивился, но изрёк:
— Князь, сколько же вам лет? Мне говорили, что вам всего тринадцать, да и волосы у вас неостриженные (в то время мальчика стригли, когда признавали боеспособным), никто в бой вас не пустит!
— Так это дело поправимое! — засмеялся Дмитрий, достал из ножен меч, Алексий закрыл глаза…
Когда Алексий открыл глаза, волосы Дмитрия были безобразно обкромсаны, а длинные пряди лежали на полу.
Алексий был шокирован: его поразила решительность отрока. Он посмотрел в глаза мальчику и увидел небывалую силу и решительность.
— А, знаешь, Дмитрий, из тебя выйдет толк. Возможно, даже именно ты освободишь Русь от цепей полувекового ига, но только не сейчас. Поживи у меня, я тебя всему научу, подращу, тогда благословлю…
Дмитрий согласился и скоро стал жить у Алексия.

 

Жили Алексий и Дмитрий душа в душу: вместе молились, вместе военные науки проходили, во всём был старателен и послушен юный князь, вместе и отдыхали, весело время проводили: Дмитрий и частушки пел, и на гуслях играл, и смешных историй знал много. А, главное, смеялся Дмитрий звонко, заливисто, будто соловей поёт. Как-то вышел Алексий во двор, а Дмитрий деревянным мечом с чучелом сражался, упал и смеётся. А Алексий подошёл к мальчику и печально сказал:
— Знаешь, Дмитрий, это первый смех за пятьдесят лет! Пятьдесят лет монголо-татарского ига никто не смеялся!
Конечно, в первое время бывало и такое: после вечерней молитвы все разойдутся, а Дмитрий стоит, понурив голову. Алексий руку на плечо ему положит, мол, не печалься, Дмитрий, а мальчик спросит:
— Батька Алексий, а мама и папа мои в раю сейчас?
— Конечно в раю, — ответит Алексий, потому что не может ребёнку по-другому ответить — Не кручинься, пойдём ко мне, я тебе расскажу что-нибудь из библии…
 
 
Прошло время, подрос Дмитрий, из отрока юношей стал, но остался таким же весёлым и трудолюбивым. Только одна с ним проблема: ложится спать поздно, утром Алексий разбудить его не может. И крышками от чугунков бил  над ухом у Дмитрия Алексий, и водой поливал юношу — бесполезно: спит Дмитрий до обеда богатырским сном. Разозлился однажды Алексий, сказал:
— Вот заведу тебе петуха, сам вставать будешь!
— Как будто я петуха услышу… — ответил Дмитрий и перевернулся на другой бок.
Но слово Алексий сдержал: слышит на следующее утро Дмитрий петушиный крик.
— А ведь вставать пора, раз петух поёт… — подумал Дмитрий и встал.
Идёт Алексий будить Дмитрия, а Дмитрий ему идёт на встречу, умытый и  красиво наряженный.
Алексий от удивления все свои железки, все свои чайники уронил, смотрит на Дмитрия во все глаза:
— Ты куда это, Дмитрий?
— Завтракать, батька Алексий! — ответил юноша и засмеялся.
— А кто ж тебя разбудил?
— Петух… — задорно сказал Дмитрий.
После завтрака Дмитрий во двор вышел и увидел петуха, который и разбудил нашего юного богатыря утром.
Красивый был петух, важный, прямо как будто понимал, что княжеский.
— Смешной ты петух. Я тебе кличку Мотя дам! — сказал Дмитрий, насыпая пшено для петушка.
Так и подружились Дмитрий и Мотя. Мотя каждое утро будил Дмитрия, а юноша с руки кормил важную птицу, да разговаривал с ним:
— Здравствуй, Мотя, что ж ты такой важный, а? Знаешь что ли, что княжеский?
А потом встанет с крыльца Дмитрий и начнёт Мотю передразнивать.
 Каждый раз, как отъезжал, наказывал Дмитрий слугам:
— Смотрите, чтобы Мотька в суп не попал!
 
А отъезжать было куда: позвали нынче Дмитрия в Тверь на пир, где будут все русские князья. Выслушав наставления Алексия, Дмитрий оделся понаряднее и оседлал коня.
Когда приехал Дмитрий к терему князя тверского Михаила, там пир был в самом разгаре.
 
Дмитрий прошёл в терем, тут только его заметил князь Михаил и промолвил пьяным голосом:
— Ну, здрав буди, гость московский! Садись, выпей с дороги!
— Здравы будьте, православные князья, благодарю, не пью — ответил Дмитрий и сел за стол.
— А что ж ты, Дмитрий Иванович, не хвастаешься ничем? Да, нечем тебе похвалиться: ни жены у тебя, ни детей, ни казны золотой, ни нарядов роскошных, удел-то у тебя маленький! — не унимался Михаил.
— Правду говоришь, князь тверской, нечем мне пока хвастать, но скоро будет: с ханом буду воевать! — бросил Дмитрий.
Молчание воцарилось в тереме, все князья смотрели на Дмитрия, как на сумасшедшего.
— Аль ты пьян, князь московский?! А если речь твою баскаки услышат?!
—Пусть слышат! А ты, Михаил, не очень-то гостеприимен. Как хана победим, всех вас, князья и большие бояре думные,  приглашаю к себе в Москву! — сказал Дмитрий и ушёл.
Когда Дмитрий в года вошёл, исполнил он своё обещание: собрал войско и выступил пока против отдельных отрядов монголо-татар. Не сразу пришёл к Дмитрию успех, долго ещё ханские воины кричали свой победный клич «ура», но на реке Воже свершилось чудо: побежали с поля боя ордынцы.
 — Ура!!! — закричал кто-то из русских.
Алексий, который был на поле боя, дал тому ратнику по шапке и возмутился:
— Думай, что кричишь!
Слышит Алексий:  уже с другой стороны русский витязь «ура» кричит. Опять подбежал, хотел отругать, да увидел, что Дмитрий стягом размахивает и кричит громогласно:
— Ура-а-а!!!
Схватился Алексий за голову: не приняли русские ханскую власть, а вот «ханское» слово меткое прижилось.
 
Осмелел Дмитрий, перестал дань платить, стал белокаменные стены вокруг Москвы строить, церкви, женился. Женился на девушке хорошей, покладистой, красивой, Евдокией княгиню новую звали.
Познакомились молодые так: было масленичное гуляние, все веселились, кушали горячие блинчики, катались с гор. Дмитрий тягался с юношами силушкой, Алексий степенно наблюдал за всеобщим гулянием, когда прошли мимо девицы красные, а одна из них самой красивой, самой скромной была. Подошёл к ней Дмитрий, заговорил:
— Не стесняйся меня, девица красная, хоть я и князь. Зовут меня Дмитрий, хотелось бы мне и твоё имя узнать…
— Евдокия… — опустив ресницы, ответила девушка.
 
— Евдокия… — опустив ресницы, сказала девушка.
— Евдокия, хочешь женой моей быть?
Испугалась девушка, сделала шаг назад, покраснела.
— Ну, что же ты боишься? Не в кухарки, в княгини зову!
— Ну, что ж, покажешь себя, как человек добрый, пойду за тебя замуж… — ответила Евдокия.
Месяц Дмитрий с Евдокией дружили, а через месяц пошли к Алексию за благословением на брак. Счастливый Алексий с радостью благословил молодых и обвенчал. Жили Евдокия и Дмитрий душа в душу, как лебедь с лебёдушкой.
Скоро Евдокия сына родила, Василием назвали, потом дочь. Дети очень любили отца и мать, пойдут для родителей ягоды собирать, а Василий больше ест ягод, чем собирает.
— Как ты думаешь, — спросит сестрёнка Василия — мы достаточно собрали ягод для родителей?
— Нет — ответит, дожёвывая ягоды, Василий.
— Тогда перестань есть, а клади в кузовок!
Но жизнь князя безмятежной не была: ушёл из жизни Алексий.
— Митрополит Алексий мне как батька был, святой человек! — прилюдно сказал Дмитрий, а новый митрополит слышал это и со злобой сказал:
— Я никогда не смогу заменить Алексия!
А тут и хан войско собирает, говорит:
— Иду на Русь: наказывать непокорных рабов!
Только не знал хан, что Русь давно уже не раба…
Собрал хан Мамай войско, выступил на Русь, собрал войско и Дмитрий, а народ возмущается:
— Как это воевать без благословения! Да ещё в праздник такой важный: Рождество Богородицы!
Решил князь Дмитрий попросить благословения у самого уважаемого отшельника: монаха Сергия.
…Скоро князь и его приближённые остановились и спешились, Дмитрий с трепетом огляделся, сомнения одолевали его: вдруг святой старец не благословит, не поддержит, а осудит? Тут из деревянной избушки вышел Сергий.
— Зачем, князь, ты в обитель мою пришёл? — спросил сурово старец.
Дмитрий опустился на колени и робко ответил:
— За благословением, батюшка…
Сергий слышал о Дмитрии разное, слышал и то, что Дмитрий решился на небывалое: дать бой хану Мамаю в день Рождества Богородицы.  Сергий ещё не знал, что ответить молодому князю, но был стар и хорошо знал людей, поэтому подумал, что лучше принять решение, побеседовав с Дмитрием.
— Что ж, оставь слуг своих, да пройди со мной в келью, отведать хлеба монашеского… — строго сказал монах.
 
Сергий вошёл в простенькую горницу и сел на лавку. Дмитрий продолжал стоять у входа.
— За благословением на бой с монголо-татарами я к вам, батюшка, приехал, но, боюсь, осудите вы меня и правы будете: битву придётся начать в праздник Рождества Богородицы… — начал Дмитрий.
Сергий внимательно слушал, а  потом вдруг сказал:
— Глаза… я хочу посмотреть тебе в глаза…
Дмитрий смутился, но подошёл к Сергию и опустился на колени. На несколько мгновений их взгляды встретились…
Но мгновение прошло, Дмитрий опустил взгляд с мыслью:
«Нет, не благословит он меня, слишком я грешный…».
А Сергий стоял, и глубокие морщины на его лице разгладились от удивления, монах воскликнул:
— Встань с колен! Это я должен перед тобой на коленях стоять! Я восемьдесят лет на земле этой живу, но бескорыстие, отвагу, праведность такой силы вижу впервые! А, главное, в отличии от других князей, мысль твоя лишь о Руси! Благословляю тебя на бой! Знай же, ранен ты будешь, но с победой и славой вернёшься! Пусть же битва свершится в праздник Рождества Богородицы! Господь с тобой, я буду за тебя молиться!
Дмитрий просветлел, принял благословение и сияющий вышел из кельи: всё в его душе ликовало, словно там, в глубине души, светило яркое солнце.
Сергий тоже вышел из кельи. Вдруг из другой избушки показались два монаха.
— Эй, Ослабля, Пересвет, вы не забыли, как меч держать? — спросил у них старец.
— Нет! — рассмеялись монахи.
— Тогда пойдёте в войско князя! — приказал им Сергий.
Дмитрий ехал с решительностью сразиться с врагом отечества и веры, а Сергий долго стоял на крыльце, и думы старца были печальны: видел монах не только славную победу, но и будущее горе…
 
…Русские войска подъехали к полю Куликову, Дмитрий потянул за уздечку коня, осмотрелся: кругом расстилалось ухабистое поле, покрытое пожелтевшей травой, размеренно и степенно тёк Дон, рядом расположился приток Дона — Непрядва. На воды Непрядвы сели прекрасные белоснежные лебеди и согнули свои длинные шеи.
«Хорошая примета…» — подумал Дмитрий. Тут заметил князь, что ратные люди не разбирают моста.
 
— Что это вы, дружина моя, не разбираете моста? — спросил он.
— А если отступать придётся? — объяснила дружина.
Этот ответ возмутил Дмитрия до глубины души, Дмитрий даже раскраснелся от возмущения.
— Значит, так вы собираетесь Родину защищать!!! Бежать думаете!!! Сжечь все мосты приказываю! — закричал, сдвинув брови, Дмитрий.
— Пожалей нас, князь! — просили солдаты, но Дмитрий был непреклонен: сжечь мосты и всё тут.
Дмитрий разделил всех ратных людей на полки: большой полк, который был главный, боковые полки и засадный полк, который должен был появиться из леса в самый трудный момент и переломить ход битвы.
Вдруг все замолчали и повернулись в одну сторону: на горизонте появились враги отечества. Дмитрий сжал кулаки, слез с коня, подошёл к одному из ратных людей и сказал:
— Ты возьми знамя, надень мой шлем и сядь на моего коня, пусть все думают, что ты — это я, и, смотри: береги себя — все должны видеть князя, а я надену твой шлем, закрывающий лицо и пойду воевать в большой полк: сил нет смотреть спокойно!
Тут из  строя монголо-татар выехал на коне могучий воин и прогремел на всё поле:
— Я — Челубей, храбрый воин. Пусть один из вас сразиться со мной, как полагается по вашему обычаю!
Все содрогнулись: Челубей был силён и громоздок, как великан Голиаф.
— Позвольте мне принять вызов, княже! — с воодушевлением попросил Пересвет.
Подставной князь кивнул головой.
 
… И вот несётся на коне Пересвет, несётся и Челубей.  Могучий конь у Пересвета, могучий и у Челубея, острёхонькое копьё у Пересвета, острое и у Челубея. Столкнулись витязи, закрыли на минуту все глаза, а как открыли, увидели, что лежат на земле оба ратника.
Погиб Челубей, вознеслась к Господу и душа Пересвета…
Тут началась сама битва. Поцеловал Дмитрий крестик и ринулся в бой. Дрался князь, как лев. Вдруг выбили у него меч. Что делать? Дмитрий кулаками, в бою себе новый меч добыл. Бешено билось сердце князя, порою и страшно было, но с поля боя он уходить не собирался. Вдруг потемнело в глазах у Дмитрия, обмякло тело: нанесли  рану Дмитрию в плечо. Стал Дмитрий сознание терять, сел под деревом. Уж закрывались небесные вежды князя, когда неожиданно пронзительно закричал лебедь. Князь открыл глаза, опёрся, встал, а битва всё не кончалась…
   
И тогда Дмитрий дал сигнал выступить засадному полку. В  полчаса всё было кончено: бежал Мамай вместе с монголо-татарами.  Тут только русские заметили, что князь-то подставной!
— Где же княже? — заволновались воины.
Долго искали, нашли Дмитрия раненым.
Дмитрий нервно махал рукой и стонал:
— В бой: бить врагов Руси-матушки…
— Всё, княже, кончен бой, за нами победа, только бы тебя выходить, храбрец ты наш… — поднимая Дмитрия, говорили ратники.
Быстро выздоровел Дмитрий, весёлый нрав не давал унывать князю, когда возвращались русские полки с победой в Москву, Дмитрий уже на коне сидел, стяг держал.
А шёл белый снег, словно летели маленькие ангелочки, и били звонко благовест колокола. Дмитрий отстоял благодарственную  службу в церкви и вышел к народу, а люди кидали шапки в воздух и кричали:
— Да здравствует князь Дмитрий Донской!
Да, именно за эту победу прозвали Дмитрия Донским.
Тут из терема выбежала жена князя, Евдокия, бросилась со слезами на глазах к Дмитрию, обняла мужа, причитала:
— Милый мой, драгоценный, живой вернулся — радость-то!
Дмитрий обнял жену,  улыбнулся и закрыл глаза, чтобы не прослезиться: казалось князю, что голова от счастья закружится.
— Евдокиюшка моя родная, ласточка моя, как же я рад тебя видеть! Как детки наши без меня? — спросил Дмитрий, когда первый прилив радости кончился.
— Василёк уж больно по тебе соскучился, да что говорить: все скучали, переживали за тебя, сокол мой ясный… — отвечала Евдокия.
 

 
После этого расслабился Дмитрий Донской: дань не платил, армию распустил, мол, пусть семьи свои увидят, ханам не подчинялся, забеспокоились в Орде: не справляется, стар стал хан. Выбрали монголо-татары другого хана: молодого, сильного, Тотышмашем зовут. И задумал Тотышмаш на Русь войной идти, пока Дмитрий Донской ни о чём не знает, а на Руси никогда не был, не знает дороги на Москву   короткой, а добраться быстро надо, иначе, если успеет Дмитрий войско собрать, получится, как на Куликовом поле. Тут и объявились два предателя Родины: Олег Рязанский и Михаил Тверской, говорят:
— Мы твоё войско за пять дней до Москвы доведём, князь Дмитрий и очнуться-то не успеет!
— А не обманите? — спросил со злой  ухмылкой Тотышмаш.
—Да что вы, хан! — уверили его предатели.
— Ну, смотрите, а худо самим будет! — пригрозил хан и как-то недобро засмеялся.
 
Проснулся Дмитрий от шума. Не спали уже и княгиня с детьми, хотя было ещё темно.
— Осаждает Москву хан, княже! — доложили Дмитрию.
Сначала Дмитрий растерялся так, что сердце зашло: он уж и навык обороны потерял, потом в гневе на хана схватил меч и приказал собирать ополчение, затем сел, хорошо подумал, и решил:
— Я семью свою в Коломне спрячу, а вы, москвичи, пока я ополчение против хана готовлю, ворота заприте и не открывайте!
Приготовили коней для княжеской семьи, выехали из боковых городских ворот Дмитрий, Евдокия и их дети под большой тайной. Только и тут предатель нашёлся: подкараулили князя монголо-татары и сняли арканом с лошади сына Дмитрия, Василька.
Прибыл Дмитрий с семьёй в Коломну, а тут и гонец к князю:
— Беда, княже: обманул хан народ, открыли москвичи ворота, ханские войска перебили много людей, город разграбили!
Рвёт и мечет Дмитрий:
— Да если бы не сын, я бы показал узкоглазикам этим, где раки зимуют! Кто предал?! Найду, высечь велю!
Тут появился Сергий. Дмитрий замолчал, а старец изрёк:
— Нет, князь, послушай моего христианского совета: не сердись, не злись, а смирись, да поезжай в Орду, да соглашайся на все условия хана, лишь бы сына тебе вернули…
— Да что, я дожил, до того, чтобы хану подчиняться?
Но скоро Дмитрий был в Орде, перед ханом.
— Зачем пожаловал, буйный князь? — с ехидством спросил хан.
— Будто не знаешь! Сына верни! Всё, что надо, выполню! — тяжело дыша, ответил Дмитрий.
— Э, ты сначала дань за двенадцать лет привези, всё оружие, что есть на Руси, собери и нам отдай, обещай не бунтовать, а потом и сынка получишь!
— Сына сперва покажи… — с грустью в опущенных глазах попросил Донской.
Хан что-то сказал слугам на своём языке, и через десять минут Василька подвели за витраж. Смотрит отец на сына, и слёзы бегут, сердце щемит, разозлился Дмитрий и ударил кулаком по витражу.
Выгнали тогда Дмитрия, но через месяц Дмитрий приехал, все условия выполнил, отдали ему сына. И Василёк, и Дмитрий плакали, обнимались, не могли наглядеться друг на друга.
Славно и мудро правил Дмитрий Донской, но больше с ханом не воевал. Ещё долго Руси под игом ходить, будет великий князь, что освободит Русь, но это — не его достижение, а последствия действий Дмитрия Донского…