Я волнуюсь!

          Жили-были мама с папой. Жили-были они в маленькой комнатке в коммунальной квартире вместе с двумя сыновьями, одному десять лет, другому пять с половинкой. Жили бедно, но всё-таки не сравнить с тем, как жили они девять лет назад, когда Владику был годик, а Стасика ещё, как говорят, и в проекте не было. После того, как сгорел дотла их дом в деревне, у них не осталось НИ-ЧЕ-ГО, даже ложки. Ещё бы чуть-чуть, и вместе со всем имуществом сгорел бы и Владик, но свершилось чудо: в этой бешеной панике и суете про него вспомнили.
          Первое время им пришлось жить в коридоре школы, в уголке. Люди добрые, у которых у самих была вошь на аркане (кто плохо понимает русский язык объясню: это значит "голь-моль перекатная", или "у которых зубы на полке", или "у которых была дырка от бублика"), помогали чем могли. Война закончилась всего шесть лет назад и люди ещё помнили, знали и понимали то, что в наше время начинает забываться, или уже окончательно забылось. Может быть я не прав.
          Естественно, так продолжаться вечно не могло и через некоторое время им дали от завода, на котором мама с папой работали без году неделя, комнату двенадцати квадратных метров.
          Что человеку нужно для полного счастья? Дай ему в нужный момент то, что ему необходимо - вот тебе и счастье.
          Ладно, отвлёкся. Можно было бы это всё и не рассказывать. К эпизоду из их трудной, в принципе обычной, как и у большинства, жизни, о котором хочу поведать, это не имеет никакого отношения. Или мне так кажется, что не имеет.
          Вы, наверное, уже поняли, что Владик и Стасик часто были свободны от родительского присмотра. Когда? Когда за ними смотреть-то? Кто работать-то будет, а? А как у других-то? Тоже самое, абсолютно! У кого-то, правда, были бабушки - это да, это счастье, но у нашей семейки такого счастья не было. Вся надежда была на соседей.
          - Тося, присмотри пожалуйста за моими. Я уж как-нибудь отблагодарю.
          - Баб Клав, если будет возможность, загляни к моим сорванцам, как бы не натворили чего-нибудь.
          И так каждый день.
          Но разве углядишь? Разве это возможно? Будете смеяться, это как с собакой выходишь гулять, на секунду отвернёшься, поворачиваешься, а её нет. След простыл. Пусто. Вот тебе бабушка и получай на орехи. Ой, что-то не то... Вот тебе и Юрьев день! Вооот, вспомнил, правильно.
          Короче!
          Пасмурным октябрьским днём к Владику и Стасику забегает в комнату Любка, соседка, сорви-голова и отменная интриганка. Ей было, как и Владику, десять лет. Откуда в десятилетней девочке столько коварства может быть? Не иначе, как от неразделённой любви. Кстати, вполне возможно, так как Владик уродился красавчиком и все девочки сохли по нему. Как оказалось, сохнуть можно по-разному.
          Любка сохла так:
          - Владик, Стасик, пойдёмте я вам покажу что-то!
          - Мне некогда, я в школу ухожу.
          - Да я тоже иду в школу.
          И правда, Любка, как и Владик, была уже в школьной форме, в пионерском галстуке, с портфелем.
          - Что ты покажешь-то?
          - Увидите. На чердаке.
          - Влад, там страшно. Давай не пойдём!
          - А ты и не пойдёшь. Ещё чего. И я не пойду.
          - Трусы! Я, девчонка, и то не боюсь.
          - Ладно, пошли.
          - Влад, я с тобой.
          - Так и быть, пошли. Только быстро. Дверь закрой и ключ повесь на шею.
          Дом был двухэтажный. Небольшой, уютный, с простой и правильной планировкой. На чердаке обычно все сушили бельё, но, конечно, молодёжь тоже туда заглядывала, хотя по всеобщим понятиям это было нехорошо и осуждалось.
          Как только Владик со Стасиком переступили порог чердака, дверь за ними захлопнулась и в замке провернулся ключ.
          - Посидите на чердачке! - прозвучал ехидненький любкин голосок вместе с её удаляющимися шагами.
          - Любка!!! Открой!!! Ты что!!! Дура!!!
          Владик забарабанил в дверь своими кулачками, а Стасик пронзительно закричал:
          - Любка, я боюсь! Здесь темно!!!
          Но Любки и след простыл.
          - Владик, ты где!
          - Да не ори ты! Здесь я! Что делать-то?
          Владик приложил ухо к двери.
          - Тишина. Никого нет. Ну, Любочка, погоди!
          - Владик, я боюсь.
          - Стасик, не бойся, я же с тобой. Здесь никого нету.
          - Да, нету, а что там шевелится?
          - Где?
          Владик схватил дрожащей рукой дрожащую руку Стасика.
          - Где?
          - Вон! Смотри!
          - Это? Фу ты, да это подштаники чьи-то на ветру качаются... Так, что же делать? Я же в школу опаздаю.
          - Владик, а там, смотри, светится что-то.
          - Точно. Ну-ка, пойдём, посмотрим.
          Спотыкаясь обо что-то на каждом шагу и вляпываясь своими лицами в мокрые простыни и наволочки, они добрели до источника света. Это было окно. Оно было открыто и в него врывался ветер с дождём.
          - Стасик, знаешь что мы сделаем? Мы вылезем на крышу и доберёмся до лестницы. Помнишь, на доме есть лестница. Папка говорил, что она называется пожарной.
          - Помню.
          - Мы доберёмся до неё, я буду спускаться первым, а ты за мной. Не бойся, если ты сорвёшься - я тебя поймаю.
          - А если не поймаешь?
          - Как это не поймаю! Поймаю. Полезли. Я опаздываю. Я первый.
          Владик полез. Его ранец всё время за что-то цеплялся.
          - Стасик, подержи ранец, я пролезу, потом подашь мне его.
          Владик скрылся. Послышался какой-то шум. Даже маленький Стасик понял, что Владик упал.
          - Владик! - истошным голосом заорал Стасик.
          - Чего орёшь? Здесь я! Скользко. Давай ранец. Вылезай.
          - Я не полезу.
          - Вылезай, не бойся. Я же с тобой.
          Стасик вылез на крышу. Маленькие его ножки скользили по покатой крыше и он намертво вцепился за окно.
          - Владик, я волнуюсь!
          Господи Боже мой! Откуда у этого малюсенького существа вылезло это "я волнуюсь"? Кто ему нашептал его? Что он может знать о волнении? Но именно это выражение отрезвило Владика. Он понял, что его план неосуществим.
          Ветер и дождь хлестали братьев, словно пытаясь окончательно отрезвить их горячие головы. Я смеюсь, конечно! Какие горячие головы? Это просто две маленькие, детские головки, по-своему ищущие выход из создавшегося положения.
          Ветер ли, дождь ли, но отрезвление пришло и братьев сковал страх. Казалось бы, окно вот оно, в шаге, но этот шаг оказался непреодолимым.
          - Стойте!!!!! Не шевелитесь!!!!! Помогите!!!!! Люди!!!!!
          Владик и Стасик словно проснулись! Они услышали и увидели как старая, толстая женщина с мусорным ведром бегала по двору и орала что есть мочи, глядя на крышу дома.
          - Деточки!!!!! Да что же это!!!!! Да как же это!!!!! Люди!!!!! Помогите!!!!! Караул!!!!!
          С крыши эта бабулька казалась такой маленькой, но голос! Голос словно из репродуктора.
          Наконец появилась ещё одна, почти точная копия первой, и кричать они уже стали в два голоса. Потом в три. Появился какой-то парень. Взглянул на крышу и исчез. Через полминуты послышался треск взломанной двери чердака, а ещё через секунду сильные руки крепко вцепились в ледяные ручки Владика и Стасика.