Застывшее горе

Не могу дозвониться до своей доброй знакомой, ровесницей моей мамы, с которой не общалась с июля. Я ушла от общения тогда, потому что мне меня самой на тот момент было мало, а в общении с ней я тратила много сил. Я позаботилась о себе и на настойчивый звонок "приходи ко мне в гости", за которым я читала "мне очень нужно твое внимание", я ответила "мне совсем некогда сейчас, и будет не когда до самого августа, а там посмотрим". Я очень ясно дала понять, что встречаться я не хочу, и она поняла. И больше не звонила с июля.

За лето я уделила себе достаточно времени, заполнила свои закрома запасами, и уже соскучилась по этой доброй знакомой. Но теперь я не могу до нее дозвониться, смотрю на ее дату посещения в одноклассниках, она уже не заходила туда больше месяца. На мои два звонка она не перезвонила, не отправила смс, что я, например, сейчас уехала, в роуминге и т.п. Я уже и позлилась на эту инфантильность, пофантазировала, что она обиделась и избегает контакта со мной. Может быть, она на долго уехала, не имеет доступа к интернету, занята жизнью и все у нее хорошо.

Есть возможность связаться с ее дочерью и спросить, все ли хорошо у моей доброй знакомой. Но я этого не делаю. Я, как огня, боюсь известия о том, что с ней что-то случилось, она внезапно серьезно заболела или вообще умерла. Ведь если я выйду на контакт с дочерью и окажется что-то серьезное, мне прийдется на это отреагировать. Мне, возможно, прийдется прикоснуться к чужому горю, беде, неприятности. А я не смогу.

Смотрю на эту ситуацию и не могу двинуться с места. В мыслях единственное желание среагировать на подобное известие - бросить трубку, убежать далеко далеко и никогда больше не встречаться с этими людьми. Вычеркнуть их существование из своей жизни. Я панически боюсь внезапно прикоснуться к чужому горю. Все, что у меня остается в этот момент, это желание исчезнуть.

Я очень много лет после смерти брата была убеждена, что мои переживания по этому поводу уже позади, что это просто часть моей жизни, и все у меня с этим в порядке. Что я не тащу за собой неподъемное чувство вины за его выбор. Что я не считаю, что могла на это как-то повлиять. Судя по моим реакциям на риск оказаться рядом с чужой болью, я тащу ту боль с собой.

Накануне моего тринадцатилетия брят взял у меня свежеподареный зонт, и не вернул его. На мои предъявы вяло реагировал и говорил - ну нет зонта, потерял. Я была не избалована вещами, мы жили бедно, и каждая вещь у меня была на счету. Я понимала, что нового зонта мне не грозило еще долго и жутко на него обиделась. Еще и потому, что он не извинился, а вот так безучастно отвечал "ну потерял".

С этой обидой я в день своего рождения собиралась утром на дачу, где мы планировали с папой его праздновать. Собралась, брат вышел закрыть за мной дверь, ждал, когда я обуюсь, прислонясь понуро к стене, а я не смогла тогда преодолеть свою обиду и позвать его с собой. На выходе я посмотрела на брата и сказала сувозь зубы "Пка". Это был последний раз, когда я видела его живым.

День рождения прошел хорошо, мы с папой и моей подружкой готовили еду, ждали гостей, мамв не было, она была на ночном дежурстве. Брат так и не приехал. Я, папа и подружка остались ночевать на даче. Посреди ночи мы проснулись от того, что мама долбила в окно.

Она приехала за отцом, сказала, что Андрей умер. Он сбросился с крыши соседней девятиэтажки. Они собрались и уехали и оставили меня и подружку одних, сказали утром приедете домой.

Я так и не смогла уснуть. Мы еле дождались утра, на велосипедах доехали до дома, где уже была толпа народу, и в зале на диване сидела убитая горем мама. Что-то происходило, ходили люди. Потом все ушли и мы остались втроем в квартире одни.

Я отлично помню свои ощущения. Что я была в шоке, но не дала себе шанса расклеиваться. Я должна была держать себя в руках, чтобы не расстраивать еще больше маму.

На следующий день я начала перемывать всю квартиру, готовиться к похоронам. Я радовалась, когда мама с облегчением говорила, что я взяла на себя эти дела, что ей от этого большое облегчение.

Прошли похороны. Жизнь пошла дальше.

Теперь я оглядываюсь назад и не могу вспомнить ни единого раза, когда кто-нибудь из взрослых обнял меня, спросил, как я, чтобы я поплакала у кого-то на коленях. Эта звенящая непережитая потеря замерла во мне и ушла в глубь, прорываясь сейчас желанием мгновенно исчезнуть при малейшем риске прикоснуться к чужой беде.