Сестры 5

      
К началу повести    http://www.proza.ru/2012/04/17/848

Затем - в папке "Моя проза"


     Как раз успела на отпевание  своей крестной матери Алла Петровна. Только вошла в избу, а ее ждут. Тавифа молится перед иконами о путешествующих.  Деревенское кладбище сначала навеяло тоску. Старенький священник пел высоким голосом, ему пособляли две женщины в платочках, кленовые пожухлые листья в такт кружились  над  головами поющих, ветерок относил листья в сторону, так что они помехой не были. Этот же ветерок (или пение?) растворил тоску в душе Аллы Петровны. Осталось светлое чувство благодарности. Кому? Она не задумалась об этом, погрузившись в воспоминания.   

  После поминального обеда  Тавифа понесла  пироги,  раздавать односельчанам.   Эта   87-летняя женщина где-то все время почерпывала силы – наверное, в молитве, которую все время шептала.  Посуду мыть Алле Петровне  не позволили  две женщины в черных платочках: одна старая, другая молодая.
- Приляг, милая, отдохни – ты с дороги.

             Алла прошла в уголок под иконами, опустилась на знакомую кушетку, даже наволочка на подушке та же – темно-синяя, а в уголке желтеньким цветом крестик вышит … очнулась уже в темноте. Тавифа все молилась перед иконами.  Алла Петровна сосредоточенно вспоминала слова… или ей их во сне кто-то сказал, или женщины между собой говорили, когда посуду мыли, и Алла Петровна сквозь сон услышала…
                ***

            Мама приехала в воскресенье рано утром. Зашла и разделась  тихо-тихо. Даже руки мыла под тонкой струйкой воды. Хорошо, что светало уже, свет не надо включать. Прошла на кухню, зажгла маленькую газовую плиту. Девочки проснулись от запаха блинов, доносившихся праздничными волнами с кухни.  Вода клокотала в чайнике, но мама выключила электроплитку, и клокотание улеглось. Так и переживания последних четырех дней в душах девочек мама «выключила»  объятиями,    счастливой улыбкой,  слезами радости.

       После завтрака и рассказов – мама сжала губы и выпрямилась, когда слушала о происшествии с журналом, но постаралась сохранить хорошее настроение, - стали рассматривать подарки – наследство Евфросинии. Мама открыла сумку, и моментально стол заполнился чудесными изделиями из бересты  - две солонки,  хлебница, три шкатулки, два туеска… Запах бересты и чего-то еще очень  приятного и необычного (девочки не знали еще, что это ладан) заполнил, обогатил воздух квартиры.

 
-Какие прекрасные шкатулки! Прямо из рук выпускать не хочется!

-А это что?

-А это на цветочный горшок обложка! Красиво ведь?

-Очень.

И, наконец, Алла Петровна извлекла из своей сумки большой тяжелый сверток,   – главное наследство крестной матери – Библию.

 Тавифа отдавала Книгу завернутую в полотенце.

- А может еще в газету? – предложила Алла.

- Газет не держим, - покачала головой Тавифа.

На вокзале  Алла Петровна для надежности  укутала подарок в «Известия», купленные в киоске.  И вот теперь на девочек глянул с газетной страницы Никита Сергеевич Хрущев.  «Известия» с портретом  неуважительно содрали и скомкали. И сестры впервые в жизни увидели Библию.

                ***
     Какая огромная книга! Если положить ее в портфель, то для учебников уже не останется места. От Книги веяло стариной. Хотя  напечатана не так уж давно – в 1901 году. Переплет  и уголки кожаные,  на обложке – православный крест.  С  явной робостью Рита протянула руку и открыла Книгу.  «Сия Библия куплена по благословению батюшки Ивана Кронштадтского в  городе  Твери летом 1902 года».

– Это кто писал так красиво? Твоя крестная?

– Нет… она в 1900 родилась. Ее мама, наверное…

Говорили тихо. Нельзя было иначе.  Рассматривали картинки. Сами страницы с текстом были разделены вертикальной чертой. Слева фразы совершенно непонятны, хотя часть букв похожа на русские. Справа немного можно было понять.

– Это по-русски , - вглядевшись, радостно объявила Рита, - просто с «ятями». «Вначале сотворил Бог небо и землю…»

Что дальше делать с Книгой, никто из троих не знал, как оценить ее появление на полке не понимал  и даже, возможно,  не ощущал, что атмосфера  в доме без Библии – это одно,  а  с Библией – совсем другое. В сердечки-то, особенно юные, НЕЧТО уже вошло – потому что Дух Святой – он живой и животворящий. В сердечки вошло, но еще не взошло. Время не пришло.
                ***
           Вечером Рита и Соня ходили в кино. « Дикая собака Динго».  В буфете, за пломбиром  с клюквой,  Рита рассказала о подарках, привезенных мамой.
 
– Вот такая книга!  – Библия.
 Она показала руками размеры.
- Наверное, периметр обложки не уступает Большой Советской Энциклопедии!  Но читать трудно. Хотя мамина крестная оставила ее как ценное что-то, – задумчиво произнесла  Рита, - и почти во всех книгах и наших и зарубежных герои часто говорят о Библии. Почему-то...

     В понедельник девочки проспали. Поздно легли!  Обсуждали фильм.  Переживали за Таню, ее первую любовь. Рита пришла поздно, но мама не укорила. А утром мама, как и дочки, тоже не слышала будильник! Ученицы  выскочили из дома за 10 минут до звонка на первый урок.  Прибежали.   Но что это? На крыльце и во всем школьном дворе пестрая бурлящая толпа. Что случилось? Два милиционера вышли из школы.

Потом от имени директора трудовик Николай Егорыч объявил:

– Занятий сегодня не будет, завтра приходите в обычное время.

– « Ура» было недружным, потому что кое-кто уже знал, что произошло.

Новую учительницу Нину Ивановну хотели убить. Сегодня утром, в семь тридцать утра, в подъезде. Отобрали сумку с большой суммой денег. Очень большой – на покупку  золотого колечка с изумрудом у Марии Борисовны.  У женщин была    договоренность:  Мария Борисовна приносит колечко, а Нина Ивановна – деньги.  Но  покупательница не дошла до продавщицы. Она закрывала дверь квартиры  на второй замок, сумка висела у нее на плече. Убийца ударил ножом, схватил сумку и  скрылся. Нина Ивановна в больнице.

 Всю эту информацию по кусочкам Рита и Соня собрали к вечеру. Мстительная  Девора протянула сквозь зубы: «Быстро Бог ей отомстил».

– Бог? – ужаснулась Соня.

Девора  пожалела о своей несдержанности, но твердо пояснила: «Сказано же в Священном Писании: «… Я воздам».

– Минуту! – пролепетала,  растерявшись  эрудированная Рита, – это ведь к «Анне Карениной» эпиграф! «Мне отмщение, аз воздам». «Аз» - это «я».

– А эпиграф откуда? Из Писания! – вздохнула Девора