Курсы

               
                1.
  О курсах зашел разговор. Мой собеседник – коллега со стажем. Он учиться любил, ведь на работу рутинную ходить изо дня в день скучно, тошно.
   Рассказ его оказался грустным, смешным и несколько печальным.
   Курсы как курсы, ничего нового. В первый день изучаешь лица, в основном женские. После лиц курсантов рассматриваешь преподавателя, затем  - впереди сидящих дам. Оцениваешь  части их тел. Ведут курсы тоже женщины. Мужчин в группе пятеро. Профессия учителя не популярна. Это «до исторического материализма», как говорил товарищ Бендер, в гимназиях и школах преобладали мужчины. Потом смотришь на соседей. Доходит очередь до плакатов, густо усеявших стены аудитории, портретов бородатых и лысых. Ничего интересного, стандарт официозный. Лекции скучные, набивающие оскомину. Скучают и лекторы, пережевывающие избитые истины. Я пошутил: »Откройте окно, может, это освежит лекцию». Лекторша обиделась, хотя бумага, на которой был изложен материал, пожелтела и, казалось, пахла пылью и мышами.
   Мои соседи – Олег и Дмитрий. Они из ближних городов, могут после занятий уезжать домой, но в первый день не торопятся, присматриваются к нашим курсисткам, оценивают их стати, как лошадиные барышники.
   Олег, круглощёкий , лысоватый, похожий на купчишку широким пиджаком и рубашкой в горошек, замечает с ленцой:
- А вон та, тоненькая, наверняка одинокая. У неё взгляд тоскливый, и сидит она к нам вполоборота, смотрит выжидательно.
   Дмитрий вяло отозвался, с ленцой:
- Какая – то она серенькая, невзрачная. Тут краше её намного есть. Вон, Ольга хотя бы: сочная налитая вся, как…
   - Помидорчик, - заканчивает фразу Олег. – Или персик, хотя это звучит банально.
  Я завершаю беседу:
«Когда я вижу облик твой,
То вспоминаю, удручённый:
«В пустыне, чахлой и сухой,
На почве, зноем раскалённой».
 На следующий день началось в группе сближение. Олег определил это как «братание на русско – германском фронте». Почему? Мы – филологи – германисты. Женщины в группе не были чопорными «синими чулками», а мужчины охотно, по мере возможности, за ними приударяли.
 Особенно понравились всем игры в спортзале. Женщины охотно, с вызовом даже, облачились в шорты и футболки, обретя эротический вид. Заметно было, что некоторые из них не столь часто появляются на люди в полуобнаженном виде.
   Худенькая Татьяна оказалась тонкой, но изящно. В ней чувствовалась врожденная грациозность, пластичная гибкость. «Девушка на шаре», - подумалось ненароком. Некоторая угловатость придавала её  движениям особый шарм. Под футболкой вырисовывались небольшие, упругие на вид, груди, тонкую талию подчёркивали крутые бёдра.
   - Попка крепенькая, как орешек, - заметил Олег.
   Я вспомнил фразу из «Крестоносцев» Сенкевича про  одну из героинь романа, лесную красавицу, якобы если она сядет на лавку с рассыпанными по ней орехами, то раздавит их все.
   Гимнастика закончилась игрою в баскетбол, и я несколько раз случайно сталкивался с Татьяной, касаясь то груди, то попы, и она невольно при этом краснела. «Неужели она такая скромница?» - гадал я.
   Её тоже ко мне потянуло, заметно было это подспудное влечение.
   На выходе из спортзала я постарался оказаться с нею рядом. Мы уходили по улице вместе: мои коллеги  догадались тактично отстать и даже не подавать виду, что действия мои поняли и одобряют.
   О чём мы говорили? Обо всём. И о литературе, конечно. Прошлись по классикам и современникам, затронули иностранцев. Я плохо знал французскую поэзию, но тут распушился этаким павлином, начал свою «ерундицию» демонстрировать. Ну, на кой он мне сдался, этот Шарль Бодлер? Читал я его, читал. Но никогда не слыхал, как его фамилия произносится, поэтому обозвал его БОдлером – на немецкий манер.татьяна меня поправить пыталась:
- По моему, правильно будет БодлЕр.
Пришлось приврать:
- Корни у Шарля немецкие, и фамилия первоначально звучала БОдлер. Это уже потом его офранцузили.
   Таня тактично со мной согласилась.
   В день отъездов – разъездов мы пили вино в какой – то кафушке, сначала почти всей группой. Потом ряды наши стали редеть, уходящих провожали  ликующими воплями, пожеланиями удачи, потом перестали замечать постепенно исчезающих… вышло так, что мы с Таней ушли вместе.
   Что на меня накатило – до сих пор не упомню. Уехали мы в её город.  И что меня к ней привязало, приклеило, примагнитило? Наваждение какое – то неуёмное, обретённая в юности жажда приключений, новизны? Или что  другое к Татьяне повернуло? Не знаю. А её влекло ко мне, видимо, одиночество: рассказала она, что муж её, офицер – пограничник, получил назначение на Дальний Восток, и – пропал. Ни письма, ни звонка. Оставил с сыном куковать. А она гордячка, искать его не стала.
На ужин я купил вина. Пришла подруга, коллега Тани. Поговорили о новинках кино, поэтах. Мне взбрело в голову стихи почитать:
А для тебя я стал прохожим
Давным – давно…
У Тани на глазах появились слёзы, и я сменил  держал тему: перешёл на прозу: Иван Ефремов, «Таис Афинская»…
   Девушки оживились. Обе любили эту вещь, и я пообещал Тане подарить роман – у меня дома две книги, одинаковые. 
   Утром пошли смотреть соревнования по плаванию. Митя, пятилетний сын Тани, держал  меня за руку. Мальчику не хватало мужского общества, внимания, отцовской скупой ласки.
   День прошёл – оглянуться не успели.
   А утром я сбежал. На рассвете. Такое со мной бывает. Зачем терзаться, объясняться, обещать – врать? Лучше уж так: она проснётся, а меня нет. И не надо…

  2.
   Июль. Солнце ещё не высокое, но жара приближается, вот – вот, и ударит по крышам. Самое время сбежать к  воде, в тень деревьев выбрать местечко, продуваемое ветерком, пусть горячим, но осушающим пот, колеблющим застоявшийся зной.
   Жара жарой, но традиционный пикник состоялся. И десяток друзей в возрасте за 40 присаживались у накрытой поляны. «Нам года не беда!»
   Я ушел, не выдержал алкогольной гонки, сказав себе и друзьям: «На сегодня хватит». Никто меня не удерживал. Жена оживлённо болтала с подругами.
   Дома я заварил свежего чаю, попил, пропотел. Алкоголь постепенно выветривался из организма.
   И как говорят и часто пишут, вдруг раздался звонок в дверь. Кто бы мог заявиться? У жены ключи есть. Если пришли требовать «продолжения банкета», то я не согласен. Я открыл двери. На площадке стоял мужчина лет сорока. Короткая стрижка, светлые брюки, рубашка – распашонка. Ничего примечательного. Мужик как мужик. Плотный и потный.
- Слушаю. Кого надо? – недовольно спросил я. Может, к жене, коль я его не знаю? Не хватало визитёров в жару. А я ещё и поддатый.
- Вас Татьяна на улице ждёт. В машине.- мужик повернулся, ушёл.
   Я опешил. Как она меня нашла? Зачем ехала за 2 сотни километров?
   Адрес можно найти в документах курсов. Но переться невесть куда? Найти машину, выбрать время…
   Во дворе моего дома стояла «Волга» с оленем на капоте. Татьяна сидела в салоне.
   Я вспомнил её слова, сказанные вечером, накануне моего ухода: «Ты моя последняя надежда». Это смятение, отчаяние?   Я тоже хорош, при живой жене шашни завёл. Перебирая в голове это скользкие мыслишки, я оделся – обулся.
   В дороге мы почти не разговаривали. И если Татьяна пыталась завести разговор, я не хотел при незнакомом человеке вдаваться в интимные подробности. Она втемяшила в свою головушку, что меня можно обуздать, принудить. Женщина думала эгоистично, блюла свои интересы. Муж – то в бегах, а сына надо растить, воспитывать. Сволочь этот вояка, сына бросил, не говоря уже про жену.
   А меня водка расслабила, иначе я бы не поехал. Выручило меня вот что: Татьяна не захотела выходить со мною у подъезда.
- Гена, тормози здесь. – И ко мне повернулась:
- Номер квартиры помнишь? Подымайся минут через 10. А то соседи увидят, свекровь могла припереться, у неё ключи есть. Я сына на подругу оставила.
   Час от часу…
   Помаялся я пару минут, пораскинул протрезвевшими мозгами, и подался на автовокзал: благо, денежки кое – какие были.
   К вечеру я был дома, опустошенный и злой.
    Пришлось врать, что ездил к приятелю, выпить с ним захотелось.
    Жена мне не поверила. Точно, женщины враньё нутром чуют.
   Был скандал.
   С тех пор мы друг к другу охладели.
   Надолго.


Рецензии
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.