Он был влюблён в Марусю. Дорожная зарисовка

— Уважаемый господин! Не могли бы вы курить снаружи? Ваш дым мешает пассажирам,— попросил молодой парень пожилого баварца в тёмно-зелёной одежде из чистой шерсти.
Но уверенный в себе, розовощёкий крупный, хотя уже седой, гражданин продолжал курить в дверях вагона, не обращая внимания на замечание. Когда электричка тронулась, он загасил сигарету, сел напротив чернявого парня в джинсовке и начал «доставать» его вопросами:
— Вы, наверняка, иностранец? Наверняка, не работаете и кассируете наши деньги?..
Пассажиры, сидящие поблизости, бросали неодобрительные взгляды в сторону баварца — в Северной Рейн-Вестфалии подобные «разговорчики» давно не в моде. Парень ответил с достоинством:
— Я испанец, студент. Учусь и работаю. Пока обхожусь своими деньгами, — после чего надел наушники и погрузился в учебник.
— Это пока… А потом вы женитесь, наплодите десять детей, и пойдёте просить на них социальные деньги. Купите «Мерседес» и будете кататься на нашей шее,— баварца явно «повело не в ту степь», чувствовалось, что он немного навеселе — иначе не позволил бы себе такую бестактность в общественном месте.
Испанец его уже не слышал, да и не хотел бы слушать. Но баварец продолжал студента провоцировать, поглядывая в сторону приятной блондинки, как ему казалось, абсолютно с ним солидарной. Судя по всему, она, в белом элегантном пальто и туфлях на каблуках, возвращалась из концертного зала или театра. Немец на сто процентов был уверен, что дама чистейших арийских кровей. Рассчитывая на её поддержку, он пафосно ударил себя в грудь кулаком:
— Я — немец! И очень этим горжусь!
Блондинка даже подпрыгнула! Она резко направилась в его сторону, села напротив:
— А я вот русская! И тоже о-о-чень этим горжусь!
Такого промаха баварец не ожидал, сильно смутился, на всякий случай, как принято у немцев, сделал резиновую улыбку:
— Я очень люблю русских, особенно, русскую балалайку и гармошку, и матрйошку...
— Как вы сентиментальны, господин! И любите русскую снежную зиму и русских женщин? Признайтесь, были когда-то влюблены? В Зину? Валю? Марусю? — русачка здорово напирала на старика с вопросами.
— Да, да, был влюблён в Марусийю...— немцу, ставшему вдруг пунцовым, было крайне неловко: он пытался улыбаться, вдавливая себя в сиденье, как на допросе.
— А потом был Сталинград? И вам лично повезло..., — своим красноречием и смелостью блондинка расшевелила весь вагон.
Пассажиры громко смеялись, кто-то даже захлопал в ладоши и сказал: «Браво!» А подбежавший к ней шустрый мальчуган лет пяти спросил:
— Ты — иностранка?
— Да-а! А ты?
— И я иностранец! Я — грек! — он тоже с гордостью стукнул себя в грудь кулаком, а потом строго спросил баварца:
— Дед, ты здесь курил?
— Н-е-ет, не курил…
— Курил, курил, — подтвердили, сидящие поблизости весёлые темнокожие марокканцы.
— Значит, я должен тебя арестовать,— сказал маленький гречонок и надел ему пластмассовые игрушечные наручники.
«Арестованный», красный как рак, сидел с дежурной улыбкой и растерянным взглядом.

1998 год. Германия.