Как мы играли в слова

Субботним вечером, получив зарплату, мы ехали всей семьей в Большой магазин не очень нужных вещей – развлекаться. Дорога была длинная, погода – хмуренькая. Ваня предложил:

– Давайте играть в слова!

Я отказалась сразу. Не хотелось осквернять всякой дребеденью любовно смакуемые мысли о предстоящих покупках. Папа наш, руля по скользкой дороге в плотном потоке машин, говорил, жестикулируя, по одному телефону и настраивал навигатор на другом. Максим театрально вздохнул, понимая, что Ваня не отстанет, и сказал:

– Ну, давай.

– Магазин! – предложил Ваня. – Тебе на «н».

– Номенклатура! – парировал брат, рассчитывая вывести Ваню на его нелюбимую букву «а», слова на которую быстро кончаются.

Ваня – под ехидные подачки Максима – бегло и привычно перебрал любимый набор фруктов: апельсин, абрикос, ананас, авокадо и айву. Потом, подумав, радостно изрек:

– Аккуратность! Тебе на мягкий знак!

– Мягкий знак – не буква, на него нет слов, – менторским тоном произнес Максим.

– А вот и буква! В алфавите – тридцать три буквы? Значит мягкий знак и твердый знак – тоже буквы: их же посчитали!

– Ага, попробуй, произнеси мягкий знак в отрыве от другой буквы, – предложил в ответ Максим.

Мы все рассмеялись, и в машине установилась тишина. Все, включая папу, пытались разными способами, используя всевозможные артикуляционно-мимические уловки, произнести мягкий знак в отрыве от другой буквы. Ваня тихо шипел и кряхтел, но мягкий знак так и не выходил.

– Ну, значит тебе на «т», – нехотя уступил Ваня.

– Транслокация, – вспомнил Максим недавнюю контрольную по генетике.

– Яблоко!

– Оптимизация!

Ваня зарычал. Букву «я», как мы знаем, он тоже недолюбливал. А Максим, тихо хихикая, довольно заерзал за моей спиной.

– Ягода! – думая, что насолил Максиму, выкрикнул Ваня.

– Осторожно, впереди авария! – вмешалась в разговор навигаторша из папиного телефона.

– Авария! – не вытерпела я.

– Ягненок! – парировал младший сын двух биологов.

– Конъюгация, – продолжал блистать генетическими терминами старший сын двух биологов.

– Якорь!

– Ратификация!

Максим, похоже, нашел «золотую жилу» – слова с латинскими корнями и «ацией» на конце. Ваня закричал:

– Я так не играю! Я тогда буду имена называть!

– Нельзя, не по правилам! – попытался пресечь суровый старший брат.

– Максим, да пусть называет! Всё равно имена на «я» скоро закончатся, – урезонила я.

– Яна! – отчаянно выпалил Ваня.

– Аннотация! – вернул ему мучитель.

– Ян!

– Нотация!

– Нет такого слова, ты выдумываешь! – отчаянно завопил Ваня.

– Ваня, тихо! Есть такое слово, – снова вмешалась я. – А ты, раз он такой умный, давай, сам выдумывай слова на букву «я». Пусть повыкручивается.

– Яж-бура! – выдал обнадеженный Ваня и аж запрыгал на своем сидении от такой «халявы».

– Нет уж, ты тогда придумывай и объясняй, что это такое, – попыталась усмирить его я.

– Апробация! – изрек тем временем Максим.

– Ям-буль-банк! Это название банка!

– Кавитация!

– Яр-дыр-бурум! Это такое природное явление!

– Минерализация! – подключилась я, прочитав «Цемент. Бетон. Минеральные смеси» на борту грузовика, который обогнал наш папа.

– Яр-дур-мануй! – сгенерировал Ваня и, подумав, неуверенно добавил: – Это такое животное.

Максим тоже задумался. Я – тоже. В игре в города в таких случаях обычно выручают Йокогама и Йошкар-Ола, а в игре в слова – йод, йогурт, йог и йога. Но ни к одному из этих слов не получалось приделать «ацию».

– Йодизация, – предложила я и тут же осеклась. – Хотя… Нет такого слова, есть – йодирование… Тогда – йогуртизация! Это когда в модный салат вместо майонеза йогурт добавляют.

– Нет! Йокогамизация! – радостно синтезировал Максим. – Это когда берут какой-нибудь город – и переделывают его по типу Йокогамы.

И тут меня осенило.

– Нет, йокогамизация, Максим, это халтура! Вот тебе: йоготерапия!

Теперь и я довольно заерзала на сидении. И правда, что мы привязались к этим «ациям»?

– Яр-дыр-гуляй! – тут же среагировал бдительный Ваня.

– Йогуртотерапия! – не растерялся брат, не дав Ване даже подумать о значении его слова.

– А ведь и вправду, слово терапия – к чему ни приставь – будет со смыслом! – увлеклась я. – Йокогамотерапия, йодотерапия… Всякая там шоппинготерапия, безделушкотерапия… – Это я вспомнила, куда мы едем. – А ведь есть, наверное, и еще слова, которые можно к другим приставлять – и будет какое-нибудь объяснимое значение?

Мы все затихли и задумались.

– Например «трансформация», – предложил Максим. – А что, йогуртотрансформация!

– Ну да, левитация еще…

– Йогуртоимитация, йогуртолегализация, йогуртокристаллизация, – генерировал старший сын.

– Это всё уже надоело. Вот найти бы что-то еще, поновее, – как «терапия»…

– Фобия! Йогуртофобия! Йокогамофобия! Йогофобия! – осенило Максима.

– Ну почему же сразу «фобия»? – подключился, наконец, папа. – «Филия»!

Мы, вконец развеселившись, занялись примеркой всех возможных универсальных окончаний к разным неудобным словам. И получалось у нас действительно вполне осмысленно, хоть и громоздко. Так и доехали – сначала туда, потом обратно. И перестали уже вслух играть, а в голове так и крутились заевшей пластинкой всевозможные «-фобии», «-ации», «-филии» и «-терапии». И страшно хотелось нащупать еще хоть одно, хоть малюсенькое универсальное словечко с окончанием на «я».

И ночь, по крайней мере у меня, тоже оказалась беспокойной. Под утро приснился памятник Йогурту в центре Йокогамы.

– Йогуртомонументализация! – поприветствовала я с утра своего старшего потомка, который к утреннему кофе вышел с конспектом по химии.

– Йогуртополяризация, полимеризация и поликонденсация, – вычитал он оттуда.

– Яр-барам-дурация! – вставил младший.

А папа наш, зевнув и потянувшись, полный снисходительного довольства, сказал:

– Эх, слабаки!.. – И эпично добавил: – МАНИЯ!

2017