Номенклатура

«НОМЕНКЛАТУРА»
 

В юридический я поступил не потому, что мечтал связать свою жизнь с юриспруденцией, а просто потому, что вообще нужно было поступать в ВУЗ. С математикой у меня всегда было плохо, и это предрешило мой выбор. В перечне вступительных экзаменов в заочный юридический институт математики не значилось. Признаться, мне-то вообще это высшее образование было ни к чему. Оно как-то не вписывалось в мои жизненные планы. За плечами был техникум и этого я считал предостаточным. Только вот обстоятельства сложились иным образом. Неисповедимыми путями я оказался на работе в райкоме комсомола на должности заведующего организационным отделом. Шишка по тем временам солидная. Однажды наш первый секретарь Гусев Анатолий Сергеевич вызвал меня к себе и показал отпечатанный на машинке список резерва на должности райкома комсомола. Там, в этом списке мне сразу бросилась в глаза моя фамилия, перечеркнутая красным карандашом в графе «замещение второго секретаря РК ВЛКСМ».
- Знаешь, что это такое? – спросил меня Анатолий Сергеевич.
Я отрицательно помотал головой.
- Тогда поясняю, я только, что от первого, - Анатолий кивнул головой наверх, где располагался райком партии. - Носил ему на утверждение резерв. Его все устроили, кроме тебя.
- А почему? – мне стало не по себе и пересохло во рту.
- Из-за образования. У тебя только среднетехническое, а чтобы на второго тянуть нужно, как минимум хотя бы учиться в институте. Так, что Александр - дело за тобой.
Этот разговор состоялся весной. Дома я посоветовался с женой. Она пожала плечами и безразлично ответила – «Делай, как знаешь». Вот тут то я и стал искать, куда же мне поступить. В нашем городе были педагогический и политехнический. Везде была эта проклятая и неподвластная  моему пониманию математика. Ее то мне было не осилить никак. Я вспомнил, как в техникуме боролся с этим зверем. По правде говоря, меня там просто пожалели и натянули на хлюпенькую троечку. Сдать же вступительный по математике - это было равносильно тому, чтобы поступить в отряд космонавтов.
Вот тут-то совершенно кстати мне попался на глаза в справочнике высших учебных заведений «Всесоюзный заочный юридический институт» – сокращенно «ВЮЗИ». Еще я прочитал в этой книге, что для поступления в этот институт достаточно было только написать сочинение,  да сдать экзамены по истории и политэкономии. С первым, конечно же, были определенные проблемы, но вот со вторыми и третьим – ровным счетом никаких. Загвоздка была лишь в том, что филиал этого института находился в другом городе – в областном центре. «Хотя, чего уж там, - рассуждал я. - Каких-то два с половиной – три часа на автобусе и только-то!» И, я решился. Казалось все бы хорошо, но вот только готовиться к поступлению было совершенно некогда. Работа захлестывала с головой. Я приходил домой глубоким вечером и без ног валился на кровать. Были пропущены и первый и второй потоки. Только к третьему я собрался с духом, взял ручку, документы, купил билет на автобус и был таков.
Институт располагался в самом центре столицы в старинном, красного кирпича, трехэтажном здании. Всех нас, а было человек пятьдесят, если не больше, запустили в огромный зал, где мы расселись, да так тесно, что локтями мешались друг другу. В этой топе я заметил только одного знакомого человека – Иринку Семенову. Девушка работала в одном из книжных магазинов нашего города. Мы с ней познакомились года за два до этого. Я часто приходил в тот магазин в надежде купить дефицитнейший товар – книги. Видимо примелькался, так что потом, позже она стала для меня оставлять кое, какие книжонки. Теперь Ирина сидела впереди меня на пару рядов. Мы обменялись приветственными кивками, и тут же методист расчехлила доску, на которой мелом были написаны темы сочинения. Уж не помню, сколько точно но, по-моему, на все про все нам было выделено четыре часа.
Когда время истекло, я безнадежно отдал исписанные мелким почерком листки с полной уверенностью в том, что больше сюда уже не приеду. Методист объявила номер телефона для иногородних, по которому можно было через три дня позвонить и справиться о результатах.
Домой мы уже возвращались вместе с Ириной, приехав на вокзал поздно вечером.
- Созвонимся. – бросила она и дверь городского автобуса захлопнулась. Мне было в другую сторону.
Через три дня я позвонил в институт и выяснил, что экзамен благополучно завалил. Я еще какое-то время держал, прислоненной к уху телефонную трубку, из которой раздавались тревожные короткие гудки, прежде чем опустить ее на аппарат. Потом взял из верхнего ящика стола пачку сигарет и вышел на улицу. Табачный дым успокоил и привел в норму растрепанные чувства.
- «Ну, и наплевать! – решил, наконец, я, отшвыривая окурок в урну. - Не надо мучаться, ездить куда-то, сдавать там эти чертовые экзамены. Обойдусь и без этого. Пока с работы не гонят, а там видно будет». Я вернулся в кабинет и, как ни в чем не бывало, продолжил работать.
Утром заваленный экзамен был для меня уже не более чем рядовая поездка в чужой город, оставшаяся далеко в истории. У меня был день рождения, и настроение было приподнятым. На работе я принял поздравления коллектива и к обеду в соседней кулинарии купил дюжину пирожных. Вечером ожидалось, что ко мне придут гости. Правда, устраивать пир я не собирался. Так: родители, да пара-тройка самых близких друзей. По этому поводу Анатолий Сергеевич настоял, чтобы я ушел с работы сразу же после обеда.
Дома, перво-наперво меня командировали в магазин, в котором кроме сметаны и хлеба, купить что-либо еще было весьма проблематичным. Я досыта натолкался в очередях, но урвать кусок какой-то там колбасы мне все ж удалось. Когда я с сетками вернулся домой, то там меня уже ждала Леночка – инструктор, возглавляемого мною, организационного отдела. Увидев ее сидящей в кресле, у меня по спине пробежал неприятный холодок. «Что-то случилось на работе, - решил я. - Наверное, обком?» По всей видимости, я изменился в лице, потому, что Лена начала сразу же с успокоения:
- Саш, не волнуйся. У нас все в порядке. Просто тебе звонили… - она собиралась с мыслями.
- Так, кто звонил-то? – не вынес я этой паузы. Сетки по-прежнему были у меня в руках.
- Да девушка какая-то. Она сказала, что вроде, как ты экзамен все ж таки сдал, и что завтра там уже будет другой.
Чего-чего, а такого я никак не ожидал. По правде говоря, я и думать то об этом прекратил:
- Ты ничего Лена не путаешь? – я наморщил лоб.
- Вроде нет. Меня к тебе Анатолий Сергеевич отправил. Девушка по телефону с ним разговаривала. Она просила, чтобы ты перезвонил.
- Черт побери! – выругался я. – Кому мне звонить-то?
Лена пожала плечами:
- Она сказала Гусеву, что ты знаешь.
- Ирина, что ли?
- Да, не знаю я, кто она такая. – Лена фыркнула. – Мне сказали передать, я и передала. Так, что все. Давай, пока! Еще раз с днем рождения!
- Спасибо. - мрачно пробормотал я и проводил сослуживицу.
После такого известия мне опять пришлось переться на улицу к телефонному автомату, который имелся на углу соседнего дома. Слава Богу, телефон Ирины я не выкинул и нашел его в нагрудном кармане пиджака.
Ирина ответила буквально после первого же длинного гудка. Она сказала мне, что ее муж – Мурат настоял на том, чтобы позвонить еще раз в институт. «Мало ли, - не унимался он. - Ошибка, какая в списках? Или посмотрели не так».
- Ну и? – торопливо выпалил я.
- Вот тебе и ну! Я не только о себе, но и о тебе побеспокоилась. Так вот оказывается, сочинения мы с тобой написали. Там только оказывается зачет или не зачет. Так у нас зачет.
- Ничего не понимаю.
- Я тоже. Какая разница. Завтра историю сдавать.
- Это не шутка? – Где-то в глубине души я надеялся, что это так и будет.
- Ну, если только не пошутил тот, кто со мной разговаривал по телефону. Так что, завтра едем?
Немного поколебавшись, я ответил утвердительно.
- Тогда утром встречаемся на вокзале. Поедем на шестичасовом.
«Хорошенькое дельце, - прикинул я по дороге. - Не подготовлен ни фига, гости сейчас придут. И как мне быть?»
Дома я все рассказал Вике.
- Ну, и что из того? – спокойно спросила она меня. – Раз так, то надо ехать. Вдруг, что и получиться.
Пришедшие поздравить меня гости, также едины были во мнении, что завтра надо ехать и ни в коем случае не отказываться.
Это был самый трезвый день рождения из всех. За собственное здоровье я опрокинул только одну стопку водки, а потом исключительно пил чай.
Как и договаривались, около шести утра мы встретились с Ириной на вокзале, купили билеты и в девять, то есть ровно за час до начала экзамена прикатили в В…
В экзаменационном билете было два вопроса. Даже спустя много лет я помню их: первый - о Великой Отечественной войне, а второй - о восстании Пугачева.
Экзамен принимала старенькая женщина – преподаватель педагогического института. Я на зубок отшпарив ответ на первый вопрос также уверенно начал отвечать на второй, зная о восстании только то, что оно было, да и то из уроков литературы, где мучительно изучали «Капитанскую дочь».
Начал я примерно так:
- Дон - издревле был колыбелью казачьего волнения…
Старушка – преподаватель согласно кивнула головой.
Дальше я стал развивать тему про то, как Пугачев сплочал вокруг себя крепостных, беглых каторжников и вольных казаков. Рассказ мой был ладный, уверенный. Меня несло и не останавливало.
Экзаменатор ни разу не перебила меня. Она, подперев подбородок сухощавым, с синими прожилками и щедрыми пучками веснушек кулачком, внимательно смотрела на меня. А я плел. Ей Богу плел так, что даже самому нравилось. Закончил я свое повествование о разбойнике Емельяне его лютой казнью и несправедливостью абсолютной монархии.
- Мдааа, - протянула старушка. – Здорово. Только, вот одно попрошу – уточните, откуда это восстание пошло?
- С Дона. – без тени сомнения ответил я.
- Вот как?, - Экзаменатор покачала своей седой маленькой головкой. - Это уж, что-то новое в нашей истории. Признаться, я – то думала, что с Урала. Река там есть такая, раньше Яик называлась. Но теперь, после такой вашей блестящей уверенности я даже и сама-то засомневалась. А, что и вдруг, это был Дон. – она кротко улыбнулась, так, лишь краешками губ. – А, знаете, что, молодой человек, а я вам пятерку поставлю. Вот возьму и поставлю. Ей Богу! Ответ на первый вопрос безукоризнен. А вот то, что касается второго, то тут… - она призадумалась. – Такой экспромт, такая напористость! Гениально!
Я вытаращил глаза.
- Вот, вот. Именно за это?
Мне оставалось только помотать головой.
- За вашу хорошую, уверенную наглость?
Тут у меня уже в прямом смысле глаза на лоб полезли.
- Да, да. Я впервые с такой уверенностью сталкиваюсь, когда на самом –то деле тему вы знаете куда, как слабенько.
Старушка – преподаватель сдержала таки свое слово и влепила мне в карточку абитуриента «отлично».
- А может, вы к нам, в педагогический, на факультет истории?
Покрасневший, словно вареный рак, я поблагодарил экзаменаторшу, но менять ВУЗ не решился.
Ирина тоже сдала, но на четверку. Мы были несказанно рады, и в приподнятом настроении уехали назад. Однако прежде чем отправиться на вокзал мы заглянули к методисту, которая курировала наш поток, и поинтересовались на счет сочинения. Нам объяснили, что сначала действительно был незачет. Но получилось так, что после этого сочинения отсевалось больше чем две трети абитуриентов, вот тогда-то и было принято решение пересмотреть работы и где это возможно поставить зачеты. Вот мы с Ириной и попали в число этих самых счастливчиков.
Третий экзамен – политэкономия был через два дня. Как и в прошлый раз в В…. мы поехали вместе с Ириной. Уж чего-чего, а за этот предмет я ничуть не переживал. В техникуме по политэкономии у меня всегда была твердая пятерка. Вот и теперь я отчеканил все ответы и заработал себе еще одну пятерку, а это значило, что без каких-либо преград я мог себя считать уже студентом первого курса юридического института.
Теперь уже не было нужды звонить в институт через три дня, чтобы узнать числюсь ли я в списках отделения «Советское строительство». Однако душа моя не выдержала, и с рабочего телефона я все же набрал номер института. Женщина, взявшая трубку, каким-то казенно - металлическим голосом подтвердила мои наилучшие ожидания и сообщила об установочной сессии, назначенной на пятого сентября. В тот же день со мной связалась и Ирина, которая с нескрываемым восторгом прокричала в трубку, что и она тоже теперь студентка.
Анатолий Сергеевич на общей оперативке поздравил меня и выразил надежду, что в скором времени меня таки включат в резерв на второго секретаря районного комитета.


2.

Первый курс без каких-либо преувеличений можно было назвать «курсом молодого бойца». Условия были поставлены жесткими – на выживание. Надо сказать, что в техникуме все было не так. Теперь «за уши» никто не тянул. Группа специально была укомплектована сверх лимита, чтобы в силу «естественного отбора» выкарабкаться могли лишь сильнейшие – банальный «закон Джунглей». Вот мы и старались всеми силами выжить. Спрос был нещадный. Приходилось зубрить и еще как. Мы не спали ночами напролет, штудируя один предмет за другим. Старшекурсники, с коими сессии у нас совпадали по времени, снисходительно посмеивались над нами – зелеными, сопливыми салагами.
«Вам положено. – говорили они. – Мы свое уже оттарабанили»! А в весеннюю сессию мы видели, как группа выпускников стояли обнявшись и плакали. Нам тогда это было еще не понять. «Чего и плакать-то, - думали мы. - Радоваться же надо!» Дано ли нам было знать тогда, что через пять с половиной лет точно также на нас, не скрывающих слез от предстоящего расставания, будут смотреть уже другие первокурсники, смешливо и непонятливо пожимая плечами. Но это будет еще через далеких пять с половиной, самых настоящих, «боевых» лет, а пока… А пока я запорол логику. Я ни черта не мог вникнуть в эти проклятые логические квадраты, формулы, посылки и гипотезы. Накануне экзамена, вдоволь намаявшись глубокой ночью я не выдержал и с силой швырнул истрепанный библиотечный учебник в обшарпанную стену захудаленькго общежития, какого-то заводика, на самой окраине города. Друзьям пришлось меня успокаивать. Мы сдружились еще в сентябре, когда проводилась трехдневная установочная сессия. Тогда, к нам с Ириной примкнули двое «мурманчан»: Алексей и Ольга. И вот уже вторую сессию мы селились вместе.
Гостиницы и общежития – это была вообще отдельная проблема. В дни сессии в В… всегда такой наплыв народу, что трудно даже представить. Забивалось все: общежития, частные квартиры и, конечно же, гостиницы. На какие только ухищрения мы не шли, чтобы получить заветный номер. Всякий раз выручала Ирина. Ее возможности доставать дефицитные книги делали свое дело.
- Сань, да не психуй ты, успокойся. – уговаривал меня Алексей, в его темно-зеленых глазах читалось искреннее участие. – Ну, давай вместе «шпор» накатаем. Может повезет, воспользуешься.
Я отрицательно помотал головой. Чего-чего, а шпаргалками я пользоваться не умел. Мне все время казалось – только я сделаю хоть малейшее движение, чтобы достать ее, как тут же буду уличен и с позором выдворен с экзамена. А, вообще было обидно. За этот первый год обучения, я успешно сдал все экзамены и зачеты, а вот последний – идет на явный провал, да еще и грозит отчислением из института.
Как я и предполагал, экзамен мне сдать не удалось. Да, собственно говоря, я его и не сдавал. Вытащив билет, я прошел на свое место и только после этого стал бегать глазами по совершенно ничего мне не говорящим строчкам. «Бред! Бред сивой кобылы! – бесился я. – Ну, кому это к чертовой бабашке нужно!?» Решительно поднявшись, я подошел к столу преподавателя и положил на его край помятый билет.
Преподаватель в это время слушал какого-то студента без запинки шпарившего какую-то абракадабру. Для меня казалось, что парень говорил совершенно на незнакомом языке. Заместив меня, «логик» вскинул голову и вопросительно посмотрел поверх массивных, с большим плюсом очков.
- Извините, - выдавил я превозмогая сильный спазм в горле - мне не сдать экзамен.
Злость и обида клокотали в груди.
- То есть?
- Я не знаю.
- Что ж, возьмите второй билет, только помните, что оценка будет…
Я перебил его:
- Нет, я совсем не готов и второго билета брать не буду.
Теперь преподаватель смотрел на меня не только с удивлением, но и с некоторой долей уважения. По всей видимости, ему не часто приходилось сталкиваться с тем, что студент вообще отказывается ухватиться за повторную попытку, как за спасительную соломинку.
- Вы твердо решили?
- Да.
- Хм. – он поправил очки. – Интересно. Что ж.
Я повернулся и направился к выходу. И только коснулся дверной ручки, как услышал за спиной:
- Вы студент вот, что…
Я обернулся. Преподаватель привстал с места:
- Вы еще подготовьтесь, и я вас жду утром послезавтра.
Потом, как я узнал Козимиров, а именно такая была фамилия преподавателя, редко кому давал шанс пересдавать экзамены по своему предмету.
Сам не знаю отчего, но вечером этого же дня на меня нашло самое настоящее озарение. Я взял учебник, плюхнулся на скрипучую, крайне неудобную кровать и… Пошло.
В результате, в моей зачетной книжке в самой последней графе за второй семестр, по логике красовалось «удовлетворительно»

Летом на работе у меня произошли изменения. К тому времени в стране уже во всю гремела «горбачевская перестройка». Популярностькоммунистической партии, да и комсомола, в том числе, катастрофически падала. Стройные ряды обладателей красненькой книжечки стали редеть. Нужно было, во что бы то ни стало усиливать свой авторитет. Вот первый секретарь горкома партии Егоровский Семен Константинович и решил его усилить. В один прекрасный день им было принято решение о ликвидации в городе районных комитетов и партии и комсомола. Егоровский посчитал, что сокращение партноменклатуры есть не что иное, как проявление партийной демократии и покажет народу, что КПСС опять на шаг впереди. По его замыслу в городе должен был остаться только городской комитет и все. Ох, же и закрутилось, и завертелось все. Каждый стал искать себе местечко пусть уже и под заходящим, но солнцем. Что же до меня, - то первый секретарь горкома предложил мне возглавить сектор учета. Однако я слабо представлял себя в этой должности, а потому наотрез отказался. Впору было подыскивать другую работу, но тут вмешался мой старый приятель и инструктор обкома комсомола, курировавший наш город Вася Жировский. Он то и порекомендовал мне выставить свою кандидатуру на второго секретаря сельского районного комитета. Эта идея мне понравилась, и я согласился. Выборы производились на пленуме по модному тогда, альтернативному порядку. Хотя было всего два кандидата: я и еще один высоченный худощавый парень – секретарь какой-то комсомольской организации. Меня не знали, а соответственно шансов победить – никаких. Однако получилось все наоборот. Тот парень проиграл мне публичные дебаты. Мой язык был подвешен куда как лучше, и уже через пару часов я принимал поздравления.
Так что ко второму курсу института я подошел уже, будучи вторым секретарем райкома ВЛКСМ – не кот чихнул. Третья сессия должна была начаться в ноябре. Ее то мы боялись больше всего. Дело в том, что со второго курса у нас появлялся новый предмет – гражданское право. Нечего говорить уже сам то по себе этот предмет был очень сложным и по своим объемам и по содержанию, но вот что касалось преподавателя… Здесь все были просто в шоке. Слухи о ней ходили – мама дорогая! Эмма Петровна, или просто, как ее все называли «Эмма», слыла человеком с крайне неуравновешенным и даже взрывным характером. А вообще, это еще мягко сказано. Сдать у Эммы зачет или уж тем более экзамен – это выиграть Куликовское сражение. Поговаривали, что к ней по нескольку раз приходили на перезачеты. Она всю душу выматывала студентам. А те, кто ей не приглянулся просто бросали институт, потому, как она все равно доводила их до отчисления за неуспеваемость по гражданскому праву – одному из самых основных предметов в юридическом вузе. Судачили и о том, что в самом начале семинара или экзамена Эмма первым делом открывала маленький шкафчик, располагавшийся за ее столом, и созерцала подарок, который преподносила ей группа вскладчину. И уж не дай Бог, если он ее не устраивал или, не ко сну будет сказано, его вообще там не было! Тогда все! Конец! Зачет или экзамен не сдавал никто. Нам даже рассказали такой случай, что какой-то парень с четвертого курса пришел к ней на экзамен, опрометчиво не побрившись перед этим. Эмма обратила на него внимание и в результате парень так и не смог сдать экзамен ни с первого, ни с третьего раза и был отчислен из института.
Конечно же, на нее жаловались, писали бумаги, обивали пороги деканата и ректората, но ничего не менялось. По всей видимости, у этой барышни была крепкая мохнатая лапа где-то там, наверху.
Итак, добро пожаловать на второй курс ребятишки, добро пожаловать в объятия к кровожадной и беспощадной Эмме!
Где-то в сентябре мне на работу позвонил Виталик Трушин – мой приятель, тоже студент нашего института, но только третьекурсник. Он то мне и сообщил эту жуткую новость о приезде Эммы к нам в город. Эмма приезжала для проведения выездного кустового семинара по гражданскому праву. Вообще-то такое практиковалось. Делали это чтобы разгрузить саму сессию. То есть местные студенты могли не выезжая в В… сдать семинар у себя в городе. В любом случае такие приезды преподавателей были очень выгодны: во-первых, экономия времени, а во вторых, если завалишь семинар здесь, то есть возможность сдать его еще и в В… вместе со всеми остальными.
- Значит нужно готовиться? – спросил я Виталика. И мое настроение заметно ухудшилось.
- И не только.
- В смысле? – не понял я.
- В смысле того, что у нас на тебя надежды.
- У кого это у нас?
- У нас, это у студентов нашего курса и не только.
- Ничего не понимаю. – я и на самом деле растерялся.
Виталик хихикнул:
- Мы решили тебя под Эмму подложить.
Брови мои поползли кверху.
- Что молчишь? – Вадик опять ехидно хихикнул.
- Не согласен. – чуть помедлив на полном серьезе ответил я. – Почему я?
- Ладно, - голос Виталика стал серьезнее. – это шутка. Но ты нам действительно нужен.
- Зачем?
- Нужно Эмму привезти из В… сюда.
Я призадумался.
- Мы решили, - продолжил Виталик, - что лучше всего это сделаешь ты.
- С чего это вы так решили?
- Ну, ты мужик представительный, секретарь райкома. Машина под задницей.
- У меня нет никакой машины.
- А служебная-то?
- Нууу, - протянул я, - так то ж служебная.
- Ничего договоришься со своим шефом. Что, не даст что ли?
Крыть было нечем.
- Словом, нужно будет за ней съездить, доставить эту, кхе, кхе. Ну, сам знаешь со всеми удобствами. Мы здесь с гостиницей уже договорились. Все в полном ажуре. Так, что отказываться тебе, смысла никакого нет. Прекрасно понимаешь, что это зачтется. С Эммой поедешь, глядишь, она тебе прямо в машине и зачет поставит. – Виталик засмеялся.
- Погоди-ка, а ее забирать-то когда нужно и откуда?
- На следующей неделе в субботу. А забирать ее нужно будет прямо из дома. С самого утра. Адрес мы знаем. Ну, все, пока. На следующей неделе ближе к субботе созвонимся.
В трубке послышались короткие гудки.
Признаться, я был озадачен. Повесив трубку, я еще несколько минут тупо глядел куда-то в стену. Мысли путались, наскакивая одна на другую, но сосредоточиться что-то мешало. Сердце колошматилось, в висках стучало. «Эмма! Не фига себе! Как я к ней подойду? Она ведь зверюга самая настоящая». Зазвонил внутренний. От неожиданности я даже вздрогнул и рывком схватил трубку.
- Саша, зайди. – это был первый секретарь райкома – Сергей Юлов.
У Юлова были кое-какие вопросы по предстоящему пленуму. Мы обсудили дела, после чего я поинтересовался насчет нашей райкомовской «Нивы».
- Какие проблемы? – Сергей развел в стороны руки. – Конечно бери, только с водителем вопрос реши сам. Если он не против свозить тебя в выходной то, валяй. Передай ему, что отгул будет.
- Спасибо Сергей!
На душе у меня полегчало. Хоть это то но, слава Богу, решилось.
Неделя пролетела, я и глазом не успел моргнуть. В пятницу уже с утра у меня началась самая настоящая трясучка. От одной лишь мысли о предстоящей встрече с этой хмурой легендой нашего института меня бросало в жар. Николай – райкомовский водитель на поездку согласился. Мы договорились о встрече в семь утра возле моего дома.
Жилище злого преподавателя нам удалось разыскать не без труда. Ее дом затерялся на окраине, среди серых «хрущовок», похожих друг на друга словно близнецы. Небо было хмурым, накрапывал мелкий дождь. По такому случаю, я оделся – будь здоров: длинный, почти до пят черный плащ, белый шарф и широкополая, в цвет плаща шляпа. Поправив свое фирменное обмундирование, я нагнулся к полуоткрытой дверце машины и спросил у Николая:
- Ну как, сойдет?
Тот оценил меня пристальным взглядом и слегка улыбнувшись, ответил:
- Ни дать, ни взять – агент буржуйской разведки.
- Тогда сгодиться. – тяжело вздохнул я, и направился в сторону подъезда.
От волнения в груди клокотало, а сердце подскакивало к самому горлу. Я старался подобрать нужные слова, которые должен произнести при встрече со свирепой Эммой, но на ум ровным счетом ничего не шло. Мысли путались, мешая сосредоточиться так, что в голове оставалась какая-то каша. Я даже не заметил, но ноги сами привели меня на четвертый этаж. Остановившись перед дверью нужной мне квартиры, я набрал полную грудь воздуха, с силой выдохнул, и резко нажав на белую кнопку звонка, замер в ожидании. Конечно же, прошли какие-то секунды, но мне они показались долгими, томительными минутами и поэтому я повторил попытку. Однако стоило мне оторвать палец от звонка, как я тут же услышал за дверями недовольное бурчанье:
- Кого несет - то в такую рань?!
Одновременно с этим, до меня донесся звук открываемого замка. Дверь открылась ровно настолько, насколько обитателю квартиры было нужно, чтобы разглядеть раннего и, по всей видимости, нежданного гостя. Впрочем, мне также удалось немного разглядеть встревоженную хозяйку: невысокого роста, короткие черные волосы ежиком. На ней был длиннополый фланелевый халат, но настолько старый, что некогда яркого, цветного узора было уже не разобрать.
- Тебе чего? – отрывисто спросила Эмма Петровна, прожигая меня маленькими, злыми глазками.
- Доброе утро Эмма Петровна, - выпалил я сухим шершавым языком, едва не запутавшись в ее имени, - я приехал из Ч…, чтобы отвести вас на машине э-э-э, ну…
- А ты кто? – голос ее был скрипучим. Неприятным.
Тут я растерялся, потому, что совершенно не мог сообразить, что ей ответить.
- Чего молчишь? Отвечай! Немедленно! Не задумываясь!
- Студент. – первое, что пришлось мне на ум.
- Студент! - протянула Эмма. - А имя у этого студента есть? И вообще, какой курс?
Я представился и сообщил, что я со второго курса.
Дверь распахнулась и хозяйка сказала:
- Заходи и стой тут в коридоре. Жди.
Сама же она юркнула в какую-то дверь, из-за которой послышались громкое бряцанье посуда, а потом и вообще, что-то упало на пол. Я стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу. Опять время медленно поползло, томя душу. Наконец дверь, за которой  колдовала Эмма Петровна открылась, и мне пришлось удивиться той перемене, которая произошла с преподавателем гражданского права. Теперь передо мной стоял совершенно другой человек. Женщина немногим за сорок, в строгом темно-голубом костюме, с белым воротничком, но, что самое удивительное, так это то, что на ее голове была пышная прическа из рыжеватых волос, а не тот взъерошенный ежик, который я увидел в проеме входной двери.
- Чего уставился, как истукан? Рассказывай.
Я густо покраснел. Только теперь до меня дошло, что я действительно впялился в ее прическу словно ненормальный, хотя где-то там, в самой отдаленной части своего мозга понимал, что дама просто-напросто носит парик.
- А что рассказывать? – голос мой заметно дрожал.
- Рассказывай, кто тебя подослал. Декан?
Я был наслышан о недобрых отношениях между этими двумя мастодонтами, равно, как был наслышан и об огромной, почти маниакальной подозрительности Эммы Петровны.
- Что вы, Эмма Петровна? Как можно? – я развел в стороны руки.
- Как, как, вот так! – зло проскрипела она. - Что я не знаю, какие он козни мне вечно пытается устроить? Все знаю. Вот и думаю, что тебя он ко мне специально подослал.
Меня охватила тревога, граничащая с самой настоящей паникой. «Вот влип дурачина?» - я оглянулся и посмотрел на дверь, словно б ища пути вынужденного отхода.
- Ага, - Эмма стала потирать руки, - Оглядываешься! Точно Вовчик тебя послал сюда.
Серые глаза Эммы Петровны сделались какими-то даже темными. Она их прищурила и впилась взглядом в мое лицо. Я же готов был провалиться куда-нибудь этаж так на третий, а уж лучше и вообще прямо на улицу.
- Костик? – непонятливо переспросил я.
- Ха, глядите-ка, он еще и придуряется, хочет сказать, что не знает кто такой Костик? На-кась выкуси! – с этими словами Эмма протянула к моему лицу фигу. Ее же лицо перекосила ужасная гримаса. От неожиданности я отшатнулся и уперся спиной во входную дверь.
-Я, я, я честное слово не знаю никакого Костика, Эмма Петровна! Поверьте мне!
Тут Эмма Петровна отпустила руку и сделала шаг назад. Лицо ее снова сделалось прежним:
- Точно не знаешь?
- Клянусь.
- Ну, уж не заливай соловей. Чтобы студент второго курса, да не знал декана своего факультета? – однако голос этой фурии несколько помягчал.
- Ааа – протянул я. – Это вы о Константине Владимировиче? – я глупо улыбнулся.
- Нет, о бабе яге. – съязвила Эмма. – Ладно, выкладывай, зачем приехал? – женщина-легенда подбочилась, в ожидании моих объяснений.
- Меня Эмма Петровна послали ребята из нашего города, ну, то есть студенты с разных курсов, чтобы я вас на машине привез к нам.
- Куда, это к нам?
- Ну, в Ч… - удивился я такой непонятливости.
- Ах, вон оно, что.
Обстановку разрядил громкий звонок телефона. Признаться от напряжения и неожиданности я подскочил на месте. Эмма ответила:
- Алле, - протянула она деловито, - у аппарата Тишина. Кто это?
Эмма преобразилась. Она тут же сбавила обороты:
- Ах, Лешик! Привет дорогуша. Что-то ты запаздываешь, душа моя. Я туту вот с одним субъектом мило беседую. Представь, он прикатил из этого вонючего Ч… и уговаривает ехать меня вместе с ним на машине.
На какое-то время Эмма Петровна замолчала, вслушиваясь в плотно прижатую к уху трубку. Потом она опять улыбнулась и сказала:
- Хорошо Лешик. Буду ждать тебя через полчасика. Смотри, не запаздывай. А то ведь прекрасно знаешь, какая я могу быть нервная, когда сержусь. Пока.
Эмма положила трубку и обратилась ко мне:
- Ну-с, молодой человек, похожий… - она наморщила лоб и задумалась. – Ах, вот на Джеймса Бонда. Точно на Джеймса Бонда! Так как тебя звать-величать?
- Александром. – выпалил я, словно только и ожидал этого вопроса.
- Сашенька. – теперь голос Эммы стал абсолютно мягким и даже слащавым. Точь в точь таким, каким она только что разговаривала по телефону с неизвестным мне Лешиком. – Очень даже приятное имя. – Женщина вздохнула. – Знаешь, что Сашенька? А езжай-ка ты домой один.
Внутри у меня все обвалилось. Холодный пот моментально выступил на лбу. По всей видимости, такое состояние гостя не ускользнуло от цепких и всегда недоверчивых глаз Эммы Петровны:
- Да, не переживай ты так голубчик. Никуда я от вашего Ч… не денусь. Просто-напросто мы еще вчера условились с Лешиком, он студент пятого курса. Мальчик умница. – Эмма чмокнула большой палец на руке и подняла его кверху. – Во какой парень! Так что Сашенька, шуруй ты к себе, и скажи там соколам моим, что я следом в другой коробчонке мчусь, чтобы всех их поиметь. Так что пусть готовятся хорошенько, и не рассчитывают на то, что мамочка Эмма даст им спуску. Понял?
Мне ничего не оставалось делать, как просто согласно кивнуть головой.
- Вот и умница. Тоже вижу, что парень сообразительный. Далеко пойдешь. А вот ежели еще и меня держаться будешь, то и вовсе… Эх, ладно. – Эмма махнула рукой. – Разговорилась я лишнее здесь. Ступай. Да смотри, сам приходи там на семинар. И… - она прищурилась. – Если замечу, что дружбу водишь с Костиком – держись! – с этими словами Эмма Петровна протянула к моему лицу крепко сжатый кулачок и потрясла им.
- Конечно приду, Эмма Петровна.
Я летел вниз по лестнице, не чуя под собой ног, и остановился только тогда, когда яркий свет улицы, сменивший сумрак подъезда ослепил мои глаза.
- Ну, что, - поинтересовался Николай, когда я подошел к машине и открыл дверцу. - Едет с нами твоя дама?
- Нет, Коля. Понапрасну, видать, мы с тобой смотались в этакую даль.
- Ну? – брови водителя подлетели кверху.
- Да. – я втиснулся в узкий салон «Нивы» и достал из кармана пачку сигарет. – Она, видите ли там, с другим мужиком поедет в город.
- Мы, значит, рылом не вышли.
- Точно так Коля. Не удались.
Виталик был расстроен несомненно больше меня. Он просто спал с лица, когда я рассказал о встрече с Эммой Петровной:
- Знаешь? – закончил я свое повествование. – Если бы знал, что все вот так получиться, то ни за какие коврижки не согласился бы на твои уговоры. И день выходной себе весь испоганил и натерпелся. Жуть!
- Да это-то все ерунда Сашек, по сравнению с тем, что теперь будет здесь.
- Страх?
- Не то слово. Кровавая резня. На четвереньках выползать из аудитории будем. Кстати, ваш курс будет сдавать завтра в девять утра. Так что смотри, не опоздай.
Я кивнул головой и, было, уже направился к машине, как вспомнил, что всю дорогу хотел поинтересоваться у Виталика: кто такой этот самый Лешик с которым так мило ворковала наша смертельно ядовитая Эмма Петровна. Пришлось вернуться.
Губы Виталика скривились, когда он услышал это имя:
- Да, сволочь одна! – он сплюнул на тротуар. – Староста пятого курса. Такой лизоблюд. Без мыла в задницу влезет. Его все ненавидят но, честно говоря, из-за подлости его характера побаиваются с ним связываться. По мне, так набил бы ему рожу. Ну да ладно, сейчас не до этого. Пойду своих предупрежу. А ты, если не трудно, у кого у своих телефоны знаешь, так тоже обзвони.
Прежде чем ехать домой я сначала решил заскочить на работу, чтобы из своего кабинета обзвонить однокурсников, живших в городе и предупредить их о завтрашней утренней экзекуции. Я вошел в помещение и обнаружил дверь приемной открытой. Сердце немного екнуло «Воры?» - первое, что пришло в голову, даже не сообразив, что на вахте всегда сидит сторож. Я осторожно приоткрыл дверь, бесшумно миновал приемную и заглянул в кабинет первого. Там, в клубах сизого табачного дыма едва виднелась пышная кудрявая шевелюра Сергея.   
- О! – воскликнул он, заметив меня, крадущегося чуть ли не на цыпочках. – Как хорошо, что ты зашел, а то я уже думал самому ли ехать или, кого из инструкторов послать к тебе.
- А, что случилось?
- Привет. Проходи давай. Случилось. – лицо Сергея было озадаченным. – Представь Михеич, - так мы про себя называли первого секретаря райкома партии. – зарубил мой доклад на пленуме. Полностью. – Сергей повертел пальцем возле своего виска.
- То есть?
- А вот, что есть, то и есть! – Сергей затушил сигарету в пепельнице, полной окурков и тут же прикурил следующую. – Вот теперь сижу, репу чешу. Надо до понедельника успевать и опять ему показывать. Времени, сам понимаешь, ни черта нет. Пленум во вторник. – он тяжело вздохнул. – Так, что Санек, давай. Впрягайся. Ты из В…?
- Да.
- Тогда ладно. Давай, дуй домой. Отдыхай сегодня. Я пока, что со своей частью постараюсь управиться, а завтра приступим к идеологии и пионерам. Так что изволь. С самого утра и встретимся.
Я сник.
- Ты чего? – от дыма глаза Сергея слезились.
Я хотел, было рассказать ему о своей поездке и сообщить, что на завтрашнее утро назначен этот дикий семинар, но передумал. Что значит какой-то там семинар в сравнении с целым пленумом райкома, и основным докладом на этом пленуме:
- Нет, Сергей. Все в порядке. Так притомился в дороге. Пойду к себе, сделаю несколько звонков и домой. Завтра во сколько?
- Давай в восемь.
- Годится.
Мне удалось дозвониться до нескольких своих однокурсников, но все они были уже в курсе относительно предстоящего семинара. Меня всегда удивляла та оперативность, с которой мы - студенты узнавали самые последние новости из института, несмотря на то расстояние, которое разделяло наши города.
Словом, на семинар я не попал. С Сергеем и Татьяной – нашим третьим секретарем, занимавшейся школьниками мы просидели над докладом часов до четырех дня. Как только все было закончено, я ринулся к себе в кабинет и позвонил Трушину:
- Виталя! – выпалил я в трубку. – Ну, расскажи, как там дела с Эммой?
- Полная фигня Сашка.
- Что, поклацала вас?
- Еще, как.
- Многих?
- Больше половины.
- Вот сво… - я осекся, чтобы не ругаться.
- Это, Саша, мягко сказано. Кстати, а как у вас-то семинар прошел?
- Как? Да и не знаю. Для меня-то так и вообще никак.
- Не понял? Ты что, не ходил?
-Не-а.
- С ума сошел, что ли?
- Да, долго объяснять. В общем, по работе тут ничего не получилось. Пришлось с первым сидеть, доклад по-новому готовить на пленум.
- Зря, Саня. Зря.
- Ну, что поделать. – я тяжело вздохнул.
- Смотри сам. У этой стервозы память такая, что любой молодой позавидует. Она ведь может тебе и припомнить. Скажет, так, мол и так. В В… приезжал, а на семинар не пришел. Значит, что?
- Что?
- Значит, рассчитывал на полную халяву. И полетишь ты из института, как мячик резиновый, с прискоками.
На душе у меня похолодело:
- И что делать?
- Не знаю. Дай подумать. – какое-то время Виталик, видимо, размышлял. Потом в трубке вновь раздался его голос. – Знаешь? Я посоветую тебе вот, что…
- Давай, я слушаю.
- Ты купи цветов. Рынок еще не закрыт и дуй к ней в гостиницу. Она подхалимаж-то, честно говоря, любит. Ну…
- Обалдел?
- Да, нет. Слушай меня дальше. Придешь, якобы посланный курсом проводить ее.
- Думаешь?
- А почему бы и нет? Твои ребята вряд ли до этого допрут. А ты там па-ра-ра, Тоси - боси с цветочками. Ну, заодно и объяснишься. Она остановилась… - Виталик назвал мне гостиницу и номер.
Делать было нечего. Я тут же сорвался с места. Заехал на рынок. Купил там по бешеным ценам букет цветов и прямиком в гостиницу.
Успел едва, едва. Эмма Петровна сразу же открыла мне, как только я постучал. На заправленной кровати лежала большая спортивная сумка, в которую, по всей видимости, Эмма упаковывала щедрые дары местного студенчества:
- А-а-а, Бонд? – протянула она. – Ты чего?
- Д вот, Эмма Петровна, прибыл проводить вас. – я протянул ей букет с цветами.
- Брось их на тумбочку. Я не люблю эти веники.
Мое лицо залила густая краска.
- Ты чего на семинаре не был?
- Да вот, - принялся оправдываться я.- Так, понимаете работа…
Она не дала мне досказать:
- Ладно, работа, так работа. Встретимся в В… Давай-ка лучше помоги мне вот сумку вниз к машине стащить.
Что мне оставалось делать, как не покорно согласиться. Сумочка, признаться у Эммы Петровны была хоть куда. Я изо всех сил старался не подать вида, как мне тяжело было барабанить эту ношу с третьего этажа, да еще и плестись по улице до дохленького «Москвича», которого Эмма предпочла нашей «Ниве». Возле машины стоял какой-то худощавый тип, с коротко стриженной маленькой головой. На нем как-то нелепо смотрелся старый, лоснящийся костюмчик. Зато физиономия у парня была – хоть куда. Я так и вспомнил слова Трушина Виталия – «По мне, так набил бы ему рожу…» Уж и впрямь эта холеная слащавая физиономия навеивала такие мысли, что невольно до боли в костяшках сжимались кулаки.
- Это вещи Эммы Петровны? – тоненьким, почти девичьим голоском спросил, как я и догадался тот самый Лешик.
- Ее. – буркнул я, поставив тяжеленную сумку на асфальт, и достав платок, обтер взмокшее лицо.
Парень протянул мне руку:
- Будем знакомы, меня Алексеем зовут.
Нехотя, но мне пришлось ответить на это рукопожатие:
- Александр.
- О! – воскликнул тот. – Стало быть, защитник?
- Чего? – не понял я.
- Ну, это в том смысле, что вроде, как по старогречески Александр – это значит защитник.
Я пожал плечами:
- Может быть.
- А где старушенция?
…
- Ну, Эмма-то?
- Сейчас выйдет.
Честно говоря, мне не хотелось продолжать беседу с этим типом – любимчиком той самой, как он изволил выразиться, «старушенцией». Я достал из кармана сигареты, прикурил и отошел в сторону.
Эмма Петровна вышла минут через пять. Ее поклажа была уже упакована в багажнике этого канареечного-желтого цвета технократического урода нашей выдающейся экономики.
- Лешик. Дружочек. Ты на месте? – голос Эммы был слащаво-жеманным. – Давай дорогулечка поедем скорее из этой металлургической вонючки, а то у меня вновь начинается приступ мигрени. – Ага, - заметила она меня, стоявшего немного в стороне. – А вот и наш провожатый, Джеймс Бонд. Давай юноша. Счастливо оставаться. Встретимся в В… Смотри там у меня! – Эмма, хитро улыбнувшись, погрозила мне пальцем.
- До свидания, Эмма Петровна! – я сделал шаг ей навстречу. – Надеюсь, вам понравилось в нашем городе?
- Отвяжись льстец! – Эмма лукаво улыбнулась и манерно взмахнула рукой.
Я проводил взглядом удаляющееся почти по пустой дороге «ископаемое», после чего устало провел ладонью по лицу и направился в сторону ближайшей автобусной остановки.
Если хотите честно, то, пожалуйста: в тот самый момент мне было настолько обидно и стыдно! Стыдно за самого себя, за то унижение, через которое пришлось пройти. Я потом уже задавался вопросом: а, можно ли было обойтись без всего этого: без поездок на служебном авто; без цветов и льстивого голоса? Однозначного ответа я так и не нашел ни тогда, ни теперь, спустя столько лет. «На все есть воля Божья!» - философия мудрого Толстого успокаивала меня и оправдывала.
Минуло что-то около полутора месяцев. И вот они – сборы. Подготовка к новой сессии. Здесь все: и страх и непредсказуемость, и волнение от предстоящей встречи со ставшими милыми сердцу новыми друзьями.
Это сейчас мне по долгу моей деятельности приходиться очень часто ездить в В… А что тут поделаешь? Областной центр. Здесь все: и областной суд и арбитраж и…, да мало ли что есть для адвоката в столичном, хотя и провинциальном городке. Теперь я добираюсь туда только на машине. А тогда… - старенький, жутко воняющий выхлопными газами « Икарус» - и это в лучшем случае, а то и «ЛиАЗ» какой-нибудь, который того и гляди возьмет, да и развалится прямехонько посредине дороги. Зато, какие это были встречи! Какой фурор! Леха «Мурманчанин» просто стискивал меня в своих, до безобразия, стальных объятиях.
- Да, отстань ты черт железный! – ругался я на него, но обижаться на эту радушную физиономию было равносильно, что жестоко избивать беззащитное дитя.
Встретившись вместе, мы мчались в заранее забронированные гостиничные номера и отрывались. Ух, как отрывались. Но, сейчас не об этом. Будет возможность, расскажу потом.
В этот раз, как впрочем, было и до этого, как было и потом, на установочные лекции мы не пошли. «Квасили». Да, да, в самом прямом смысле этого слова. Хотя, верите ли, каждый раз давали себе слово быть, что ни на есть законопослушными студентами – «заочниками». Почему-то всякий раз не получалось. И вот, настал тот день, когда по расписанию у нас значился семинар по гражданскому праву. Это надо было видеть. Посиневшие, нет – почерневшие от бессонницы и зубрешки физиономии. С Алексеем мы всегда жили в одном номере. В эту сессию нам удалось поселиться в относительно новой гостинице, в самом центре города, где в основном и были –то двухместные номера. В студенческой среде эту гостиницу окрестили «Краснокутской» Ирина с Ольгой жили тогда этажом выше.
Этой ночь свет у нас не выключался, несмотря на то что накануне была самая настоящая студенческая оторва. Лешка, скрестив по-татарски ноги, сидел на кровати, держа в руках потрепанный учебник гражданского права, и что-то бубнил себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону. Я же лежал на животе и, глядя в сливающиеся строчки, изо всех сил старался не заснуть. В голове – винегрет. В глазах – песок. «ЭММА» – размытым нечетким образом она стояла передо мной, всплывая из этих перекашивающихся строк, зло грозя мне своим пухленьким, пальцем. – «Мы встретимся с тобой. Встретимся, встретимся, в с т а в а й …»
- Вставай! Сашка! Подъем! Подъем солдат! Через час семинар.
Я с трудом открыл глаза и протер их. Надо мной склонился Алексей. Он теребил меня за плечо.
- Проснулся. Ну, слава Богу. Я уж думал, что тебя не разбудить будет. Вот ты дрыхнуть-то.
Лешкино лицо было серым, даже с некоторым зеленоватым оттенком.
- Ты что, вообще не спал?
- Не, Сань, не спал. Гоняет меня страсть, как.
- В смысле?
- Ну, в том, что в туалет, и все по большому. Видать от волнения.
Я засмеялся, поднимаясь с кровати.
- Смешно тебе, а мне вот никак не до смеха. Я как представлю Эмму, так сразу внизу живота и забурлит. Ой, погоди.
Леха смешно скрючившись, на полусогнутых побежал в маленькую прихожую, где находилась душевая комната с туалетом.

Семинар начался ровно в десять утра. Староста нашего курса Лукьяненко заранее собрал с каждого студента по энной сумме, чтобы приобрети ненасытной и кровожадной Эмме подарок. Что именно он купил, меня лично не интересовало, но то, что этот подарок возымел определенное действие, так это точно.
Эмма ворвалась в аудиторию стремительно, со скоростью свежего, северного ветра. Чуть ли не бегом она подскочила к своему столу, бросила на стул сумку, выхватила из банки приличный букет цветов и громко спросила:
- Кто староста?
Николай поднялся со своего места. Старостой его выбрали изначально только из тех соображений, что он был самый старший по возрасту среди нас. Но потом, как выяснилось, мы ничуть не ошиблись:
- Я староста. – поднялся со своего места Лукьяненко.
- А ну-ка подойдите ко мне.
Николай подошел к преподавательскому столу.
- Возьмите вот это, - она протянула ему букет. – И уберите с моих глаз. Ишь выдумали!
Лицо Эммы пошло красными пятнами. Для меня сделалось очевидным, что она сейчас взорвется.
Николай вышел из помещения, понурив голову, держа букет, словно отвергнутый жених, а Эмма тем временем повернулась к нам спиной и резким движением распахнула свой знаменитый шкафчик. Несколько секунд она созерцала то, что находилось внутри, а затем также резко закрыла дверцы и развернулась к нам лицом:
- Ну-с, начнем? Итак, тема сегодняшнего семинара… - Эмма назвала тему, а затем предупредила: - Работать будем без учебников. Так что уберите их со столов. Если кого замечу с учебником, не только семинар, но и экзамен не сдадите. Можете пользоваться только своими конспектами.
Эмма не спеша прошлась по аудитории, подошла к окну, посмотрела в него, потом повернулась и вновь обратилась к студентам:
- Начнем со знакомства. Я буду называть фамилии. Вы должны подняться и рассказать мне коротко: где и кем работаете. На часы не поглядывайте, наверное, уже прекрасно знаете, что семинары у меня проходят по десять-двенадцать часов. Так что спешить нам не куда.
Эмма назвала первую фамилию, в алфавитном порядке, как и было записано в ведомости. Со своего места поднялся Авилов Павел. Только он открыл рот, чтобы назвать свое место работы, как в аудиторию вошел Николай.
- Давай, давай иди на свое место побыстрей. – поторопила его Эмма Петровна, которая взяв в руки авторучку приготовилась напротив Пашиной фамилии что-то пометить. – Итак, Авилов слушаю вас. 
Специальности у ребят были разными: рабочие, мастера, милиционеры и служащие исправительных колоний. Секретарем райкома был только я один. Моя фамилия также была одной из последних в том самом списке, по которому водила пальцем, близоруко щурясь Эмма Петровна. Прошло с добрых полчаса, прежде чем Эмма назвала и меня. Хотя я и ожидал этого, но в тот самый момент меня словно током прошибло. Я подскочил со своего места и замер.
- О! – Эмма Петровна подняла голову и внимательно посмотрела на меня. – Да это же наш Джеймс Бонд. Ну-ну, голубчик. Давай-ка расскажи мне кем и где ты трудишься?
Во рту у меня все пересохло, и язык сделался шершавым и непослушным.
- Ну, что же ты Джеймс Бонд?
- Работаю в Ч… - с трудом выдавил я вторым секретарем Ч… райкома комсомола.
Лицо Эммы от этих моих слов помрачнело. Она бросила в мою сторону злой взгляд и громко сказала:
- Полюбуйтесь-ка, пожалуйста! Номенклатура! Все рабочие и служащие, а он номенклатура. Тунеядцы вы все. Живете на шее народа! – Эмма Петровна вскинула руку и постучала ладонью по собственной шее. – Садись. Я думала ты и взаправду Джеймс Бонд, а ты номенклатура!
Семинар начался, причем Эмма предупредила сразу, что спросит каждого, но отметит самых активных, кто будет стараться отвечать на большее количество вопросов. Только Эмма Петровна задаст вопрос, как в аудитории тут же поднимался лес рук. Кто-то отвечал правильно, кто-то нет. Время от времени Эмма Петровна прекращала этот допрос и приступала читать лекцию, потом начиналось все сначала. Конспект, как и у каждого, уважающего себя второкурсника у меня был и поэтому я с самого начала этой мясорубки, также, как и другие включился в самую, что ни на есть, активную работу. Вопрос Эммы Петровны – моя поднятая рука. И так, почти что каждый раз. Но вот что удивительно: ответили уже практически все, да и не по разу, а на меня Эмма даже внимания не обращала. К середине семинара я сник и уже не стал поднимать руки. Вопросы продолжали сыпаться один за другим. Счастливчики, ответившие правильно с облегчением падали на свои места, вытирая взмокшие от напряжения лбы. Уже ближе к вечеру Эмма Петровна сообщила, что сейчас она прочитает последнюю лекцию, а потом будет всех поднимать по списку и задавать вопрос. От ответа на этот вопрос будет зависеть, сдал студент семинар или же нет.
- Также я учту и вашу работу во время всего семинара. – Эмма Петровна тяжело отпустилась на свой стул и пододвинула к себе ведомость. - Начнем. Авилов!
Ребята старались изо всех сил. Кто-то легко справлялся с ответом, кто-то путался, а некоторые и вовсе ничего вразумительного сказать не могли. Алфавит все ближе и ближе пододвигался к моей фамилии. Вот, наконец, назвали и Катю Фролову. Эта миловидная небольшого росточка девушка шустро поднялась и стала что-то лепетать, пытаясь угодить грозной Эмме. Следующая фамилия должна быть моей, потому что я предпоследний, а последним был Якуничев Витька.
- Вы все напутали милочка. – Эмма ехидно улыбнулась Кате. – Вам надо еще подучить. Очень плохо. Присаживайтесь. Якуничев. – повысив голос назвала Эмма Петровна фамилию Виктора.
Я ушам своим не поверил, и для убедительности даже повернулся назад и посмотрел, как из-за своего стола медленно, словно на казнь поднимается здоровенный детина. Потом, в какой-то момент мне показалось, что в ведомости могли перепутать очередность или же напротив, Эмма пропустила мою фамилию, но вот как только Витек закончит обливаться потом, она обязательно меня назовет.
Однако не тут то было. Прервав Виктора, который нес явную чушь, Эмма подошла к столу, пригубила из стакана холодного чая, кашлянула, прочистив горло и объявила:
- Ну, все. Семинар на этом закончен. Сейчас я назову по ведомости тех людей, кто к сегодняшнему семинару был не готов и придет потом, еще раз попытать свое счастье. Тех же, кого не назову, возьмете зачетные книжки и подойдете ко мне. Я распишусь. Всем все понятно? Вопросов нет?
Аудитория молчала.
Эмма опять пододвинула к себе ведомость и монотонным голосом стала произносить фамилии. У меня сложилось такое впечатление, что она не пропускала никого. Вот и прозвучало «Фролова», а затем… «Якимов» Я сидел и хлопал глазами. «А, может, я прослушал?» – осенило меня.
Я толкнул в бок расстроенного Алексея, чья фамилия была произнесена грозным преподавателем:
- Слышь, Лех? Ты не обратил внимания, она меня, вроде, как не назвала.
- Да, отстань ты! – Леха махнул в сердцах рукой. – бардак какой-то! Всю ночь нахрен учил, и вот тебе! Не слышал я твоей фамилии. Выходи, давай, пойдем, покурим, а то башка кругом идет.
На всякий случай я достал свою «зачетку» и направился к Эмме Петровне, вокруг которой уже стояло три или четыре человека. Потом, как выяснилось, семинар прошли только семеро из тридцати шести. Я дождался, пока от Эммы не отошел последний счастливчик и приблизился:
- Эмма Петровна, - начал я. – Мне показалось, что вы мою фамилию не назвали. Я не ошибся?
- А-а-а, - протянула она, - номенклатура? Нет, не ошибся. Молодец! Хорошо работал на семинаре. Давай сюда свою зачетку. Только имей в виду, что к экзамену следует еще получше подготовиться.
Я стоял на месте, словно истукан с полуоткрытым ртом.
- Ну ты, что, номенклатура? Давай, говорю, зачетку.
Я протянул Эмме Петровне голубую книжечку и заворожено следил, как она мелким, почти неразличимым, почерком что-то там написала, а потом поставила свою подпись.
- Давай, Джеймс Бонд, а вернее номенклатура, - поправилась она. – Дерзай. Надеюсь, мы еще с тобой встретимся.
И встретились. Мы встречались еще много раз после этого и не только в аудитории, но и у нее дома. Пили чай, и даже водку. А еще я играл Эмме Петровне на гитаре и пел песни. Мы подружились, если можно так сказать. А через пару лет Эмма Петровна даже приезжала в гости ко мне. Ей очень понравилось, как готовит моя жена.
- Я не ошиблась в тебе номенклатура.
Мы стояли на лестничной площадке моего дома. Эмма собиралась в В…. Внизу ее ждала машина. Она протянула ко мне свою пухлую холодную ладошку и я ее слегка пожал.

16.09.2005