Счастья тебе, Ритка!

     Стою на остановке. Последний автобус уже ушел. Ловлю попутку, но машины мчатся мимо, не притормаживая даже на пешеходном переходе. Уже начинаю злиться,потому что холод овладевает не только моими руками и ногами,но и пробирает-
ся под пальто. Огромные снежинки, похожие на белые махровые хризантемы, медленно падают на крыши домов, на дорогу, на меня. Мир вокруг сказочно красив,но превра-
титься в снежную бабу вовсе не хочется. Подумываю о такси: хотя и дорого, но необ-
ходимо. И вот, когда я уже достала из сумки мобильник,чтобы вызвать это самое так-
си, около меня неожиданно остановилась  красивая красная иномарка. Дверца распах-
нулась, и раздался до боли знакомый голос:
   
     - Эй, Таленький, привет! Чо застыла? Садись!
     Ну, конечно, это Ритка, моя давняя и лучшая подруга. Только она так откровен
но "чокает", хотя давно живет в столице, и называет меня не по имени, а по детско-
му прозвищу.  Но как она здесь? И именно тогда, когда мне нужна  помощь. Обескура-

 женная ее  внезапным появлением, я полезла на заднее сидение .
      -Куда тебя понесло?- воспротивилась Ритка.-Садись рядом.
      Я безропотно перебралась к ней. Мы неуклюже обнялись и расцеловались. Тут же я попыталась объяснить, что не люблю пристегиваться- отстегиваться, поэтому не езжу рядом с водителем.
       -Да ты у нас всегда была особа скромная,- засмеялась Ритка.- Помнишь  школу, нашу "камчатку"?
       Как же было не помнить? Камчаткой мы называли последнюю парту в третьем ряду, где было спокойно, даже уютно, далеко от учителя , да и весь класс перед тобой как на ладони. Здесь списывались контрольные, читались романы, обсуждались секретные планы побега с уроков.
       Машина тронулась. Снег налипал на лобовое стекло, "дворники " работали во всю силу,едва справляясь с работой.
      -Как ты тут оказалась, Ритка? И как вовремя. Тыщу лет не появлялась, а тут
как Бог послал.
       -Ну, допустим, не тыщу, а всего восемь. И я, к твоему сведению, давно не Ритка, а Марго.
       - С каких это пор?- улыбнулась я.
       Видимо, почувствовав в моем голосе легкую иронию,она, в свою очередь,парировала:
       -Чо скалишься? Ничего ты не понимаешь, подруга - деревня. Моя фирма работает с французами, и для них Марго -вполне подходящее имя. Так что привыкай.
       -Нет уж, уволь. Для меня как была ты Риткой, так ею и останешься.
        -Я ж говорю, деревня,- заключила подруга.
        Другому человеку она могла бы показаться развязной, бесцеремонной, но не мне. Это был стиль ее общения с детства: немного грубоватый, слегка язвительный, но доброжелательный и с юмором.
      -Ты мне так и не ответила,каким ветром тебя к нам занесло,-снова спросила я.
      -Мама приболела. Ты, наверное, знаешь, она в последние годы у меня в Москве жила. А тут ей приспичило поехать на родину, сестру и соседей проведать. Ну, вот и заболела. Привезла лекарства и скорее всего заберу маму назад. Правда, уговорить еще надо.
       -Счастливая ты,- вздохнула я.- А моей мамы уже семь лет, как нет на свете.
       -Знаю, переживала за тебя.

       Несколько минут ехали молча. Она с каким-то непростым любопытством посматривала на меня, наконец, спросила:
       -Чо это у тебя на голове?
       -Что, не видишь? Шапка.
       -Да такие уже лет двести не носят. Выброси.
       -А ходить в чем буду?
       -Новую купи.

       Если б кто-нибудь слушал нас с закрытыми глазами,подумал бы, вероятно, что это дурачатся девчонки,но, открыв глаза, он бы непременно удивился: девчонкам на двоих было лет сто двадцать.
      Я с наигранной обидой ответила:
      -Это ты у нас бизнесвумен, а я пенсионерка.
      -Как?
      -Да так. Почаще приезжать надо. Пять лет назад из школы метлой вымели.
      -Тю,- вырвалось у Ритки,- а мне говорили, что ты хорошим специалистом была.
      -Была, да сплыла. Не хочу об этом.
      -До сих пор переживаешь?
      -А тебя лишить твоей фирмы, ты бы не переживала?
      -То фирма, а то какая-то школа...
      -Ну, знаешь,-уже по-настоящему обиделась я,-каждому свое. Ты тоже пединститут закончила, а с детьми работать не стала.
      -Да  не обижайся,Талек. Ты же знаешь, у меня часто язык вперед мозгов включается.   
      

      -А как же ты со своими французами работаешь?- с легкой ехидцей спросила я.
      -Знаешь, как трудно,- призналась Ритка.

      Мы замолчали как-то разом. Не знаю, о чем думала Ритка, а я о том, что лучшей подруги у меня никогда не было. И хотя мы не виделись целых восемь лет,она не перестала быть для меня дорогой. Я уже собиралась спросить у нее о личной жизни, но она меня опередила:
     -А чо ты на перекрестке-то стояла? Встретить некому? А муж тогда зачем?
     Она ударила меня в самое сердце, сама того не желая. Я ответила не сразу.
     -Так нету его.
     -Кого? Андрея? К молодой сбежал? А я тебе говорила: все мужики...
     -Умер Андрей.
      При всей своей бесцеремонности Ритка умела быть тактичной:
      -Прости, прости. Я не знала. Давно?
      -Уже четыре года.
      После неловкого молчания она спросила:
      -Как Ромка? Настя?
      -Все хорошо. Рома женился, Настя тоже замужем. У меня двое внуков. От них вот возвращаюсь.
      -Значит, ты теперь одна?
      -Ну, почему одна? Они ко мне часто ездят, а я к ним.
      -Слушай, раз ты теперь одна, может, ко мне приедешь?- будто не услышав моей последней фразы, предложила Ритка. -Я тебе работенку непыльную подберу. И на шап-
ку новую заработаешь, и на шубу, и на хлеб с маслом. И, главное, опять, как в детстве, будем вместе. Квартира у меня большая, места хватит.
      -Рит, разве дело в шапке? Нам сколько лет? Ты потеряла ощущение времени в своей Москве? Очнись! Мы - пен-си-о-нер-ки. Бросить дом, детей, внуков ради шапки с шубой?
      -Это ты у нас пен-си-о-нер-ка,- передразнила меня подруга.- Ты себя еще лет двадцать назад в старухи записала, а я до сих пор молодая и привлекательная женщина. Дом у нее, видите ли, дети, внуки. Твои дети давно выросли,а у внуков есть родители, пусть они ими занимаются. Что ты видела в жизни? Когда бы к тебе ни приехал, у тебя одно и то же: ребятишки, муж, кухня, огород да книжки с тетрадками. Разве не так? Ты хоть когда-нибудь отдыхала? Ни разу даже на Черном море не была, не говорю уж о Красном или Адриатическом. Теперь самое время пожить для себя. Хочешь, отправлю в Эмираты? Правда, ты всегда мечтала об Италии : о Риме, о Венеции. Можно и в Италию. Бери пример с меня: я почти весь мир объездила и облетела.
     -Да ну тебя,- наконец-то я вставила свои несколько слов в горячий Риткин монолог.- У меня и денег-то таких нет. Да и семья.
     -Семья? Ты думаешь, я не могла бы выйти замуж? Да сто раз, только карьера была важнее. Делить свою жизнь между семьей и работой- дело неблагодарное. Да, я одна, но и ты, в конечном счете, одна, хотя отдала себя семье.
      Наконец, Ритка высказала все, что наболело, - это называется, выпустила
пар.

      Мы уже подъезжали к моему дому. Совсем стемнело. Все также падал тихий снег.
      Ритка остановила авто у калитки. Мы вышли, и тут ,в свете фонаря,  я разглядела  ее во всей красе. Высокая, стройная, с ярким макияжем, с модной стрижкой, в короткой чернобурке и в ботинках на шпильке она выглядела, как кинодива. Рядом с ней я, наверное, действительно казалась старухой. Огорчало ли меня это? Возможно.
     Мы прошли в дом. Как в детстве, забравшись с ногами на диван, пили чай с медом и моим фирменным печеньем ("Вкусно!"- польстила мне Ритка) и говорили о каких-то пустяках, смеялись, вспоминая молодость.Но потом как-то незаметно опять перешли на серьезные темы. Начала Ритка: 
      -Талек, ты прости, если я лишнее наговорила. Но это не со зла.  Это от обиды за тебя.
      -Все ты правильно сказала.
      -Ага, значит, ты  недовольна своей судьбой?

      И тут уж я, сама того не ожидая, разразилась монологом.
      -Подожди, послушай. Выводы позже будешь делать. Да, я нигде не была. Но разве это так важно? Миллионы людей сидят на одном месте и ничего- счастливы. Да,я осталась одна, но жить одной и быть одной - разные вещи. Да, я тоже очень любила работу (тебе ли не знать?),но даже ради нее я никогда бы не пожертвовала семьей.
      Знаешь, Ритка, мне кажется, ты до сих пор не поняла главного: человек рождается для того, чтобы оставить на Земле частицу самого себя - только в детях, внуках. Ты скажешь, что художник оставит картины, композитор- музыку,Строитель дома и мосты. Да, это достойно и на века. Но жизнь не должна прерваться, иначе некому будет смотреть картины, слушать прекрасные симфонии, жить в прекрасных домах, гулять по прекрасным мостам. Человек должен думать о том, что будет после него.
     Я закончила свою "импровизацию", облегченно вздохнула. Ритка удивленно смотрела на меня.
      -Ну, ты даешь!- воскликнула она.- Да ты, оказывается, философ.
      Смущенная, я пошла на кухню готовить очередную порцию чая. Украдкой поглядывала на подругу. Она взяла с тумбочки фотоальбом в красном бархатном переплете и, как мне показалось, с особым вниманием стала разглядывать снимки, ни о чем не спрашивая и не отвлекаясь. В основном в альбоме были семейные фотографии. Молча перелистав страницы, она также молча положила мою "реликвию" на место, при этом почему-то вздохнув.

     Мы выпили еще по чашке чая, и Ритка засобиралась в путь. Как ни упрашивала я ее остаться,она отказалась.
      -Маме лекарства нужны,- напомнила она. Мы обменялись номерами телефонов, и я проводила ее до машины. Обняв меня, она спросила:
       -Может, все-таки приедешь?-  Отстранившись, поглядела на меня еще раз и констатировала:
       -Нет, не приедешь. Может быть, ты и права: всему свое время.      

        Ритка села в свой заграничный красный автомобиль, посигналила на прощанье и через несколько секунд пропала в темноте ночи.
        Все так же падал снег, и в свете фонаря снежинки, похожие на хризантемы, казались еще красивее.
        Я стояла и со слезами на глазах смотрела вслед моей Ритке. Несмотря на уверенность и роскошность, она показалась мне несчастной, хотя сама она вряд ли призналась бы в этом.      
                ***      ***   
 
        Ритка позвонила через три месяца:
       -Привет, Таленький!    В ее голосе слышались слезы.
       -Ты что, плачешь?
       -Чуть-чуть. От счастья. Я взяла из детдома мальчика. Сережу. Ему пять. Пока лишь опека, но буду добиваться усыновления.
 
       Я понимала, что шестьдесят лет - возраст не мамы , а бабушки, даже если ты и выглядишь на сорок пять.   Но разве я могла ей сказать: не надо? И я закричала в трубку:
       -СЧАСТЬЯ ТЕБЕ, РИТКА!
                ***